Ты в моей власти

Зайдя, наконец, в ванную, Максим обильно поливает себя водой, делая горсть из ладоней, чтобы избавиться от последствий тяжелого дня. Ну, как тяжелого, скорее, с самого начала полностью обреченного на провал и ожидаемо проваленного, дня. Вливаться в новый коллектив - убийственно, и Иртышский был не из тех у кого этого после первой улыбки. Дело определенно могло быть в том, что он не умел правдоподобно улыбаться неискренне, а искренне улыбаться хотелось очень редко. Безразличными глазами он смотрит на свое отражение в зеркале, замечая за спиной знакомый силуэт, а в ушах беспрестанно терзающий его голос. - Жалкое было сегодня зрелище, зачем я только смотрел, - ехидно произносит Руслан, и Максим идет на кухню, чтобы не видеть его ухмылки. - Может, не будь там тебя, я бы справился получше, - заявляет он в ответ. Енисейский насмешливо фыркает, и это отдается в каждом закоулке сознания. - Не будь там меня, ты бы вообще не справился, - уверенно заявляет он, и Иртышский закатывает глаза, - Потому что ты пессимистичный лицемерный терпила, с таким трудновато найти общий язык. Пока только у меня получилось. Максим выдохнул. Каким бы отвратительным порой ни был Енисейский, он находил ключи и к людям, и к своим коллегам на раз-два. Видел насквозь и потому имел огромную власть. Мог медленно, слой за слоем, открывать человека, а мог рвать, резко, как пластырь, за секунду обнажив душу догола. Иртышский боялся смотреть ему в глаза. Не потому что мифическое всемогущее существо из ада и тому подобное, а потому что Руслан читал его как открытую книгу. Енисейский поступал по настроению: мог на больное надавить сразу и сильно, а мог и пожалеть. Жалел реже. Очень редко. Почти никогда. Максим долго не мог понять, но потом сообразил. Ругаться с Русланом было гораздо легче, чем съедать себя вечными самокопаниями. Енисейский не давал думать, заставляя действовать инстинктивно, как и подобает любому исчадию ада. Говорить о них в обществе было не принято, но Иртышский все же кое-что знал: 1.Демон есть абсолютно у каждого человека, и у каждого свой. 2.Ты всегда видишь его в отражении и слышишь его голос. 3.Он может явиться тебе во плоти, но только если сам того захочет. О большем Максим был не в курсе. Краем уха слышал, что от демона можно как-то избавиться, но узнавать об этом побольше не хотел: это бы явно задело Руслана. А со своим демоном лучше все-таки быть в ладах. В конце концов, ты в его власти. Ад может овладеть твоим телом, разумом, рассудком. Иртышский помнит, как из его уст бывало вырывались фразы, которые говорил явно не он. После них было жутко-жутко стыдно, и Максим старался держать себя в руках. Но это раззадоривало Енисейского еще больше. - Макси-и-им, - протяжным шепотом пронеслось у Иртышского в голове, и тот попытался сбежать от этого звука в другую комнату, но зов не прекращался. - Достал уже, давай с глазу на глаз, - сдавшись предлагает Максим. Руслан в один миг материализуется перед ним. Выглядит, как всегда, потрясающе: черный, идеально выглаженный брючный костюм, лоснящаяся черная рубашка и черные ботинки, в которых при желании можно и свое отражение увидеть. Но главное - это крылья. В отражении у демонов нет крыльев. Увидеть их и, невозможная роскошь, которая, несомненно, выдается немногим, пощупать можно только при встрече один на один. Максима всегда очаровывали именно крылья: большие, величественные, перышко к перышку, благородного черного цвета. Руслан распускал их лишь дважды: первый раз - чтобы попонтоваться, а второй - потому что проиграл Иртышскому спор. «Ты ведь мог попросить что угодно, идиот», - укоризненно восклицал Енисейский, стоя к нему спиной, пока Максим, как будто в трансе, как будто не помня себя, беспорядочно бегал глазами от одного крыла к другому, пытаясь в деталях запомнить как именно они выглядят и бережно, словно они были хрустальными, прикасался, приговаривая «я знаю, знаю, знаю». Иртышский отчетливо чувствовал, что Руслан иногда действовал как наваждение. Поймав очередной восторженный взгляд на себе, Енисейский хрипло усмехнулся и произнес: - Что же ты не сказал, что просто соскучился по мне, а, Максим? Иртышский фокусирует взгляд на горящих зеленых глазах и возвращает привычное безразлично-уставшее выражение. - Нет, ты просто слишком навязчивый. Руслан расплывается в улыбке, которой обычно улыбаются наивному ребенку, говорящему чушь, а затем облизывает губы. - А может это ты слишком нерешительный? - бьет в самое сердце. Максим пытается сделать вид, что он не понимает, о чем идет речь, и ему на это совершенно все равно. Но он уже проиграл. Он проиграл тогда, когда впервые засмотрелся на Руслана. Потому что от Руслана невозможно ничего скрыть. В глубине души он знал, что выиграл тот спор на желание только потому, что Енисейский ему это позволил. Причина, по которой он ему, простому смертному, это позволил, во времена глубокого отчаяния теплила сердце и дарила что-то такое, что Максиму было неведомо и очень чуждо. Надежду. Иртышский открывал рот и закрывал его снова. Слова казались глупыми и все время путались. Хотелось сдаться, устало улыбнуться и провалиться в глубокий сон. Хотелось отшутиться так, как Руслан умеет, и оставить в этом вопросе паузу, но у Максима получалось только жирное многоточие. Потому что Максим привык терпеть и мог терпеть еще хоть сколько угодно. Енисейскому это чертовски надоело. Глядя на потерянного на своем собственном диване Иртышского, Руслан обнажает клыки. И садится ему на колени. Лицом к лицу не выходит, и Енисейский берет дело в свои руки, настойчиво поворачивая Максима на себя. Между ними повисает выжидающее молчание. Руслан был прав: чувство, которое одолевает Иртышского - это отнюдь не смущение, это именно та самая дурацкая нерешительность, неуверенность. Сомневаться это очень в стиле Максима. Сомневаться в себе, в своих друзьях, в надежности подушек безопасности. Но тяжело сомневаться с аппетитными бедрами на своих коленях. - Я могу подчинить тебя себе, но в этом не будет никакого смысла, понимаешь? - поучительно втолковывает Енисейский. И Максим понимает. Понимает, что от него хотят и, самое главное, понимает, в чем смысл. Он редко бывает смелым. Он совсем не герой и далеко не храбр, но именно здесь и сейчас вся шелуха дурацкая трусливости разом уничтожается. Иртышский ощущает себя поистине всемогущим и решается на, по его скромному мнению, действительно серьезный поступок. Максим вплетает одну руку в алые волосы, и хватка на его щеках сразу расслабляется, а перед лицом появляется довольная ухмылка. Иртышский целует жадно. Так, как давно хотелось. Потому что, даже если это когда-нибудь повторится, сам Максим своих действий повторить не сможет. Он наконец-то чувствует себя на равных с Русланом и убеждается, что игра стоила свеч, когда ему отвечают с той же пылкостью. Енисейский трогает, дергает, царапается, оставляя еле ощутимые следы. Максиму еще никогда не было так тепло и хорошо. Он отрывается, чтобы поцеловать Руслана в шею и, когда делает это, Енисейский от удовольствия распахивает крылья. Пока Иртышский теряется, Руслан оставляет ему под подбородком алый засос. Прежде чем Максим успевает что-либо сказать, Енисейский отдает ему одно из своих гладких черных перьев и горячо шепчет на ухо: - Это было неплохо, Максим Иртышский. И пропадает. Максим рассматривает оставленный подарок от так неожиданного испарившегося демона и нащупывает наверняка синеющий засос. Улыбается, радуется как новогоднему подарку и идет рассматривать. На его белой шее выглядит симпатично. Даже горячо. Иртышский вертится в разные стороны, но только потом его осеняет: в зеркале только он один. - Почему я тебя не вижу? - тихо спрашивает Максим. Ответа нет и, с головой переполнившись эмоциями за этот вечер, Иртышскому ничего не стоит сорваться на крик: - Почему я тебя не вижу, Руслан? - Потому что меня нет, - звенит в его ушах, но не так, как раньше, а более отдаленно и неразборчиво, - Демоны исчезают, стоит их хозяевам с ними ужиться. Это Высший закон. Максим глупо моргает, а в душе то, что только недавно собралось в кучу, рассыпается, образуя мерзкую пустоту. - Н-но почему... Это разве... - лепечет он, но Енисейский не дает договорить. - Я выбрал необычный способ «ужиться», я знаю, - с легким смешком говорит он, и Иртышский вздыхает. - То есть тебя нет, - безаппеляционно, совсем не вопросительно, скорее уничижительно и осуждающе, скрестив руки на груди, говорит Максим. - Да, меня нет, - повторяет Руслан немного виновато и неожиданно добавляет, - Но он есть. В зеркале тотчас появляется изображение совсем другой комнаты, которую Максим видит будто бы из-за зеркала. Красноволосый парень, как две капли воды похожий на Руслана, ехидно, совсем как Руслан, ухмыляется и победно машет джойстиком перед носом у кого-то другого, кого Иртышский не запомнил толком. Максим знал внешность Руслана до мельчайших деталей и совершенно точно мог заявить, что из-за зеркала он видел именно его. Нужно спросить так много. - Ничего не спрашивай, - прочитав мысли, строго запрещает ему Руслан, - Ты и так узнал слишком много. Просто не упусти свой шанс, когда придет время. Прощай! Иртышскому ясно как день: больше голос в голове его не потревожит. Но он будет ждать. Ждать встречи с Русланом. Настоящим Русланом.