***
— Предлагаю грохнуть эту псину, — выкуривая уже вторую за вечер сигарету, сказал Минхо. Его фамилия была Ли, он был старшим личным телохранителем Хенджина и по совместительству ещё одним его альфой. — Хенджин нам не простит, — сказал Со, грустно вздохнув. Такая идея пропадала. — Мы скажем, что это было самоубийство. — С чего Кками кончать с собой? — Не выдержал собственного великолепия, о котором Хенни постоянно твердит, — выкуривая сигарету до фильтра, с ухмылкой произнёс Минхо. Он был умным. А ещё хорошо умел прятать то, что было необходимо никогда не найти. Например, собачью шерстлявую тушку. — Звучит правдоподобно, — покивал Чанбин. На том и порешали.***
Ужин, как и планировалось, прошёл великолепно. Господин Бан вместе со своим омегой Феликсом были довольны, а это могло означать лишь одно — подписанный контракт. Можно было выдохнуть. Когда Хенджин добрался до своей собственной в квартиры в самом престижном и дорогом районе Сеула, было давно за полночь. Он был самую малость нетрезв, но даже это не помешало ему сцапать на руки пса и почмокать его, куда придётся. Животное, поскуливая, радостно виляло пушистым хвостом, уход за которым стоил чуть меньше, чем хорошая корейская зарплата. Сзади раздалось покашливание. Хенджин обернулся и тотчас расплылся в улыбке. Оба его телохранителя стояли плечом к плечу и выглядели… Как самые-самые лучшие мужчины на свете. Он так их любил. — Мои хены, — малопонятно проговорил Хван, обнимая обоих мужчин за шею и вдыхая их запах. Настоящий полный аромат скрывали подавители, но через пару дней в них не будет нужды, — Мои самые лучшие хены… Несмотря на то, что выпил Хенджин совсем немного, предстоящая течка и близость его альф позволяли захмелеть и от бокала шампанского. А ещё это позволяло возбудиться от одного лишь взгляда на мужчин. — Нет, даже не думай, — пророкотал Минхо, давно научившийся справляться с подобным поведением омеги. Временами Хенджин вёл себя совершенно неожиданно для себя и других, — Никакого секса. Хван обиженно заскулил, отстранившись. — Да почему?! — поджал недовольно губы он, скрестив руки на груди. Чанбин с трудом удержал на своём лице безэмоциональное выражение. Эти уловки знал и он. Но у них с Минхо был план, а Со привык слушать старших. — Вдруг Кками не одобрит, — самым серьёзным тоном сказал Ли. Лицо омеги изменилось: слегка поплывший взгляд стал непонимающим, а пухлые губы приоткрылись. Он выглядел крышесносно. Больших усилий стоило не поддаться на провокацию и не нагнуть его прямо тут. Хенджину, с его избалованностью и властностью, очень шло быть на коленях. Кками, услышавший своё имя, согласно гавкнул, сам не понимая, чему поддакивал. Хван обиделся. — Ну и трахайте тогда друг друга! С этими словами Хенджин ушёл в свою комнату, хлопнув дверью. Телохранители переглянулись. Чанбин знал, это всё — фальшь, они предусмотрели такой исход. Он был даже более ожидаем. Сейчас из комнаты разило неудовлетворённостью, но не обидой. Вскоре и этот запах подутих, став спокойнее и мягче. Это было ещё одним испытанием, которое им следовало стойко вытерпеть. Выполнив несколько необходимых дел и переодевшись в мягкую домашнюю одежду, мужчины заглянули в комнату: омега, в чем пришёл, спал на кровати, даже не потрудившись ту расправить. Выглядел он до ужаса невинно. Такого Хенджина хотелось облизать с ног до головы. Минхо и Чанбин переглянулись. — Подними его пока я растелю постель, а потом переоденем его, — сказал старший. — Ок.***
Хенджин появился на кухне на следующий день, в районе десяти утра. То, что он встал и вышел к ним, еще совсем не означало, что он проснулся. Выглядел он, несмотря ни на что, очаровательно: слегка припухший ото сна, со взъерошенными волосами и глазом, который, видимо, совсем не хотел просыпаться в отличие от своего другого собрата. Омега присел за стол, зевнув. За ним на кухню пришел Кками, всячески пытаясь надурить молодого господина Хвана, отыгрывая сцену с голодным обмороком и жизни в нищете. Парни, бывшие к тому моменту на кухне тоже, не оторвались от своих дел: Минхо пил свой черный, как какая-то космическая дыра, кофе, листая что-то в телефоне, а Чанбин старательно отмывал грязную посуду после того, как старший ее старательно изгваздал, когда готовил завтрак. Порция Хенджина ждала его в тепловом шкафу, чтобы не успела остыть. Все молчали. Хенджин перевел взгляд с одного мужчины на другого, а затем обратно. Те на него совсем не реагировали, но уже одно то, что они были тут, рядом с ним, позволяли понять, что еще не все потеряно. Он тягостно вздохнул, все еще не отказываясь от попыток превратить все в фарс, который легко забудется от одной его милой улыбочки или поцелуйчика в щечку. Но должного эффекта это не возымело: на него снова не обращали внимание, Минхо не оторвал взгляда от телефона, а Со продолжал старательно натирать сковородку до блеска. Они даже не пожелали ему доброго утра! И тогда голос подал Хенджин. — Извините меня, — делая свое самое пристыженное выражение лица, на которое был только способен, произнес Хван. Альфы все еще не смотрели на него, но Минхо перестал судорожно листать что-то в новостной ленте, норовя разбить экран телефона от напряжения, а Чанбин наконец-то закончил протирать дырку в сковороде, к которой даже не прилипла утренняя яичница, — Я не должен был себя так вести. Вы мои альфы и вы точно лучше, — он снова тягостно вздохнул, чувствуя, что на него наконец-то посмотрели, — Кками. Но я правда его люблю и не могу ничего поделать с этим! Перешел в наступление теперь сам Хенджин. Кками и правда был ему дорог, он появился у него на год раньше, чем к нему личными телохранителями устроились Ли и Со. Некоторые моменты своей жизни он и вовсе не видел без своего питомца. Ему всегда казалось правильным любить его чуточку сильнее остальных, ведь у Хенджина был еще целый мир, а у Кками был только он. Ну, и куча прислуги, которая следили за ним в отсутствие Хвана. А отсутствовал омега часто. — Простите меня, пожалуйста, — вновь понуро опустил голову Хенджин, даже не заметив, как оба альфы оказались к нему совсем близко. Он вздрогнул, когда почувствовал тяжесть на плечах и лишь после того, как его развернули на стуле, понял, что это Чанбин и Минхо положили руку ему на плечи, каждый на свое. Это был шанс, — Я, правда, постараюсь уделять вам больше внимания. Клянусь. Альфы снова молчали. Хван уже готов был плюхнуться на колени, несмотря на боль в теле — за несколько дней до начала течки все тело гудело, и хотелось только лечь и лежать, периодически дергая своих мужчин за какой-нибудь чушью. Впрочем, именно так он каждый раз и поступал с тех самых пор, когда его маленькая подростковая шалость переросла в этом — союз, в котором было место ему и двум его альфам, и третий точно не был лишним. Но тут и Чанбин, и Минхо одновременно улыбнулись ему. — С добрым утром, принцесса, — сказал Минхо, пока Со наклонился к омежьей щеке и поцеловал, заставив того счастливо улыбнуться. — С добрым утром, — ответил Хенджин.***
Они приехали в аэропорт очень рано, но до их рейса оставалось не больше получаса. Впрочем, без них бы точно не улетели — заказанный самолет был личным, и принадлежал младшему господину Хвану, его сотрудники были набраны им лично, вплоть до людей, которые сейчас уже спешно (но аккуратно, иначе омега их точно бы порвал) грузили их вещи. Сам Хенджин, в окружение своих личных телохранителей, спал на ходу, чудом не завалившись на одного из них во время подъёма на площадку. Прохладный ночной ветер его почти сдувал, а оба его мужчины были такими теплыми, что к ним так и хотелось прижаться. Но пока они не зашли в самолет, делать это было нельзя. Хван почти захныкал от обиды. Ему хотелось простого человеческого: взять двух своих альф за руки и заявить, что они его, а он их всему Сеулу. А особенно папеньке, который продолжал старательно пиарить ему кандидатуру Ян Чонина. Старший господин Хван, очевидно, увидел в том обмороке Хенджина понятный только ему флирт и теперь всячески выкраивал моменты, где оба молодых человека могли бы «познакомиться поближе». Хенджин молчал о том, что если Ян Чонин познакомиться поближе с ним, то потом ему придется познакомиться поближе с двумя его телохранителями, которые очень плохи в такого рода, кхм, знакомствах. Чонин его точно не переживёт. — Потерпи немного, — чувствуя мягкий, но полный не скрываемой тоски аромат омеги, сказал Минхо, помогая тому подняться по трапу, — Скоро будем откисать на пляже, среди кораллов и рыб. — Скоро мы будем трахаться! — с самым счастливым выражением лица произнес Хенджин, и Со шикнул на него из-за спины. Но даже это не позволило младшему Хвану снова расстроиться. Он тепло прижался к боку Минхо, словно бедная омега, которая совсем не может идти без чужой помощи. Ли с Чанбином коротко переглянулись, усмехнувшись. Хенджин всегда становился таким в течку и в ее преддверие: крохотным, ласковым и нуждающимся. Прилипчивым, словно даже лишний вздох сделать не мог без помощи своих альф. Не то, чтобы те были против. Но то, как старательно жался к ним Хенджин, как пытался подлезть под руку и лез целоваться в любое удобное время, или — что еще одновременно хуже и приятнее, притирался жаждущей плотью то к одному из них, то к другому, а иногда и к обоим разом — сводило с ума. Хенджин и правда хорошо смотрелся на коленях: стоящий на своих собственных с послушно открытым ртом, так чтобы можно было увидеть мягкий розовый язык, или сидящий на чужих, нетерпеливо потираясь о крепкие бедра своих мужчин. Хенджина трудно было назвать обычным омегой. А в такие дни он и вовсе становился невозможным. — Приветствую вас на борту, господин Хван, — улыбнулась ему молодая стюардесса. Ее звали Юци, она была как минимум на две головы ниже Хенджина и Минхо, и на полторы ниже Чанбина. Знала четыре языка, включая корейский, помимо своего родного — китайского. Возможно, не приметь ее однажды омега, ей стоило бы попробоваться стать трейни, а затем и дебютировать в качестве айдола. Характер у этой девушки был подстать тому: если Юци чего-то хотела, она это легко получала, своей мордашкой или хитростью. Девушка приветливо улыбнулась телохранителям, — Доброго времени, мистер Ли, мистер Со. Хорошо, что господин Хван летит в такой компании. На этих словах стюардесса удалилась, оставив их наедине в большом салоне, который больше походил на этаж какого-то крутого дорогого особняка. По сути, так оно и было. Хван не редко куда-то летал и предпочитал делать это с комфортом. — Ты точно уверен, что она никому не сливает информацию о нас? — поинтересовался Минхо, присаживаясь на одном из мягких диванов и тотчас утягивая к себе на колени только этого и ждущего Хенджина. Тот с готовностью уселся на него, пока еще не потираясь как нетерпеливый щенок о хозяйские ноги, но с каждой минутой приближаясь к этому. — Точно. Она спит с моей матерью, — пожал плечами Хван как ни в чем не бывало, — Поэтому если она что-то и сболтнет, я тоже не стану молчать. — Разве это не повредит репутации госпожи Хван? — приподнял брови старший альфа, ничему не удивляясь, — Твоя мама предстанет не в лучшем свете. — Это повредит репутации всей моей семьи. А отец не станет терпеть слухи, распущенные какой-то девчонкой с пухлыми губками и оленьими глазками. Хван улыбнулся, словно рассказывал не о возможном разрушение репутации собственной семьи из-за их интрижки, а о погоде. В этом был он весь: глуповатый и слишком ветреный на вид, он просчитывал все на несколько шагов вперед. Возможно, и прав был папенька, вечно жалея, что единственный сын родился омегой. Таким, как Хенджин не было место у власти, пусть нередко именно то и требовалось. Отринув подобные мысли, Хенджин поерзал на чужих коленях, устраиваясь удобнее. Минхо, всегда бывший на голову выше своих инстинктов, уже слегка поплыл: таким тактильным омега так и просился сначала на язык, а потом и на член. Даже на два. Чуть позже Ли все же спихнул того с колен и усадил рядом, пристегивая. Вскоре, по другую сторону от Хвана, сел и Чанбин. Они взлетели. Полет предполагался долгим, лететь даже прямым личным рейсом на самолете из Сеула до островов, было почти двенадцать часов. А, если учитывать в каком уже состояние был Хенджин, это будут двенадцать часов либо воздержания, либо ебли прямо на этом диванчике. Пожалуй, из их предстоящего отпуска сроком на четыре недели — это был самый тяжелый момент. Потому что прибыв на место, они планировали, минимум неделю не вылезать из кровати, благодаря течке Хенджина, а затем еще три недели отходить от первой. Тоже благодаря течке Хенджина. Младший господин Хван же, никого особо и не спрашивая, решил начать программу отдыха еще в самолете, что было ожидаемым. — Бинни-хен, принеси попить, пожалуйста. Что-то горло совсем пересохло. Несмотря на капризность тона и то, что Со залип на пухлых губах омеги, отказать тому было невозможно. Хенджин уже успел выпутаться из ремня безопасности, посетовав, что от него точно останутся синяки, так сильно Минхо их затянул. Конечно же, этим он напрашивался на ласку, которая не самым плавным образом могла перетечь в откровенное порно, из разряда экстрима, ведь они собирались заниматься сексом на высоте одиннадцати километров. — Значит, горло пересохло, да, принцесса? — облизнулся оставшийся с ним рядом Минхо, и омега старательно закивал, снова перебираясь к нему на колени, словно те были гораздо удобнее дивана из натуральной кожи и стоившего не меньше двух годовых зарплат обоих телохранителей вместе взятых. Хван уткнулся мужчине в шею своим вечно холодным носом, в противовес этому шумно и горячо дыша. — Рядом с вами так жарко, ничего не могу с собой поделать. Он лизнул шею альфы в том самом местечке, где находилась запаховая железа. Ли едва слышно рыкнул и слегка подбросил омегу на своих коленях. Тот захныкал, откровенно потираясь о его крепкие широкие бедра. Его совсем не смущала возможная публика или даже то, что он был в одежде. За те несколько лет, что они были вместе, Хенджин успел понять — неважно где и как, главное — что с ними. Только с ними. Но тут Хван вдруг замер и надул губы, словно обиженный ребенок. От одной мысли, как хорошо на этих губах смотрелись их с Чанбином члены, Минхо сглотнул. Ему было под тридцать. Чанбину недавно исполнилось двадцать семь, а Хвану вот-вот должно было исполниться двадцать три. Ли не понимал, как одним подобным жестом, этот маленький сученыш заставлял их с Со едва ли не скулить от желания коснуться или облизать, а еще лучше — насадить на член и трахать, трахать, трахать… Он очнулся от вопроса. — Где Бинни застрял? — Хенджин оглянулся, — Или он что, за водой решил с парашютом прыгать? Но пропажа быстро нашлась. Чанбин стоял в дверном проеме, держа в руках высокий стакан с водой и цветной трубочкой в нем, и… Разговаривал с Юци. Та мило улыбалась ему в ответ, и мужчина отвечал ей взаимностью. Хенджин, заметивший это, уже хотел вскочить на ноги, схватить своего альфу за руку и увести за собой. Ревность сжирала его. На самом деле, он редко ревновал Минхо и Чанбина хоть к кому-то: сам Хван был слишком тактилен и открыт, легко улыбался и заводился разговоры с любым человеком, чтобы ругать за это своих хенов. Но течка творила с ним ужасное, превращая из сладкого наваждения, в сучливую тварь. Или просто заставляя кусать губы, как сейчас, чтобы не разреветься: неужели он был так плох, что его альфа смотрел на кого-то еще? Сейчас, когда Хенджин уже сгорал от желания. — Чанбин, — окликнул его Минхо, заставив обернуться. Когда карий взгляд альфы встретился с влажным омежьим, Со понял все без слов. Старший мужчина прижал омегу к себе, целуя за ухом, — Прости его, принцесса. Он не подумал. Хенджин жалостливо всхлипнул, но стоило другому альфе оказаться рядом, сразу же расцвел новой волной сладостного аромата. Прежде сделав несколько глотков через трубочку, намеренно втягивая щеки и заставляя капать слюной своих альф. Ли грешным делом подумал, почему накосячил сейчас Чанбин, а расплачиваться были вынуждены они оба? Но стоило Хенджину гулко сглотнуть, все мысли вылетели из всех трех голов сразу. — Хочу вас, — сказал Хенджин, вновь двигаясь на коленях старшего альфы, но этим заставляя шумно зыдышать обоих. Он прогнулся в спине, опираясь ладонями с длинными пальцами о колени Минхо, при этом открывая доступ к шее, где ярко и тепло пульсировала артерия, словно в такт его движениям. Он уточнил для своих зависших самых глупых на свете альф, — Прямо сейчас. Что было дальше все трое плохо понимали и почти не помнили. Имевшаяся в самолете дорогущая мебель все равно была узка для троих взрослых мужчин, а Хенджин пах так крышесносно, что оставить его шею нетронутой было так же трудно, как опровергнуть или доказать парадокс Банаха Тарского. Омега издавал такие сладкие звуки, был потным и под конец совсем обнаженным, и так старательно поддавался навстречу рукам своих альф, что даже становилось стыдно: в соседнем отделение самолета сидела Юци, а еще два пилота. — Пожалуйста, — только и успевал хныкать Хван, чувствуя поцелуи по всему телу. Он тек. А оба его альфы, вместо того чтобы хорошо его трахнуть, только издевались над ним. — Что ты хочешь, принцесса? — прошептал его на ухо Минхо. — О чем просишь, Джинни? — поддакнул ему в тон Чанбин, вылизывая омежью грудь с чувствительными сейчас, уже слегка потемневшими от чрезмерного внимания, сосками, — Что тебе дать, Хенджинни? От этого милого прозвища он заскулил. Хенджин снова подался в чью-то ладонь, чувствуя, как течет и горит его член. Он мог бы кончить уже трижды, не играй они с ними и не пережимай основание прямо за мгновение до. Воздух вокруг казался ему раскалённым, а оба его мужчины по-прежнему были до неприличия одетыми. Они обещали, что не будут вязать его тут, потому что это может быть проблематично и даже опасно, но голова совсем о том не помнила и сейчас даже не пыталась думать. — Вас! — плаксиво простонал Хван, скуля и чувствуя, как сильнее тянет и мокнет все внизу, — Только вас! Ноздри альф втянули аромат, а зрачки расширились. Влажный язык Чанбина скользнул ниже, по прессу и косым мышцам, пока рука Ли старательно оглаживала плоть омеги. Хенджин поддавался в руку так искренне и самозабвенно, что мучить его дальше теперь показалось кощунством. — Давай, принцесса, — зашептал своим низким, грудным голосом Минхо. Пока одна его рука мягко терла под уздечкой, другая продолжала оглаживать худое, подтянутое тело, словно бы случайно задевая соски, ставшие еще чувствительнее после ласк другого мужчины. Хенджин дернулся, ощущения были, как хорошо отточенное лезвие острые и самые сладостные одновременно. Язык Со вытворял откровенные чудеса с его задницей, та текла только сильнее и уже давно пачкала диван, но едва ли Чанбин был менее усерден от этого. Смазка не имела вкуса, но сейчас казалось ему самой вкусной на свете. Запах, заполонивший отделение самолета, был густым и насыщенным. На высоте одиннадцати тысяч метров нельзя было открыть окно, но никому это и не было нужно. Всех все устраивало. — Кончай, — сказали оба альфы, кажется, одновременно, заставляя Хенджина проскулить особенно высоко и затрястись в столь желанном оргазме.***
За оставшиеся время полета Хенджин успел кончить еще раза три, последний и вовсе оказался всухую. Он периодически вырубался и спал, а когда приходил в себя, еще не открыв глаз, хотел еще. Альфы только и успевали между этим кормить его по возможности легкой пищей, которая имелась в самолете и поить, потому что сам Хван мало что соображал. Эта течка была сильнее предыдущих, и почти не позволяла думать хоть о чем-то другом. То, что за время полета ни один из них не повязал его и даже просто не трахнул его — оба мужчины сочли своим личным достижением, с чем поспешили друг друга поздравить. Вслух. Прямо на глазах у омеги. — Придурки, — буркнул Хенджин в одно из своих просветлений среди похоти и желания несколько сконфуженно, чем вызвал улыбки Минхо и Чанбина, — Вы еще подрочите в честь этого. — Нет, принцесса, дрочим мы только тебе, — важно его заверили они, склоняясь каждый со своей стороны, — И трахаем тоже. Хенджин взвыл от смущения.***
Когда они вышли из самолета и повторно прошли на стойку регистрации, младший господин Хван едва стоял на ногах. Его можно было оправдать перелётом почти в двенадцать часов и тем, что в самолете было трудно спать, но… Это все равно не скрыло то, каким потным и затраханным он выглядел. Пусть не один член его так и не коснулся. А еще от него фонило сексом и новым возбуждением так, что он приковывал чужие взгляды, даже омежьи. Идя по обе стороны от него, его альфы уже предвкушали, как они заселятся в отель и… — Посмотрите, пожалуйста, на меня, господин Хван, — попросила его девушка, проверяющая документы. Выглядела она до жути смущенной. Хенджин нехотя опустил маску. Видок у него был не лучший: поплывший взгляд, зацелованные и опухшие губы. Лихорадочный румянец на щеках. А еще ему очень сильно хотелось присесть. Например, на члены тех двух очаровательных парней, стоявших за его спиной. Девушка тотчас поспешила отвести взгляд, а омега натянуть на лицо маску, — Спасибо, господин Хван. Приятного времяпрепровождения на Мальдивах.***
В отель, их личный мини-остров, они заселились только через несколько часов. Распаковали вещи и отказались от предложенного ужина на троих, взяв только одну порцию — для Хенджина. Сам Хван успел немного отмокнуть в личном небольшом бассейне острова, мужчины поочередно выглядывали на него, чтобы тот, уснув, не ушел ко дну и стал очередной русалкой. Такую сирену даже Мальдивы не выдержат. Перекусив четвертью принесенной порции и запив все каким-то прохладным, безалкогольным коктейлем, омега… завалился спать, оставив мужчин смотреть друг на друга с очевидной перспективой дрочить в ладошку. Тут-то и началось самое страшное. Во-первых, Хенджина правда залихорадило. Он трясся, потел и даже бредил. Бесконечно звал то Чанбина, то Минхо, то обоих сразу и успокаивался только, когда те прижимались по обе стороны от него. Вызванный тотчас врач сказал, что это акклиматизации и смена часовых поясов в совокупности с течкой. Пройдет само и беспокойства не требует. Верилось слабо, но выбора не оставалось. Во-вторых, после того, как Джинни ближе к середине ночи пришел в себя и окончательно проснулся, он снова захотел трахаться. Еще сильнее, чем в прошлые разы. В-третьих, альфы совсем не находили в себе сил ему отказать. — Такая милая маленькая сучка, — пророкотал Минхо, входя глубже. Хенджин застонал и прогнулся. Он стоял на коленях, руками впиваясь в подушку под ним, — Только посмотри, так и просится на узел. — Вы ужасные, ненавижу вас, — смог выговорить он в перерыве между толчками своего старшего альфы и собственными постанываниями, нередко переходящими в откровенный, какой-то совсем щенячий скулеж. — Неправда, тебе нравится, — улыбнулся Ли, вбиваясь в тело под собой и вылизывая белую открытую шею. — Точно нравится, — улыбнулся Чанбин, коснувшись стоявшего члена омеги, и тем самым заставляя его заголосить только громче. Хенджин был сверхчувствительным, и уже точно не помнил сколько раз кончал за эти дни. Непонятно, как у него вообще еще стояло. И как была жива его задница, в отличие от поясницы даже не болевшая. Он снова застонал и постарался прогнуться сильнее, словно узел Минхо был первым за этим дни его течки. Он не был уже даже третьим, а сам Хван был грязным. Хлюпающие звуки собственного тела заводили только сильнее. — Пожалуйста, — снова подал голос он, когда рука Со снова пробралась к его груди. Казавшиеся слегка воспаленным от излишней ласки и внимания соски омеги не давали ему покоя. От одной мысли, что Хенджин однажды мог бы забеременеть от них, а после кормить их ребенка грудью, во рту скапливалась слюна. Омега только сильнее поддернул и без того откровенные мечты своих альф очередной мольбой, — Пожалуйста! Ну как ему было возможно отказать? — Давай, Джинни, покажи, как ты старательно умеешь ездить на лошадях. Объезди этого жеребца, — усмехнулся Чанбин, когда развернувшийся к нему спиной Хенджин опустился на его член полностью. Мышцы его были напряжены, а тело блестело от пота, спермы и смазки. Из горла вырывались малопонятные звуки, а промежность и вовсе была в самом настоящем беспорядке. Но Хван по-прежнему был охочим до чужой ласки и секса. — Кто вас только флиртовать так учил, блять, — проговорил он, двигаясь, но уже заметно устав. Грудь его тяжело вздымалась, а плечи были слегка опущены, когда Со прижался к нему со спины и сильно поддался бедрами навстречу, заставив проскулить, — Да, пожалуйста! Хочу узел, пожалуйста, хочу узел! — Попроси хорошо, принцесса, — усмехнулся Минхо, наблюдавший за творящимся безобразием, — Помнишь, как нужно просить? — Пожалуйста, альфы! Чанбин вошел особенно глубоко, тихо рыча и чувствуя, как обмякает омежье тело на нем, а собственный узел сцепляет их. Минхо, поймав поочерёдно оба не особых трезвых взгляда, только улыбнулся. Они были чудесные и затраханные. Его. — Наверное, и правда хорошо, что мы оставили Кками дома, — сидя на разворошенной вдрызг постели и попивая прохладный безалкогольный мохито, сказал как-то Хенджин, — Я бы не хотел, чтобы он стал свидетелем подобного. Лежавший неподалеку на кровати Минхо поднял голову с подушки. Выражение его лица говорило о планируемом убийстве. Чанбин подавился холодным чаем, который встал попить. То, как они отговаривали Хвана брать в отпуск это шерстяное исчадие ада теперь снилось им в кошмарных снах. Омега едва не отказался ехать, когда оба его мужчины стали настаивать на том, что пса стоит оставить дома. И прощался Хенджин с Кками так, словно улетал ни на Мальдивы, а как минимум на Луну. Навсегда. Собака осталась у лучшего друга Хвана, Сынмина, который любил эту заразу едва ли меньше ее хозяина. Очевидно, пока они были тут — Кками, как обычно, был лучше всех и проживал свою лучшую жизнь. — Быстро же ты опомнился, принцесса, три дня прошло, — усмехнулся Ли, потягиваясь и переворачиваясь на бок, чтобы удобнее было смотреть на Хенджина. Со тоже подтянулся. — Ну я правда переживаю о нем. Кками маленький, милый, и он не увидит меня целый месяц. Вдруг он скучает там? Или грустит, пока я тут с вами ем, отдыхаю и неистово трахаюсь? На последних словах альфы рассмеялись. Неистово трахаюсь — очень подходило для описания всего того, что случилось за эти несколько дней. Благо, их остров был частным: сюда имели доступ только они, иначе на стоны Хвана слетелись бы все чайки и соседи, голосящие не тише. Интересно, на Мальдивах вообще были чайки? За эти три дня они едва вышли из дома, занимаясь несколько другими вещами. Более приятными, чем поиск чаек. — Думаю, Кками переживет, — пожал плечами Ли, — Сынмин ему поможет. Переглянувшись с младшим альфой, он облизался. А потом они снова завалили разомлевшего Хенджина на постель.***
Все оставшиеся время в количестве более трех недель Хенджин вместе со своими альфами провел не менее увлекательно. Они купались, жарились на солнце и чувствовали себя донельзя прекрасно. Вопреки корейской моде, омега был намерен загореть, но и, очевидно, сгорел в первые же дни, перевыполнив свой план. И долго сокрушаясь, что это альфы его не отговорили от столь глупого поступка, хотя прекрасно знали, что его кожа не создана для загара. Минхо и Чанбин сочувственно покивали, даже сделали вид, что им правда жаль. Но один вид красного, как креветка, Хвана вызывал смех, а то, что теперь они были вынуждены помогать ему справляться с этой проблемой, мазюкая самыми разными средствами, шло им только на руку. Лишний раз потискать Хенджина они не могли отказаться. Потом они решили попробовать здешнюю кухню. На какой-то из продуктов Чанбина обсыпало так, что Хенджин ненароком готовился весь остаток жизни заниматься сексом с далматином. Но пятна сошли, а их выбор в питании стал более щепетильным и осознанным. Минхо же, со своей любовью к приключениям, нашел их не на земле, а под водой. Пока он пробовал себя в дайвинге, Чанбин загорал на небольшом катере, ждущем его, а Хенджин попивал в теньке прохладительный напиток, стараясь сделать удачное селфи. На самом деле фотографий было много и все они были классными, но почти ни одно из них нельзя было выложить: их отношения были и до сих пор оставались не официальными. Запретными. Хван горестно вздохнул, меняя ракурс, когда на лодку забралось… Нечто. Пахнущее рыбой и блевотиной, и все в какой-то черной слизи. Уже после Минхо хвастался, что увидел какого-то осьминога. Тот тоже его увидел, испугался и плеснул чернилами, от которых несло за три мили. Инструктор сказал, что это — еще ничего, бывало и хуже. Брезгливо глядящий на это Хенджин, просто предложил это все сжечь. В какой-то момент альфы отыскали на местном рынке баклажаны. Разделали и разрезали, убедив Хенджина попробовать «очень вкусный экзотичный фрукт». То, как долго носился за ними омега, плюясь, кидаясь этой нарезкой в них и матерясь при этом стоило каждого круга, что они успели навернуть на своем острове.***
По прилету в Корею, все вернулось на круги своя. Ну, почти. — Я все еще считаю, что не стоило жрать те мидии, — сокрушался Хван, бледный и с кругами под глазами отражавшийся на экране телефона Сынмина. Его снова тошнило, — Они явно оказались просроченными. — Хенджин, ты ел их две недели назад, — на эту фразу у омеги аргументов не нашлось. Ким закатил глаза и, прежде чем отключиться, сказал: — Ладно, скоро заеду. Хенджин довольно улыбнулся. Но улыбка его погасла, когда Сынмин все же приехал и, зайдя в его комнату и обратившись к ним со словами «Привет, папашки», сунул ему какой-то пакет. Легкий, но явно не пустой. Омега засунул туда нос и неприязненно скривился. — Ты серьезно? Тесты на беременность? — Хенджина передернуло, Ким закатил глаза, — Ты думаешь, я придурок? Я пил противозачаточные перед… А, кстати, когда? Хван подвис. Альфы тоже подвисли. Сынмин закатил глаза. Вздохнул. Обычно омега был щепетилен в такого рода вещах — к этому обязывало его положение и их не слишком допустимые в обществе отношения. Он посещал врача. Сдавал все необходимые анализы и наблюдался периодически. У него были препараты и для контрацепции, как для стандартной, так и для срочной. К последним он, правда, никогда не прибегал, но имел на всякий случай. Было глупо забыть принять таблетки перед течкой. Но к тому моменту Хенджин уже мечтал закинуть ноги на плечи Чанбина или поерзать на Минхо. Поэтому, он забыл и, очевидно, поэтому его так и крыло на острове. А если посчитать, сколько они за прошедший месяц занимались сексом и что провели течку вместе, дополнительно не предохраняясь, а Хенджин со счета сбился, сколько узлов принял… — Твою мать, — сказали одновременно Хенджин и двое его альф, и только Ким печально вздохнул. Очевидно, сочувствуя себе и будущему чаду этой компашки, отцы которого были придурками. Временами. Хван унесся в ванную. Помолчали. И еще чуть-чуть. А потом снова. Когда Хенджин появился перед ними снова, выглядел он еще бледнее. — Похоже, все-таки придется рассказать отцу, что у меня есть альфа. Целых два, — сказал омега, держа в руках несколько тестов с положительным результатом и слегка истерично усмехнувшись. Альфы молчали. Хенджин тоже молчал, вдруг шмыгнув носом. Глаза его и лицо покраснели. Оба его мужчины ринулись к нему, когда тот разревелся. Не молчал только Сынмин, почесывая за ушком сидящего у него на коленях пса. — Назовите ребенка Кками, — сказал он, разрядив обстановку и тут же сосредоточив на себе внимание. Собака же, услышав свою кличку, радостно гавкнула в ответ. Потому что Кками лучше всех!