На той стороне

Меч со свистом пролетел рядом, блеснул в свете полуденного солнца и одним лёгким ударом отсёк голову Змея. А сейчас все точно были уверены, что он и есть змей. Только сам Яфет не понимал, почему все так решили. Он, точно так же, как и Тедрос сражался за своё «долго и счастливо», за свою любовь. Именно ради неё, ради любви, он сделал всё это. Убил своего брата, испачкал руки в крови по локоть. Всё ради того, чтобы вернуть Его. -..Арик.. Казалось, он даже не проговорил этого губами. Первая мысль, с которой он просыпался и последняя, что провожала его в сон. Сейчас, она мелькнула перед глазами и растаяла, а Яфет всё никак не мог поднять руку, чтобы попытаться оставить, уцепиться за неё. Всё. Теперь это точно конец. Из потускневших очей морозной голубизны не скатились ни слезинки. Навеки остекленевший взор был направлен не на толпу, что сейчас чествовала ожившего короля, не на самого короля. Казалось, Яфет вообще никуда не смотрел. … Белый свет, режущий глаза и заставляющий жмуриться первым прервал это тёмное мучение, именуемое бездной. Ему казалось, что он видел ад, что он был в аду, и этот ад длился нескончаемо долго, настолько долго, что все здравые мысли и оставшиеся сомнения сейчас занимало одно — и только одно — слово. Имя. Разлепив глаза парень ощутил себя будто бы в чистилище. Яфет никогда там не был, но уверен, что выглядит и ощущается оно именно так. Поднимаясь на колени, он повертел головой из стороны в сторону, кожу волной окатил свежий воздух. Казалось, что ты находишься внутри прохладного летнего ветерка, что дарил столь долгожданную негу. Даже дышать стало легче, парень больше не чувствовал боли от ссадин и порезов, усталости от уничтоженных скимов или любых других неприятных ощущений. Сама смерть отступила на второй план, будто и неважно всё это теперь. На горизонте показался силуэт. Некто шёл уверенно и прямо, но не лишенный всё того же спокойствия и лёгкости. Ещё через некоторое время, Яфет ясно увидел Его. Черные волосы, прическа-хохолок. И блеснувшие в этом болезненно белом свете фиолетовые глаза. Юноша остановился примерно в паре десятков метров от стоящего на коленях. Будто давая разрешение, даруя искупление и поощряя то смирение, с которым подсудимый вынес и перенёс назначенное ему наказание. Будто бы говорил «иди». И он пошёл. Вставая с колен, не медля, но всё же и не срываясь с места. Сначала один лишь шаг в сторону силуэта, проверяя, не мираж ли это, не посмертный фокус подсознания. Второй и третий шаг даются смелее, рассекая звенящую тишину, они, соприкасаясь с твердой поверхностью, пытаются дать некую уверенность в правильности действий. Последующие же шаги столь быстры и громки, что невозможно услышать их отдельно, ибо парень срывается на бег, разбивая стеклянный купол тишины, но на самом деле ничего этого нет, потому что здесь всегда тихо. Они встречаются. Если бы сейчас юноша перед ним оказался фантазией или галлюцинацией, Яфет, наверное, второй раз умер от горя. Но этого не происходит. Юноша так же реален и твёрд, как и опора под ногами, что сейчас позволяет ему стоять. Парень обвивает его талию руками и крепко сцепляет ладони в замок за Его спиной, прижимаясь лицом к груди. Подавляя всхлипы и оправдания, что не смог, не победил, не убил и не оживил. Сейчас этому нет места. Здесь нет места. Арик обнимает, как может показаться на первый взгляд спокойнее, но на самом деле так же сильно, будто если он этого не сделает, то умрет, или, что сейчас намного хуже, оживет, оставляя в этом богом забытом месте возлюбленного одного. Темноволосый наклоняет голову и прижимается носом к шее луноокого. Бледная кожа того чуть нагрелась от быстрого бега, неудевительно, ведь он никогда не был спортивным. Кадык его резко дёргался после каждого вздоха, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Здесь, в этой болезненно белой фантазии, в чистилище, стоят, будто слившись друг с другом, двое. И никогда ещё не было так оглушительно тихо, никогда. А свет, шедший отовсюду сразу, ещё никогда не был настолько ослепительным.