***
Мне это не нравится. — Перестань, Амала, мы уже это обсуждали с тобой. Киллиан был раздражён. В последнее время супруга казалась ему слишком раздражительной и ревнивой, и он не понимал причины такой резкой смены её настроения. Это началось задолго до её командировки, но когда она вернулась, всё ведь было идеально. Может, всё дело в том, что им нужно было отдохнуть друг от друга, так думал атташе, однако, не прошло и недели, как Амала снова начала выводить его на эмоции ревностью. Сколько бы он не старался донести до неё одну простую истину о том, что он предан своему выбору, что никогда и ни при каких обстоятельствах не оставит её, потому как она одна была его настоящей, разрывающей сердце, любовью, она всё равно продолжала поднимать тему других женщин. — Что «перестань»? Ты вообще видишь, как она смотрит на тебя? Что это за странное флиртующее «Доброе утро, капитан»? — Амала передразнила голос Моники, вызвав у Киллиана смешанные чувства: ему хотелось просто крушить всё подряд и одновременно смеяться от таких пародий, которые любила устраивать его половинка. Однако, нрав взрослого сурового мужчины победил. — Хватит. Ты сама-то не устала от этого дерьма? Ты каждый день находишь повод поссориться со мной. Может, я уделяю тебе недостаточно внимания? Ну так я работаю, Амала, как ты этого не понимаешь? Я лишь хочу обеспечить для тебя лучшую жизнь! — Лайтвуд устало потёр переносицу пальцами, стараясь не сорваться и не повысить голос ещё сильнее, — Если у тебя нет ко мне доверия, то, думаю, этот брак обречён на провал. Прости, Амала, но нам будет лучше будет развестись. Последнее, что видел Киллиан, это скатывающиеся по щекам слёзы и захлопнувшуюся в его кабинете дверь.***
Он погорячился. Киллиан был не из тех, кто делал поспешных выводов, особенно если это касалось отношений. Если в браке образовалась дыра, а между супругами разверзлась пропасть - это вовсе не значит, что нужно сдаться и просто найти самый лёгкий выход. Но развод — не самый лёгкий путь. Сжимая пальцами руль, Киллиан злился на самого себя, поскольку осознавал, каким мудаком он выглядел сегодня днём. Добравшись до дома быстрее, чем обычно, атташе вошёл в помещение, бросая ключи на столик в гостиной и в несколько длинных шагов преодолевая лестницу. — Мала?.. Комната была пуста и темна. — Амала! — чуть громче повторил мужчина, надеясь услышать нежный голос жены. Но дом был пуст. Как и его сердце сейчас. На прикроватной тумбочке он заметил листок, вырванный из блокнота, подсвечиваемый светом луны, пробивающейся сквозь незашторенное окно, включил светильник, и сердце пропустило очередной удар. «Прости и прощай». Это всё, что было написано на клочке бумаги, не считая маленького нарисованного сердечка, которое девушка рисовала всякий раз, когда писала мужу записки.***
— Амала, прошу тебя, успокойся. Берг прижимала к себе всхлипывающую подругу, перебирая её волосы пальцами в успокаивающем жесте и покачиваясь из стороны в сторону. Лима не ждала сегодня гостей, а потому выглядела немного потрёпанной и сонной в свой единственный выходной. Но отдых можно было отложить на второй план, когда прямо перед носом решались судьбы двух молодых импульсивных людей. Индолог ворвалась к ней домой подобно вихрю, сметающему всё на своём пути, взмахивала руками и кричала, порой подбирая самые подковыристые нецензурные слова, каким научилась от (бывшего?) мужа. Прокричавшись, она просто плюхнулась на диван в гостиной, заглушая свой плач в мягкую обивку. Автоответчик на телефоне много раз мигал, оповещая о новых сообщениях и звонках, и Лима точно знала, что это может быть только один человек. Киллиан не дурак — он знает, что Амале больше некуда идти, а потому рыжеволосая даже не поднимала трубку. — Он хочет развода, понимаешь? Он даже не знает, почему я такая нервная в последнее время! Лима крепче прижала подругу к себе. — Так а почему же ты не поговорила с ним? Знаю, вы не были готовы, но что сделано — то сделано. Киллиан не из тех, кто станет подталкивать тебя к глупым решениям, он бы понял и порадовался. Амала... Девушка отпрянула от криминолога, смахивая пальцами слёзы с покрасневших щёк, на секунду задумавшись. — Амала, послушай меня, — Берг взяла подругу за руки, посылая ободряющую улыбку, — Вы созданы друг для друга. Вы — такая потрясающая пара. То, как вы смотрите друг на друга, просто заставляет радоваться за вас ещё больше и верить в любовь. Да, он поступил некрасиво, но ведь и ты скрыла от него своё положение. Вам просто необходимо поговорить. Не беги от того, что с самого начала было неизбежно. Амала не нашлась, что ответить. Прошло менее получаса, прежде чем в дверь затарабанили, словно хотели выбить её прямо кулаками, отчего девушки подпрыгнули на месте. Лима лишь покачала головой и недовольно цокнула языком, открывая дверь позднему гостю.***
Они ехали в тишине первые семь минут. После крепких объятий в доме Лимы, казалось, слова не нужны, однако Амала знала, что не имеет права молчать. Тайна тяжёлым грузом лежала на сердце. Осторожно коснувшись колена Лайтвуда, она тепло улыбнулась, ловя его тяжёлый вздох. Медлить ей не хотелось. — Киллиан... Он вывернул руль вправо, съезжая с дороги и останавливаясь в тихом переулке. Его взгляд метнулся к её слегка опухшему от слёз лицу, виновато коснулся пальцами её тёплых губ в ожидании того, что она вновь заговорит, произнесёт его имя так, как умеет только она. — Киллиан, я беременна. Она произнесла это почти шёпотом, но и этого хватило для того, чтобы сердце мужчины сначала подпрыгнуло к горлу и вмиг ухнуло в пятки. Он приоткрыл рот, судорожно хватая воздух и не веря в происходящее вокруг. В одно мгновение мир перестал существовать, осталась лишь она одна, маленькая и беззащитная, его любимая и любящая жена. Не долго думая, атташе сгрёб её в охапку, осторожно усаживая к себе на колени и осыпая поцелуями её лицо, заставив ту облегчённо выдохнуть и, зажмурившись, улыбнуться. — Прости меня... — Ты меня прости...***
Спина встретилась с мягким пледом, застеленным на кровати. Амала так устала, и всё, что ей сейчас хотелось - расслабиться в мужских руках и утонуть в его поцелуях и прикосновениях. Киллиан оставлял на шее девушки горячие влажные полосы, выводя на коже только ему известные узоры языком. Ему так хотелось показать Амале, что для него не существует других женщин, кроме неё, и он будет доказывать свою любовь снова и снова, лишь бы она была спокойна, нося под сердцем его частичку. Плавными движениями атташе стянул с неё блузку, продвигаясь поцелуями от шеи к ключицам и груди, вырывая из уст Амалы томные вздохи. Она закатила глаза в удовольствии, когда сильные пальцы приподняли её над кроватью, умело расстёгивая бюстгальтер и отбрасывая его за пределы их крепости, а горячий рот вобрал затвердевшую горошину. Лайтвуд слышала, как мужчина тяжело дышит, стараясь быть мягким и нежным и не сорваться, взять её так, чтобы точно знала, что они принадлежат лишь друг другу, но он лишь смял рукой свободную от ласк грудь, перебирая между пальцами сосок. Амала запустила пальчики в его волосы, вороша причёску и прижимаясь ближе к нему - хотя ближе уже было просто невозможно. — Киллиан... Амала потянула Лайтвуда за плечи, заглядывая в его потемневшие от желания глаза и впиваясь в его губы жадным умоляющим поцелуем, на что он лишь усмехнулся в её рот и завёл её руки над головой, прижимая их к кровати одной большой чуть шершавой ладонью. Их языки сплетались в жарком мокром танце, и в тишине комнаты слышались лишь их вздохи и полустоны. Атташе выпрямился и встал на колени, медленно расстёгивая пуговицу за пуговицей, пока полы белоснежной рубашки не разошлись в стороны, открывая вид на безупречный торс, и девушка позволила себе слабость, оглаживая ладонями каждую мышцу на его напряжённо животе, сверху вниз, подбираясь к пряжке ремня, пока он не перехватил её руки и снова не прижал к постели, почти рыча в её губы. Она должна быть послушной девочкой рядом с ним. Киллиан делал всё методично, плавно, его руки касались женской груди, очерчивали бока и низ живота, а взгляд был прикован только к её лицу, на котором сменялись эмоции одна за другой. Она то закатывала глаза, то закусывала губу, то в отчаянии глядела на него, прося о большем, и он не смел ей отказывать. Стянув с неё юбку и оставив лишь в белом белье с длинными телесного цвета чулками, мужчина сглотнул подступивший к горлу ком, еле слышно зашипев от того, как тесно и больно стало в штанах. — Ты такая красивая, Мала. Он приподнял её правую ногу, покрывая поцелуями каждый миллиметр, от пальчиков до колена, от колена к бедру, огибая языком широкую кружевную оборку чулка, пока не отодвинул бельё в сторону, вдыхая сладко-солоноватый аромат и заводясь ещё сильнее, но продолжая себя контролировать. Он сделает так, чтобы ей было хорошо, он вознесёт её в космос, заставит дрожать под ним, кончать с его именем на губах... Лайтвуд помедлил пару секунд и, убедившись, что у него достаточно слюны, провёл языком по податливым половым губам и накрывая своим ртом пульсирующий и требующий ласки клитор. Сильные руки обхватили молочные бёдра, резко прижимая женщину ближе к лицу. Амала не смогла сдержать протяжный стон, который дал зелёный свет для Киллиана. Он обводил бугорок кончиком языка, посасывал, доводя супругу до исступления. Ей было слишком хорошо. Она закусила губу, когда мужчина почти бесшумно плюнул на свои пальцы, мягко вводя их внутрь, вырывая всё новые гортанные стоны. Он и сам еле сдерживался, казалось, ещё минута — и он просто кончит в тесные брюки. Движения были медленными, но глубокими, и ощущение того, что он и внутри и снаружи, просто разрывало её на куски. Снова зарычав, атташе жадно накрыл ртом клитор, создавая вакуум и чувствуя, как ноги девушки покрываются мурашками и начинают дрожать. — Киллиан, стой... Прошу тебя, остановись... — бормотала она словно в бреду, стараясь оттащить мужчину от себя, клитор стал слишком чувствительным от накрывшей волны оргазма, и она не знала, куда себя деть, почти хныкая от того, каким продолжительным может быть удовольствие. Лайтвуд удовлетворённо хмыкнул, вытаскивая, наконец, пальцы и вбирая их по одному в рот, тяжело дыша. — Моя сладкая. Трясущимися руками шатенка расстегнула пряжку ремня, кое-как расправившись с неподатливой молнией, и стянула брюки вместе с плавками. Киллиан облегчённо выдохнул, запрокидывая голову назад. Член был невероятно каменным, и Амала сглотнула, обхватив его рукой и обводя языком блестящую от смазки головку. — Не нужно, — нежный шёпот, а затем атташе стащил с себя штаны полностью, устраиваясь между ног женщины, — Прости, Мала, я не могу терпеть. Одним рывком он вошёл в неё на всю длину, наслаждаясь тем, какая она мокрая, и закатывая глаза. Он наращивал темп постепенно, но сбивчивый шёпот Амалы прямо у уха твердил слишком грязные вещи, сводя его с ума. Сдавленно простонав, он резко вышел из неё, переворачивая ту на живот и, подложив вниз подушку, навалился сверху, снова входя на всю длину, отчего Амала вскрикнула и сжала в руках края пледа. Его пальцы моментально зарылись в длинные волосы, и Лайтвуд натянул их на кулак, начиная вколачиваться в самое нутро, не стесняясь собственных стонов. — Тебе нравится так, моя девочка? — хрипло прошептал он ей на ухо, смачно шлёпнув по ягодице. — Да-а-а, — вырвалось из уст девушки, она еле могла связно говорить, непрерывные стоны заполняли комнату, и она ощутила, что снова близка к финишу. Киллиан выпустил волосы из пальцев, ставя руки по обе стороны от Амалы и продолжая двигаться с сумасшедшей скоростью. Мышцы на руках перекатывались от напряжения, рубашка прилипла к взмокшему телу, атташе лихорадочно стал искать ладонь Амалы и, найдя, переплёл пальцы. — Я люблю тебя, — вырвалось из его груди вперемешку со стонами и тяжёлым дыханием. Амала снова задрожала, сжимаясь вокруг члена и непрерывно выкрикивая его имя в невероятном, прошибающим током, оргазме. Киллиан сделал ещё пару резких глубоких толчков, прежде чем излиться внутрь и застонать в унисон с девушкой.***
Кленовый лист ударился в окно, несомый порывом ветра, заставив девушку отвлечься от чтения книги. Близился Хэллоуин, улицы были украшены фонариками и тыквами, отчего на многих взрослых жителей нападала ностальгия. Амала улыбнулась краем рта, наблюдая за тем, как лист дрожал первые пару секунд, а затем вновь поднялся в воздух, ища новые приключения. Она любила субботние дни. Дни, когда она могла отдохнуть от скучной работы с иностранцами и утопать в теплых объятиях мужа. Амала улыбнулась ещё шире, поглаживая пока ещё плоский живот. Сейчас у них есть крошечная семейка, где только они вдвоём, но уже в скором времени у фамилии Лайтвуд появится новый носитель. — Твой горячий шоколад. Киллиан возник перед ней неожиданно, вывев тем самым девушку из раздумий. Она окинула его взглядом, и в душе потеплело от того, каким домашним он был рядом с ней. У него была непростая работа, которую могли осилить только самые суровые и характерные мужчины, и он таковым и являлся, показывая слабые стороны лишь одному человеку. — Такая прекрасная осень, а я не могу даже выпить бокал глинтвейна. — Потерпи годик-другой, — Лайтвуд чмокнул Амалу в лоб и устроился рядом с ней на диване, кладя голову ей на колени и рассматривая идеальные черты лица. То, как она хмурилась, радовалась, удивлялась — было самым прекрасным зрелищем, которое он когда-либо мог видеть в своей жизни. — За что ты меня полюбила? Слова повисли в воздухе. Амала взглянула на него недоумённо, не ожидая такого вопроса от Киллиана. Она над чем-то задумалась на минуту, растягивая губы в улыбке. — За твоё высокомерие, — она скривилась в усмешке, на что мужчина недовольно покосился на неё, явно ожидая другого ответа. Амала издала тихий смешок, мягко прикасаясь ладонью к чуть щетинистой щеке, обводя скулы, — На самом деле, я влюбилась в тебя в тот момент, когда ты помог мне с серьгой. Это было неожиданно мило для такого мужчины, как ты. Я была в растерянности, ты заставил меня здорово смутиться, но именно тогда моё сердце потянулось к твоему. Я вдруг поняла, что именно с тобой я буду как за каменной стеной, и ведь не ошиблась же. Ты бываешь ужасно занудным, но это лишь придаёт тебе шарма. Ты сильный, ты смелый, ты готов жертвовать своим благополучием ради тех, кого любишь. За это я люблю тебя. Киллиан растянул губы в улыбке, прикрывая глаза и довольствуясь таким ответом, прижимаясь щекой к теплой ладони. Амала невесомо коснулась губами его губ, после чего вновь принялась за чтение, попивая невероятно вкусный и ароматный горячий шоколад с любимой кружки, одновременно с этим слушая тихое сопение. Никакие слова были не нужны. Амала точно знала, кому принадлежит сердце атташе. Эта осень была для них. Чудесное, романтичное время года, когда сердца влюблённых наполнены самыми искренними чувствами. Листья летали по воздуху в лишь им известном танце, а солнечные лучи пробивались через окна и создавали домашний уют. Это был, поистине, лучший октябрь.