Pleure, mon ange de la musique

«В комнате полной искусств, Я по-прежнему смотрела бы на тебя» Кристиан Эрика, Эрика, Эрика — три слога, вертящейся на языке, бесспорный гений и леденящий ужас, ветающий в этих стенах. Кристиан боится ее. Как и все в театре, страшится произносить это имя, думать и вспоминать, а тело невольно вздрагивает каждый раз, когда замечает темный силуэт в ложе номер пять. От ужаса ли? От радости? Он и сам понять не может. Ему вспоминаются горячие губы, касающиеся ледяной кожи его ладоней, «дымчатые», опяненные очарованоостью глаза и голос, дрожащий так словно его обладательница вот-вот задохнётся, стоит ему разомкнуть губы и пропеть первую ноту. — Маэстро.? — испуганно шепчет он, вглядываясь в сероватую гладь зеркала и свое помутненное отражение. Тогда из его глубины показывается женская фигура в роскошном черном платье и маске. Она сдержанно кивает, протягивает Кристиану руку и тот подаёт ей свою, пристально наблюдая, как девушка ее целует. — ты был неотразим, mon ange. — и молча уводит его за собой. Эрика Звук изредка падающих с потолка капель и весла, плавно соприкосающегося с водой отдаются в груди далёким эхом, ведь Эрика то и дело через плечо поглядывает на сидящего на корме юношу. Он сидит, оперевшись обеими ладонями на банку, по-детски рассматривая все вокруг, пока в груди композиторки бешено колотиться и жжет то, что люди привыкли называть сердцем и чего, по их же словам, у нее нет. Но оно есть. Эрика сама убедилась в этом год назад, четырнадцатого сентября, в десять часов утра, когда по привычке подсматривала за репетицией основного оперного состава сквозь щель в стене и впервые увидела Кристиана. Беспечного, рассеянного мальчишку, в котором словно поселилось солнце. И то, чего у Эрики «нет» вдруг стало таким большим и теплым, что там казалось, хватит места для всего мира: с его радостями и печалями, музыкой и песнями, прозой и стихами — всем, что когда-либо было не чуждо человеку. Лишь бы только он был рядом. Кристиан И он был. С самого первого дня. С тех самых пор, как услышал от танцовщиц кордебалета легенду о таинственной незнакомке в маске, что обитает под театром и старательно прячется от его служителей, ища среди них самых талантливых, чтобы утащить за собой в качестве «жертвы» в обмен на покой и изобилие остальных. Тогда юный Даэ обшарил театр вдоль и поперек, суя свой длинный веснущатый нос в каждую трещину, каждую щель, намереваясь в этом удостовериться. А когда все же удостоверился — пути назад уже не было. Эрика была везде: в каждом пылком комплименте, аплодисменте или звуке оркестра, в каждой полученной арии и пропетой строчке была только ее заслуга. Уже за это он готов был стать перед ней на колени. Но пока что на них стоит только она. Эрика Лодка причаливает к маленькому островку посреди озера и Эрика помогает Кристиану выбраться. Отойдя немного от края, ещё несколько секунд смотрит на него как завороженная, после чего автоматически опускается перед ним на колени и нет, не для того о чем вы сейчас подумали. — Маэстро, стойте! — не успела она коснулся земли, как тонкие, словно фарфоровые пальцы почти что до боли вцепились в ее запястье Подняв голову, чуть не потеряла сознание от невиданной раньше скорби и нежности в его «дождливом» взгляде — сегодня это должен сделать я. Кристиан Он осторожно помогает ей подняться, пока она приходит в себя сам становиться на колени, не отпуская ее руки. — Что… Что ты делаешь mon rayon? — Эрика шокирована, если не напугана, однако певец не отвечает на ее вопрос. Он молча улыбается, посылая композиторке игривую искорку и касается губами ее руки. Эрика Внутри Эрики что-то слово надломилось. Влажный след от поцелуя мгновенно правратился в некую отметину, печать на коже означавшую бесконечную нежность и преданность Кристиана. От осознания этого на глаза ей тут же навернулись слезы. Ведь какое это блаженство, когда тебя целуют! — Ты… Ты не обязан этого делать — голос дрожит теперь уже от слез. Они градом катятся по щекам оставляя влажные дорожки. — Сегодня обязан. — он поднялся и тон его сменился с мягкого на серозный. — я должен покинуть Вас, Маэстро, должен вернуться в Шампань. Последние слова доносились до Эрики словно сквозь железный занавес. Он уезжает. Оставляет ее одну. Ее муза, ее сердце, ее солнечный луч — все самое дорогое, чистое и светлое, что у нее когда-либо было. Исчезнет без следа. Уже завтра. Она не может ничего с собой поделать. Слезы и громкие рыдания сами рвутся наружу. Кристиан смотрит на нее виновато и печально, а она просто не может этого вынести. Из последних сил цепляется за его плечи, вжимается в тело. Черная маска сама по себе слетает и громко падает на пол, позволяя хозяйке уткнуться носом в плечо своего ангела. Холодные мраморные руки нежно гладят ее по спине, а нежный, высокий, подобный звону ручья голос их обладателя печально шепчет: — Pleure, mon ange de la musique.