Края бурь и водоворотов

Ещё день-два промедления — и он наверное свихнётся, думал Роше. Свихнётся от бездействия. Рубить в труху соломенные чучела и практиковаться в стрельбе дело, конечно, хорошее. Равно как и подслушивать трепотню в трактирах и искать особо болтливых, вытягивать из них нужные слухи, выискивая среди этого словоблудия по-настоящему важные сведения, как старатель вымывает золото из породы. Но нельзя же этим заниматься бесконечно! Да и Полоски не железные, они такие же люди, более того — военные, им попросту вредно бездействовать. В кровище и дерьмище, пробираясь по самым поганым местам, какие только можно найти на карте, они были по-настоящему бесценными, однако сейчас, в относительном спокойствии, когда под рукой были и выпивка, и карты, и охочие до бравых вояк бабёнки, Полоски рисковали раскиснуть. К тому же чутьё опытного шпиона и недоверчивого ублюдка подсказывало Роше, что в городе творится неладное, что лояльность жителей столице тает с каждым днём, равно как и страх перед солдатами Особого Отряда Его Величества. «Мир его праху» — буднично, без особого пыла произносили кумушки, помянув Фольтеста, а затем строили предположения о том, кто же теперь займёт трон. Надо было убираться. Найти чёртовых белок, найти чёртова убийцу короля — и сваливать. Ведьмак однако, не спешил. Играл в кости, брал контракты и этим бесил Роше до красной пелены перед глазами. Поэтому в какой-то момент Роше не выдержал и решил, что сегодня же заставит ведьмака взяться за дело, будь он неладен. Геральт нашёлся на задворках одного из кабаков. Там он разложил всё свое нехитрое имущество прямо на земле и, кажется, был занят тем, что сосредоточенно выбирал между двумя парами совершенно одинаковых наручей. Роше кашлянул, обозначая своё присутствие. — Собираешься наконец разобраться с кейраном, верно? Ведьмак и бровью не повёл. Наверняка ещё издалека уловил приближение Роше своим мутантским чутьём. — Сначала мне нужна парочка ингредиентов, которые только на болоте растут. Заодно выполню заказ на утопцев. Роше даже не потрудился скрыть гримасу раздражения. Чёртов ведьмак как будто намеренно медлил и задерживал их тут! Опёршись обеими руками о поясницу, Роше смерил ведьмака недовольным взглядом. От такого взгляда новобранцы впадали в форменную панику, а старослужащие задумывались, не безопаснее ли сейчас убраться подобру-поздорову с глаз долой, ведьмак же остался совершенно не впечатлён всей инфернальностью и холодной яростью. Выбрав наручи, он преспокойно разложил на лавке рядом десятки флаконов с зельями и принялся с тихим бормотанием перебирать их. Некоторые он возвращал в заплечный мешок, некоторые — помещал в кожаный патронташ, что шёл широкой лентой поперек груди. Его рассудительное равнодушие разозлило Роше пуще прежнего. — Мне что, гопака тут сплясать, чтобы ты быстрее выполнил контракт на кейрана?! — почти выплюнул он. — Или может, весь отряд тебе в подмогу послать, чтобы ты всю нечисть в округе порешил и занялся наконец делом? — Чтобы твои ребята своим топотом перебудили всю нежить и кикимор на десятки миль вокруг? Нет, Роше, чудищ всё-таки оставь мне. Лучше я один, — закончив с зельями, ведьмак поправил ножны серебряного меча и бросил на Роше быстрый взгляд. Роше практически увидел, как в голове Геральта появляется идея глумливой шуточки. — А вот на гопака я бы посмотрел, — с паскуднейшей улыбкой добавил Геральт. — Мечтать не вредно, — огрызнулся Роше и сам потянулся проверить крепления наручей, после чего потуже затянул широкий пояс. — Ты берешь на дело арбалет? — Лучше, когда он есть под рукой, конечно, — кивнув, Роше поднял арбалет и убедился, что прижимная пружина не расхлябалась. — Так, погоди, ты чего удумал? — А что, не ясно? — убрав арбалет за спину, Роше рефлекторным движением привычного вояки убедился, что меч легко выходит из ножен, — Я иду с тобой. — Убедиться, что я не сбегу? — прищурился ведьмак. — Помочь. Чтобы не сидеть в этой дыре ещё месяц. Геральт задумчиво склонил голову набок. Тащить в болота Синих Полосок в полном составе — идея и в самом деле неудачная. Какими бы они ни были вояками, вряд ли стычки со скоя’таэлями смогли их подготовить к сражениям с монстрами. Наверняка Роше это понимает и предложил просто в запале. Однако когда есть кто-то, кто может прикрыть спину, это уже немало. У ведьмаков обычно такой роскоши не бывает. А кто-кто, а Роше определенно знает, с какого конца браться за меч. Не то, чтобы Геральт считал обязательным дружить со всеми, с кем спал, но враждовать с ними тоже нужды не видел. Тем более нет смысла враждовать с Роше, если только они в самом деле собираются привлечь к ответу убийцу короля. Его предложение помочь вполне может считаться за мировую — было и было, в самом деле, что тут такого. Геральт же вполне способен не думать ни о чем таком, верно? Не думать о сильной спине, приоткрытых губах, яростных требованиях продолжать, перемежающихся невнятными ядовитыми угрозами. И особенно не думать о том, как же чертовски приятно было зажимать этого ублюдка у стены и трахать, выходя почти полностью, а затем засаживая на всю длину, так что тот аж вздрагивал… Так, стоп, стоп, решительно надо перестать думать о подобных пошлостях! Поднимаясь, Геральт поправил патронташ с зельями. — Как угодно. *** Ведьмак шёл по гати так быстро и уверенно, будто сам ее настелил и был тут не первый раз. Роше шагал следом, усиленно дымя трубкой, чтобы хоть так разогнать гнус. Ведьмаков мошкара особо не донимала — невкусные, видать. Шли в молчании, пока ведьмак не замер как вкопанный. Шумно вдохнув носом и чуть шевельнув ноздрями как принюхивающийся зверь, он сошел с гати. — Надеюсь, ты знаешь, куда идешь, — пробормотал Роше, срезая росшую рядом с гатью тонкую молодую ветлу и, быстро остругав, превращая её в посох. Геральт оглянулся, хмыкнул и последовал его примеру. Потревоженный их шагами, из кустов неподалеку вспорхнул перепуганный рябой вальдшнеп. Что вело сейчас ведьмака — его чутьё или опыт, — Роше с уверенностью сказать бы не смог, но дорогу Геральт выбирал верно, осторожно прощупывая путь перед собой палкой. С усилием выдергивая сапоги из мерзко чмокающей густой грязи, Роше шёл след в след. Роста и сложения они были примерно одинакового, так что если Геральт не провалился — Роше точно не увязнет. Заросшие осокой кочки зыбко колыхались, следы в мгновение наполнялись мутной водой, но настоящей топи им не попадалось. Ноги проваливались в колышущуюся влажную зелень не выше щиколоток, а через пару сотен саженей и вовсе ступили на твёрдую почву. Островок был самый жалкий, саженей двадцать в диаметре. В центре дрожали жалкие куцые берёзки, окруженные у корней ковром багрового мха. А ещё там росли болотные лилии. Когда Роше шел следом за Геральтом по трясине, он издалека видел купы этих блёклых, белых цветов, чуть возвышавшихся над топью. Но к ним ни один смельчак не посмел бы подойти ближе — до того ярко зеленела вокруг осока, скрывая под собой топкую бездну, что сразу становилось ясно: путь туда заказан. Однако Роше казалось, что он слышит сладковатый запах даже издалека. На память пришел тот случай, когда Фольтест настоял на том, чтобы Роше составил ему компанию в охоте на птицу. Тогда гончая, идя по следу, завела их в болото. А там как раз цвели лилии, и от выступающих над зыбкой поверхностью топи маленьких бугров, заросших белыми цветами, поднимался упоительно сладкий дух… Цыкнув и сплюнув горькую от табака слюну, Роше поспешил прогнать воспоминания. Он не хотел снова проваливаться туда, в уже такой чужой и далекий мир, который он навеки потерял. Щурясь, Геральт осмотрелся и довольно хмыкнул. — Какая удача, — он опустился на колени возле тощих берез и достал ножик. — С первой попытки нашли, — лезвием он поддевал влажную землю, отламывал куски мшистого ковра и, отряхнув, откладывал рядом. — Ты только за этим шёл? — Потом найдем рыжий слизевик и можно сказать, у меня все ингредиенты есть. Оглянись по сторонам, может он тут тоже растет. Оранжевый такой, смердит как кошачья блевота и выглядит почти так же. — Тут только цветы, — заключил Роше после недолгого поиска. — Тоже штука хорошая, — рассеянно заметил ведьмак, не прекращая ковырять мшистую кочку. — Из этих болотных лилий самое то сонное зелье делать. Ядрёное — страсть. Можно раны шить и стрелы вытаскивать — не проснётся. — Убрав весь собранный мох в заплечный мешок, Геральт поднялся и отряхнул колени. — Теперь за утопцами? Если кишка не тонка, конечно. — Нарываешься же, ведьмак, — в голосе Роше не было угрозы, только усталая озлобленность человека, который раскусил безыскусную попытку поддеть и взять на слабо и был разочарован недостатком изобретательности. *** Они снова шли по болотам и глубокие следы, оставленные их ногами, быстро наполнялись черной, грязной водой. — Ещё в половодье в верховьях утонула барка, — рассказывал Геральт, умудряясь одновременно прощупывать дорогу посохом и осматриваться по сторонам. — Их там много развелось. Не то, чтобы они мешали, в те места редко кто заплывает… — Но негоже оставлять всё как есть, а ну как к людям выйдут, я понял. Утопцы и в самом деле оказались недалеко от полусгнивших остатков лодки. Как и полагается их племени, они держались поближе к воде, нетвердым шагом пьяниц бродили из стороны в сторону, что-то разыскивая в жидкой грязи, а то и будто вылавливая из тины пиявок или улиток. Вместе с Геральтом укрывшись в высоких зарослях рогоза, Роше шепотом предложил выбрать более твёрдое место и, расположившись там, расстрелять нескольких из арбалета, привлекая внимание и навязывая бой на менее удобной для утопцев поверхности. Ведьмак кивнул и сложил из пальцев то, что показалось Роше особо хитрой фигой, но то явно была ведьмачья магия: от этого жеста вокруг Геральта взметнулась блёклая, чуть светящаяся жёлтым пелена — взметнулась и осела на него, точно вуаль. — Как болты закончатся, а утопцы пойдут к нам — держись за мной, — сказал он. — Прикроешь, если кто-то попробует с тыла заходить. Для этого, лучше, конечно, серебро, но если отрубишь голову стальным — после такого не поднимется. Уверен, у тебя практики по сносу голов хватало. Роше не впервой было бить нечисть — усеянные трупами поля сражений часто привлекали внимание падальщиков и нередко похоронам товарищей предшествовали ожесточенные схватки с некрофагами. Но тогда они бросались в бой всем отрядом, — все, кто уцелел. Роше жестко постановил просто не лезть и оставить мёртвых, если на одного человека приходилось хотя бы три падальщика. Сейчас же утопцев было больше десятка и, привлеченные шумом, из воды выныривали и выныривали новые. Тараща свои отвратительные выпученные бельма они, прихрамывая и подскакивая, кидались в первую очередь на Геральта, который взял на себя основной удар. С завораживающей грацией размахивая мечом и без особого изящества вспарывая гнилостно-зелёные животы и перерубая тощие шеи, Геральт двигался с такой скоростью, что очертания его расплывались. То и дело, краем глаза, Роше видел, как ведьмак выхватывал из своего патронташа склянку за склянкой, зубами выдирал пробки и глотал зелья. Утопцы горели, верещали, разлетались на куски. Некоторые всё же ринулись в сторону Роше, — и он вполне оправдал звание чертового темерского головореза. Пинком отшвыривая тварь и несколькими ударами отрубая ей голову, Роше вдруг понял, что вокруг стало очень тихо, и резко, настороженно огляделся. Чуть пошатываясь и тяжело дыша, Геральт стоял неподалеку, сжав в горсти медальон. Берег вокруг был усеян смердящими останками утопцев, а, судя по тому, что вода в заводи больше не плескалась и не шла кругами — они всё-таки перебили всю нечисть. — Всё? Закончились? — окликнул ведьмака Роше. Геральт медленно кивнул. Его голова странно, по-стариковски дрожала. Пошатываясь в точности как утопец он подошел ближе к Роше и тот увидел, что на лице Геральта проступила чёрная сетка сосудов, которые лихорадочно пульсировали, глаза, окружённые воспалённо-красной каймой, запали, а губы потрескались, точно у измученного жаждой — Слишком. Много. Зелий, — сдавленно прохрипел ведьмак и начал падать вперед. Не так, как падают люди, потерявшие равновесие, невольно группируясь, не так, как падают от удара по голове, обмякнув точно тряпичная кукла, — он рухнул прямой как палка. Роше подхватил его совершенно рефлекторно, даже не подумав, и ведьмак вцепился в него двумя руками с нечеловеческой силой. — Тихо, волк, тихо, — повторял и повторял Роше, чуть поглаживая его плечо и спину, но в то же время едва ли осознавая, что он это делает, пока Геральт так жутко скрежетал зубами, что, казалось, сейчас просто сотрёт их друг о друга. А потом ведьмак вдруг разжал руки и, мгновенно став неподъёмно тяжелым как любой, кто теряет сознание, начал заваливаться набок. Роше кое-как уложил его на сырую, холодную землю, и Геральт так и замер, с согнутыми в локтях руками и закатившимися глазами. С его губ сорвался тихий хрип, конечности мелко и судорожно задрожали, настолько напряженные, что не представлялось возможным разогнуть сведённые спазмом суставы, и Роше уже подумал, что сейчас-то ведьмак точно начнет пускать пену, это же очевидно какая-то падучая. Одним движением он сдернул с головы шаперон, сложил в несколько раз и, кое-как подложив под затылок ведьмаку, сел рядом на землю, чтобы, если ведьмак начнет метаться, не дать ему ушибиться о какой-нибудь особенно жесткий корень. Как-никак, с падучей ничего не сделать, только ждать остаётся. — Тихо, волк, тихо, — снова и снова повторял Роше, не особенно понимая, зачем, и кого он этим собирается успокаивать. Скорее, по привычке говорить с тем, кого хватил припадок. Был у них в отряде парень, Янек, ему по кумполу булавой попали и потом у него начались такие вот приступы. Он валился на землю, трясся и пускал ртом розовую от крови пену, а потом часами приходил в себя. Никакие знахари не брались его лечить, — сказали, что с падучей остаётся лишь не давать человеку расшибиться, пока судороги бьют. Первый раз, когда Янека так скрутило и он, заверещав, будто его черти режут, рухнул на землю, забившись в корчах как червь какой, все растерялись, испугались даже. А к четвертому — уже приноровились, как Янек начнет закатывать глаза и трястись, укладывать его на что-то помягче и следить, чтобы пеной не захлебнулся. Потом его, конечно, выгнали. На кой черт он в армии, увечный… Совершенно неосознанными движениями осторожно касаясь плеча и головы ведьмака, Роше ждал и ждал, и постепенно припадок утихомиривался. Выступившие на лице чёрно-синие линии сосудов исчезали, судороги затихали, дыхание выравнивалось, становилось глубоким, мерным, и наконец Геральт пришел в себя. Голова кружилась, точно он не лежал на вполне себе твёрдой, пусть и сырой, земле, а трясся на огромном студне. Из мутного тумана возникло лицо Роше. Почему-то без шаперона. Где он его потерял?.. Этот капюшон Роше, кажется, снимал лишь на время сна, и то нельзя сказать наверняка. — Утопцев, значит, мы всё же порешили, — констатировал Геральт, хотя ответ знал и так. Если бы он не добил последних, их бы тут уже доедали. Разминая ноющую после судороги шею, он повел головой вправо-влево и тут только понял, куда делся шаперон. В солнечном сплетении неожиданно ёкнуло, что-то, очень похожее на благодарность. — Зазевался. Выпил слишком много зелий, — виновато улыбаясь, объяснил он. — Такое порой бывает. Геральт не стал говорить, что припадок прошёл бы и без посторонней помощи, и ничего бы с ним страшного не случилось. Максимум — заработал бы пару синяков. Но спору нет — приходить в себя куда приятнее не на куче прелой травы и переломанных веток, а с чьим-то мягким капюшоном под головой. К тому же Роше выглядел практически обеспокоенным. Волосы торчали неаккуратными вихрами и это снова напомнило недавний вечер. Геральт заставил мысли прерваться. Не без помощи Роше поднявшись на ноги, ведьмак снял перчатки, изгвазданные требухой утопцев, засунул их за пояс и огляделся. Успело стемнеть. И тут неподалеку над трясиной вспыхнула крохотная синеватая искорка. Дрожа, она оторвалась от земли и начала подниматься выше короткими рывками, точно неуверенно. Однако, взмывая всё выше, огонек будто набирался сил и разгорался всё ярче. И точно по команде за ним последовали другие. Они беззвучно взлетали вверх, двигаясь по спирали, точно танцуя. Берег и застывшая, точно стеклянная поверхность заводи озарились холодным, дрожащим светом. Геральт по привычке потянулся к медальону, но всё было спокойно. Просто игра природы. Бессмысленная, но красивая прихоть. Так не подходящая к омерзительнейшей вони расчлененных утопцев. Роше же смотрел на болотные огни с таким странным выражением лица, будто он вспомнил что-то невесёлое или у него разыгрались колики в печенках. В таком неверном пляшущем свете Геральт не мог сказать наверняка. Однако всё это — огни, болотные лилии, неожиданная забота, — смешалось с не до конца выветрившимся шалым возбуждением, так хорошо знакомым любому, кто хоть когда-то бывал в смертельной опасности, и Геральт не устоял перед порывом. Вытянув руку, он легко коснулся щеки Роше. Тот напрягся и чуть не отпрянул, будто обжегся и силой воли остановил себя. Но ведь он сам говорил, что не жалеет, да и разве стал бы он печься о Геральте, когда того хватил припадок от передоза, если бы ему было наплевать, ведь так? — Я не поблагодарил за заботу. Наверное, я и правда мудак. Роше улыбнулся, но криво, невесело. — Не стоит, — не поднимая глаз, тихо произнес он. Произнёс спокойно, можно было бы даже поверить, что равнодушно. — Зря тратишь время. Найди кого посговорчивее. — Надо было бы — это бы и искал, — Геральт чуть надавил подушечкой большого пальца на скулу, а затем провел черту от щеки к уголку губ. — Не надо, ведьмак, — почти попросил Роше и его голос звучал устало, с невероятно мрачной отрешённостью. Взяв Геральта за запястье, он отвёл его руку от своего лица, и Геральт почувствовал вдруг, как дрогнул медальон — однако тотчас замер. Должно быть заблудший дух. На болотах их всегда полно.