Змеиное гнездо

Выкрасть его из Конохи казалось плёвым делом. А вот выкрасть его из Конохи и остаться незамеченным — оказалось слишком сложным. Саске подозревал, что украсть его сына будет непросто, но надеялся, что не столкнётся лично с ним — главным соперником своей жизни, который все прошедшие года не отступал от своей цели, но так и не смог достичь её. Саске никогда не вернётся в Коноху. Там у него никого нет. Дочь, рождённая от случайной связи, не в счёт, тем более, что и её зарождение произошло вне деревни. И хорошо, что удалось всего этого избежать, хоть он и был слишком близок к провалу. Не успей он, и битвы было бы не избежать, а задуманное не уложилось бы в эти рамки. Ему нужен был этот парень. Эти проклятые Отсутсуки… как они достали. После победы над Кагуей, во время битвы с которой он временно отпустил выяснения отношений с Наруто подальше, он сбежал ушёл, чтобы не позволить Наруто победить себя, поражённо осознав, что глупый навязчивый мальчишка по-прежнему силён. Что равен, а сражение без явного преимущества не казалось приемлемой ценой победы, слишком высок риск поражения. Стратегия и прагматизм в его голове одержали верх над ненавистью и местью, позволив ему с напускным равнодушием отвернуться и улизнуть. Кто бы знал, что бы произошло, останься он? Как бы сложилась жизнь? Смог бы он тогда одолеть Наруто? В любом случае, это решение далось Саске слишком высокой ценой. Столько лет одиночества, столько лет борьбы с собой, понимания, что возможно… (только на секундочку!) вероятно… может быть, Наруто всё же был прав?.. Но принять это значило лишить себя веры во всё, чем он жил последние двадцать лет, что составляло большую часть его жизни. Спасти. Нужно как-то изменить положение дел. Эти твари, пометившие глупого мальчишку как скота, не должны получить свой сосуд. Боруто слаб. Слишком слаб. Как у Наруто могло вырасти это?! Да, Саске наблюдал. Наблюдал за ним каждый чёртов день. Смотрел, как из обиженного на отца пацанёнка вырастал самостоятельный парень. На удивление, Саске было больно узнать, что Наруто растил сына на рассказах о нём — нукенине, что предал его и деревню; разорвавшего все связи, чуть не убившего его, а теперь и вовсе выкравшего никчёмного младшего Узумаки из деревни. Тяжесть тела в руках ощущается приятно. Давно Саске не касался кого-то… живого. Тёплого. Кого-то, кто дышит и имеет чакру, да ещё и такую знакомую. Она будто сама к рукам тянется, ластится, что, конечно же, лишь фантазия. Кажется, что ладони обжигает. Он тяжёлый, но нести его приятно. Сердце замирает от мысли о присвоении. Внутри лёгкий мандраж от наконец-то личной встречи. Разговора. Что скажет глупый мальчишка, когда очнётся? Будет ли кричать? Или… узнает? Узнает? Человека, которого никогда не видел? Нет, это просто смешно! Навряд ли у Наруто есть что-то кроме той единственной детской фотографии. Саске опускает бессознательное тело на кровать в своей обители, сталкивая в сторону хладнокровных белых змей, что вечно приходят к нему в поисках тепла — единственный минус Пещеры Рьючи. Боруто на кровать опускает бережно. И не потому, что мальчишка нужен и важен для его целей: игнорировать личную заинтересованность не совсем получается. Учуяв тепло, хвостатые рептилии зашипели и обвились клубком вокруг тела. Оплели руки, ноги, несколько хвостов торчали из-под футболки, обосновываясь на горячей груди. Саске хмыкнул — даже его чакра ластилась к парню: он призвал её, желая опутать мальчишку, чтобы Боруто не смог сложить печать и призвать Гарагу, но это ещё вопрос, кто из змей одержит верх: Аода слишком много прошёл с Саске. Но это ещё не факт, что наивный и глупый Узумаки в принципе поймёт, где именно Саске устроил себе схрон от лучших сенсоров Конохи и вездесущего Наруто. Пришлось приложить немало сил, чтобы заставить идиота Наруто думать хоть о чём-то, кроме его, Учихи, драгоценной шкуры, иначе тот бы так и упрямился: "Как я могу становиться Хокаге, если друга спасти не могу?" Наблюдая за мерным дыханием, ровными движениями груди, Саске не заметил, как голубые глаза распахнулись, и его дитя посмотрело на него, не моргая. — Вы?.. — Боруто подаёт голос. Он не боится. Ему не страшно, а должно! Он должен, чёрт возьми, бояться! Саске цыкает — слишком увлёкся созерцанием. — Но как? Это же правда Вы? Саске не спешит ни убеждать его, ни опровергать. Почему он не боится? Это фамильная черта — глупость? Или тупейшая вера в людей? А может что-то, что Саске недоступно? Саске смотрит, не отрываясь. Пристально. Разглядывает проклятую метку на ладони, ремень, неизменную любимую подвеску на шнурке — дурацкий причудливый болтик, что был найден в одних из обследуемых им руин. И угораздило же… Почему он носит его? Знает, кто оставил его на тумбочке? Нахмуренные брови, серьёзный взгляд голубых глаз... Такого у Наруто никогда не было. Нежно-кремовая футболка. Чёрная толстовка с закатанными рукавами, плащ, который Учихе знаком. Но этого быть не может. Он не мог сохранить его. Не мог же? — Это точно вы! — выдыхает и, наконец-то, замечает хоть что-то, кроме Саске. Но, к уважению Учихи, вовсе не кричит, увидев себя опутанным змеями. Он движет рукой и Саске напрягается, качает головой — чакра, преобразовавшаяся в полупрозрачную бледно-фиолетовую змею, сильно сжимает руку, мешая Боруто управлять ею, но мальчишка не сдаётся: смотрит в глаза, не отвлекаясь на рисунок риннегана. И змея, под воздействием воли Саске, чуть ослабляет хват, позволяя Боруто дотянуться до белого хвоста рептилии, что оказалась рядом и свесила хвост на бедро. Он коснулся её пальцами. Погладил, поднял глаза на напряжённого Саске. Неизвестно что это: глупая вера в то, что тот, кто так и не вернулся, ничего ему не сделает или мальчишка чует, что у Саске нет желания убить? Но, опять же, это никак не объясняет отсутствие страха. Боруто пытается скинуть путы, но Саске не для того столько рисковал, чтобы мальчишка так просто сбежал: струящаяся чакра стянула запястья, туго сжав; ноги, привязанные к краям кровати, раскинуло в стороны. Боруто смотрел во все глаза, держа связанные руки на груди выше пригревшейся белоснежной маленькой змейки, так сильно напомнившей ему о змеях Мицуки. Остальные, не найдя себе места, спустились с туловища и устроились рядом, забравшись под рёбра. И, наконец-то, во взгляде Боруто мелькнуло беспокойство, но он слишком быстро, возмутительно быстро, овладел собой и расслабленно закинул сцепленные запястья над головой. — Хорошо, ваша воля, — сказал он поёрзав, чем привлёк внимание к своему телу, устраиваясь удобнее. Змея вновь опустила голову, прижалась к груди. Саске нахмурился — не так он представлял себе эту встречу. Ожидал возмущения, криков, ужаса, паники, или хотя бы неприязни, но чёртов Узумаки очень внимательно следил за его мимикой, лицом, руками, но так и не предпринимал никаких попыток сбежать. Хотелось заставить его испугаться. Хотелось видеть, как он кричит! Хотелось… просто увидеть его эмоции, ведь Саске прекрасно знает, какой мальчишка импульсивный и громкий. Да и не должен он быть настолько спокойным! Почему? Да, чёрт, Саске чувствует, что уступает. Уступает ситуацию подростку, что только-только перешагнул порог во взрослую жизнь. Так отчего он так покорен? Это злит Саске. Бойся. Сука. Бойся! Саске сжимает руки, сдерживая себя, чтобы не напасть. Подходит ближе, игнорируя возмущённое шипение клубка змей. Он берёт их и так привычно откидывает в сторону, а, опустив колено на постель, хватает пальцами за подбородок. Ищет что-то в голубых глазах, сам не отдавая себе отчёта в том, что именно хочет там увидеть. — Я нужен вам, — этот идиот не спрашивает. В голосе и нотки сомнения нет. Саске отшатывается, но берёт себя в руки, мысленно чертыхаясь неподобающей реакции, сильнее хватает пальцами. С губ срывается болезненный выдох, но Саске слабо верит, что причиняет боль, с которой ниндзя не справился бы. Тем более этот ниндзя. Тем более Узумаки! Да будь они прокляты! Так что стон этот обманчив. Он от неожиданности. Ведь так? Боруто облизывает губы, а Саске не может отвести гневных глаз: чего ему стоит не дёрнуть за челюсть, чтобы придурок откусил себе язык. Боруто пытается увести голову в сторону, потянув за собой и руку, но Саске отпускает и отходит, стремясь уйти. Пусть лежит. Может позже заговорит по-другому, может он просто ещё не осознал, что произошло? Может завтра испугается? Уж пару дней в запасе точно есть. До краха. — Я не думал, что увижу вас. И не думал… что так, — у него хватает сил усмехаться? — Но я рад, что это наконец-то случилось, Саске-сан. Саске замирает в шаге до порога. Хватает секунды, чтобы развернуться и бросить взгляд . Улыбается. Он улыбается! Гадёныш. У Саске внутри что-то умирает, обрывается. Он не успевает сдержать свой гнев — первый раз, когда это потребовалось — кидается на Боруто, рукой хватаясь за горло: — Ты… — Я, — спокойно хрипит, чем злит только больше. Саске медленно дышит, но заставляет себя отвести взгляд. Скользит им вниз, на пыльно-розовую футболку, отмечая, что этот цвет очень подходит ему. С каждым своим выдохом он отпускает палец и, наконец подавив ярость, но не гнев, выпускает горло. Пальцами одной руки ведёт по нежной щеке, по полосочкам на коже, которые всегда приковывали его внимание, по шее, а, добравшись до горловины футболки, цыкает и, перехватив двумя руками, раздирает её. Змея, единственная осмелившаяся остаться у Боруто на груди, шипит, когда Саске лишает её ощущения гнезда. И только её наличие там заставляет Саске очнуться и поднять взгляд на всё такие же безмятежные голубые глаза. — Ты совсем, — сдавленно выдыхает, — не боишься. — Вас? А должен? — Я чуть не убил тебя только что. — Но не убили же. — Но мог. Могу. Я всё ещё могу, — Саске чувствует себя чуть увереннее, но Боруто улыбается ему, заставляя чувствовать себя сомневающимся. — Не можете. Могли бы, уже убили бы, а не притащили к себе, рискуя всем. В кровать, Саске-сан, не в холодную, ледяную комнату на пол или дыбу, лес, яму или ещё куда, а на вашу кровать. — С чего ты… с чего ты решил, что она моя? — Я чувствую вашу чакру на ней. И много. И ещё… я чувствую много что ещё. Боруто ёрзает, невольно заставляя Саске опустить взгляд. Он сжимает ногами бёдра Боруто. Рукой упирается в рёбра, а второй держит за остатки ткани, но уже без усилия. Мягко и задумчиво проводит пальцами по коже в районе ключицы. — Совсем меня не боишься? — Как я могу бояться того, кто столько обо мне заботится? — вопросом на вопрос отвечает Боруто. Саске сжимает челюсть. — Вы столько раз спасали меня. Вытаскивали из самых страшных мест, где я каждый раз думал: «Всё, вот и конец», но лез в ещё большее пекло, лишь бы после ощутить вашу остаточную чакру. На руках, на щеках, на… — он ухмыляется, закидывает сцепленные чакральной змеёй руки Саске на шею, резко притягивая, чем заставляет склониться к себе, — на губах, — заканчивает и, чуть-чуть приподнявшись, касается тонких губ. — Ты не знаешь о чём говоришь, — бормочет Саске; не отстраняется, чувствует, как ладони залезают под ворот и касаются основания шеи, нежно поглаживая кожу. — Так расскажите… мне, Саске-сан. — Ты не поймёшь, — отмахивается Учиха и перекидывает ногу, чтобы слезть, встать и уйти, но мальчишка… — Нет! — восклицает он. Дёргает ногами и с рыком рвёт на них змеиные путы и, вскинув колени, мешает Саске слезть с себя. — Пожалуйста! Нет! — в голосе слишком хорошо слышится отчаяние, из-за чего Саске замирает, поражённый. — Боруто, я не смогу дать тебе ничего, — рассеянно произносит. — Я ничего не прошу, — выдыхает еле слышно. Всё тело его напряжено — он как струна. Руками давит на шею, ногами прижимает к себе. Саске смеряет его взглядом. — Воспользуйтесь мной. — Ты не понимаешь о чём говоришь. — Так покажите, — Боруто облизывает губы. Саске сощуривает глаза. Выпрямляется, возвращая свой вес поверх бёдер; ёрзает, чувствуя, как член мальчишки под ним увеличивается, слишком доходчиво объясняя о возбуждении хозяина. Боруто прикрывает глаза, с губ его слетает слабый выдох. Саске увидел, как по его телу пробежали мурашки, а белая змея, что по-прежнему лежала на голой груди Боруто недовольно посмотрела на него. Парень под ним напрягся, неосознанно имитируя волну телом, в конце подкинув бёдра. — По моим правилам, — сдаётся Саске. Он не чувствует за собой вины. Не ощущает, что кому-то что-то должен. Он привык брать всё, что хочет и как хочет. Сейчас же он ощущает, что хочет не меньше глупого Узумаки. Боруто прикусывает губу и распахивает глаза, в которых Саске видит только похоть, желание, страсть. Саске и не припомнит, когда на него смотрели так. Не плаксиво, не со страхом или мольбой, чтобы перестал мучить, а с требованием, наглостью, полным осознанием. Боруто не говорит ни слова, смотрит в глаза. — Отпусти. — Вы не уйдёте? Не бросите меня больше? Саске не отвечает. Раз он так хочет, то почему бы и нет? Кто знает, получится ли у Боруто спасти Коноху и мир ниндзя? А так хотелось бы. Саске осознает, что сейчас выбора не то что бы нет, он есть, но он не хочет пользоваться другими вариантами. Да и зачем? Боруто — взрослый и сам решает за себя. А он… а он всегда поступает только так, как хочет. Так почему он вообще задумывается? Ищет пути отхода? Из-за Наруто?.. Плевать. Ему всё равно уже нет прощения. Он выкрал сына хокаге. Да и… Саске не обязан ни перед кем отвечать, но почему тогда?.. Какого хрена он просто не может согласиться? Ничего… Думать о том, что на свете будет человек, к которому Саске захочет вернуться — не хочется. Осознавать, что уже давно совершил ошибку… сам привязывал себя — только закрыть глаза. Всё — потом. Саске перехватывает его руки и скидывает со своей шеи, стягивает с себя плащ, кидает на пол. — Вы можете не развязывать меня, — Боруто, закинув руки над головой, с нетерпением разглядывает напряжённые мышцы на теле Саске, когда он расстегнул на себе рубашку и спустил пальцы на ремень. Боруто затаил дыхание, напряг пресс и, не в силах сдерживаться, возжелав поторопить Саске, подался бёдрами, прижимаясь к нему. Саске расстегнул молнию и, перехватив Боруто за талию, сжал пальцы. — М-м, — мычит парень, потираясь бёдрами. Он извивается всем телом: по его груди и животу ходят волны, он проталкивает внутри воздух, имитируя проникновение. — Несносный мальчишка, — ухмыляется Саске, наблюдая, как Боруто срывает голову. Он хватается запястьями за простыню, друг за друга, сжимает пальцы, разжимает, откидывает голову и облизывает губы, не переставая двигать бёдрами. От теряющего голову Боруто Саске перестаёт думать хоть что-то лишнее. Он здесь и сейчас и чётко понимает: хочу. Саске слезает. Боруто ничего не говорит, только широко распахивает глаза, кусает губы и наблюдает, как Учиха встаёт на пол, стягивает с себя штаны, а стоящий член призывно дёргается, качнувшись. Он тянется к замершему парню, порывисто расстёгивает и его ремень, добирается до ширинки и, под облегчённый стон, стягивает с Боруто штаны, откидывая их не глядя. Наклонившись, Саске вытаскивает из ящика банку. — Ох, — Боруто приглашающе разводит бёдра, — вы даже так позаботитесь обо мне?.. Учиха лишь ухмыляется. Кидает смазку к боку Боруто и вновь садится на него сверху. Мальчишка выгибается под ним. Саске отклоняется на его колени, упирается пятками. Боруто не может отвести глаз от яркой головки члена Саске, видной ниже промежности, подкидывает бёдра, чтобы потереться, чтобы стимулировать свой член хоть немного. Хоть немного ласки. Лежать голым, с разорванной футболкой, змеёй на груди, опутанными руками и не иметь возможность самому влиять на процесс для Боруто похоже слишком сложно. — Пожалуйста, — в мольбе произносит он. Желание, чтобы его взяли скорее, горит столь остро, что срывает голову. Хочется сорваться, распутать руки и схватиться за Саске, развести ноги и принять его член. Саске поднимает смазку. Член позади его задницы напряжён и горяч, невероятно приятно ощущать его. Одурманенный взгляд Боруто заставляет Саске наслаждаться, испытывая ни с чем не сравнимое вожделение. Мальчишка явно в нетерпении, но повторно торопить не осмеливается. Саске смазывает руку смазкой и касается своей промежности. — Что-о?.. — ошалело восклицает Боруто, когда до него доходит, что Саске не собирается в него входить, а пальцами растягивает себя; ухмыляется, кусает губы и вгоняет их глубже, делая это достаточно грубо и порывисто. Два пальца вошли безболезненно, но туго, слишком туго — не развести. Глазами он не отрывается от Боруто, который боится поверить в происходящее. — Ксо… Узумаки откидывается на подушку и несдержанно мычит, закусывая губу. Спокойно смотреть на то, как Саске трахает себя пальцами на его глазах и не желать сделать это самому... Невозможно. Поверить сложно, но отрицать реальность — неправильно, ведь так она желанна. — Я так сильно вас хочу, — шепчет Боруто. — Потерпи, — выдыхает Саске, толкая внутрь очередной палец. Сам желает Узумаки до безобразия, но хочется затянуть процесс, чтобы подольше видеть безумный взгляд голубых глаз и безрезультатные, нелепые попытки Боруто выпутать руки; чувствовать, как тёплое тело под ним дрожит, вскидывает бёдра, силясь притереться ближе, плотнее, ещё… и ещё… — Я от вас дурею, — Боруто прикрывает глаза, когда ощущает приятную влагу: Саске, чуть приподнявшись, хватает его член рукой, которой растягивал себя. Подавшись бёдрами, помогая рукой, он сел сверху. Боруто зажмуривает глаза, выгибается, тихо скулит, когда член погружается полностью, а руками невозможно хочется схватить Саске за бёдра, притянуть к себе. Ближе… ещё ближе, плотнее. Только бы почувствовать его кожу так близко. Ещё ближе. Но вместо этого он удерживает свои руки над головой. Саске ёрзает, примеряется к позе, берёт упор, чтобы начать движение, но Боруто выпрямляет ноги и, не отрываясь особо от кровати, подаётся бёдрами в Саске, который, упёршись одной рукой в матрас позади себя, второй медленно ласкает свой член, откинув голову. Боруто тяжело дышит, не желая ускоряться или замедляться. Его живот напрягается, замирает, бёдра ходят волной, проталкивая член глубже. Глаза сложно, почти невозможно оторвать от гордо сидящего на нём Саске, который выглядит соблазняющим, вызывающим и осознающим, какой он. Боруто готов поклясться, что Саске знает, какие эмоции вызывает в нём. Он не отпускает ярко-голубые глаза, удерживает его взгляд. Непреодолимо хочется коснуться тела Саске. Хочется ощутить его. Хочется сжать в пальцах, и понять, что он совершенно реален. Но Саске дал своё согласие лишь на своих условиях, а раз его руки до сих пор связаны, значит это — его воля. Кружит голову... Он обездвижен. Он в его руках. В его желаниях. Саске меняет опору, позволяя Боруто под собой не просто покачиваться, а двигаться. Змейка, что так и не покинула грудь Боруто, переползает на его горло, опутывая особой, на что парень замычал. Чакральная же отпускает запястья и перемещается на одну руку, и Боруто, тут же радостно взвизгнув, хватается за желанные бёдра, резко дёргая на себя. — Чёртов Узумаки, — выстанывает Саске, когда Боруто обеими руками перехватывает его за поясницу, прижимая к себе и сильней толкаясь внутрь. — Делай… Я и так позволяю тебе слишком много. Боруто не нужно повторять или разъяснять. Он рыкает, подрывается, толкает Саске в грудь, опрокидывая его на спину, а вернув член в тепло, склоняется сверху. Хватает губы, целует жадно. Напористо. Самозабвенно. Змея, обвив его горло, хвостом свисает на плечо. Саске не сопротивляется, когда Боруто одной рукой упирается в его грудь, а второй сжимает горло, со всех сил вталкиваясь внутрь. Саске отрывисто стонет, а у Боруто руки практически трясутся, невероятный трепет перед этим великим ниндзя заставляет его сходить с ума. Он подпустил к себе. Позволил овладеть. Отдался. Боруто думает, что если он завтра помрёт, то пусть так и будет. Если позже Саске решит, что ничего не было — он примет это, но всё равно останется самым счастливым: мужчина, о котором он столько мечтал — вот он, под ним, с ним. Такой желанный. В его руках. — Я люблю вас, — хрипит Боруто, глядя в чёрные глаза. Саске морщится, но тут же переключается на ощущения приближающегося оргазма. — Не порти всё, — выдыхает он. — Я знаю, что вы скажете. Но я вас люблю! И плевать хотел на то, что вы думаете по этому поводу! — Ты меня не знаешь, — договаривает Саске и, выгнувшись, замирает, пачкая свой живот спермой. Боруто отпускает его горло, лбом упирается в его грудь, не переставая двигаться, но не так быстро, как ранее; чувствует, как Саске сжимается на нём. Боруто тянется к губам, и Саске притягивает к себе его голову, позволяет поцеловать себя. — Возможно, но просто позвольте мне любить вас, — прошептал Боруто. Он перехватил бок, отстраняясь, и языком пробежался по его груди, слизывая сперму. Саске не отрывает глаза, подавая Боруто свои перемазанные пальцы. Тот хватает запястье, проходится языком по пальцам. Мягко выпутав влажную ладонь, Саске притянул Боруто к себе. Отпускать не хотелось. Хотелось присвоить. Хотелось, чтобы он навечно стал его. — Я не прошу любить меня, просто… — Боруто закусил губу, невольно касаясь соска на груди Саске, — просто будьте рядом. — Он закрыл глаза, желая так и проснуться в его объятиях. Рядом с Саске. Даже если ради этого он должен будет забыть обо всех. Даже если должен будет стать нукенином. Саске путал пальцы в светлых волосах и смотрел в потолок. Почему он раньше его не выкрал, а решился на это лишь когда над миром нависла угроза? Столько времени упущено впустую. Знал же, что никто не в силах дать этому глупому Узумаки то, что может он. Никто просто напросто не в силах обуздать его. Никто… Обучать! Он выкрал его, чтобы обучить, ведь только Боруто может спасти их — убеждал он себя. Удивляло другое: как он не заметил, что давным-давно ему было к кому вернуться в Коноху? Но думать об этом, признавать свои ошибки, Саске конечно же не хотел. Думалось о другом: что для Саске было единственным выходом — разрыв последних связей на этой грёбанной планете — поиск силы через боль. Для Боруто же… Да будь проклята их эта… любовь по-Узумаки! Она же способна дать ему силу. Силу защищать. Когда-то ведь он слышал от Наруто, в один из дней, что наблюдал: «Знаешь, когда я максимально сильный? Когда защищаю любимых людей». Как жаль, что когда-то он не смог этого понять. Но у него всё ещё есть шанс. Вот он — мирно сопящий на груди. Удивительно, как легко Боруто говорит о любви к человеку, с которым первый диалог произошёл сегодня, но так ли это важно? Ведь влюбляются не в лица… не в фигуры.