так было раньше

— Малыш, снова началась гроза. Ты же уже не боишься? Горькая усмешка ударилась о пустые стены. Раньше тут было много мебели, но теперь пусто и холодно. Окна нараспашку, морозный воздух забирается под одежду. Нет ничего, нет его. Феликс уже не плакал. Не мог. Было нечем. Осталась только душащая пустота внутри и вокруг него. И не было сил с ней бороться. — Тогда тоже была гроза, ты помнишь? Я помню. Помню каждую проклятую минуту того дня. Я так и не поговорил с тобой, так и не попрощался. Мне тоже было больно, я так хотел тебе помочь. Кто поможет теперь мне? Он закрывает глаза и видит Джисона. Его красивую улыбку и звезды в глазах. Теплые руки обнимают талию, крошечные поцелуи остаются невесомо покрывают плечи, а на кухне пахнет свежеиспеченным печеньем. Так было часто. Так было раньше, когда они оба были счастливы. До того, как они стали воспоминанием. Феликс часто задавался вопросом, как это может быть реальностью. Он был слишком счастлив засыпать в объятьях Джисона, получать ослепительные улыбки и поцелуи в макушку. Он был слишком погружен в любовь, нежность и уют, которые ему дарил Джисон. Он был слишком счастлив узнать, что их чувства взаимны. Так было раньше. Сейчас он был разбит, раздавлен, уничтожен самым дорогим человеком. Сейчас он сидел один среди всех этих воспоминаний, которые дарили тепло и потом разбивались, оставляя осколки на полу. — Мне и сейчас больно, я не хочу тебе лгать. Меня выворачивает от мысли о том, что ты не здесь. Черт, я правда верил, что мы справимся. Что ты справишься. Не хочу забывать, не могу забыть. Ты слишком во мне. Мелкая дрожь проходит по телу. «Душа моя, закрой окно, простудишься же». Так бы сказал Джисон, если бы был сейчас здесь. Феликс залез бы к Хану под одеяла, завязалась бы шуточная борьба, потому что «Ликси, ты же весь холодный». На следующий день Феликс бы шмыгал носом, а Джисон ругал бы его. Так было всегда. Так было раньше. — Я даже не догадывался, что могу так сильно скучать. Мне страшно существовать дальше без тебя. Зацелованная миллион раз родинка на щеке Джисона хорошо видна на одной из совместных фотографий. Феликс сжимает телефон и откидывает голову. Как же сильно он скучает и винит себя, что сдерживался от бесконечного потока поцелуев. Губы, щеки, руки, шея — всё это так близко в памяти, но так далеко наяву. Феликс возвращался сюда слишком много раз и плакал до беспамятства. Слишком много раз терзал себя воспоминаниями, вскрывая душевные раны снова и снова. Сколько всего они сделали, столько всего ещё предстояло сделать. Феликс в последний раз обводит взглядом пространство, где остались только нежные воспоминания о любви. Комната, которая раньше была убежищем, стала душной клеткой. — Я любил тебя. Я люблю тебя. Раньше ты говорил, что это навсегда. Твое «навсегда», значит «посмертно»?