And I was thinking to myself "This could be heaven or this could be hell" ("Hotel California")
Раздавшийся в ночи крик не мог принадлежать человеку. Отчаянный вой неизвестного зверя, монстра, чудовища, полный боли и ужаса, разрезал тишину и оставил её раненой, истекающей тревогой и опасностью. В окнах домов зажглись огни, в рассеянном свете которых заметалась утратившая абсолютную форму темнота ночи, и испуганный человеческий гомон стал нарастать единым организмом, вытесняя её за границы. Тени, возникшие в прямоугольниках света, тянулись к существу, что извивалось и дрожало, корчась в дорожном песке, дышало тяжело, с присвистом, словно терзаемое болезнью. Пепельная плоть обтягивала острые кости, конечности, лишь напоминающие человеческие, были вывернуты под неестественными углами. Клочковатые длинные волосы застилали то, что могло быть лицом существа, чёрные провалы в котором были его глазами – широко распахнутыми в страхе или безумии. Прижавшись к земле, на краю между светом и тенью, существо низко, угрожающе рычало, не позволяя к себе приблизиться. Раздался первый выстрел. Чудовище подскочило, истошно протяжно завыв, прижимая скрюченные кисти к груди. Следующий выстрел оторвал кусок плоти, и левая рука повисла на натянувшемся лоскуте опалённой кожи. Чудовище захлебнулось воем, выгнувшись на земле, точно невидимая сила выкручивала его наизнанку, мучила и ломала, причиняя боль, что невозможно было вообразить. Град выстрелов, терзая ночь, полился на него со всех сторон. Словно тряпичная кукла, чудовище трепыхалось в мерцающем свете, продолжая кричать беззвучно, уже без рта, с разорванной шеей и ямой вместо лица, пока какофония не прекратилась. Оно рухнуло на землю, дымный саван скрыл изрешечённую сломанную фигуру. В человеческих голосах зазвучало робкое облегчение. Возникший из темноты металлический скрежет заставил людей замереть, сильнее ухватившись за оружие. Звон невидимых струн прорезал ночь. Она взорвалась. И всё исчезло.* * *
Информацию Легато получил от безликих. Безнадёжные болваны, они побоялись провести полномасштабное расследование, ограничившись скупым «Теперь это город-призрак, в нём никого не осталось». Что-то неясное напугало их, и они поспешили покинуть Карказас, ни в чём как следует не разобравшись. Легато хотелось свернуть им шеи. Сорвать бесполезные маски с лиц и смотреть, как они задыхаются. Вместо этого он отпустил их коротким дёрганным кивком, не сказав ни слова. Они и не потребовались: двое с поспешностью на грани комического побега ломанулись прочь из его каюты. Слепо уставившись в точку прямо перед собой, Легато ещё несколько минут успокаивал себя, глубоко дышал и считал до десяти и дальше, прежде чем встал из-за стола. Почти два года бесплодных поисков ничего не дали. Он хватался за любую зацепку, пропуская сквозь пальцы горсти ненавистного им песка, снова и снова, и опять. Опустевший вследствие некоторой неизвестной аномалии город был зацепкой. Всё лучше, чем ничего. Рассуждая подобным образом, слишком оптимистическим, слишком человечным, Легато ненавидел себя. Это то, что он делал последние месяцы: прислушивался к слухам, преследовал миражи, прочёсывал пустыню в поисках желанной влаги. Её нигде не было. Но Легато сошёл бы с ума, если бы прекратил. Если бы он прекратил, он вынужден был осознать, что сошёл с ума уже давно. У него не было на это времени.* * *
За прошедший год пастор Уильям заметно похудел, осунулся, его глаза глубоко запали, на дряблой коже стали заметнее уродливые пигментные пятна. Он всё больше времени проводил в кабинете и всё меньше – в лаборатории. Постепенно и неумолимо он становился бесполезным. Экспериментами вместо него занималась Элендира. Случалось, Легато целыми неделями её не видел, а при встрече не узнавал сразу. Что-то в ней неуловимым образом менялось. Но то, что искала она, не имело для Легато значения. Почему-то он знал это наверняка. В кабинет Уильяма он вошёл без стука. Тот сидел за столом, и единственной его реакцией на вторжение оказалось хмуро брошенное «Закрой за собой, сквозняк». – Мне нужен Каратель, – с порога заявил Легато, – где он? – Он на задании, – бесцветным тоном отозвался Уильям. – Ловит беглецов, как обычно. Может быть, ты слышал? Один из наших проповедников… Внутри Легато в ответ на оскорбляющее равнодушие мгновенно вскипел гнев. Ударив ладонями по столу, он навис над Уильямом, вперившись в него испытывающим взглядом. Тот ответил приподнятыми бровями и дёрнувшимся уголком рта. Длинная чёлка закрыла половину лица Легато, ровно наполовину изменив выражение и удвоив испытываемое раздражение, так что следующие свои слова он процедил сквозь зубы звенящим полушёпотом: – Я предупреждаю вас, пастор, если выяснится, что вы покрываете Карателя... Уильям и глазом не повёл. Откинувшись на спинку кресла, он обратил на Легато взгляд тусклых воспалённых глаз. – Прибереги свои угрозы, Блусаммерс. Я умру не сегодня, так завтра, наберись терпения. – Вы горазды обещать, – взмахом ладони Легато откинул мешающие волосы в сторону. – Вы говорили, что найдёте людей. И где эти люди, когда они нужны? – Что поделать, если молодёжь в наше время предпочитает растрачивать свои таланты в грабеже и насилии. Опасаешься, что не справишься в одиночку? С чем, к слову? Легато стукнул по столу снова – обшивка пола под ним треснула. – Я слышал, вы запретили Карателю принимать лекарство. И не выдаёте опасные миссии. Значит ли это, что наш дорогой гробовщик достиг своего предела? Боитесь сломать полюбившуюся игрушку раньше времени? Уильям медлил с ответом. Он смотрел на Легато из-под полуприкрытых век, обманчиво утомлённый, по-стариковски рассеянный и точно уже забывший, о чём речь. – Я дам ему знать, что ты за него переживаешь. Легато досадливо фыркнул, отступив на полшага. Разговаривать с упрямым стариком было бессмысленно, как и искать Карателя на корабле, ведь Легато прекрасно знал, что тот предпочтёт любую точку пустыни пребыванию здесь. По правде, Легато не имел ни малейшего понятия, зачем искал Карателя. Скорее, ему просто хотелось вцепиться кому-то в глотку, рвать зубами и требовать дать ответ: «Где? Где, где он?!» В отличие от многих, Каратель был достаточно крепким, чтобы продержаться под агрессивным напором Легато дольше других и тем самым хотя бы немного утолить его жажду крови. Легато готовился уйти, когда Уильям вдруг щёлкнул пальцами. Тени позади его стола ожили, Легато заметил в них какое-то шевеление, словно ветер всколыхнул невидимую занавеску. В следующий миг из них соткалась серая фигура в тёмном, возникнув за левым плечом Уильяма. Наполовину скрытое маской лицо, по своему обыкновению, не выражало никаких эмоций, застывшее, словно потухший свечной огарок. Пепельного оттенка волосы преумножали тлен и безысходность, соответствующие бледному лицу со сжатыми в неподвижную тонкую линию губами на нём. Одинокая искра, свидетельствующая о том, что перед ним живой человек, а не киборг, выделяла по-совиному жёлтый глаз. Даблфанг смотрел прямо перед собой без всякого выражения, точно не видя ничего. Но он видел. И, быть может, даже узнал Легато. Ему, по крайней мере, так показалось. Не то чтобы это имело какое-то значение. В последнее время ему слишком многое казалось. Мерещилось. Настигало в кошмарах. Не к добру это, мог бы подумать на его месте кто угодно другой, суеверный или наивный, но Легато добра ни от кого никогда в принципе и не ожидал. И сам своим не-ожиданиям соответствовал. – Тогда со мной пойдёт он, – сказал он, жестом указав на Даблфанга. Уильям равнодушно махнул рукой, давая тому какой-то знак. – Как тебе будет угодно. Он стабилен, пока нагрузка не достигает критического уровня. Учти это, будь так добр. Следовало уточнить, что Уильям подразумевал под «критическим уровнем», тот явно ожидал этого вопроса, но Легато его не задал. Пусть бы и сломалась игрушка снова, неважно, всё равно было непохоже, что Уильям дорожит им так же, как и Карателем. – Плевать, – прошипел Легато, с чем и вышел из кабинета, не оглядываясь. Тихой тенью Даблфанг последовал за ним. Но внезапно замер, за мгновение до того, как посреди коридора прямо перед носом Легато материализовался Зверь – О, здрасьте, – с широкой ухмылкой поприветствовал он их. – Куда ты – вы – такие серьёзные? Легато успел испытать мимолётное раздражение, проходя мимо, – до того утомительной была приобретённая Зверем человечность. – Зверь, за мной. – Э-э-э! Но я только пришёл. С ног сбился вообще-то, не спал, устал, всё ради ваших хотелок! Легато его уже не слушал. В его руках оказалась зацепка, и лишь это имело значение.* * *
Было странно узнать это о себе: Легато успокаивала дорога. Шум двигателя, шорох колёс по песку, проносящийся мимо монотонный грязно-жёлтый пейзаж – всё это создавало фон для беспокоящих его мыслей, размеренное движение которого сглаживало их остроту. Они направлялись в Карказас, мелкий городишко в Южной Корнелии, и провели в дороге пару часов, прежде чем Зверь угомонился, перестал причитать об уязвлённых правах червей, требовать включить радио и петь песни вместо него. А ещё – пересказывать всё, что видел за последние несколько недель, которые отсутствовал в штабе и провёл явно не в той компании, какую Легато мог одобрить. Если коротко – ничего полезного в добытых им сведениях не было. Но его пустая трескотня очень кстати заглушала гул собственных мыслей, с какими Легато совершенно точно не хотел оставаться наедине. Пока Зверь бесновался, Даблфанг ничего не говорил, не делал и, кажется, даже не шевелился, никак не реагируя на внешний раздражитель. Худой, высокий и длинноногий, он сидел, сгорбившись, точно неправильный кузнечик в тесной коробке, и Легато готов был поспорить, что это не было удобно. Но Даблфангу не пришло бы в голову оценивать пространство с точки зрения удобства, иначе он нашёл бы собственное тело этому критерию не соответствующим. Легато видел это в его глазах – единственном глазу – стремление оказаться за пределами своей оболочки, где-то ещё. Нет, конечно, это было невозможно. – О, останови здесь, я сока себе возьму, – сказал Зверь, просунув голову между передних сидений, указывая на светлый прямоугольник заправочной станции в стороне. Легато досадливо цыкнул, готовый дать резкий ответ, и фыркнул снова, прикусив себе язык, скользнув взглядом по приборной панели, индикатор заряда на которой свидетельствовал о том, что относительно реальной необходимости свои личные предпочтения он может засунуть себе в зад или отсюда и дальше идти пешком. Он резко вывернул руль, вызвав восторг у ни с чего расхохотавшегося Зверя. С заднего сидения донёсся приглушённый удар – Даблфанг ударился головой о стекло на повороте и, должно быть, это помогло ему очнуться. На заправке он вышел из машины вместе со всеми, сделал несколько шагов и размял плечи. Легато не ожидал, что он что-то скажет, поэтому, услышав голос, не сразу понял, что является его источником. – Я могу пересесть на переднее сидение? – Это ещё зачем? – Так мне будет удобнее следить за обстановкой. – Тебе не нужно за ней следить. – Тогда зачем я здесь? Легато перевёл взгляд с заправочного пистолета на Даблфанга, что стоял перед капотом с другой стороны машины, смотрел прямо на него. На лице-маске ни следа мысли, ровно как и в голосе, лишённом интонаций. «А тебе не всё ли равно?» – возникло желание сказать в ответ именно это. Но, невесело усмехнувшись собственным мыслям, Легато сам себе возразил: «Нет, этому мальчику никогда не было всё равно». – За компанию, – сказал Легато с улыбкой. – Уж прости, если её трудно назвать приятной. Даблфанг моргнул. – Так я пересяду? – повторил он свой вопрос. – Как тебе угодно. Но от Зверя это не спасёт. Даблфанг кивнул, открыл дверцу машины со своей стороны, отодвинул назад пассажирское сидение, освободив впереди достаточно места. Но что-то привлекло его внимание и он наклонился, скрывшись из поля зрения Легато. Закончив с заправкой, тот занял своё место за рулём, увидел в руках Даблфанга книгу, ту, которую сам читал в прошлый раз. Он и забыть успел о её существовании, как и обо всём, что было неважно. В руках Даблфанга она казалась очень маленькой и какой-то по-особенному нелепой. – Можно? Легато услышал обращённый к себе вопрос и на мгновение увидел перед собой маленького мальчика. Округлое лицо в облаке воздушных кудрей, пухлые губы, огромные глаза с затаённой в них детской наивной надеждой, одежда с чужого плеча не по размеру, длинный подол рубашки, широкие плечи, закатанные рукава, ссадина на коленке, обкусанные ногти на пальцах, сложенных на груди в просительном жесте. «Я хочу увидеть Нико. Можно?» Словно под порывом шквалистого ветра, его сознание вырвалось из тела и унеслось в прошлое, где, стоя на коленях в луже крови, с залитым слезами лицом, он простирал руки к сгустку света перед собой. «Мне, правда, можно пойти с вами?» Легато выдохнул, освобождая горящие лёгкие. Вместо ответа повернул ключ в замке зажигания и резко ударил по клаксону, мысленно проклиная застрявшего где-то Зверя. – Не спрашивай у меня разрешения, – с раздражением бросил он. – Делай, что хочешь.* * *
– А я справки навёл! Между прочим, не просто так время терял, не то что некоторые. Некоторые гневно молчали, вглядываясь в знойное марево перед собой, и читали книгу с отсутствующим видом. Не склонный их переоценивать, Зверь продолжил, не дожидаясь встречного вопроса: – Сам хозяин заправки из Денвера, у него там жена, двое детей и тёща. Работает посменно, ничего странного в последнее время не замечал. Но в Денвере не так давно, может, с месяц назад, появились беженцы из Карказаса. Себе на уме ребята, по словам хозяина, необщительные, замкнутые, о причинах, заставивших их покинуть город, не распространяются. Вроде как у них там колодец пересох или что, в общем, ушли в поисках лучшей доли. Всё как у всех, короче говоря, а всё равно отдаёт чертовщиной какой-то их поведение. Ведут себя, словно дикие звери. Ну, по его словам. Легато фыркнул. Ну, конечно. Скучающий за прилавком мужик счёл за благо почесать языком с говорливым проезжим, вот и наплёл домыслов. Среди родившихся и живущих в пустыне не было тех, кто мог иметь реальное представление о каких бы то ни было животных, не то что диких. Но нелепая забава придумывать себе чудовищ была словно бы прописана в человеческих генах, точно существование неодушевлённых врагов, представляющих реальную угрозу, вроде голода и иссушающей всё живое жары, была недостаточно захватывающей и не будоражила воображение. – Очень интересно, – скупо прокомментировал Легато. – Дай-ка подумать, что нам даёт эта информация. Хм… Ничего! Зверь погрозил ему пальцем и с укором прицокнул языком. – Что говорит лишь о том, что у тебя ограниченная фантазия. Всякой информацией можно воспользоваться, если действовать с умом. Вот бы сейчас нравоучения от роя червей выслушивать. Вместе с тем, вероятно, учитывая их статус, только их слушать и стоило. Вот так ирония. Ответом Легато пренебрёг, сочтя продолжение дискуссии пустой тратой времени. Зверь полминуты увлечённо дулся и гримасничал и очень скоро нашёл новый повод заговорить, обратившись к читающему Даблфангу. – И что, интересно? Легато покосился на Даблфанга, который никоим образом не отреагировал на обращение. Лишь перевернув страницу и дочитав предложение, аккуратно разгладил книжный разворот рукой и кивнул, вероятно, больше своим мыслям, чем Зверю. – …Витиевато, – резюмировал он, – но интересно. – Не понимаю я этого, – всплеснул руками Зверь. – Ладно, любите вы, люди, поболтать. Но точно вам этого мало, вы ещё и записываете свою болтовню. – Возможно, иногда слова стоит записать, чтобы позже убедиться в том, какая это чушь, – сказал Легато. Даблфанг снова невпопад кивнул. Чуть повернув голову, обратившись к Зверю своей живой стороной, он добавил: – Ты мог бы попробовать. Записывать. Зверь сощурился, нахмурился, окончательно растерялся, переводя взгляд с Легато на Даблфанга и обратно. Выставив перед собой обвиняющий трясущийся палец, воскликнул. – …Постой! Это намёк на то, что я много болтаю?! – …Разве я мог? – с искренним недоумением отозвался тот и, точно Легато мог сказать наверняка, взглянул на него. Легато фыркнул и, не сдержавшись, усмехнулся. «А ты полон сюрпризов, младший брат». Остаток пути они провели в поражающем воображение мире и согласии, обретённом через принятие всех своих особенностей, и через час расслабленного сафари заметили на горизонте кресты, плавающие и нечёткие в волнах зноя, поднимавшихся от раскалённого песка.* * *
По внешнему виду надгробий, собранных из всего, что нашлось и соответствовало по форме, нельзя было сказать, насколько старыми или свежими были могилы. Но кладбище показалось несоразмерно большим относительно города, к которому оно примыкало, обозначенному перекрестием утоптанной до состояния камня прожаренной песчаной дороги. Выбеленные солнцем и выщербленные ветром глинобитные дома стояли по обе её стороны – приземистые типовые коробки, отличающиеся лишь по внешнему виду крыльца и количеству пристроек, – казалось, в любую секунду могли рассыпаться, раствориться в жарком мареве. Оставленные людьми, они ничем не были связаны и не имели смысла, если не считать таковым воссозданную ими атмосферу пустоты и упадка. А ещё – застывшего времени. В кресле-качалке, иногда оживающем на ветру, баюкалась брошенная кем-то книга. На террасе салуна подернулось пленкой содержимое чашек и тарелок. В окнах и дверных проёмах колыхались занавески, наполняя пространство потусторонним, едва уловимым шорохом. Ветер гонял по улицам суховей и кинутый мячик. Легато резко обернулся, услышав детский смех. Ему показалось. Оставив машину на въезде в город, они втроём прошли широкую пустынную улицу, никого и ничего не встретив, остановились на перекрёстке перед трёхэтажным муниципальным зданием, дорога перед которым раздваивалась, обступая его по периметру. На развилке Легато, Зверь и Даблфанг остановились. Пересёкшие зенит солнца раздробили их тени, причудливой мешаниной растелившиеся у ног. – Ох, – капризно провыл Зверь, смахивая с блестящего от пота лица налипший на него песок, – сегодня, кажется, жарче, чем обычно. Это вообще возможно? Реагировать на это пустое высказывание Легато не собирался. Его цепкий взгляд блуждал по неприглядному окружению, не замечая ничего, чему следовало уделить внимание. Это раздражало, накаляя и без того расшатанные нервы. – Я читал… – вдруг подал голос Даблфанг, – что на Земле есть разные климатические зоны и происходит смена времён года, и во многих местах тёплые, жаркие месяцы ассоциируется с летом. – Летом? – передразнивая его, переспросил Зверь. – То есть твоя точка зрения в том, что у нас тут круглый год лето? Нисколько не смущённый пренебрежительным и явно насмешливым тоном Зверя, Даблфанг едва заметно пожал плечами – можно было подумать, что он скорее разминал их, чем выражал какую-то из испытываемых им эмоций. – Можно и так сказать, – равнодушно согласился он. – М-м… Неа, мне это ни о чём не говорит, – легкомысленно отозвался Зверь, чтобы как ни в чём ни бывало, обратиться к Легато: – А тебе? Легато поморщился. Почти каждый миллиметр его кожи был закрыт, напрямую солнечные лучи касались лишь лица. Стоило ему об этом подумать, как ощущение тепла на коже стало казаться навязчивым присутствием нежеланного гостя. – Только о том, что я в таком случае ненавижу лето. Зверь хохотнул. – Я не удивлён. Легато стоило немалых усилий не зарычать ему в лицо. – Займитесь уже делом! – Ух, злюка, – погримасничав напоследок, Зверь поднялся над землёй, призывая к себе ниоткуда взявшихся червей, и очень скоро растворился в воздухе. Даблфанг проследил за ним, отстав от Легато, и без напоминания двинулся в другую от него сторону. Оказавшись в одиночестве, Легато вздохнул, задержал дыхание, вслушиваясь в то и дело замирающий тихий шёпот брошенного города. Действительно, безликие были правы, здесь никого не осталось, это было очевидно, незачем было и проверять. И всё же сомнение подтачивало Легато изнутри, неясное предчувствие вело его вперёд, как ему хотелось верить, по следу. В песке у своих ног он различил капли красного, запёкшегося, потемневшего. Чего-то, что могло быть только кровью. Втянув носом воздух, он услышал и запах. Ох, этот запах. Он был ему хорошо знаком. Он пронизывал всю его жизнь и при желании, точно держась за путеводную нить, он мог бы вернуться по нему в прошлое. …Человеческие тела, разрезанные на части невозможно ровными линиями, словно кусочки пазла, сочащиеся кровью. Множество ручейков, слабых, быстро впитывающихся в землю, более сильных, бегущих дальше, стремящихся к тому, кому они были обязаны обретённой свободой. Они сгинут в песке, ну так что же? Это произойдёт с любым. Смешок, острый, словно нож, звонкий и невыносимо ясный, словно режущие глаза солнечные лучи. «О, так ты жив». Таким было его приветствие. Голос, от которого он бежал. Голос, который его настиг. Голос, что прозвучал ангельской песней для него, корчащегося на земле, не способного встать на ноги, продолжающего вздрагивать от толчков, что оскверняли его тело лишь мгновением раньше и продолжали стучать в ушах, накладываясь на стук сердца. Грязный, такой невыносимо грязный, испачканный кровью и чужим семенем, с гноящимися ранами, затянутыми песком. Ему хотелось избавиться от самого себя, вырваться из клетки тела и бежать-бежать-бежать, сгинуть в пустоте. Столь желанное избавление пришло к нему в виде лезвия, коснувшегося его обнажённой шеи. «Ты… контролируешь меня?» В голосе – искреннее изумление напополам… с чем-то ещё. С тем, что было неважно, незначительно. Важнее было то, что он приблизился к спасению. Подавшись вперёд, он ощутил, как прижимающееся к гортани острое лезвие дрогнуло, в ответ на движение кадыка под тонкой кожей. Нервический смешок вырвался изо рта. Запах собственной крови, ощущение, как горячая струйка стекает по коже вниз. Перед лицом смерти – прекрасным светлым ликом с ледяными глазами – он не испытывал страха, а только благоговение. «Ох, разве я мог…» Обойдя главное здание города, Легато вышел к площади, центр которой был обозначен огромной покореженной плитой, бросающей неровную раздвоенную тень в левую от него сторону. Обогнув её, Легато краем глаза зацепился за отблески красного посреди палевого и песчаного. Большие буквы, нанесённые то ли краской, то ли кровью, складывались в единственное слово на поверхности: «Knives». Легато почувствовал тяжесть в грудной клетке, когда его сердце, сделав последний удар, остановилось. Даблфанг вышел к площади с другой стороны. Приблизился к Легато, но, точно в последний момент передумав, прервал шаг, остановившись на расстоянии, в тени. Легато не знал, сколько времени он провёл в омертвении перед плитой, казалось, целую вечность – и на всём её протяжении Даблфанг лишь безучастно наблюдал. Как и всегда. – Что-нибудь обнаружил? – …Нет. – Что ж, я тоже. Легато не понял, почему ему вдруг пришло в голову задать вопрос, но, тем не менее, он первым нарушил молчание, вослед отдалённому эху, оживившему память: – Ты ведь не учил псалмы? Мысленно Легато посмеялся над самим собой. Монотонный, лишённый иного выражения, кроме капризного, текст прозвучал в его голове так ясно, словно он всегда там был: «Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня, ибо Ты – каменная гора моя и ограда моя, ради имени Твоего води меня и управляй мною. Выведи меня из сети, которую тайно поставили мне, ибо Ты – крепость моя». Слова, раздающиеся в стенах тёмной клетки. Очередное наказание Карателя, что никак не мог научиться убегать по-настоящему. Запомнил ли он их так же хорошо, как это сделал Легато? – Нет, – ответил Даблфанг. – Меня не учили псалмам. Но Конрад позволяет мне читать… разное. Наконец, отвернув лицо от монумента, Легато обратил взгляд на Даблфанга. Он стоял вполоборота, и Легато видел лишь часть лица без маски. Тени делали его лицо мягче, укутанный в них, словно в саван, он выглядел ожившим призраком. Он выглядел настоящим. – Что-нибудь запомнилось? Из того, что ты успел прочитать в машине? Даблфанг бросил на Легато мимолётный взгляд, но отвернулся с совиной медлительностью. Он размышлял. – … «Единственное, что есть у человека – это его настоящее», – наконец процитировал он. – А прошлое как же? – …Своё я почти не помню. «В самом деле?» Легато сомневался, что Даблфанг не способен на ложь. Он попросту не мог поверить в то, что такой, как он, мог забыть. Возможно ли, что он не помнит, что привело его в Орден? Едва ли. И очень печально в противном случае. – А будущее? – Такое же, как у всех. – Какое же? «Ты знаешь», – прозвучало в сознании за мгновение до того, как Даблфанг ответил. Я знаю. – Я умру. Легато сардонически хмыкнул. «И это единственное уравнивает нас всех». – А я нет! – воскликнул незнамо откуда взявшийся Зверь. Спустившись на землю, он снял маску и привстав на цыпочки потянулся вверх, вытягивая и без того длинные свои тонкие конечности. – Если с этим телом что-нибудь случится, я просто воспользуюсь другим. Какое бы ты предпочёл, мужское тело или женское? Раздражение нахлынуло волной столь же стремительно, как и сам Зверь. – Как будто это имеет значение, – огрызнулся Легато. – Вот именно! – неизвестно с чем согласился Зверь. – Кстати, насчёт живых, я их не чувствую. Город пустой. Совсем. Как поступим? Ни один из вариантов, что можно было бы назвать рациональными, не устраивал Легато. Напрягшись, позволив силе вырваться на волю, направив невидимые нити во все стороны, он ощутил опору снизу, под толщей песка. Но вместо того, чтобы сконцентрироваться, отвлёкся на пристальный взгляд Даблфанга, которым тот вперился в него. Резким жестом отбросив чёлку с лица, Легато спросил: – Ты чего застыл? – Твои волосы… красивые, – не моргнув, ответил Даблфанг. Легато не отреагировал. – А по существу? – А по существу… Я слышу голоса снизу. Легато бросил убийственный взгляд на Зверя, от которого тот, к сожалению, не откинулся в ту же секунду, а засуетился, принявшись заполошно озираться. – О, точно, теперь и я слышу! – Здесь есть подземное убежище, – сказал Легато. – Ищите вход!* * *
Поиски заняли полчаса, за время которого они обошли административное здание с двух сторон, выломали одну из боковых дверей и прошли по тёмному коридору до поворота. За ним глубоко вниз вела металлическая лестница, тускло подсвеченная единственной лампочкой, болтающейся на проводе над нижней площадкой перед массивным люком, тяжёлым на вид, с кремальерным затвором. Зверь присвистнул. – Похоже на корабельную приблуду, остатки былой роскоши – со знанием дела отметил он. – Не думаю, что те, кто там есть, будут рады гостям. «Если бы меня это интересовало», – подумал Легато в ответ. Не сомневаясь ни секунды, он ступил на лестницу, как вдруг Даблфанг остановил его, преградив путь вытянутой рукой. В следующий миг раздался металлический лязг в механизме замка. Даблфанг положил ладони на набедренные кобуры и выступил вперёд, оттеснив Легато и Зверя. Все трое замерли в напряжённом ожидании. Когда люк отворился, на площадку хлынул свет и в проёме возник мужчина в бесформенной рясе, с широким улыбающимся лицом, простирая к ним руки в радушном жесте. – Ба, у нас гости! Добро пожаловать! Проходите, проходите, мы всем рады! – Не к добру это, – неслышно шепнул Зверь, так точно это не было очевидно. В безотчётном жесте оперевшись на окаменевшее плечо Даблфанга, Легато выступил вперёд. При виде его улыбка на лице мужчины будто бы стала ещё шире. Неприятная то была улыбка, неестественная, карикатурная, словно у нарисованной мультяшной жабы, язык которой мгновением раньше выхватил из воздуха аппетитную мошку. – Господин Блусаммерс! Как я рад! Я не сомневался, если кому и под силу отыскать это место, то только вам. Ваша праведность и безусловная приверженность Ордену никогда не вызывала у меня ни капли сомнения, проходите, проходите же скорее! Легато не пошевелился, но ощутил, как это сделал Даблфанг, в любой момент готовый пустить в ход своё оружие. – Кто ты? – спросил Легато, вглядываясь в незнакомое лицо. – И откуда меня знаешь? Сощуренные от удовольствия глаза блеснули насмешкой. – Ну как же?! – тоном уязвлённой невинности вопросил он. – Я знаю всех божьих сыновей, преданных его святейшеству. По правде, я надеялся, что вы придёте. – Я спросил, кто ты? Ряса, воротник, приветливое выражение на ничем не примечательном лице, изборождённом морщинами. Вместе с тем – что-то скользкое, хитрое в блеске сузившихся глаз, что-то гипнотическое в неузнаваемом взгляде. Покачнувшись, теряя равновесие, Легато сделал неверный шаг, ступив не на металлическую ступень, а провалившись в пустоту, а затем оказавшись на ковре в знакомом кабинете. Вместо ответа вдруг услышал смертельно усталый голос Уильяма в своей голове. «Ты не дослушал, Блусаммерс. Я хотел сказать, что один из наших проповедников дезертировал. Его имя…». – Право слово, господин Блусаммерс, – реальность наслаивалась на сознание, проникая в воспоминания и прерывая их, – расслабьтесь, здесь вам ничто не угрожает. Неудивительно, что вы меня не помните, я лишь ничтожный раб, один из многих. Отец Энтони меня зовут. Могу я попросить вас усмирить пыл своего подручного, вид его оружия не настраивает на мирный лад. Обернувшись к Даблфангу, Легато дёрнул головой, не сказав ничего, но жеста оказалось достаточно, чтобы Зверь и он безропотно последовали за ним. Десятки глаз встретили их появление на пороге просторного помещения, похожего на корабельный склад или ангар, с галереей и разорванной лестницей под тёмным потолком, обставленное, словно салун. За столами сидели хмуро выглядящие мужчины и прячущие взгляд женщины. Запуганные, тихие, выглядящие живыми мертвецами на контрасте с Энтони, что буквально излучал воодушевление и дружелюбие. – Сюрреалистичненько, – тихо пробормотал Зверь, с чем Даблфанг безмолвно согласился, издав одно единственное «хм». Он продолжал держать ладони на рукоятях оружия, и Легато совершенно точно не собирался просить его прекратить. – Ну дела, – с фальшивым отчаянием протянул Энтони, проходя мимо столов, то и дело похлопывая по плечам и спинам сидящих за ними людей, отчего те замирали, словно каменные истуканы, – разве так гостей встречают? Где ваши манеры, где гостеприимство? Неуместный, словно шут на похоронах, голос Энтони эхом разносился по залу. Но чем громче говорил проповедник, тем более тихой и тревожной становилась тишина, возникающая в паузах между его репликами. Под его шумным руководством одна из женщин тихонько проскользнула к импровизированной стойке, составленной из металлических бочек, наполнила три стакана красным, которые на подносе поднесла Легато и остальным. Застыв перед ними, она вся тряслась, смотрела в пол, в то время как Энтони жизнерадостно увещевал: – Пожалуйста, попробуйте. Вы, должно быть, устали с дороги. Пейте, не стесняйтесь. Что-то очевидно было не так, но, переводя взгляд с одного пустого лица на другое, Легато не мог понять, что именно. Если сидящие и были чем-то заняты, после их появления они отложили в сторону все дела, застыв в безучастном ожидании. Чего именно они ждали? Что видели, украдкой поглядывая на вторженцев, у которых на троих было лишь полтора лица? Легато медленно обвёл взглядом зал, пока Зверь принюхивался к предложенным им напиткам. «Пить это нельзя», – шепнул он так, что лишь Легато и девушка услышали. Последняя вскрикнула, поднос в дрожащих руках задребезжал стеклом, но словно что-то удерживало её, и она не могла его уронить. Энтони, отчего-то помрачнев, замер за её спиной, пригвождённый к земле взглядом Легато. – Что здесь происходит? – задал он вопрос. В следующую секунду раздался щелчок, приумноженный полудюжиной повторений, – звук, с каким снимают предохранитель с оружейного затвора. Но Даблфанг был готов. Он выстрелил первым: один из успевших достать оружие мужчин взвыл от боли, ухватившись за простреленную кисть. Другие, нисколько не вдохновлённые его примером, застыли в страхе пошевелиться. Опять. Словно в какой-то дурацкой игре, веря в то, что, соблюдая её правила, они могли спастись. Легато хорошо представлял, что именно они видели: за его спиной стоял Даблфанг, в вытянутых руках которого взведённые пистолеты-пулемёты готовы были прострелить любого, кто осмелился бы пошевелиться. Паясничая, Зверь сложил пистолеты из пальцев и его весёленькое «бам-бам» оказалось последней каплей: девушка с подносом, подвывая и всхлипывая, рухнула на пол. Стаканы с драматическим грохотом разбились, расплескав содержимое, запахом похожее на кровь. Её плач долгие секунды был единственным раздающимся в зале звуком, прерванным Энтони. – А-ах, – сокрушённо вздохнул он. – Всё должно было быть по-другому. Мы ведь ещё можем решить всё миром? – спросил он, заискивающе улыбнувшись Легато. – Можем ли мы? – задал тот встречный вопрос. Кончики его пальцев покалывало от сосредоточенной в них силы. Он мог взорвать череп Энтони в любой момент времени, но едва ли тот счёл бы это мирным исходом. – Эти люди – моя паства, – заговорил он, – они ещё глупы и неопытны. Я прошу вас их простить, господин Блусаммерс. Они не ведают, что творят. Не понимают, кто перед ними. Они лишь в начале пути, ещё не готовые обрести бога. Хотя он снизошёл к ним, спустился с небес, они не способны этого постичь. Пока ещё. Но они поймут, я не сомневаюсь в этом! Легато оказался не готов к тому, что пустая бравада всколыхнёт все его внутренности, словно от удара током. Но это произошло. Он не мог себя контролировать, ведомый не своей волей, подавшись вперёд на вдруг ослабевших ногах. – …Он здесь? – Да! – воскликнул Энтони, придя в восторг от того, что, вероятно, отразилось на лице Легато. Легато не хотел знать, что. – Да! Он здесь! – Отведи меня к нему. Энтони быстро пересёк зал, где открыл дверь в дальней стене, от которой вниз вела очередная аварийная лестница к ещё одной двери. Проворно спустившись, Энтони открыл её ключом, и пространство перед лестницей залил яркий белый свет. Холодный. Манящий. Соответствующий. – Ты уверен? – задал Зверь вопрос. – У меня какое-то нехорошее предчувствие. Он уже увидел всё, понял Легато. Его черви, оставшись никем не замеченными, уже проскользнули за пределы белого. И он – Найвз – был здесь. И Легато устремился к нему. Множество труб и проводов тянулось через всю комнату, подключённое к резервуару с жидкостью, в которой дремал прекрасный бог. Прекрасный?! На худой, тонкой, словно бы птичьей шее, держалось израненное лицо, обрамлённое длинными серебристыми волосами, – его Легато увидел первым, узнал, но всё остальное никак не укладывалось в голове. Обезображенное туловище, растерзанное когтями и зубами невиданного зверя, мифического чудовища. Единственная целая рука и разорванная в предплечье другая. Отсутствующие ноги – на их месте обрубки разной длины. То, что видел Легато, было лишь фрагментом того, что он помнил и любил всем сердцем, безобразный обрезок со стола мясника. Но чистый, кристально чистый. Господи, как он был чист! – Поистине чудо, что он выжил, – с благоговением заговорил Энтони, по-своему истолковав молчание Легато. – Эти глупцы, они не ведали, что творили. Люди! – всплеснул он руками в жесте, полным разочарования. – Но… их жестокость позволила им прозреть. Можете себе это представить? – голос сломался на высокой ноте и тот стал истерически-восторженным. – Они стреляли в него, рвали на части, но его тело восстанавливалось снова и снова! Столь поразительная жажда жизни! И они поняли! Тогда они поняли, что насилие ни к чему не ведёт и лишь вера, истинная вера способна спасти! И ваше появление тому доказательство. Ведь вы, созданный по его подобию, впитавший плоть его, единосущный сын божий, вы нашли его! И вы можете привести всех этих заблудших агнцев к спасению! Легато не слышал. Не видел. Тёмная пелена застлала его глаза. Он приблизился, прижал ладони к стеклу, стремясь преодолеть холодные пределы, отделявшие его от Найвза. Он нашёл его, он жив, они всё исправят, теперь всё хорошо. – Ты бы заткнулся, а! – крикнул Зверь, прерывая тираду Энтони. – Какого чёрта ты вообще держал его здесь, вместо того, чтобы сообщить Ордену? – Ну как же?! Это же очевидно! Орден некомпетентен. Конрад окончательно слетел с катушек, эксперименты завели его в тупик. Он с самого начала всё делал неверно. Пресуществление – вот суть изменения, через которое должны пройти люди, чтобы выжить на этой богом забытой планете! Вкусив кровь его и плоть, лишь так мы спасёмся! Вскипевший в Легато гнев вырвался наружу вместе с криком. Резко обернувшись, он вскинул перёд собой руки, силой сжав Энтони, оторвав его тело от пола, поднял вверх, сильным ударом о потолок размножив череп с влажным хлопком. Энтони не успел издать и звука, но Легато продолжил кричать, ударяя окровавленной тряпкой, в какую тот превратился, по стенам, вымарывая чисто белое, сияющее, в красном и грязном. Всё его естество буквально вопило, требуя наказания для того, из-за кого его бог оказался подвергнут незаслуженным мукам. И то, что минуту назад было человеком, было виновно. Люди, оставшиеся за дверью, были виновны. Вся планета была виновна в том, что один единственный бог не мог обрести мир и покой и прожить свою жизнь в безмятежном счастье, в собственном рукотворном Эдеме. Вместе с ним. – Он мёртв, – сквозь белый шум Легато услышал голос Зверя. – Мертвее мертвого, правда, ты уже можешь перестать. Склизкая, дурно пахнущая груда окровавленного тряпья распростёрлась на полу у ног Легато, уже ничем не напоминая человека. Его взгляд прояснился, дыхание выровнялось, сведённые судорогой пальцы разжались – Легато смотрел на разбитое тело перед собой с мрачным удовлетворением. – Зверь, – выдавливая звуки через плотно сжатые челюсти, произнёс Легато, не узнавая собственный голос, что прозвучал ниже, чем он помнил, с хрипом после долгого крика. – Приведи сюда Элендиру. – Э-э… Зверь не ответил и, подняв на него взгляд, Легато увидел его вытянутое в изумлении лицо, обращённом к чему-то за его спиной. Легато обернулся. Найвз смотрел прямо на него. Придя в сознание, он смотрел и видел только его. – Глазам своим не верю, – пробормотал Зверь. – Впервые вижу его таким… Страх. В искажённом лице Найвза отражался дикий звериный страх, ужас, с каким он смотрел на Легато. Нет-нет-нет-нет, это невозможно! Ведомый безотчётным порывом, Легато кинулся к нему, с распростёртыми руками прижавшись к стеклу. Как же вы не понимаете, это же я, ваш самый преданный соратник, единственный, кто никогда вас не предаст, не бросит, не променяет ни на что на свете! Мне в принципе не нужен свет! Почему же вы смотрите на меня так, словно я враг?! Пожалуйста, прошу вас, увидьте меня настоящего! Что-то дёрнуло Легато назад одним мощным рывком, в тот самый миг, когда под напором металлических лезвий с оглушительным, сулящим катастрофу звоном, треснуло стекло. Жидкость из резервуара хлынула на пол и под возросшим давлением колба взорвалась, разметав во все стороны стеклянные осколки. Погас свет и тут же зажёгся аварийный красный. Ошарашенный, Легато смотрел на тянущиеся к нему, но не достигающие его, ножи. Поперёк живота, обхватив железной хваткой, его удерживал тяжело дышащий Даблфанг. Найвз корчился среди обломков, окружив себя ворохом лезвий. Осколки стекла порезали его лицо, из раны на голове стекала густая чёрная кровь. Полный сочувствия, Легато вновь потянулся к нему, слепо преодолевая сопротивление. – Господин Найвз! Услышав голос, Найвз вздрогнул, словно застигнутый врасплох зверь, беззвучно вскрикнул. Удлинившиеся лезвия вытянулись в сторону Легато, наполнив помещение неприятным скрежетом. – Вы узнаёте меня? Это я… Почему-то это прозвучало так жалко, что Легато не сдержал смешка. Кто я? Кто этот я? Я был никем. У меня не было имени. Его придумали мне вы. Имею ли я право называть себя этим именем? Скажет ли оно вам хоть что-нибудь? Опираясь на единственную руку, дрожа всем телом, Найвз смотрел на него исподлобья, сквозь трясущиеся губы из его рта вырывалось глухое, полузадушенное рычание. Нет, он не узнал его. Если он в принципе знал его хоть когда-то, он не узнал его сейчас. Или же это просто никогда не имело для него значения. Как всё прочее не имело значения для Легато. И всё же он не мог просто оставить его здесь. И когда Даблфанг вскинул руку с пулемётом, направив его на Найвза, Легато закричал: – НЕ СТРЕЛЯЙ!! Вырвавшись из хватки Даблфанга, бросившись на руку с оружием, Легато сбил прицел, и пулемётная очередь ушла в залитый водой пол. Найвз отчаянно вскрикнул, рухнув на пол, завыл, прикрывая голову рукой. Парящие в хаосе вокруг него лезвия разрезали воздух, с визгом ударяясь об укреплённые стены, сверкая в тревожном красном ослепительным блеском. Даже в облике калеки, он оставался воплощённой смертью, машиной смерти, заводом смерти, генератором смерти! Ох, как он был прекрасен… Потерявшись в ощущениях, Легато ничего не контролировал, завороженный зрелищем, и не заметил даже, как Даблфанг вытолкнул его за дверь в коридор, пока его чёрная фигура не заслонила собой его беснующегося бога. В чувство Легато привёл испытанный гнев. И в следующий миг капли крови пересекли его лицо, ударив наотмашь, словно пощёчина. Из спины Даблфанга вырвались металлические стержни, прошившие его насквозь. Они держали его и, точно нанизанное на иголку насекомое, он трепыхался, задыхаясь и выкашливая собственные внутренности наружу. Без опоры из лезвий Даблфанг упал. Вода вокруг него стремительно окрасилась в тёмный красный, кровавый, заискрившая маска на лице потухла. Он невидящим взглядом смотрел в пустоту прямо над собой, на губах пузырилась кровавая пена, он силился что-то сказать. – Ливио… – услышал Легато его предсмертный шёпот. – Меня зовут Ливио… В мёртвом лице у своих ног Легато увидел будущее. Что я скажу Карателю, мелькнула глупая мысль на краю затухающего сознания, что отчаянно цеплялось за остатки человечности. Что я скажу Карателю опять?! Он представил себя среди руин, с осколками спасительных иллюзий на ладонях. Они просыпались песком сквозь пальцы. Всё в этом мире обращалось только в треклятый песок! Разум в клочья – он понял, что всё кончено. Плевать. Я спасу вас, даже если вы этого не хотите. Ради мизерного шанса изменить этот мир. Ради возможности продлить наши взаимные страдания. Найвз, осипнув от крика, выл, сотрясая стены ударами своих копий, мечей, стрел, слёз, отбиваясь от призрачного врага. И Легато шагнул к нему из темноты коридора – ожившим воплощением всех его страхов. – Господин Найвз, – прошептал Легато, – простите меня, пожалуйста. Вскинув руки, он сконцентрировал в них всю свою силу, и устремившиеся на звук его голоса лезвия ударились о невидимую преграду. Восковое лицо Найвза застыло маской. В ушах прозвучало знакомое: «Ты меня контролируешь?..» Затаённый звенящий страх – то, что Легато предпочёл не увидеть. Презрение – то, что предпочёл не замечать. То, что было между ними с самого начала. Без чего ничего бы и не было. И его самого не было бы тоже. Всё новые ножи тянулись к нему, стержни и лезвия отступали и нападали с новой силой, и усилия, необходимые для того, чтобы их сдержать, превышали его возможности. Но Легато не мог отступить, не имел права, ни при каких обстоятельствах. «Жаль, что ты не видел их противостояния, – тоскующий голос Уильяма возник из памяти вновь, приглушив ток крови, что звучал у Легато в ушах. – Могущественные, словно боги, они были равны друг другу, являя собой полные противоположности. Никто не способен встать между ними, никакому смертному это не под силу. И я подумал тогда: мы живы лишь по их милости. И простимся с жизнью мы в тот самый миг, когда милость иссякнет. И мы не способны никак на это повлиять. Пока у нас есть боги, у нас нет будущего. И, честно говоря, мне уже даже не жаль». «Прочь из моей головы!» Разве не это он кричал, впервые вырвавшись на свободу? Хрупкий ребёнок в лабораторном халате, в синяках от трубок и иголок на белой коже, с невозможного цвета волосами, оказавшийся посреди жёлтой пустыни, предоставленный сам себе в мире, кишащим врагами. Но любого он мог подчинить своей воле и поверил, что так будет всегда. Выстраданная жизнь преподала ему жестокий урок. Он выжил лишь с божьей помощью. И тогда решил, что никогда не покинет сторону сильнейшего существа на планете. Обращённые к нему глаза смотрели из бездны, из тёмных провалов, в которые обратились глазницы на изнурённом узком лице. – Пожалуйста, господин Найвз, – без устали продолжал твердить он. Всё его тело обратилось в натянутую струну, готовую в любой момент лопнуть. Он уже пересёк предел и ступил на путь саморазрушения, но всё ещё не мог позволить себе остановиться. Приступ кашля сотряс его тело, кровь пролилась на подбородок. Утратив концентрацию, он ослабил контроль, рухнул на колени. Преодолев сопротивление, стержни устремились прямо на него, вонзились в плечо, заронив зерно неисцелимой боли в раздробленный сустав. Кашель задушил в горле крик. Навсегда. Он умер там, простирая руки, из последних сил выговаривая: – Госп… Най!.. Ножи застыли в воздухе, так и не нанеся последний удар. Лицо божества расслабилось, осветившись тусклым, слабым, но не погасшим внутренним светом. И время остановилось. – …Ваш… Единственный звук, имя родного существа. Оно возникло в воздухе и осталось в нём беззвучной лаской, обещанием утешения. Более не чувствуя боли, Найвз протянул руки навстречу единственному, кем по-настоящему дорожил. Вспышка света на другой стороне век – ослепительная ложь, в которую так нестерпимо сильно хотелось поверить: любимый брат, воплощённый в забвении, пришёл его спасти. Измождённый, исчерпавший силы, Найвз упал. Лезвия свернулись вокруг него балахоном, что укрыл его, словно одеяло. Легато тяжело, с присвистом дышал. Во рту было солоно от крови. Внутри же было пусто от чувств. Стоя на коленях, между трупом и свернувшимся в позе эмбриона богом, он тихо смеялся над своими слезами.* * *
– Да сколько можно возиться?! – Заклинило что-то, не открывается! – Хочешь сказать, мы здесь застряли? Ну уж нет! – Попробуй сам, умник! – Должен быть другой путь! – Удачи тебе в его поисках! Увиденное чертовски разочаровало. Как всегда. Типичная реальность, как она есть. Спорящие друг с другом, напрасно сотрясая спёртый воздух руками и громогласным ором, люди в зале не сразу и заметили возвращение Легато, а заметив, разом умолкли. Поразились его красоте, вероятно. Ха-ха. Он же, в свою очередь, поразился их глупости. Легато ожидал, что они все сбегут, найдут способ выбраться, безмерно воодушевлённые грохотом и шумом мясорубки, звуки которой не могли не услышать, не станут ждать, когда тот, кто останется последним, явится пред их светлы очи. Чур меня, чур, ещё чего не хватало! Но нет, удача не на их стороне. – Скажи, что проповедник мёртв, – в воцарившейся тишине голос подал, вероятно, самый смелый из присутствующих, тот самый, что остался с одной кистью вместо двух. Ничего, ему так даже лучше. – О-о, – протянул Легато. Кое-как добравшись до ближайшего стула, он уселся на него с нескрываемым удовольствием и облегчением, ощущая себя бесформенным червём, растёкшись по поверхности. Кстати о червях. В горячке схватки он и забыл о Звере. Интересно, удалось ли ему выполнить его просьбу?.. – Можете не сомневаться, – фыркнул Легато, чувствуя, как к горлу подступает удушающий смех. – Всё сделано в лучшем виде. Мертвее не бывает. «Нечестивый зачал неправду, был чреват злобою и родил себе ложь, рыл ров, и выкопал его, и упал в яму, которую приготовил». Аминь. – Такому самая дорога в ад, – сплюнул прямо на пол тот самый спросивший. Другие поддержали разрозненным ропотом. Легато невольно восхитился: какие славные граждане! Очевидно, дорогой Энтони принял желаемое за действительное. Его паства вовсе не отказалась от насилия. Она лишь сменила предмет его приложения. Пока они сидели здесь, под землёй, по бог весть знает какой причине, взаперти с безумцем, любопытно, какие мысли возникали в их головах? Как они представляли своё избавление? …Как они представляют его теперь? – У вас у всех есть оружие, – сказал Легато. Он не говорил громко, на это попросту не осталось сил. Но мужчины и женщины, застывшие как по команде при его появлении, не издавали ни звука, и в мёртвой – ох, кажется, он снова видит будущее! – тишине его голос достигал каждого, раздаваясь в самом мозгу. – Я не понимаю, почему вы сами от него не избавились. – Мы не могли, – ответили из толпы. – Хм, – Легато вздохнул. – Очень жаль. Очень жаль потраченного впустую времени. Вам не жаль? Люди опасливо переглянулись, не смея ничего не сказать, не отвечая. Впрочем, то был риторический вопрос. – А зверушка его? – вдруг спросил кто-то. – Зверушка? – переспросил Легато, непонимающе нахмурившись. – Ну, чудовище с ножами, от него вы избавились? – Ах! – воскликнул Легато. Сокрушённый своим упущением хотел даже стукнуть ладонью по лбу, да только левая рука не поддалась, онемев ниже предплечья, где тупо пульсировало фантомное ощущение боли, которой там, конечно, быть не могло. – Точно, чудовище! Самое страшное чудовище на планете! Совсем из головы вылетело! Легато уловил краем глаза беспокойное шевеление в задних рядах – самые сметливые, вероятно, даже умудрились сделать соответствующие выводы, исходя из тона его голоса. Да только это их уже не спасёт. Потребовалось лишь единственное усилие, которое после всего произошедшего показалось незначительным, ничтожным. Но большего люди перед ним были не достойны. Он поднял правую руку ладонью вверх, сжал пальцы – и десятки мужчин и женщин, изменившись в лице, не понимая, что происходит, достали оружие и направили его друг на друга против собственной воли. Те же, у кого ничего не было, замерли с пустыми руками. Испуганный ропот наполнил зал вслед за прозвучавшим в унисон звуком спущенных затворов, что порадовал слух Легато, так что он позволил себе улыбку, предвкушая наслаждение чудесной симфонией, что они создадут. Но рвущиеся наружу злые слова исказили её, и сильный голос дрогнул, когда Легато повторил: – Ч-чудовище? Посмотрите на себя! Вот что он увидел, вот что вы позволили ему увидеть! Как, по-вашему, насколько чудовищно вы выглядите?! Никто не мог пошевелиться. Те, чьи нервы не выдержали, скулили и тряслись, подвывая от безысходности. Если бы заунывный скулёж раздражал его меньше, Легато позволил бы себе насладиться тончайшим звоном, что наполнил пространство вокруг, источником которого были звенящие, не видимые глазу нити. Контролирую ли я вас? О, да! – Вам страшно? – с притворным сочувствием поинтересовался Легато у своего оркестра. – Конечно, вам страшно. Узнаёте выражение в глазах чудовища? Оно теперь ваше. И вы знаете, что произойдёт дальше. – Н-нет! – отчаянно вскричал кто-то, чей возглас утонул в грохоте выстрелов. Дым из стволов заполнил пространство, и люди сгинули в нём, словно в тумане войны, устлавшем залитую кровью землю. Движение кисти, выброшенные вперёд пальцы – и вот у его ног уже десятки трупов, изрешечённых пулями. Так легко. Так глупо. – И ради этого вы выживали до сих пор?.. Сдавленный крик из угла привлёк его внимание, Легато обернулся, чтобы увидеть в той стороне группу прижавшихся друг к другу женщин, одна из которых сжимала в дрожащих руках направленный на него пистолет. Он узнал её – та самая неудавшаяся официантка. – Господи, – прошептал Легато, – как умножились враги мои… – Пожалуйста, – голос женщины дрожал от слёз, прицел в руках трясся, как в припадке. – Пожалуйста, здесь остались дети! Позвольте их вывести, они ни в чём не виноваты. Он… назвался проповедником, появился в городе на следующий день после… после той ночи, когда… – внимательно слушая, Легато наклонил голову на бок, женщина запнулась, не договорив. Смышлёная. – Он запретил мужчинам избавиться от… тела, и пригрозил жизнями наших детей, чтобы его перенесли сюда. Он… он использовал детей, я не знаю, как ему это удалось, спрятал их, чтобы мы спустились сюда вслед за ним. Мы не хотели… Наконец, опустив руки с оружием, женщина склонила голову, дав волю слезам. Две другие держались за неё, украдкой наблюдая за приближением Легато. – Ну надо же, – проговорил он, – прямо таки история о гамельнском крысолове. – Ч-что? Плачущая женщина подняла голову, её глаза были двумя озёрами скорби – неважно, что Легато их никогда не видел, так он их себе представлял, когда встречал подобный оборот в литературе. – Жаль, – вновь повторил он. Прикрыв веки, он увидел за ними обескровленное лицо Даблфанга и кучерявого мальчишку с большими глазами, коим он встретил его впервые. – Он бы понял отсылку. Сказав это, Легато нежно улыбнулся. Протянул руку к лицу женщины, не придав значения ужасу, что в то же мгновение вспыхнуло в её глазах, провёл ладонью по щеке и большим пальцем вытер слёзы, оставив на коже кровавый след. Неловко получилось. – И почему вы думаете, что раз вы жертвы, это делает вас невиновными? Вздрогнув, как от пощёчины, женщина с вытаращенными глазами поднесла к собственной шее пистолет и выстрелила. Её подруги – наверное, они были ими, – истошно закричали, отшатнулись от упавшего трупа с развороченным черепом, в панике принявшись размахивать руками, пытаясь стряхнуть с себя ошмётки плоти, мозгов. Да, от мозгов так яро отмахиваться не следовало. – Дети, говорите? Дети это прекрасно, – будничным тоном продолжил Легато, вовсе не слыша отчаянные причитания. – Вы всё ещё хотите привести их в этот мир? Или вы хотите выпустить себе мозги? Не переставая завывать на одной высокой, протяжной ноте, одна из женщин подобрала пистолет, выстрелила в подругу, а затем и в себя. – Надо же, – не без удивления пробормотал Легато. – Вы всё-таки учитесь. Легато выпрямился, вздохнул, запрокинув голову назад, надеясь, что с делами мирскими на этом покончено. Он устал, так чертовски устал, и предпочёл бы, чтобы больше ничего не происходило. – Вот это да, – присвистнув, сказал кто-то. – Форменная мясорубка. Легато обернулся и не очень поверил в реальность того, что увидел. Прислонившись к стене, расслабленный, словно безмятежный обыватель, наслаждающийся видами, за его спиной стоял Даблфанг. Нет. Не он. Конечно, не он. Не мог быть им. Тот испустил последний вдох под лестницей внизу. Или же это был просто ещё один вдох? В том, кто стоял перед ним теперь, те же черты облика ощущались совсем иначе. Свалявшиеся в крови и воде волосы сбились набок, закрыв ту сторону лица, которая была живой, открыв иную часть, что ранее скрывалась под маской, пересечённая бороздками какого-то геометрического рисунка. Выражение лица – перекошенное набок вслед за оскалом без улыбки, точно под воздействием болезненного нервного спазма. Поза – в которой напряжённое ожидание мешались с готовностью в любую секунду впиться врагу в глотку. Но, по всей видимости, Легато врагом он не идентифицировал. – Даблфанг? – «Даблфанг»? Это вы так крошку Ливио зовёте? Хватило бы «эй, плакса». – Если ты не он, то кто? – Нянька я его. Присматриваю за убогим. Разло звать. Но не обращай внимания, я не твоя забота. Забавно. Не иначе как Легато посчастливилось столкнуться с ещё одним мелким засранцем, застрявшем в бессмертном теле взрослого. У Уильяма точно дела шли из рук вон плохо. Впрочем, он не замечал за Карателем склонность создавать субличности. «Вот как ты справлялся, да? – мысленно обратился он к призраку мальчика, призывая его образ из памяти. – Вот как ты выживал всё это время?.. Должно быть, способ не хуже прочих». – Кто бы ты ни был, – произнёс Легато, – ты верен Ордену? Назвавшийся Разло, кто занял тело Даблфанга, погибшего, как Ливио, похожий на слетевшего с катушек киборга, отозвался на удивление спокойно. – В некотором роде. – Обыщи здесь всё. Может быть, кто-то прячется. И раз называешь себя нянькой, то поладишь с детьми, если их найдёшь. – Пф-ф, – сплюнув на пол, Разло «отлип» от стены, напоследок сообщив по своему внешнему виду очевидное: – Ненавижу детей. Дёрнув на себя ближайшую из дверей, пожалуй, даже не заметив, что она была заперта, Разло скрылся в открывшемся проходе. Должно быть, он и в голову Ливио проник так же. Легато слушал его шаги, вновь откинувшись на спинку стула, позволив себе расслабиться. Уже не будет хуже – вот и всё, что произошло. Когда в затопленном в песке корабельном бункере послышался гул мощных двигателей снаружи, Легато показалось, что корабль ожил и по своей собственной воле направляется к далёким космическим звёздам… Реальность всегда разочаровывала.* * *
– Прикинь, она пригнала сюда целый корабль! Что и следовало ожидать от Элендиры. Всё, что отразилось на лице Зверя, когда тот в числе первых прорвался сквозь запертую дверь, которую Легато даже не пришло в голову выломать самому, была очень человеческая и простая мысль: «Я ни хера не удивлён». Самую малость изумления вызвал лишь внешний вид Легато. Должно быть, Зверь не ожидал увидеть его живым. Вместо этого он только его живым и увидел. Но, как ни в чём не бывало, приблизился к нему вприпрыжку, игнорируя трупы вокруг, и скакал рядом на протяжении всего времени, что потребовалось на перевязку. Элендира в сопровождении небольшого вооружённого отряда возникла на пороге в образе фурии, готовой крушить всё на своём пути. Крушить, правда, ничего не пришлось. Едва удостоив Легато взглядом, мгновенно отреагировав на его короткий кивок в сторону дальней лестницы, она помчалась туда, где стала руководить эвакуацией Найвза. Поместив в капсулу с восстановительным раствором, похожую на хрустальный гроб, его почти торжественно вынесли из зала, чтобы поднять на корабль. На том дело можно было считать законченным. Отогнав от себя безликих врачей и в навязчивой форме предлагающего свою помощь Зверя, Легато встал со стула. Этот момент выбрал Разло, чтобы вернуться. Он появился в зале, ведя за собой выводок ничего не понимающих детей. Их было не больше дюжины. Легато с брезгливостью подумал о том, какой визг те поднимут, увидев следы бойни. Но вопреки его ожиданиям, дети сохранили невозмутимый вид, точно загипнотизированные. Вероятно, такими они и были. У приснопамятного Энтони, оказывается, был талант. – Ну и что с ними делать? – спросил Разло, явственно транслируя испытываемое недовольство и столь же демонстративно игнорируя любопытство выглядывающего из-за спины Легато Зверя. – Детей мы оставим. Легато искренне полагал, что с весельем на сегодня закончено. И, тем не менее, ему не удалось сдержать смешка, увидев самого Уильяма во всём его благочестивом облике. При своём неизменном плаще «на выход» и шляпе, в очках с толстыми линзами, с тростью, ступая между трупов так элегантно, словно он занимался только этим днями напролёт. Поравнявшись с Легато, он удостоил его многозначительным кивком и сказал: – Хорошая работа, Блусаммерс. Ничего не ответив, Легато развернулся к нему спиной, чтобы, наконец, уйти. – Что послужило причиной срыва в этот раз? – То же, что и всегда, святой отец. Наше слабое сердце. Ну и дыра в груди. Я не уверен, похоже, что он научился скрывать свои мысли даже от самого себя, но, кажется, крошка Ливио пытался защитить кого-то… или что-то. – Хм-м. Что ж, это мы исправим.* * *
Зверь оставил его в покое, только убедившись в том, что Легато ничего ему не скажет, для чего ему потребовалось преодолеть с ним весь путь из подземелья наружу. Казалось, подъём занял целые годы. На востоке ярко-алым занимался рассвет, когда Легато выбрался на поверхность. Площадь перед муниципальным зданием заполонили копошащиеся безликие, мимо которых он прошёл, никем не остановленный, в другую от корабля сторону. Он вернулся к монументу. Под ним, вальяжно опершись о мотоцикл, стоял сам Каратель. Свет восходящего солнца не достигал его, очертив чёткую линию в полуметре у его ног. Огонёк зажигалки отразился в стёклах его очков и погас. Вот и всё приветствие. – Впредь, дорогой мой Каратель, изволь выполнять свою работу самостоятельно. – Нет предела совершенству, – сухо отозвался тот. – Всегда найдётся тот, кто сможет сделать лучше. Легато ничего не мог с собой поделать: вид Карателя был усладой для его усталых глаз. Привычные детали, неизменный траур на грани пошлости, запах сигаретного дыма – флёр трагического героя, который не доживёт до счастливого финала и знает об этом. Всё это располагало Легато к нему буквально против его воли. Всё это было ему слишком хорошо знакомо. Но незнакомое в облике Карателя появилось тоже. Он выглядел немного иначе, сутулясь меньше обычного, так словно груз на его плечах отчего-то стал легче. Научившийся дышать и не задыхаться, примирившийся с самим собой, повзрослевший, на этот раз по-настоящему, новоиспечённый под влиянием двух солнц святой, – отец Николас Д. Вульфвуд отыскал свой путь к богу. Преклоните колени, примите благословение и, быть может, воздастся вам. – Ты ведь нашёл его, не так ли? – задал Легато вопрос. Озвученная догадка заставила его улыбнуться. Каратель ответил молчанием, и только лишь этим он сказал явно больше, чем намеревался. – Ох, Каратель… Что он с тобой сделал? Неужели, вернул надежду?.. Приведи его. Снова. Господин Найвз будет… так рад его видеть. Бросив напоследок взгляд на монумент, Легато отступил в тень, туда, где в небе выцветал тёмно-синий. Он вдруг осознал, что не знает, куда хочет идти. Голос Карателя настиг его, ударив в спину вместе с порывом ветра. В словах – напоминание о том, что в любую игру можно играть вдвоём. – Так в этом всё дело?.. Он не узнал тебя. Легато обернулся. Глаза залило ослепительным солнечным светом, до боли резким. Он вынужденно зажмурился и, ощутив сдавленность в груди, понял, что искренне улыбается. – Это уже неважно. Последнее, что имело значение, – теперь этого нет. Легато уходил прочь, ожидая, что тихий солнечный рассвет вот-вот прорежет выстрел. Карателю следовало застрелить его, ведь это его – их? – последний шанс. Не настолько же он глуп, чтобы этого не понимать, чтобы упустить возможность минимизировать будущую угрозу, ведь ему – им? – никак не справиться с ним иначе, ему никак не уберечь своё драгоценное обретённое нечто. Легато представлял, как пуля попадает ему прямо между лопаток и вырывающаяся наружу кровь складывается в крылья, и он мгновение возносится, и бесконечно долго падает вниз, прощаясь с бренным существованием, расставаясь с богом навсегда. На той стороне его никто не будет ждать. На той стороне не будет ничего. Только равнодушное, до краёв залитое светом, ледяное небо. Совсем как то, что отражалось в его глазах. Но Каратель именно настолько глуп. Он сдавленно, витиевато, выругался, завёл двигатель своего мотоцикла и умчался прочь. Спасительный выстрел так и не прозвучал. Что ж, значит, это его ад и он будет в нём жить. И он точно не останется в нём один.