Челнок
18 октября 2023 г. в 00:51
— Ну, спасибо тебе, Михалыч,— радостно произнёс комендант Бурнаковской положив свою старую, сморщенную ладонь, на одну из дрезин каравана гружённую припасами с Московской.— Ребята на блокпостах уже волноваться начали, что их в последние дни совсем боеприпасами обделили, думают уже, что нежить с Буревестника гнать копьями придётся.
— Не стоит благодарности, Пётр Николаевич, как говорится, получите и распишитесь— ответил ему Михаил буднично протянув бланк с необходимыми документами.— И в темпе вальса разгружайте припасы и загружайте урожай, иначе москвичи, меня с потрохами съедят вместо селёдки под шубой.
— Конечно, конечно,— учтиво произнёс комендант тут же отдав своим людям команду начать разгрузку прибывшего каравана.
Стоило ему только отдать команду, как рабочие станции словно трудолюбивые муравьи, дружно принялись разгружать столь ожидаемый ими торговый караван. Пока местные сновали, то тут, то там, передавая друг-другу одни припасы и заменяя их съестными припасами собственного производства, Михаил в очередной раз лениво осматривал пределы станции, ожидая когда комендант заполнит нужные бумаги об учёте прибывшего груза. Бурнаковская была станцией совершенно небольшой, расположенной на сормовской линии аккурат между надземным Буревестником и подземной Московской. Несмотря на своё пограничное положение, на станции поддерживалась строгая чистота, два раза в неделю, жители Бурнаковской подметали её мраморные полы и чистили шестигранные колонны, соединявшие потолок и платформу станции. Практически всё пространство станционной платформы отводилось под нужды грибного хозяйства и огородов, лишь небольшой участок рядом с туннелем на Московскую был освобождён для разгрузки прибывающих грузов, сами немногочисленные обитатели станции ютились в старых вагонах поезда, остановившегося на станции в первые минуты после бомбардировки города. Хоть Бурнаковская и была весьма небольшой, она имела важное значение для обоих линий метрополитена, называемой среди выживших "нижегородской житницей", отправляя часть своих урожаев в обмен на вооружение и патроны, для защиты станции от постоянных нападок мутантов, прущих с Буревестника. Большая часть её небольшого населения было занято на пищевом производстве, каждый день трудясь над тем, чтобы станционные фермы давали лишь положительный прирост урожайности, без которого, давно загнулась бы не только сама Бурнаковская, но и многие окрестные станции. Подобный расклад делал её безопасность важнейшим вопросом, волновавшие даже зажиточных москвичей не слишком беспокоившихся о благополучии многих своих соседей. Хоть на Бурнаковской и имелся собственный гарнизон в три десятка человек, что в рамках нижегородской подземки было числом несколько крупным, усилял его боевой отряд с Московской, повышавший её боеспособность и помогал удерживать её в постоянных сражениях с агрессивной фауной мёртвого города. Последнее, впрочем, делалось не за бесплатно, оказывая помощь Бурнаковской, москвичи получали большие преференции в закупке пищевой продукции станции.
— Годик конечно был не из простых,— вернул он документы Михаилу.— Но урожайность сумели сохранить прежнюю, могу сказать, что даже вышли на некоторый плюс, а как у вас хоть на Московской?
— Как и всегда,— спокойно произнёс Михаил глядя на то, как рабочие станции накрывают последнюю коробку с пищей.— Стабильность.
— Поговаривают, что у вас со Стрелкой война будет,— сказал комендант, тут же дополнив.— У нас всё из-за этого волнуются, что ваших в таком случае на фронт отправят, а нас тут одних от мутантов отбиваться оставят.
— Слухи всё это и не более,— ответил ему челнок.— Не будет там никакой войны, в метро воевать и так практически некому.
Хоть Михаил и был уверен в том, что никакой войны в подземке вовсе не предвидится, последние несколько месяцев в отношениях между буйными анархистами станции Стрелка и амбициозными конфедератами Московской, прослеживалось весьма ощутимое напряжение, за которым с глубоким волнением наблюдали все выжившие станции Нижнего Новгорода. Причина подобного конфликта была до боли банальна, исходя из искреннего страха анархистов в том, что разрастающиеся границы Московского Содружества, в составе которой помимо самой Московской, уже давно числилась отдалённая от остального метро станция Горьковская, а со дня на день, к москвичам готовилась присоединиться и небольшая Чкаловская, защиту приделов которой долгое время велась крупными силами самой Московской. Подобный расклад делал державу москвичей не только сильнейшей во всём Нижнем, но главным торговым партнёром, монополия которого медленным и уверенным маршем распространялась на все выжившие линии постядерного Нижнего Новгорода. Понятное дело, что жителям Стрелки вести о подобных событиях совершенно не нравились, вызывая лишь новое раздражение к "надменным столичникам" и усиливало их внутренний страх перед разраставшейся державой. Стрелку построили буквально за месяц до начала Последней Войны, красивая для глаза в мирное время, с гибелью поверхности Нижнего Новгорода, она перестала представлять собой что-то выдающееся, оказавшись зажатой за громадной Московской. Не имея никаких соседей кроме москвичей и хоть какого-то торгового сообщения, она казалась по велению собственной судьбы, должна была влиться в состав разрастающегося гиганта, однако, с приходом на станции к власти народной вольницы, многим в метро могло показаться, что теперь уж Стрелка скорее погибнет в полном составе, чем присоединится к москвичам. Хотя за время конфронтации обе стороны уже объявили о том, что будут готовы применить силу собственного оружия для защиты своих интересов, а Московская, даже объявило о вводе торговой блокады анархистов (однако, последние, как предполагают многие жители метро, давно смогли наладить не только собственное производство, делающее их независимыми от импорта москвичей, но и установить прочную связь с различными городскими убежищами), руководство обоих держав вполне понимало, что людских ресурсов которыми они обладали в текущий момент, совершенно не хватало для полномасштабного конфликта между друг с другом, что и так обильно уходили на борьбу с мутировавшими обитателями поверхности, всеми силами своих инстинктов пытавшимися дожать выживших обитателей метро. Существование подобных фактов делало конфликт, между подземными государствами метро, минимальным, хоть и не отрицало возможности его начала.
— Даже если что-то и случится, то явно не в новый год,— продолжил Михаил.— Даже анархисты не захотят терять единственный нормальный праздник, что помогает забыть всякое дерьмо в котором нам приходится здесь тусоваться.
— Это точно,— сказал комендант несколько успокоившись, однако, тут же спросив.— Сам хоть как поживаешь?
— Не жалуюсь,— ответил ему Михаил.— Скучать не приходится, всё по метро езжу, от станции к станции, с народом общаюсь, новости из первых уст получаю, но сам знаешь, дело это за груз ответственное. Сам понимаешь, всякое на пути встретится может, где тварь с поверхности свою нору устроит, а где и налётчики с убежищ заглянуть могут.
— Ясно,— сказал комендант.— И куда сейчас отправишься?
— Сначала на Московскую, там разгрузка, погрузка и на Пролетарскую, им в последнее время боеприпасы нужны также как москвичам ваши помидоры.
— Ну, бывай тогда, как закончишь с разъездами, загляни к нам на станцию, вместе новый год встретим,— произнёс комендант протянув ему свою руку.— Ты знаешь, у нас народ хоть и не большой, но дружный и для него ты здесь давно уже свой человек.
— Постараюсь,— ответил ему Михаил направившись в сторону сменной головной дрезины.— Но сам знаешь, нынче и под новый год могут в самую даль вызвать, а уж в сам праздник, подавно!
У ручной дрезины караванщика ожидала его охрана состоящая из четырёх солдат Содружества, двое сидело спереди и ещё двое в бывшей головной части каравана, в одночасье ставшей замыкающей, хорошо вооружённых и экипированных, следивших за тем, чтобы он сам и его груз прибыл на место доставки в полной безопасности. Такой состав выдавался каждому челноку, что исполнял различные торговые перевозки от имени Московского Содружества, работа эта для здешних мест была прибыльной, но донельзя ответственной, фактически к любому челноку применялись строгие правила дореволюционного труда ямщика: человек должен быть не пиющим, ответственным и исполнительным человеком, что умеет отвечать собственной головой за целостность перевозимого им груза. График работы у челноков Нижнего Новгорода был плотным, время погрузки и разгрузки было рассчитано поминутно, стоило только им прибыть в одно место, как уже через некоторое место бумагами предписано прибыть в совершенно иное, конечно, находились среди нижегородских челноков люди, что умудрялись и с народом наговориться и на станцию груз доставить, но за опоздание любое начальство наказывало строго. Единственным исключением в данной ситуации считалось лишь непредвиденное обстоятельство, связанное с нападением на караван или блокированием путей по которым дрезины могли вернуться в место своей постоянной дислокации, что на счастье Михаила, случалось не так часто за всё время его трудовой деятельности. Помимо караванщика и солдат, при каждом торговом караване, находилось по одному трудяге, что помогал в вращении двигательной рукояти железнодорожного транспорта, дабы не отвлекать охрану от прямых обязанностей, благо, близкое расположение многих станций позволяло караванщикам не уставать в дороге, а время погрузки и разгрузки давало отдохнуть от монотонной работы. Сев на своё место по центру, Михаил скомандовал об отправке дрезины в направлении Московской. Сразу же после этого взявшись руками за рукоять, он, сделав несколько сильных рывков руками, привёл дрезину в движение, через минуту платформа станции окончательно скрылась с глаз каравана, а сама станция превратилась в тусклую, ели различимую для человеческого глаза, точку, через некоторое время вовсе погасшую в беспросветной тьме туннеля.