Сердечные вопросы

Окружающие всегда говорили, что у Каэдэхары Кадзухи чрезвычайно большое сердце. Он любил бескрайнее море, путешествия по Тейвату и поэзию. Он любил, когда ветер ласково развеивал не только его светлые волосы, но и ярко-красные одежды. Он любил то ощущение единения с самым верным другом — мечом — во время боя. Он всегда был готов помочь нуждающемуся человеку. Он готов был выслушать другого обо всем подряд, сохранив каждый самый потаенный секрет. А еще он любил одного не человека. И это было единственной его любовью, от которой его сердце страдало, сначала разбиваясь вдребезги, раня нежную кожу на груди, а потом восстанавливаясь из-за вновь вспыхнувших чувств. И, конечно, целым оно уже давно не было: трещины нежной души человеческой не склеить никакими лживыми и фальшивыми обещаниями, от которых уже тянуло тошнить. Разбившись однажды, перед этим узрев гибель самого близкого друга, оно больше не могло остаться каким-либо другим: без этих противных и постоянно кровоточащих ран, без этих кривых швов, что трясущимися руками он делал сам, без этих чертовых напоминаний о жестокости рук вечности. Каэдэхара Кадзуха, человек с верным и большим сердцем, талантливый воин и поэт, был влюблен в Скарамуша — брошенную всеми, даже самим собой, куклу без сердца и намека на какие-либо чувства, помимо гнева на весь мир и желания мстить. «Мы могли быть счастливыми безнадежными влюбленными,» — говорил пьяно Кадзуха в алых красках вечера, что медленно переходил в свою подругу — госпожу ночь, напоминая ронину о том, что как только сумерки вступят в силу, Скарамуша рядом уже не будет — растворится в темноте, забрав с собой частичку сердца поэта. Бывший предвестник, а ныне — одинокий странник только презрительно фыркает на чужие слова. Он, безусловно, мог бы что-нибудь сказать, порадовать несчастного своим красивым голосом, возразить, показать хоть капельку чувств, непохожих на отравляющие душу безразличие и равнодушие. Он не будет этого делать, Каэдэхара знает, но в тайне он продолжит мечтать об этом, ибо он и является этим самым безнадежным влюбленным. Он вверял ему себя всегда: и в самые плохие для обоих времена, и под палящим солнцем пустыни, и в чарующих своей вышиной горах Ли Юэ. Он вверял ему себя, зная, что о никакой взаимности между человеком с огромным сердцем и куклой без него быть не может и никогда не будет. Скарамуш его не любил — Кадзуха же его обожал. Их пути изначально были лишь параллельными прямыми, которые никогда не должны пересечься, но вот они сейчас, сидящие рядом с одной единственной бутылкой вина на двоих. Бывший Сказитель предпочитал горькость на языке, а не эту сладость, оставляющую послевкусие винограда. В другой жизни все могло быть по-другому, что понимает не только трезвый Скарамуш, который благодаря замысловатой кукольный анатомии пьянеть от чего-то столь простого, как человеческий алкоголь, не мог, но и уже значительно потерявший ясный рассудок от пары бокалов Кадзуха. В другой жизни у них мог быть весь мир на ладони, а могло и не быть ничего, кроме чувств, разливающихся словно настоящий обжигающий и греющий в одно время огонь в груди. Они могли быть оба по одну сторону баррикад — на «белой» или же «черной» стороне, а могли и создать свою собственную. Они могли оба быть самыми настоящими людьми, со всеми слабостями и недостатками, а могли и существовать в совершенно другом виде. Они могли быть друг для друга всем, но Скарамуш — тот самый, что в прошлом, о котором пока помнит и знает совсем малое количество живущих, наслаждался только видом крови и чужими страданиями, невероятной силой в собственных руках — его полюбить не сможет. «Тебе нужно от меня только внимание? Та любовь, то обожания, то признание, что ты не получил ни от кого в этом мире? Даже от самого себя, да?» — скажет однажды, возможно, пьяный и совсем потерявшийся в собственном сознании Каэдэхара Кадзуха, не заметив того отголоска странных для обычно холодной куклы эмоций в его сине-фиолетовых глазах, в которых обычно он утопал, словно в водах морских. Все потому, что Кадзуха — человек с невероятно большим сердцем, в которого, кажется Скарамушу, влюблен весь мир. И даже он, холодный и загадочный странник, не может не чувствовать чего-то нежного по отношению к такому же бесконечно одинокому существу. Каэдэхара Кадзуха утопал в чужих очах, словно когда-то он взаправду утонул в этих глубоких озерах, не думая о том, что они намертво заледенеют, безжалостно не оставив ему и шанса на спасение. Самурай не знал, сколько его сердце еще выдержит, но и выбора, кажется, не было, ведь чувства — не цветы, и их не вырвешь с корнем и не задавишь тяжелой поступью совсем уж отчаявшегося человека. Окружающие их не знают, что у Скарамуша нет сердца, но, возможно, они и догадывались об этом, потому что никто не видел в его глазах и намека на обыкновенные эмоции. Кадзуха все это, к своему же сожалению, знает, поэтому понимает, что о чем-то большем и желать не смеет. Одной бутылки и одного вечер на двоих хватит, чтобы разрушить себя изнутри, истерзав чужими обманчиво нежными губами, темными короткими локонами волос и подведенными красным очами. Утром на смену луне и звездам придет солнце, а его компании — оглушительное и мучительное одиночество, но он справится, верно? А все потому, что у Каэдэхары Кадзухи слишком большое сердце, а Скарамуш не сможет никогда испытать к нему что-то настолько большое, как любовь, ведь в его вечно пустующей груди существует лишь жалкий намек на нежную привязанность.