Ты была выдумана

Гул стоящий в главном кабинете "Курс-Инвеста" сотрясал окна во всём здании. Изредка Белов превращал своё со вкусом обставленное личное пространство в эпицентр урагана, собирая в одном месте всех самых важных в фирме людей. Найти общий язык для них было невыполнимой миссией, а потому последний такой сбор был, когда они выбирали нового главного бухгалтера около года назад. Не придя к единому мнению, тогда выбор было решено остановить на максимально приближённой к начальству персоне. Двадцати трёхлетняя главная бухгалтерша, делящая постель с одним из начальников, была совсем не рада собравшимся коллегам. Очень уж ей не хотелось, чтобы ещё слегка желтоватые с прошлой пятницы синяки на теле и лице стали достоянием общественности, а после переросли в главную сплетню недели. Как-бы не старалась Кристина прикрываться длинными волосами, внимания к своей личности она получила достаточно, а потому чуть ли не взмолилась к Богу, когда опоздавший Александр отворил дверь. Забыв о своём собственном внешнем виде, Кристина бегала изучающим зелёным взглядом по пришедшей с непосредственным начальником девушкой. Вырез обтягивающего платья казался ей слишком вызывающим и именно он, по мнению русоволосой, был причиной почему Космос и Фил не отрывали от неё взгляд. Девушка невольно цокнула языком заметив подобную реакцию у человека по правую руку от себя. Что-то в реакции Пчёлкина всё же отличалось. Он не смотрел на явившуюся блондинку с желанием, как на всех остальных женщин. В его взгляде читалось нечто другое. -Извиняюсь перед всеми за опоздание - Белов начавший свою речь привлёк всеобщее внимание к своей персоне во главе длинного переговорного стола и указал рукой на стоящую рядом девушку - Наш новый переводчик и моя близкая подруга, в связи с чем прошу относиться бережно и не обижать. Ева... - Мужчина щёлкнул в воздухе пальцами, не отвлекаясь от поисков неизвестной вещи на своём столе - Ева... Ев, отчество. -Михайловна. Белов оторвался от изучения лакированной деревянной поверхности столешницы и посмотрел на блондинку, вскинув высоко тёмные брови. Та в свою очередь лишь пожала костлявыми плечами, пряча усмешку за бледной ладонью с аккуратным серебряным кольцом усыпаным мелкими фианитами по всему ободку. -Ева Михайловна - Поиски важной детали на столе снова переняли на себя всё его внимание, пока нужный лист альбомного формата не оказался в руке, после чего вовсе был пущен по рукам каждого в кабинете - Ознакомьтесь с расписанием ваших индивидуальных занятий. Хоть подучите языки. У нас контракты международные, а на английском только глав бух понимает и Пчёла вон до первой рюмки. Поэтому вы двое, кстати, от занятий освобождены. -Чё это? Я бы с удовольствием у Евы Михайловны поучился разговоры вести. -Не стоит. Меньше знаете, крепче спите. -А вы, Ева Михайловна, видимо больше всех за мой крепкий сон переживаете. -Пчёл. -Саш, не надо. Если кто-то так хочет меня послушать, я найду для него место в своём графике. Вечернии занятия вас устроят? -Ради знаний хоть вообще не спать готов. Хреново, знаете ли, себя чувствую, когда чего-то не знаю - Пчёлкин облокотился подбородком на подставку из скрещенных в замке рук, не отводя хитрого взгляда от переводчицы. -Если все всё запомнили, можете расходиться. Ты останься пока - Нотки приказного тона начальника оставили Еву стоять на месте. Белов своей просьбой хотел было обезопасить девушку от надоедливого друга. План с треском провалился, стоило только ей распахнуть дверь кабинета. Первым увиденным живым существом был именно тот, от кого она отчаянно пыталась спрятаться. Он как будто специально поджидал её, болтая с секретаршей. Подтверждением теории было то, что стоило ей застучать каблуками новых чёрных ботильонов по лестнице, сзади послышались шаги мужских ботинок. Девушка, не рассчитав свою скорость на малоизученной колодке, оступилась. Вместо боли падения она почувствовала, как кто-то с силой потянул её назад за предплечье. Несколько ступеней обратно вверх преодолелись так легко, словно вес в почти пол сотни килограмм был сравним с пушистым пёрышком. Девушка, закрыв в страхе глаза, стукнулась лбом о твёрдую широкую грудь. -Тише ты. Расшибёшься. -Не дождёшься. -Ев, давай спокойно поговорим, обсудим - Блондинка закатила глаза, брезгливо сморща нос. Весомая преграда была выше на целую голову, а потому сбежать не представлялось возможным. Оставалось только покорно стоять и слушать голос, который она ассоциировала с противным писком мартовского кота прищимившего хвост - Разреши мне видеться с Милой. -Нет. -Послушай, я поступил, как скотина, по отношению к тебе. Но ей я ничего не сделал и не сделаю. Она же ребёнок. Девочка. Девочкам нужен папа. Позволь мне хотя-бы попробовать. -Ладно. Я собиралась забрать её сейчас и перекусить, можешь поехать с нами. Одну я тебе её не дам - Длинные ресницы, едва подкрашенные тушью, заслонили опущенные вниз бегающие глаза - Но ты — мой одноклассник и коллега. Не будем травмировать психику ребёнка объявившимся папой. Пчёлкин галантно пропустил девушку вперёд себя к выходу. Воодушевившись предоставленной ему возможностью хотя-бы взглянуть на своего ребёнка, он совершенно забыл и о работе, и об обещании провести сегодняшний вечер дома. В последнее время в его беззаботной жизни случилось слишком много событий, чтобы думать о таких повседневных вещах. Первым ударом по не самому стабильному эмоциональному состоянию стало появление Евы. В его памяти она осталась худощавой низкорослой девочкой с огромными наивными глазами полными, как ему тогда казалось, любви. Сила, которой по мнению романтиков возможно сдвинуть горы, обернулась против него колючей ненавистью. Страшно становилось и от того, что ненависть эта была сильнее всего человеческого в девушке. Сильнее даже желания дать дочери полноценную семью, которую сама она никогда не имела. Пчёлкин в своей картине мира расценивал всё происходящее как шанс искупить хоть малую, но всё же часть собственных грехов. Вызов. Сможет ли он вернуть доверие некогда любимой девушки и стать частью жизни их общего ребёнка. Да не просто частью, а полноправным родителем. Увлёкшись наблюдением за проплывающими в окне автомобиля осенними красками и размышлениями о том какая неведомая сила заставила её сесть в одну машину с этим мужчиной, она упускала из внимания нечто важное. Всю поездку до балетной школы девушка не замечала на себе почти неотрывного взгляда через зеркало заднего вида. Сядь она на переднее пассажирское сидение, сразу бы присекла повышенный интерес. Вот только желанием дистанцию увеличить, перебравшись на заднее сидение, Ева только больший обзор на себя открыла. Нездоровый интерес Пчёлкина к происходящему за его спиной только больше прежнего разгорелся, когда в автомобиле очутилась девочка, к которой чувства у него были весьма смешанные. Любви к своей новоявленной дочери мужчина не питал, но и отвергать возможность узнать единственное своё дитя было бы с его стороны верхом глупости. От того глаза голубые глядели то на дорогу, то на девочку и её маму. В большей степени всё же останавливаясь на говорливых дамах. Ева, когда машина чуть на встречную полосу оживлённой дороги близь Тверской не выехала, вынуждено отвлеклась от беседы с маленькой собеседницей и устремила прожигающий взгляд на неосторожного водителя. Оплошность свою Пчёлкин осознал быстро, а потому оставшуюся дорогу до ресторана, да и первые минуты в самом заведении, вёл себя достаточно незаметно. Как-бы не старался Виктор создавать вид молчаливой статуи, язык так и чесался вставить пару слов в разговор. Останавливала только лишь тонкая ручка сжатая на поверхности белой скатерти в кулак. Точно Ева угрожала ему этим. Держать в узде любопытство мужчина мог бы, как ему думалось, ещё долго, если бы светловолосая девочка с высокой шишкой не подалась всем корпусом в его сторону, чуть-ли не переваливаясь через стол и не начала разговор первой. -А вам вот какие книжки в школе нравились? -Что? - Пчёлкин, ощенивающий до этого уровень загара бархатистой кожи по открытому декольте матери своего ребёнка, вытянулся гитарной струной, быстро моргая в попытках убрать из мыслей соблазнительную картинку. -Единственная книжка, которую он, Милочка, открывал в школе, это букварь. Первая и последняя. -Зато мама у тебя вон - Вилка в руке мужчины очертила в воздухе несколько кругов и в конце своего пути воткнулась в стейк на белоснежной тарелке - В книжках утопала. Как ещё голова от знаний не лопнула. -Ты любила учиться? -Я и сейчас люблю узнавать что-то новое. Тебе, кстати, тоже это дело советую полюбить. Вот мы вчера перед сном учили стих, там было слово аршин. Ты знаешь сколько сантиметров в аршине? -А какая мне разница? - Мила приподняла правый уголок пухлых губ в полуусмешке, обнажая верхний ряд зубов - Хотят они там что-то в аршинах мерить, ну и Бог с ними. Зачем голову забивать. Ева недовольно цокнула языком, сверля глазами человека, чьи гены всегда считала виновными во всех недостатках своего ребёнка. Помимо умственных способностей, теперь она могла разглядеть ещё одно сходство. Девочка, никогда не общавшаяся и даже не видевшая отца, словно зеркальное отражение повторяла его мимику. Если бы Мила не оставила взрослых наедине, отлучившись в уборную, Ева бы и дальше продолжила сверять каждое их движение. -Правда мы похожи? - Пчёлкин подмигнул блондинке напротив себя, зажигая спичкой сигарету зажатую между зубов - Как думаешь, она сильно обрадуется, когда всё узнает? Будет благодарна за то, что ты лишила её отца? -Я десять лет воспитывала твою дочь в одиночку и теперь ты хочешь дискредитировать меня в глазах ребёнка? Когда ты успел стать таким мерзким? -Ты всегда была манипуляторшей. Только теперь твои трюки не работают. Мне, во-первых, уже давно не пятнадцать, а, во-вторых, я к тебе больше ничего не чувствую. -Тогда сними их - Ева уверено протянула руку через стол к напрягшемуся собеседнику - Сними часы. Ты же ничего ко мне не чувствуешь. -Я к ним привык. -Отвыкнешь. Отдай мне. -А тебе то они нахрена? -Выброшу. Или это сделаю я, или ты сам. Прямо сейчас. Пчёлкин невозмутимо встал со стула, направив своё тело к ближайшему мусорному ведру в другом конце ресторана. Со стороны все его движения выглядели лёгкими, чёткими, отточенными. Словно в них не было ни грамма сомнения. Словно все эти годы он не вспоминал Еву, смотря на стрелки подаренных ею часов. Выкуренная почти до фильтра сигарета первая полетела в бак. Отвернувшись спиной к девушке, он медленно растёгивал ремешок, до боли сжимая челюсть. Последний глубокий вдох и он расстался с вещью, которую ни разу не снимал. Обернувшись, вместо ликующей Евы, он увидел абсолютно пустой стол. Даже рюкзак второклассницы, предусмотрительно вытащенный её мамой из машины, пропал. Единственным следом пребывания за столом кого-то помимо самого Виктора были две лишние тарелки и помятая салфетка. На вафельной полупрозрачной бумаге аккуратным почерком были выведены слова в секунду воспламенившие внутри него огонь злобы. Кулаки сжались до побеления костяшек, когда перед глазами появилось лицо Евы с противной усмешкой в момент написания этой фразы. Ева и сама не выпускала из головы образ Пчёлкина, который теперь ещё сильнее прежнего всплывал в каждом жесте дочери. А та, буд-то чувствовала своё родство с ним, засыпала мать нескончаемым потоком вопросов вплоть до глубокой ночи. Каждый новый вопрос становился острее предыдущего, ковыряя не зажившие раны. Попытка отвлечь девочку сказкой перед сном срабатывала вполне успешно. Во всяком случае Ева так считала, пока не услышала сонное бормотание. -Он бы меня полюбил, да? -Кто? - Блондинка устало нахмурила тонкие брови взглянув на занятую дочерью часть дивана. -Папа. -Откуда сейчас взялся этот вопрос? -Не знаю. Так полюбил бы? -Как такую липучку можно любить? -Ты же любишь. -Кто тебе такое сказал? - Милана ловко развернулась на живот, дабы посмотреть в глаза матери. В каждой эмоции наигранной обиды она видела схожесть девочки с отцом - Я тебя очень люблю, ласточка. Больше всего на свете. -Я тебя тоже. Мила уставшая после тяжёлого дня и своих же дум засыпала, наслаждаясь прикосновениями рук мамы к своим длинным волосам. Только родители её в разных концах столицы так и не найдут сон сегодняшней ночью, думая то об общем ребёнке, то друг о друге.