я тебя возжелал более огня

Оругио не был уверен, когда это началось. Слишком давно, чтобы можно было вспомнить. Оно теплилось где-то в самом низу сердца — горело, горело мягким, не обжигающим пламенем — ещё немного, и превратится в алые кленовые листья. Почти совсем как то заклинание… Словно кто-то уверенной рукой начертил сигил прямо внутри его грудной клетки и замкнул в тот момент, когда Оругио впервые увидел Кифри. Сигилы на теле — запретны, не обжигающий огонь — опасен, и эти чувства тоже… Хранятся, как скрытая от мира магия. Скрытая для его же блага. Время рассыпалось пылью сухих листьев, они были друг другу все тем же — коллеги, друзья, партнёры, кто угодно, но не возлюбленные. Признаться, сам Оругио никогда не пытался дать этому хоть какое-то название. Они просто… Возможно, были более близки, чем друзья, но недостаточно для возлюбленных. Пытаться дать этому имя — слишком тяжело, а у Оругио и так много работы. Ему было достаточно возможности иногда держаться за руки, трепать мягкие волосы, чувствовать тепло чужих объятий. Хотя иногда… Иногда он думал, что если бы они могли– И тут же мотал головой и уходил работать над очередным заказом. *** — Эй, Кифри? Как думаешь, чего здесь не хватает? Оругио сидел над наброском сигила. Один из крайне непродуктивных дней. Он даже пришел к Кифри, в надежде, что чужое общество удивительным образом даст ему новых идей. Но чуда не произошло — как бы Оругио не хотелось в шутку назвать Кифри своей музой (и оставить невысказанной целую речь о том, что это не шутка вовсе, что ему бы вечность хотелось быть рядом, что–). — Позволь взглянуть… Попробуй сделать вот этот элемент побольше, а вот такой ещё один начертить напротив, — Кифри взял обычный карандаш и принялся набрасывать то, что только что предложил. Оругио внимательно наблюдал, а затем резко схватил чужую руку вместе с карандашом и принялся что-то добавлять от себя — так, словно взрослый учит ребенка писать. — Эй, Ору, ты что– — Прости, если напугал, не хотел упустить идею, — не отрывая взгляда от бумаги, со смешком сказал тот, — спасибо, ты правда помог. Оругио поднял голову и неожиданно для себя обнаружил румянец на чужих щеках. Кифри стоял, не двигаясь, и немного глупо смотрел на друга. Тому вдруг стало неловко, и он резко выпустил чужую руку из своей, смел все листы в кучу, кое-как собрал свои вещи и с позором сбежал, бросив что-то вроде «Спасибо за помощь, я продолжу работу у себя» В печи щёлкал огонь. Молодой профессор попытался что-то сказать в ответ, но ничего не вышло. Когда он наконец заговорил, его голос звучал неуверенно, а глаза были прикованы к дверному проходу, где совсем недавно исчез Оругио: — Не стоит… *** Кифри так и остался на месте, вспоминая произошедшее. За окном стал тихо стучать дождь. Когда Оругио внезапно схватил его за руку, щеки молодого профессора вспыхнули ярче, а его сердце забилось сильнее. Кифри измученно вздохнул. Столько лет хорошо притворялся, что сегодня пошло не так? Это определенно из-за последних снов, где Оругио начал фигурировать слишком часто. Молодой профессор присел, оперевшись головой о свою руку, и задумчиво уставился в окно. Неловко. Вспоминать сны — ещё более неловко. И хотя они были довольно безобидными и, вероятно, это примерно то, что снится подросткам в их первую любовь — щеки горели. Да, все происходящее определенно подходит под понятие «первой любви», но не «момента, когда ты осознаешь, что впервые влюбился». Он давно это понял. И давно решил держать все в себе. Но с каждым днём отношения между ними становились все страннее — лежать на чужих коленях стало нормальным, держать чужие руки в своих без причины стало нормальным, непозволительно долгие объятия стали нормальными. И чем больше Кифри получал, тем больше ему хотелось. Последние пару дней ему снилось… Он тут же помотал головой и с вымученным стоном потер лицо ладонями, после бросив взгляд в окно. Темнело. Все это неважно. Сейчас главное — приготовить ужин и пойти спать. *** — Все в порядке? — А? — Оругио поднял голову от еды. — Да, конечно, не беспокойся за меня, просто устал. Кифри бездумно перебирал вилкой салат на тарелке: — Хорошо… Мне показалось, что ты сегодня немного отстраненный. Если это из-за сегодняшнего… — и тут же мысленно ударил себя кулаком. «Сегодняшнего» что? Господин Кифри, все эти додумки с подтекстом только у тебя в голове. Хотелось нарисовать прямо на стуле перемещающее заклинание и тут же исчезнуть, чтобы не чувствовать этого жара стыда. — Нет-нет, все в порядке! Это я должен извиняться, я ведь- — Все хорошо, Ору. Если тебя это не беспокоит, то и меня тоже. Оругио, замявшись, кивнул и продолжил трапезу. Это должно случиться. Неловкий разговор о чувствах. И сейчас они менее чем в шаге от него. — Послушай, Кифри… — Ой, дождь разошелся, я забыл снять белье, подожди! Оругио тяжело вздохнул. Сбежал. Они оба прекрасно знают, что на улице нет никакого белья, для этого есть специальные заклинания. Просто ужасная попытка уйти от разговора. *** — Кифри. Ответа не последовало. Оругио опустился рядом и положил голову на плечо другу. — Прости. — За что? — Я сбежал. Оругио ничего не ответил, но нашел в темноте чужую руку. — Пожалуйста, расскажи, что тебя мучает. Кифри уткнулся лицом в коленки. Оругио тихо вздохнул: — Хорошо, я не буду настаивать. Все в порядке. — Нет, я… Нам правда стоит поговорить. Ты же все уже понял, правда? — тихо спросил Кифри. После чужого кивка он продолжил, — Мне стыдно, что в последнее время я плохо себя контролирую. Слишком даю волю чувствам. Это все — только моя проблема, я понимаю, тебе не нужно ничего с этим делать. Мы можем притвориться, что ничего не было, я справлюсь с этим, обещаю… — Кифри, посмотри на меня. Оругио увидел заплаканное лицо и мягко погладил чужие щеки. Как он только мог подумать, что его чувства не взаимны? — Прости. — Я могу тебя поцеловать? В глазах Кифри отразилось непонимание. Он уставился на друга, не двигаясь. — Я люблю тебя. Тебе не нужно справляться с этим в одиночку. Позволь мне… Быть рядом. Его лицо было непозволительно близко. Вместо ответа Кифри сам поцеловал его.