Кровавое солнце.

/Ты не можешь отвернуться – Теперь нас ничто не остановит. Представьте себе древние, уже запыленные земли в ритме веков эпохи, несущие в себе бессловесную святость. Пролетающие, словно песок, жизни поколений, размытые всеобщие цели, оставшиеся в памяти только как забытый величавый империализм. Все дороги рассеянных по миру душ, бесшумно и неизвестно меняющихся, живущих и умирающих, простых людей, которые сами по себе мало что значат для человечества, если не говорить о чувствительной части души как она есть, рано или поздно приведут к одному месту. Всем хочется посмотреть на высокое хотя бы раз в жизни... Поэтому и в Риме был Колизей, в который пускались даже обыватели. Люди свойственно тянутся к центру мира, желают хоть раз с ним воссоединиться, это увидеть - они не знают, насколько опасно это бывает. Они хотят увидеть хотя бы раз то, во что им стоит верить, прикоснуться к небу там, где это возможно, но вот только их душа разнится с общностью... И они смогут увидеть здесь лишь гладиаторские бои или звериную травлю. Именно так. Звериная травля - низменное, привычное действо, только его можно так популязировать, ведь в центре мира, куда ведут все дороги, расплывающийся аркой горит амфитеатр под открытым небом. А вот под чем он горит – в одурманивающей сладкой дымке ночного видения мелькающих концертов, или же в пыльном вечном забвении, или в возгорающем пламени ужаса... Зависит только от людей, что они смогут показать на этом Колизее. Стадион был похож скорее на Лептис Магна, впечатляя своей открытостью и крупными, плоскими сиденьями. Здесь действительно могло поместиться много людей... Но зачем такое строить в небольшом среднеамериканском городке, иногда успокаивающим своими тихими общими фестивалями, зачем, если чаще всего он будет пустовать, словно пресловутый Карфагенский амфитеатр. Однако сиренам это было больше на руку – атмосфера вокруг оказалась более добротная, знакомая для них, привычная и простая, как будто они это уже не раз проходили... По крайней мере, они и были гостьями из тех земель, жившие и тогда, две тысячи лет назад, и им точно так же было суждено выступать перед разгоряченной толпой, облачённые в свободные греческие одежды. Сирены чувствовали себя на своём месте. Привыкшие, обрамлённые славой и присущим ей возбуждением, вечные странницы всё же мыслили холодно, их разум был сосредоточен, а внешне они выглядели очень спокойно, как будто вообще ничего от их шоу не решалось. Однако именно сейчас сирены были настроены, и это передавалось негласно, в одних чётких , строгих выражениях лица и их согласности друг с другом, получить "Всё или ничего". Адажио величественно, словно примадонна, улыбалась, и её усмешка сейчас стала ещё более горделивой, Ария недоверчиво прищурившись, разглядывала толпу, а Соната неторопливо, но без и малейшей тени доброго пожелания проговорила : — Мы заставим их захотеть остаться. Мерцающие ледяными звёздами, их сегодняшние наряды экстравагантно светились в позывной, манящей углубиться в неё тьму. Welcome to the show — это уже было, они не больше чем клоуны, злые клоуны, подбивающие людей на разлад, и сирены это отлично знали, их легенда уже давно надоела хуже любой оскомины. Благодаря этому они уже давно приобрели осмысленные, злые выражения лица, как будто полностью понимающие, зачем они здесь и как сильно стянется воронка разрушений Помпеи, если вдруг дурманящий гипноз подействует. Лица сирен давно обрели безумную, злорадную улыбку – они знали, что, если что, за ними последуют взрывы от запустившегося тайфуна, но это всего лишь их побочные плоды... Сегодня же сирены добивались своей цели, и они знали, что совсем ничего не сможет им помешать. Это добавляло им ничем не сгибаемой, резкой, словно сталь, уверенности в том, что они делают, а, значит, никаких человеческих чувств у них уже не оставалось... И не должно было быть изначально, ибо их плоть и кровь состояла вовсе из другого, они были острыми, неприкасаемыми, их сердце билось только тогда, когда сильные эмоции других душ проливались сквозь край обрушающейся лавиной. Сейчас же они пришли сюда только для того, чтобы этим насладиться... И хладнокровно стояли, ожидая, когда обязательства, данные совсем давно, пора будет исполнить. Это Твайлайт-то не могла их понять, видя в сиренах всего лишь слишком сложных для неё, крутых старшеклассниц, вопиюще острых и непонятных для нее, чью силу она не может объяснить и переиграть. Она смотрела на них и видела всего одну сторону – тех, кем ей никогда не стать, кто слишком насмешлив, сложен, груб, но в то же время и странно притягателен. Сумрачная понимала, что сирены не так просты, как обычные люди, от них прямо так и веет острой опасностью, к которой сложно даже подступиться, чем-то колким, и ничего с этим сделать не могла. Время пришло, чужеродной принцессе суждено взирать на то, как эпоха людей завершается, лишь издалека, сверху горы над задними рядами открытого амфитеатра, сама Спаркл при этом не сможет сказать ни слова, кроме холодных отговорок. Пусть ей это кажется лишь игрушкой, со всем другим миром не связанным... Она не ответственна за происходящее, но и победить не сможет, не сможет докричаться. В холодном вечернем воздухе растворится любая надежда. Но сирены делали это вовсе не для неё. Если так сказать, можно даже предположить, что сегодня они действительно хотели получить души людей, зачаровать их, покрыть мутными виражами. В вечных странницах и их ехидстве была какая-то неприкрытая, откровенная женственность, сглаженно-токсичная, при этом в чем нельзя их было уличить и за это наказать, так как та имелась в них всегда, ещё с самого начала, ещё с самого детства, ибо человек не рождается чистым и безгрешным никогда, даже в маленьких, ещё не до конца этот мир познавших душах может быть токсичность, ушлость, разборчивость, провакационность, никто не может быть простой жертвой обстоятельств, оставаясь хитрым и алчным сам по себе... Твайлайт видела в сиренах только это, она осуждала, ругалась, но только про себя, никак не сумев подобрать ничего, что могло бы остановить наличие яда в душах людей. Сирены впитали и её злость тоже. Сумрачная никак не смогла бы их остановить, помешать, даже если бы они были бы обычными токсичными девочками... Эту мощь, насмешливо взирающую и буквально насквозь пронзающую, кто-то слабый не смог бы выдержать. Но тем не менее Твайлайт как будто знала, что с ней ничего не прозойдет – что бы ни вызвали сейчас сирены, это не затронет ее саму, всё останется лишь увиденным для неё миражом, отражённым в её хрустальных голубо-бриллиантовых глазах. В это время Сансет, спрятавшись за девочками где-то в тени, внимательно и осторожно наблюдала за выходящими на сцену сиренами, пытаясь понять, насколько сильно они собираются потерять контроль... Что, если их ждёт превращение, похожее на её, несколько страшным оно будет, как это произойдет? Желудок и что-то слева сжалось, затряслось от мысли, что сейчас она увидит превращение со стороны, такое страшное, откровенное, ужасающее, что станет свидетелем, однажды то же самое испытавшим наживую. Неужели сирены тоже перевоплотятся, став демоническими монстрами? Будет ли им так же... Больно? Будут ли они сами этого бояться? Или не понимают, всё так же уверенно стремясь, добиваясь своей цели, как будто всё бросившими. И что придётся сделать лично ей, чтобы их остановить? Присоединиться и стать тем же самым, ожидая расправы над собой? Определённо... Но лучше сейчас посмотреть, что происходит, и соориентироваться по ситуации, даже если смотреть на это неприятно. Мягкие черты сирен, их плавные движения были воплощением манящей, чарующей женственности, которая могла сразить наповал, сперва приковав взгляды любого на клиповую, яркую красоту, словно на гипноз. Здесь была не сколько музыка, сколько атмосфера и характер, как можно больше цвета. И упористость, своенравность, гордость тех чаровниц, чьи голоса сейчас разливались хрустальным ручьём, дабы позволить зрителю потерять бдительность. Таинственный гипноз, мягкий флирт, очарование – сирены вели себя выше девушек, выше тех, кем они казались. Их голоса, сперва звучащие акапелло, сначала вызывали мысли о чём-то возвышенном, но впоследствии, как только руки сирен изящно закрутились в подобии танца, это уже ничем не отличалось от обычных клипов, так легко путающих и заставляющих зрителя быть более примитивным. Пугающая женственность древних нимф, сотканных, как по мифам, из молока рассыпанных звёзд, токсичная осведомлённость, любая чёрта, точка – всё это одновременно было и земным, и настолько ядовитым, что не похожим на обыденность, что ещё раз напоминало, что сирены на самом деле искусные лгуньи, что плетут свои сети подобно Арахне, завлекая в своё Золотое руно как можно больше сомневающихся странников. И не стоило верить в юность, во внешнюю наивность, блеск их глаз – сирены на самом деле были древними, ушлыми существами, уже не имеющими ничего святого, кроме своей острой, опасной притягательности... В них была женственность, но та женственность, которая токсична с самого начала и на самом деле мелочна, гиперфиксированна на одном и том же, преувеличивая ценность эмоций и резкость их выражения. Их, сирен, было невозможно изменить – их закрытый, тайный мирок тем не менее в мире людей был достаточно ранящим, неприятным, сквернословным, их стихийная и в то же время земная натура тем не менее этим объяснялась. Итак, клубы дыма. Колизей ждёт. Здесь может начаться бойня за идеалы, здесь скоро будут специально искать жертв... Или же сирены ошиблись тысячелетием? Однако они чувствовали – ничего не изменилось. Люди всё такие же, они ждут шоу. Наконец-то стемнело, и неоновые огни на сцене смогли дать нужный, зачаровывающий эффект. Музыканты ещё не появились на сцене, лишь загадочно и лаконично мелькала их тень. Долгое, протяжное эхо от голосовых вербальных связок раздалось, сладко и глубоко вибрируя, сильно пробирая, создавая ощутимую, чёткую дрожь. Мягким криком разлилась позывная песня сирен пока без слов, а их плавные, гипнотизирующие движения слились в одно целое, были уже не обычным танцем, а чётко и ритмично двигающимся маятником, который, как будто, призывал настроиться только на созерцание Их, сирен, а обо всём другом забыть. Широким спектром от самых высоких до низких нот слились голоса сирен, разбились и воссоединились. Голоса лились протяжно, как будто издалека, из древних времен, но так сильно, громко, будто хотели охватить весь мир. Они ступали с триумфом, довольно, самодостаточно улыбаясь. Сегодня был пик силы сирен... Блестящие от возбуждения глаза, яркие и насмешливые улыбки. Тем не менее они, словно чарующий мираж, смогли навсегда приковать к себе взгляд толпы, люди согласились с ними, сами не зная правды, поддались на яркое зрелище, старое как мир. Обычные американцы, обычные обыватели, падкие на картинку. Усмехающиеся, купающиеся в необъятных почестях сирены начали свой последний номер. Цветным каледойскопом крутилась арка, затягивая всё больше... Но, что бы ни пели, это в любом случае не будет опасно, в худшем случае просто затуманит людям голову, верно? Одурманивающее, винное вступление. И наконец, после всеобщего очарования, лицо Адажио наконец приобрело то самое царственное, величественное выражение, как будто она уже знала, что лучше этого номера – не будет. Сосредоточенная Соната ехидно и холодно улыбалась, Ария брала реванш. Их симбиоз был прекрасен, был той самой громкой, раздирающей силой... Это стоило только услышать, увидеть, как судорожно мелькают, постараясь поспеть за звуками, краски, а в это время сирены хладнокровно и спокойно, даже сосредоточенно, продолжают затягивать песню в своём ритме. В них чувствовалось превосходство, присущее не сколько изгнанным небожителям, сколько лицам, понимающим, что они могут творить всё , что хотят, народ сам дал им власть на это, сам поддержал, сам подпитал своей энергией, позволив такую вседозволенность. Это была песня о них и ради них... Но в отличие от Меган, желающей быть значимой самой, сирены хотели затронуть всю эпоху, всё человечество, всю вечность, влиять на них. И люди, если достаточно глупы и ведомы для этого, легко им проигрывали. Так было всегда. Сирены царственно, медленно прошлись, не оглядываясь. Они начали своё дело уверенно, желаемый успех, как всегда, будоражил, а осознание собственной безнаказанности в любом из случаев добавляло силы и энергии, но состоящей при этом из какой-то злой, холодной и грубой силы, способной на что угодно. А в это время чарующий, заливающий уши напев, словно ядовитый реквием, словно перевернутая молитва, бессловесно тянулся... Женственно, опасно, порочно. Сирены были уверены в себе, красивы, но не хрупки как цветок, хотя так хотели подобными казаться... Порочным было даже их начало. Растянув сладкий, запевный псалом почти до уровня вечности, сирены хотели заставить всех других им поверить... И чем непонятнее будут слова в их молитве, чем успокаивающе и медленнее они будут её петь, тем больше людей смогут им поверить, даже не понимая смысла, даже не зная, во что конкретно они верят, будут вестись на красивую картинку. Welcome to the show Добро пожаловать на шоу We're here to let you know Мы здесь для того, чтобы сообщить вам об этом. Элегантно, как факир, призывающий к началу представления, Адажио позывно протянула руку вперёд. Соната жаждала крови, и только на лице Арии возникало то самое осмысленное выражение, которое не означало ничего хорошего, только расчетливое возжделание. Сирены ловко и непринужденно смогли разжечь в людях самые грубые черты, бесцеремонность, скандальность, так как сами такими были, выглядев всего лишь как неземные нимфы, но умело использующие этот образ. Самое главное – заставить людей относиться друг к другу мелочно, недоверчиво, натравив одни социальные группы на другие, разжечь вражду, переходящую в ненависть. Это станет гвоздём программы, замаскированной как шоу. Но пустит семена и в дальнейшие побеги недоверия и настороженности, заставив горькому яду обиды, злости или зависти, ненависти, осуждения накапливаться в сердцах людей, всё больше и больше разрастаться со временем от нового дня и новостей, разжигать пламя ненависти к ближнему, теперь казавшемуся тебе кровным врагом, способным уничтожить тебя и причинить боль, и от этого ты захочешь ненавидеть его сильнее... Пока наконец не разорвётся эта бомба, оставив после себя лишь труху и кровавые ошмётки. А в это время вокруг, в мире, начнётся новая Эра, пугающая своей зиющей неизвестностью... Как уже было, и две тысячи, и тысячу лет назад. А сирены будут всего лишь вечными поджигателями, наблюдателями, подстрекающими на какие-либо страшные, шокирующее, сносящее с ног и надолго выводящее из строя событие, ставшее вдруг значительным. Посмотри на нас Для вас есть пара фраз Our time is now Наше время настало You time is running out Ваше время на исходе. Здесь сирены будто провели изящно параллель между своим прошлым и настоящим, неизмеримым и бесконечным для них будущим, навечно растягивая свои слова, создавая ощущение, будто поют они очень долго, чтобы люди привыкли к их режущим словно острый кинжал фразам и посылам, поверили, что такое существовало издавна, было всегда... Чтобы всегда и везде ненавидели, внимая этому порочному, скрывающимся за слишком огромной маской искусству. Чтобы не верили, что где-то есть яркое, простое счастье, чтобы называли это аляпистым. Чтобы считали, что люди не имеют права испытывать радость во время чужих страданий... Пока льётся эта громкая, помпезная песня, называемая последним днём Помпеи, отвлекает людей от их насущных проблем... А, может, их кропотливых и насущных проблем и не было, ведь те были мелочны, эгоистичны, а значит, вовсе не были достойны.... Жизни, люди. Сирены же намекали – старое время, беззаботное, прошло. Прошло время, когда могут быть значимыми именно люди и их желания... А, может быть, его и не было никогда? Все эти люди должны привыкнуть, что они никогда не были нужными и важными, что они хрупки, что к ним относятся будто как к мусору те, кого они считают "великим" для себя, кто им сладко улыбается и называет себя народным любимцем... Он просто собирает благо, высасывает, словно с кормушки. А люди ведутся, верят. Растрачивают на это всю свою жизнь, взамен расплачиваются своим временем. История для них на исходе. Как безжалостно, хладнокровно сирены об этом заявили, нагоняя ещё больше мрачной атмосферы! "Ваше время на исходе"– так прямо, чётко это произнести, но люди всё равно не будут относить это к себе, посчитав ещё одним специфическим сценическим эффектом. "Да уж, народ так просто, так легко обмануть, даже усилий никаких не надо к этому прилагать, всё сделают сами и так. – Промелькнет у сирен лукавая, ехидная мысль. " "Ваше время на исходе – Абсолютно честно, без намёков, мелодично и весело пропели сирены, они не лгали, а говорили прямо, но люди, как всегда, конечно же ничего не помнили, никакой угрозы не увидели. Даже если их лицом в это ткнуть". " Ваше время на исходе"– Подумать только, как зловеще, страшно, но ужасающе реально это было. И неужели люди... Не могли оторвать от сирен взгляд и теперь? Считали, что это просто часть шоу. Зачарованно смотрели, восхищаясь. Неужели они не понимают, что стали просто пешками, марионетками?Неужели просто не могут осознать, не видят никакого подвоха? А в это время энергия коварных обольстильниц разрослась,приобрела всё больше и больше мощности, разрушительной, сметающий все на своём пути. Сиренам был достаточен всего один шаг, и всего один выстрел, и у них бы получился их замысел. Но сирены тянули, они ждали полной силы, и то, насколько ошеломительным, огромным это будет, будоражило их сердца, заставляло их самих, вечных, настроенных скептически существ, изрядно побродивших по миру , трепетать в ожидании заветных бабочек в животе, трепетать словно девочки. А сирены перед сегодняшней своей мощью, хоть и пережили достаточно много, все равно сами преклонялись, так как понимали, что большего усилия, чем сегодня, всё равно не сделают, ведь сегодня должно было решиться всё... Они хотели поверить в то, что поступают отчаянно, что отдают все, что имели и копили при жизни до сих пор, отдают всю свою надежду. Им нужен был эффект. И чем больше, чем лучше. Сирены хотели сейчас искренне отдать всю свою жизнь. Но они ни за что бы ни показали людям своей искренности, надежды, трогательного ожидания, потому что от этого стали бы душевнее, человечнее, а значит, больше стали бы похожими на людей, что их не радовало. Вечные странницы давно уже научились держать лицо, оставаться хладнокровными, всё скрывать за маской, сливаться с ней. Их натура, тёмная природа обеспечивала пугающий страх для всех, кто задумается на самом деле, чего сирены желают людям. А тем не менее они спокойны, довольны, они знают, что делают. Одно чёткое, уверенное движение – и тонкими алыми линиями, словно лазерами, собирающимися в воронку, рассыпется тайфун, ударит по воздуху , разобьётся на тысячи мелких атомов, раскинется ударной волной по амфитеатру, громко прозвенев и ударив. Это минута мощи, силы сирен... И люди, находящиеся в зале, никуда не смогут деться от взрыва, даже не поймут, что это такое, чей это замысел, они продолжат минуты всё точно так же молча, медлительно сидеть, зачарованные до этого момента прежде , уже загипнотизированные, внимающие каждому слову, что им показывают, способные на внушаемость... Они и не поймут, что за вспышка появилась, продолжат послушно сидеть дальше. Лишь алая полоса мелькает в отражении зрачков... Зрачков, которые когда-нибудь, сейчас полностью растворятся в белках. Зрачков невинных зрителей. Темп песни убыстряется, становится более ритмичным. Сила их воздействия должна стать подобна тайфуну, что величественно и непоколебимо мчится под воздействием духа свободной Америки, и точно так же, подобно разрушающему ветру, подхватить, словно пушинки, души людей, закружить в сшибающей несгибаемой мощи страшной, непобедимой силы. Прозвенел удар, грохот, взрыв. Первый взрыв. Значит, начинается. Сердца сирен... Если у них они были, то лихорадочно забились в будоражащем предвкушении. Fell the wave of sound Почувствуйте волну звука As it crashes down Когда он рушится вниз You can't turn away Ты не можешь отвернуться Well'll make you wanna stay Мы заставим тебя захотеть остаться И зритель навсегда останется в этом Алом Эдеме : Таков был замысел сирен. Поглощающий, окутывающий громкими басами звук смывает тень всеобщего спокойствия и расслабления, создаёт напряжённое настроение. Зрители не понимают, что нужно делать, позывные волны вызывают страх, но они не могут уйти, вцепляются в угасающую надежду, оцепенели. Алый лазер затейливым фонтаном, словно кругом по воде, окрасил небо в призывно-"громкий" цвет, рикошетом разлился вниз, к людям, ко всем и каждому. Удар – но они по-прежнему ничего не поняли, наблюдая лишь друг за другом. А сирены призывали оставаться в Их мире, знали, что те не могут им отказать... Посмотрим же, как складывается ситуация, как быстро люди смогут понять, что происходит. Да и поймут ли? А если поймут, сумеют ли убежать, или навсегда останутся здесь? Ох, недобрым запахло, совсем уж недобрым. Вот только этого паленого воздуха, что чувствуется за версту, в гуще событий вообще почти невозможно было заметить. Сила наших струн. Больше, чем тайфун. Будем мы сиять. Вас песней покорять. Разложенный на голоса текст волнами расходится. Будоражит всю землю, сотрясает её, отдаётся в животах-жизнях реальных зрителей, пронзает души насквозь. Этого сирены и добивались. Искуссно, чёткими движениями, резкими словами, они продолжают своё действие с очевидным искусством мастера, как будто они не просто всё готовили и спланировали заранее, подготовившись, но и были рождены для этой роли изначально, совершив план "захвата " так, чтобы никто не ушёл, никто не остался "без их внимания", никто не избежал доли быть пойманным. Чётко и резко. Зловещие посланники людского бича расплаты всё замечали, координировали движения, зорким взглядом оглядывали всех, чтобы совсем никто от них не ушёл. Тренированность воинов и напор уверенных в себе религиозных фанатиков просто так не остановить. Особенно если они сумели подгадать нужное время, войти в ситуацию. Ещё одна волна – теперь они синхронны. Радостные, поглощеные своим успехом, сирены были счастливы. Истинно, по-злому, счастливы. Но не такой же ценой, если их безумие окружало отчаянием чужие души. Сильный разряд мощным взрывом вновь разошёлся. Небо клубилось, в эпицентре событий ярким пятном растекался привлекающий к себе внимание, крупный красочный разлом. Вот так шоу... Да, прекрасно. Да, величественно. Да, сногшибательно. Да, никто из зрителей не смог бы себе такого представить, что здесь вдруг окажется, станет частью противоборства не относящихся к нему, обыденному человеку, высших сил, станет всего лишь пешкой в чужой игре, податливой, которую легко можно использовать по степени годности... Так легко разрушить своего послушного, беззащитного зрителя. Сила звука вдруг Все сметет вокруг Можете бежать Заставим вас стоять И им не уйти, не убежать, никак совершенно не переиграть и не изменить установленные кем-то другим, более жестоким, правила. Сирены лениво, с ухмылкой наблюдали за тревожными переглядываниями людей, которые, видимо, пытались раздумывать, что им дальше делать, и продолжали сладко петь. Вечные странницы помнили старенькую легенду о том, как беспринципные завоеватели с помощью аляпистой песенки отвлекли граждан неприступного города перед тем, как окрасить его кровью... Как давно это было, но история записывает и запоминает всё, чтобы рано или поздно снова использовать. Сирены с их проницательностью не просто схитрили – они заведомо выиграли. Их небесный тонкий голос, разрушающая мощь, гипноз. От эха террора, ими вызываемого, уже никуда не деться. И, громкое обещание, прежде обещающее только лишь зажигательную вечеринку, в данном контексте прозвучало как пугающее, угрожающее пророчество. Хотя, однако, во всём таким образом можно найти тайный смысл, подоплеку, подвох. Мы взорвем танцпол. Все нас обожают, Кто сюда пришёл. Попал в наш сладкий плен. Мы прекрасны, так опасны. Слушайте только нас! "Мы взорвем танцпол" "Кто сюда пришёл, попал в наш сладкий плен." – Что же это, как не страшное, жёсткое и издевательское обещание тронуть всех людей, что здесь собрались, лишить их непосредственности, веры в лёгкий день, лишить ценности... Жизни? Покрыть пеплом прежнее густозаполненное место? Доказательства налицо. Или же мы, простые обыватели, что так грязно судят о людях, но в то же время пытаются наслаждаться ситуацией, не вставая с собственных удобных мест, следя со стороны и гораздо легче вынося вердикт, на самом деле хотели, чтобы именно сирены победили? Зрители же были ими очарованы, они соглашались с каждым циничным, ошеломляющим выражением, видели в этом правду и делали её таковой. Именно этим и подпитывались злоумышленники, использовали податливость людей для того, чтобы им навредить. Их слова, их фразы, их тексты... По тому, что говорили сирены, уже всё было понятно, но вот только люди хотели найти смысл для себя и от этого путались. Добро пожаловать на шоу, Мы её, чтобы сообщить вам, что наше время пришло, ваше время истекает. Почувствуй волну звука, Когда он рушится. Ты не можешь отвернуться, мы заставим тебя хотеть остаться. Мы будем обожать. Скажи нам, что ты хочешь нас. Мы не будем игнорироваться, Пришло время нашей награды. Теперь мы пришли к тебе, приди и прислушайся к нам. Ничто не может помешать нам узнать! Что у нас есть в наличии Все, что мы хотим, и даже больше Мы прорвёмся Теперь пришло время прикончить тебя! А это очень и очень предсказуемо, вот только заранее человек не может сберечься... Стоящий в толпе человек, один из многих, серый, обыденный, пошлый, как и другие, лишь иногда непривычно для себя ошеломлённый возвышенными, наполненными чем-то сложным, мыслями, Флеш не понимал, что это такое. Если бы он знал, что происходит, то он бы... Всё равно ничего не смог изменить. И отлично это понимал, осознавал свою незначительность. Он обычный человек, только и может, что говорить, осуждать, судить. Серые глаза Флеша Сентри оставались тусклыми, наполненными озадаченностью и недоверием. Очередной алый взрыв, прекрасный и ужасный одновременно. Сердце человека сжималась от горькой реальности и в то же время от восхищения произошедшей ситуацией, её глобальности и всеохваченности, пытался в мыслях раскрыть зловещие заговоры... Это взыграло его развитое мазохистское чувство. Серые глаза Флеша Сентри с ожиданием и предчувствием Великой мольбы смотрели в небо. Он знал, что будет дальше. Или же просто думал, что знает. Сейчас будет жертва кровью и вечной жизнью, чтобы предотвратить трагедию? Или же сама трагедия? Человек не может ничего изменить, он может только ждать... Вот только Флеш чувствовал,что сегодня произодет такой же Армагеддон, что и год назад. Слишком уж опрометчивым, многозначительным, тяжёлым был слог сирен, то, что сейчас они говорили. Хотят погубить человечество? Хотят испытать боль и идти по острию? Или запугать их, пристрашить, использовать страдающих людей как орудие против рая, или же обрести на печальный конец всех, обрекя на ад, поставив на их истории жирную точку. Опять та же ситуация, опять он – свидетель. Сентри испытывал раздражение, гнев, что сам оказался здесь, что это вообще просиходит. Но что-то до сих пор кололо в груди острым воодушевлением – его бывшая... кхм, любовница собиралась сейчас собой пожертвовать. Получится ли? И жаль в одно время, и кажется правильным... Очень неправильно! Серые глаза Флеша Сентри не хотели видеть никакого будущего. Он был в нём разочарован, если сейчас здесь всё вдруг закончится. Бедная... Да и в принципе неудачна вся эта ситуация. Как грязно, некрасиво. Но ужасающе привлекательно. Now you need us Теперь мы вам нужны Come and heed us Приходите и прислушайтесь к нам Nothing can stop us now Теперь нас ничто не остановит. И наконец это свершилось. Сирены достигли своего триумфа, а значит, скоро смогут получить желаемого. Теперь их ничего и не остановит, ну а те, кто считали иначе, заблуждались. Люди с опаской, с недоверием посмотрели, но вовсе не знали, что делать, их души были наполнены сомнением, незнанием. Заблуждением и страхом. С красным лучом накаливаемой драмы барьер для древних существ снялся. Впитываемые сильные эмоции стали отличным топливом, сильнее огня, ярче ненависти. Взрыв прожекторов на сцене, стремительно чернеющая ядовитой нефтью кожа сирен, вырастающие острые конечности, опасные, словно кинжалы... Наверняка боль текла по венам, наверняка было так же, как прежде, однако вечные странницы совершенно не воспринимали себя как людей, поэтому могли что угодно стерпеть с улыбкой, притворной, широкой, громкой. Они распустились в алом свете, всё такие же древние, загадочные, прекрасные... Ужасные существа, монстры, показывающие людям всю их неполноценность, опасность, доверчивость. И всё же – если бы они были так плохи, люди бы их и раньше могли бы остановить. Да и теперь всё зависело лишь от выбора зрителя...Флеш чувствовал это. Сирены пришли, чтобы свершить страшный теракт, подловить на нем людей, сделать это врасплох, чтобы захватить именно расслабленные минуты праздности, когда они хотели просто послушать музыку. Чтобы сама музыка стала тревожной, чтобы из такого "шоу " можно было сделать кошмар. Чтобы люди стали впечатлительными и мнительными, чтобы во всём видели подвох, заговор. Подлое, но впечатлительное решение. Или же не стоит так нагнетать, кропотливо смотреть за тем, кто сидит в каждом ряду вокруг тебя, подозревать людей, пытаться найти зловещий смысл в простой абстрактной песне. Если и ничего не случилось... То случится. Обожайте нас Признайте, мы нужны вам Наш свет не угас Пришел награды час Обожайте И признайте Нас не остановить "Скажи нам, что ты хочешь нас... Это верно? " – Люди ведь сами восхищались сиренами и желали возвлечить их. Для зрителя важна иллюзия собственного выбора, вид достаточно привлекательный, чтобы возжелать, захотеть. Люди сами хотели их. Сами пригрели на груди, как змей, сами отдавали сердца... Да и сейчас глаз не могли оторвать, восхищенные, в любви и страсти, испытываемой к ним. Именно это подпитало сирен, дало им силы, сделало их совершенными... Накопив в себе чувства людей, они достигли демонической формы, но смогли наслаждаться ей, как наслаждались всегда. Сильным многоголосьем, рассыпающимся подобно вееру, в разные стороны, охватывающим небо ярким фейверком, горящими от возбуждения красными глазами, уверенными в себе улыбками, стройными ещё девичьими телами, из которых исходил громадный, подобный огненному дракону далёких стран, фантом... Это выглядело действительно величественно и значимо, и никто не мог этого отрицать. Другое дело, насколько страшными окажутся последствия, если все эти зрительные ряды застынут в огне, обрушатся, от них останутся всего лишь мелкие осколки, запечатлев в истории обломки зверски разрушенного амфитеатра. Сирены остановились. Они ждали начала представления вполне хладнокровно, ни тени нетерпеливости не были заметны на их покрытых дымкой могущества лицах. Вдалеке раздалась лёгкая, жизнерадостная музыка, напоминающая маленький писк на праздничных открытках. Это девочки из компании Твайлайт постарались, наконец решив начать баттл, привлечь к себе внимание. И вправду, очарованные загадочным шоу, зрители с недовольством оглянулись назад, думая о том, что же происходит, почему прежнюю сладкую меланхолию прервали, особенно что сирены затихли, перестали петь. —Ну и как мы можем до них докричаться?! — Вполне резонно заметила Рейнбоу, прищурившись. — Здесь же ни фига, ни динамика, они уже сцену разогрели, а все наши слова унесёт ветер. Унесёт ветер... Промелькнула мысль в голове Твайлайт. — Песня должна быть доброй, побуждать к чему-то светлому! — Воскликнула Флаттершай, и все на самом деле с ней согласились, но и не знали, как это сделать, светлый посыл просто проигнорировали, так как на словах всё легко, а на деле... Свежий ветерок подул в их сторону, и из уст девочек раздалась позитивная песенка о том, что нужно всегда объединяться, рано или поздно тогда можно будет прийти к лучшему выводу для всех, к победе. Настоящая "пасхальная " песенка , которая становится чем-то светлым, многообещающим, привносит сказочных и добрых мотивов в реальную жизнь. Веселенькая песня бесценна – по идее, это они и хотели сказать, простые люди, о том, что можно с помощью некоторых искренних чувств пытаться смягчить что-то плохое, какую-то трагедию. Светлый лучик их песни отвлёк внимание людей, помог испытать простые незайтеливые эмоции, или даже понадеяться на то, что у людей рано или поздно всё улучшится перед лицом катастрофы, они смогут друг другу помочь. В общем, надежды, которым так хочется отдаться... Или просто детская наивность, хотя и непосредственность? Сирены наблюдали за этим спокойно, совершенно сдержанно, застыв в немой недоверчивой усмешке, но тем не менее они достаточно щадяще относились к девочкам, не нападали и не прерывали их, позволяя юным школьницам выступить. Тёплый ветерок окатил амфитеатр... Люди стали думать, что всё ещё наладится. Но не только простыми людьми делается воскрешение. Обществу нужен Пророк. Тот, кто принесёт людям символ их веры,тот, кто будет их вести, тот, кто им всё докажет, покажет, как нужно, вселит любовь к жизни и замотивирует. Люди инициативно надеются на то, что смогут найти для себя кумира. И Твайлайт была убеждена, что рождена, чтобы такой стать. Сумрачная принцесса уверенно шагнула вперед, откинула назад блестящие волосы, мягко запела: Поверь, я не стремлюсь Быть здесь лучше всех. Не важно, что нас ждёт. Провал или успех. Это были пара куплетов о ней лично, о её компании, о том, зачем она сюда пришла, зачем хочет спасти мир. Однако сказался неудавшийся долгий путь подготовки Спаркл в этом сложном, человеческом мире, который она проживала достаточно сложно, многого не поняв и так и не сумев вообще душой приблизиться к людям. Сирены откинули её мелодию грубо, всего лишь одним ударом. Сиятельная замешкалась – вся надежда у неё была лишь на эту песню, оставался только один шанс, и обычно всё прокатывало. Но не в этот раз. Сирены же предупреждали! Стоящая вдали Сансет видела, что они легко раскусмли Твайлайт, равнодушно-снисходительны к песням девочек. А люди остались по-прежнему загипнотизированы сильной и глубокой таинственной песней вечных странниц, больше к ней тянулись, потребляя негатив. Если так продолжится... О боже, сегодня в амфитеатре все будет испепелены, никто не останется в живых! И неужели падшая просто будет за этим наблюдать? Микрофон Твайлайт откинуло. Спаркл нерешительно взмахнула рукой, думая над тем, стоит ли его поднимать. В голове Сансет прокрутился тот самый дерзкий план, на который она была настроена ещё вчера вечером, который так отчаянно доказывала Флешу. Девочки её уже побеждали, им ничего не составит труда сделать это снова. Если она сейчас воплотится, то страшная адская сила Ащес сможет сравняться с сиренами, напасть на них. Или объединится с ними... Тут Сансет ничего не могла предположить. В любом случае, она останется предательницей, но только если сейчас подставит себя, то сможет поглотить сирен, отвлечь их. Наблюдать за отчаянием и неудачей Твайлайт и её подруг не могла, как и оставаться в стороне, пока людей вокруг гипнотизировали. Если ей суждено быть жертвой, если её для этого растили... То она сделает это сейчас! Сансет уверенно вышла. Ощутила острые, прикованные к ней взгляды. Настойчивую уверенность сирен... Они точно всё знали? Почувствовала будоражащий холодок. Освободилась от стесняющей движения куртки, насладилась секундой свободы. Потом будет играть по правилам. Если постарается их изменить. Приготовившись к очередной мучительной смерти, как было прежде, Шиммер закрыла глаза, но её голос оставался уверенным. Совершенно честно, без стеснения, начала петь. "Мое сердце вам не сломить Мое сердце не обознается Ведь друзья помогут победить Мы поем не для популярности" Неведомая мощная сила красной волной подняла её вверх, закружила, лишая возможности управлять собственным телом, окончательно испугав её. Она приготовилась к самому худшему, но решила самоотверженно использовать себя, чтобы в сегодняшнем концерте больше не было проигрышей добра. Сейчас будет её боль и кровь, как иронично. В серых глазах Флеша Сентри отразилось...