творец

мойра ослепла. временно, правда, но факт остаётся фактом. не соблюдала технику безопасности в лаборатории. габриэль назвал её обезумевшей женщиной – в очередной раз – она рассмеялась ему в лицо. точнее в ту сторону, где она думала, что его лицо. после лишь весело пропела: — я была на грани открытия, габриэль, мне было не до масок. я почти совершила прорыв, понимаешь? рейес не понимал. он не был учёным – навеки солдат, убийца. теперь навеки. а всё из-за неё, её безумного решения не смотря ни на что сохранить ему жизнь. он должен был умереть тогда – сгореть до тла в огне цюриха. мойра не была такого же мнения. бросилась за ним в пламя и вколола ту дрянь. чем он стал теперь? человеком он больше никогда себя не назовёт. габриэль жив, но он не спасся. солдат с тех пор каждый день, минуту, секунду, словно сгорает заживо – агония от вечно распадающихся и собирающихся воедино клеток его тела. габриэль жив, но он больше не человек, не муж, не отец своего ребёнка, не солдат. он просто убийца – он жнец. виновница всего сидит в кресле прямо перед ним. их разделяет только маленький прозрачный столик. мойра без зрения абсолютно безоружна. она не сможет сбежать, если габриэль решит сжечь эту комнату. она не сможет сбежать, если габриэль достанет свои дробовики и выстрелит ей в лоб. она не сможет сбежать, если габриэль решит задушить её собственными руками. но мойра только слегка улыбается, едва-едва заметно. с места не двигается, сидит, как всегда, слегка приподняв голову, сложила свои невероятно тонкие ладони на плечиках кресла, скрестила ноги. эта женщина одной своей позой проявляла уверенность. превосходство. габриэль всегда считал, что сильнейшее воздействие на него оказывают её глаза – гетерохромные – ледяной синий и ярко красный, словно светодиоды омников во время кризиса. но глаз она не открывала – лишь слегка приоткрытые веки. даже в лучшее время мойры габриэль был сильнее по всем показателям, кроме интеллектуального, но даже сейчас, сидя перед ней, чувствовал себя маленьким. это было отвратительно, ничтожно. он – просто результат эксперимента – был раздавлен одним только ее присутствием. мойра – его творец. создания творца не поднимут на него руку. она это знала. мойра знала, что габриэль никогда не выстрелит в неё из дробовиков. мойра знала, что прицел вдовы никогда не наведется в её голову. мойра знала, что никогда не будет раздавлена гравитацией сигмы. — о чем ты сейчас думаешь, габриэль? женщина пред ним слегка наклоняет голову на бок и улыбается. от этого действия одна из прядей её рыжих волос выбивается вниз. она не замечает, раньше бы сразу поправила. габриэлю не нравится такой её вид. — думаю о том, почему ты уже несколько часов просто молча сидишь на месте. — его хриплый, покореженный голос режет слух и ему самому. вечное напоминание о взрыве – будто его едва существующего тела недостаточно. но её это никогда не волновало. мойра в ответ улыбается шире, откидываясь на спинку кресла и поднимая голову. больше это не уверенная поза – она расслабилась. они оба знали, что ей не нужно делать вид сильной перед ним. он никогда не навредит ей. она – творец, он – творение. — а что мне делать? без зрения исследования я не продолжу. — отвечает женщина как само собой разумеющееся, расслабленно махнув рукой. как даже такое маленькое действие у неё получается таким плавным? — то есть, ты собираешься ничего не делать и сидеть на этом месте? несколько дней? — именно. мойра отвечает легко, но габриэлю от этого ответа не легче. значило ли это то, что единственное, за что может ухватиться мойра – вечные исследования, эксперименты и прорывы? неужели женщину перед ней больше ничего не волновало, ничего не интересовало? у неё не было даже мелкого хобби? жнец начинает напрягать память. в свободное время он делает что угодно, лишь бы отвлечся от нескончаемой боли во всем теле. концентрируется на чем-либо, чтобы не развалиться по частям. вдова уходит либо в кабаре луны, либо отправляется в поместье шато-гийяр. она больше ничего не чувствует, но габриэль знает, что воспоминания всё ещё тревожат её едва бьющееся сердце. сигма слушает классическую музыку в одиночестве. избегает раскола своего разума. а мойра... за почти десять лет он не видел её не за работой. даже в блэквотче. — у тебя что, хобби нет? — в симфонии с его голосом получается слишком грубо. — генетика. «это твоя работа» – почти отвечает он, но вовремя замолкает. не хочет неосознанно ранить сердце своего творца. осознание пришло, словно удар под дых – у них действительно ничего не осталось. он наедине со своими окровавленными руками, она наедине со своей безумной наукой. навеки. жнец медленно снимает маску с тяжёлым выдохом, кладёт её на столик, что их разделяет. мойра, кажется, задумывается. габриэль думал, что в очередной раз над всякой научной чушью, но учёная поджимает губы, опуская голову. — гейб, — о, как давно он не слышал этой формы его имени. со времён овервотча. — в том, что произошло с тобой — она выдерживает паузу. — ты считаешь меня виноватой? рейес внутри начинает взрываться. неконтролируемый гнев, смешанный с вечной болью, огнём, агонией, распространялись по его телу, будто весь этот коктель невыраженных эмоций тëк по венам. жнец был готов выкрикнуть, прорычать несчастное «да, ты виновата в каждой лишней секунде, во время которой я жив». он не может умереть, сколько бы ранений не получил. он не может нормально дышать, потому что каждый вдох отзывается болью в сожженом горле. он не может даже просто лежать, не чувствуя боль в каждой клеточке разлагающегося тела. он не может прийти к своей собственной семье и сказать, что жив, что любит их, что помнит о них, что никогда не забывал. он не может быть живым. он не должен быть. но, только габриэль готовится выстрелить этими словами в мойру, он поднимает взгляд и врезается в её улыбку. и глаза. жнец замолк. ледяной синий и яркий красный – цвета её глаз. он всегда смотрел на них снизу вверх, чувствовал невероятную тяжесть её взгляда. жуткое давление. сейчас они прямо перед ним, ему не нужно поднимать голову. не было той тяжести – вообще ничего. и выражение её лица с этой улыбкой, по которой он не может ничего понять – весела она или зла. пред ним словно кукла, что была человеком пару часов назад. где его творец? — я думала всё это время о том, что происходило и происходит. — бесцветно говорит женщина. господь, она не похожа на саму себя. — я хотела, чтобы вы жили. все. на этом она закончила, оставив его в тишине, наедине с его размышлениями. она хотела, чтобы он не сгорел в том адском пламени, и сделала его бессмертным. она хотела, чтобы амели не устранили после выполнения задачи по убийству мужа, и сделала её оружием когтя. она хотела, чтобы сибрен не сошёл с ума наедине с собой в той камере, и сделала его одним из самых опасных людей на планете. каждая из этих ситуаций – экстренная. любой другой не смог бы ничего сделать. никто в этом мире не смог бы их спасти. габриэль сгорел заживо, амели ликвидировали, сибрен сошёл с ума – конец. но она – безумная женщина – сделала всё по своему, и в который раз обманула неумолимую судьбу. может быть, она усугубила положение, но они живы. несмотря ни на что, они спасены, и всё только благодаря ей. потому что она их творец. а творения никогда не поднимут на неё руку. жнец медленно встаёт из-за кресла, которое громко скрипнуло от его веса – мойра даже не реагирует на звук, она не здесь. он обходит столик, с сомнением тянется к её лицу. она наконец зашевелилась, поворачивая свою голову в его сторону. прямо сейчас он может сломать ей шею. ему не нужно будет применить много усилий для этого. она заслужила, каждого из них она заставила выживать в этом аду, и оставила, наблюдая со стороны. они имеют права быть злыми. габриэль, находящийся в вечной агонии, так точно. всё, что нужно сделать – сжать её чёртову тонкую, хрупкую шею, услышать сдавленную попытку вдоха, почувствовать её панику, её длинные острые когти, которыми она начнёт царапать его запясться в попытке освободится и он поправляет локон её волос, аккуратно заправляет его обратно. мойра слегка выгнула бровь, судя по всему, даже не особо поняв, что он сделал. — я принесу еды. коротко говорит жнец, быстрыми и тяжёлыми шагами уходя прочь. мойра тихо рассмеялась ему в спину, насмешливо помахав рукой на прощанье. показала габриэлю, что знала, о чем он думает. как всегда. только габриэль больше не знает, что чувствовать к этой женщине, одно он знает точно. она его творец, а он ненавидит видеть своего творца беспомощным.