Выпьем кофе?

Ода не сразу замечает его в темноте коридора. Он — всего лишь нечёткое чёрное пятно с горящим глазом-рубином. Смотрит из пустоты на свет своим огромным глазом с расширившимся зрачком. Бледные губы плотно сжаты в тонкую линию. Ода, недоумённо приподнимая бровь, по привычке проходится широкой ладонью по щетине на подбородке. — Дазай? Сакуноске только что вышел от босса, отчитавшись ему об исполненном задании, и не ожидал увидеть здесь Дазая, поджидающего его у кабинета. Дазай выходит из темноты коридора и слабо ему улыбается, но улыбка не доходит до глаза. — Привет, Одасаку. Сходим куда-нибудь? Ода немного теряется, но кивает. — В «Lupin»? Можно… — Нет, — Дазай мотает головой. — Я не хочу сегодня пить. Тут недалеко есть неплохая кофейня… Выпьем кофе? Ода смотрит на юношу недоумённо. Кофе? Почти вечером? Но… Дазай слабо теребит край плаща, и Ода соглашается. — Давай. Солнце зависло между домами и постепенно опускается ниже. Ода поправляет волосы. Ветрено. Рядом неторопливо идёт Дазай, не смотрит на него и не разговаривает с ним, разглядывая вывески, витрины и прохожих. Сакуноске тихо вздыхает. — Вот эта кофейня. Дазай указывает на вывеску с французскими словами — названием. Через окно проглядываются небольшие столики на витых ножках, за некоторыми из которых сидят люди. Ода кивает и приоткрывает дверь, впуская Дазая вперёд. Тот тут же подходит к кассе. — Два средних эспрессо. Один с сахаром. Здесь. Ода смотрит на лохматый затылок удивлённо, но ничего не говорит, встав около Дазая и ожидая их заказ. Молодой парень за стойкой подаёт им белые чашки с кофе. Дазай берёт ту, что с пакетиком сахара на блюдце, и отходит в глубину зала. Ода прихватывает свою чашку и идёт за ним. Они подходят к столику в углу около диванчика. Он частично скрыт от зала и других столиков стойкой с цветами. Ода присаживается на стул, пока Дазай плюхается на диванчик. Дазай, высыпав сахар в чашку, отпивает свой кофе и чуть морщится. Ода задумчиво смотрит на него. — Ты хотел мне что-то рассказать? — Дазай резко смотрит на него. — Мы не так часто ходим по кофейням. — Да… — С тихим звоном Дазай ставит чашку на блюдце. — Про Чую. Ты же знаешь, каким глупым иногда бывает мой напарник! Дазай усмехается. Сакуноске наклоняет голову, отпивая кофе. — Так вот. Я всегда удивлялся, как легко мы работаем вместе и понимаем друг друга во время миссий, и думал, что когда-то мы всё же ошибёмся. И вот сегодня был как раз такой случай. Мы гнались в переулках за одним парнем, которого мы должны были словить целым. Я молча предложил Чуе разделиться, чтобы я погнал этого парня к Чуе, а тот его схватил. Но Чуя, видимо, не понял моих знаков, и вместо того, чтобы повернуть, побежал параллельно нам. В итоге он неожиданно выскочил впереди и, растерявшись, ударил того парня. По лицу! Чуя сломал ему нос! Дазай резко смеётся, но Ода не разделяет его веселья. — Представляешь? Мори-сан так его ругал! Парня мы должны были доставить нетронутым, а в итоге Мори-сан получил его с распухшим на пол лица носом! Поражаюсь я иногда Чуей, конечно. Это ж надо было быть таким тупым, чтобы подействовать– — Дазай, остановись, пожалуйста. Дазай резко замирает. Он смотрит на него огромным глазом, откуда вмиг исчезло всё веселье. Слишком быстро… А было ли оно там? Ода вздыхает. — Дазай… Что-то случилось? Дазай сутулится, будто пытаясь прикрыться. Лицо бледнеет, губы — тонкая бледная полоса. Сакуноске с беспокойством вглядывается в его лицо. — Что-то ведь произошло, да? Эту историю про Накахару-куна ты бы рассказал по пути, не в силах вытерпеть до кафе. А кофе? Ты же не любишь эспрессо, а особенно с сахаром. И твои руки… Дазай прижимает руки к груди, пытаясь спрятать, но Ода всё равно видит белоснежные бинты, выглядывающие из-под рубашки. Они плотно обхватывают запястья, но… Их слой толще, чем обычно. Будто… Ода осторожно тянет раскрытые ладони к противоположному краю стола. — Можно?.. Дазай, ты же знаешь: я не причиню тебе боли. Дазай колеблется, теребит пиджак и плащ на плечах, пилит взглядом бледное пятно грязи на столешнице, но всё же медленно протягивает руки и складывает ладони в чужие. Ода, не касаясь бинтованных запястий, мягко сжимает его прохладные пальцы и поглаживает большими пальцами костяшки. — Пожалуйста, расскажи мне, Дазай. Я хочу помочь тебе. — Да это… не так важно… и глупо… — Нет, — мягко возражает Ода. — Если это касается тебя, твоих чувств и эмоций, это не может быть глупым и неважным. Дазай хмурится, жуёт свои губы до крови, но всё же тихо отвечает, неосознанно сжимая чужие пальцы: — Понимаешь… Ты же этой ночью был на задании, а мне опять не спалось, так что я играл и листал соцсети. И в ленте мне попался один мем, и… Я вспомнил одну интересную историю, которую хотел тебе рассказать. Я начал печатать тебе, уже даже закончил, но… Ода мягко смотрит на него, поглаживая немного шершавыми подушечками больших пальцев его ладони. — В какой-то момент я подумал… это так неважно. Только бы отвлёк тебя от миссии своими глупостями… Я стёр сообщения, но мысли остались. Что… я так часто отвлекаю тебя по пустякам, которые вряд ли тебе интересны. Так часто лезу к тебе со своей жизнью и проблемами, которые тебе явно не сдались. Что… я навязываюсь… и… было бы лучше, если бы… меня вообще не было в твоей жизни… в любой чужой жизни. Мне стало как-то… паршиво, и я отвлёк себя… Дазай инстинктивно смотрит на свои руки, на бинты на запястьях, обхватывающих их более толстым, чем всегда, слоем. Он знает, что под ними новые красные полосы, которые всё ещё покалывают. — Дазай… Ода, не выпуская чужие руки, неожиданно пересаживается к нему на диван. Дазай смотрит немного удивлённо, но Сакуноске видит среди этого удивления такую… сильную тоску, что ему становится больно. Дазай — сильно покалеченный своей жизнью, рано повзрослевший, но ребёнок. Неуверенный в себе ребёнок, которому жизненно необходимо повторять, насколько он важен, чтобы тот поверил в это. — Ты важен мне, Дазай. И все твои истории. Про Накахару-куна, про то, как ты измываешься над боссом, про то, что ты только что прочитал. Мне интересно их слушать. В любое время, и ночью, и во время миссий. — Правда? — совсем тихо уточняет Дазай. И, несмотря на всю ситуацию, Оду завораживает его неприкрытый глаз, такой большой, горящий, как драгоценный камень. — Правда, — уверенно отвечает Ода. — Мне важен мой любимый человек. Они просто молча сидят какое-то время. Дазай сидит, навалившись на чужое плечо, пока Ода греет его ладони в руках и покрывает мягкими поцелуями его скулы. — Тебе лучше, Дазай? — Дазай слабо кивает, согреваясь в его тепле. — Ты больше не считаешь себя неважным для меня? Дазай ненадолго замирает, его взгляд на несколько секунд задерживается на лице Оды, на его тёплых добрых глазах, но кивает. — Взять тебе нормальный кофе, какой ты любишь? Дазай чуть улыбается уголками губ и кивает. — И помни, что я тебя люблю. Ода целует его в уголок рта и встаёт. Дазай беззлобно кривит губы, потому что щетина на подбородке колется, но провожает его мягким взглядом. Дазай ложится на стол, рассматривая чашку со своим невкусным эспрессо. Но теперь ему лучше. Стало так спокойно на душе благодаря чужим словам. Да, он чувствует себя глупым ребёнком, ведь ему так необходимы эти глупые-глупые слова. Но Ода так не считает, так что… Дазай тепло улыбается. Ода быстро возвращается с другой чашкой и аккуратно ставит её перед ним. — Твой латте без сахара. — Спасибо. Дазай поднимает чашку и отпивает кофе. Но теперь, как в прошлый раз, не морщится, а довольно улыбается и жмурится. — Спасибо, Одасаку. Не только за кофе, но и… — Дазай замолкает, но Ода понимающе кивает с мягкой улыбкой. — Я тебя люблю, Одасаку. — И я тебя, Дазай.