любить друг друга

      Футбольный мир не терпит слабость в любом ее проявлении. Всем без разницы какие у тебя проблемы: умер родственник, предал лучший друг, развод с женой, болеют дети, сломалась машина. Бытовые неурядицы, подрывающие настроение каждого человека ежедневно в разной точке планеты, словно не могут касаться любых медийных личностей, чья заработная плата кажется неоправданной. Это правильно, конечно, болельщиков, отдающих не только свои деньги, но и нервы, сердце, срывающих свои голоса на стадионе и за его пределами, верящих в любимую команду до последней секунды добавленного времени, не должно волновать у кого на поле какие заботы - у них хватает собственных, а футбол должен помочь от них отвлечься. Каждый находит утешение в чем-то своем, верно?       Рома Зобнин отдавал всего себя на поле, ведя за собой команду в отсутствие Джикия, как вице-капитан, и даже когда повязка не облегала плотно трицепс, прилипая к потной коже, он был одним из лидеров; опытным игроком, в которого влетают с двух ног, и это после крестов, которые остались где-то далеко в прошлом, но все равно наложили свой отпечаток на подкорке, отдавая миллисекундным страхом, что связки не выдержат жесткий подкаст снова и фантомными болями посреди ночи. Он умел брать ответственность в сложные моменты не только за себя, но и за партнеров по команде. Потом у него появилась жена, дети, и обязанностей стало втрое больше. Но Рома нуждался в разрядке.       Рамина - воплощение женственности, элегантности и той самой стереотипной слабости, которую приписывают каждой девушке. Она отвечала за быт, пока Рома был на выездах и сборах, была той самой хранительницей очага, ведь Зобнин успешно справлялся с ролью добытчика, обеспечивающего их семью всем необходимым, но ее проблема (в глазах Ромы) заключалась в нежелании думать, когда он появлялся рядом с ней. Рамина перекладывала ответственность за себя на его плечи, воспитанная в консервативной семье, привыкшая, что рядом с мужчиной можно отключить голову - он все решит за нее. И очень быстро, их отношения потухли. Рома не получал разрядку.       Все изменилось, когда Рома встретил Настю. Это случилось уже после развода с Раминой, ему не хотелось пополнять список мудаков-футболистов, изменяющих своим женам, поэтому он делал все по совести. Он не собирался окунаться в новые отношения сразу после расторжения брака, тем более что реакция Рами на это была, очевидно, не самой спокойной, и чужим человеком для него не была - Рома ее любил, честное слово, но это была не та любовь, в которой он нуждался. Есть разные языки любви и они разговаривали через переводчик. И впервые увидев Настю, он сразу понял - они носители. Роме хотелось, чтоб его приручили, как дикого зверя, и чтобы он ластился к ногам своей хозяйки, и он нашел ту самую.       Настя была все тем же воплощением женственности, только она не желала быть за мужем. Она всегда была на шаг впереди, прикрывая Рому, вернувшегося с грузом адской усталости и боли в мышцах, своим хрупким женским плечом. Дома она была ведущей, а Зобнин ведомым, позволяя контролировать все процессы от и до. Зобнин наконец мог расслабиться. Он отдал контроль в ее тонкие ладони и она с холодной расчетливостью несла ответственность за них двоих, не влезая в его взаимоотношения с партнерами по команде, бывшей женой или детьми, - она же и не позволяла говорить о них хоть слово в стенах квартиры. Дом, обустройством которого Алисова занималась, был только их местом, и тут они наслаждались присутствием друг друга. Насте не приходилось повторять свои требования дважды - Рома беспрекословно соглашался со всем. Это была его разгрузка.       Джикия, Соболев и Селихов звали Зобнина выпить сегодня в ресторане, но он тактично отказался. Никто не считал его подкаблучником в команде, понятия не имея о матриархате внутри отношений Ромы и Насти. Каждый целует ноги своей женщине, кто-то скрывает это от всех, кто-то даже от самого себя, продолжая петушить хвост, Рома же надолго запомнил прожигающий взгляд Алисовой на себе, когда на афтепати после победы в Кубке ляпнул что-то совершенно безобидное про их личную жизнь, и для себя уяснил, что его женщина, как и то, что они друг с другом делают, должны оставаться за той самой закрытой дверью.       Настя и Рома валяются на кровати - его голова у нее на животе, ее ладонь в его темных волосах, перебирает их, гладит, пока мужские пальцы мягко скользят по бедрам.       — Я люблю тебя, - шепчет Зобнин, языком скользит по нежной коже, и щекой жмется. Он не футболист рядом с ней. Он мужчина, который хочет быть полностью подвластен обожаемой женщине.       — Любишь, - подтверждает Алисова. И она любит его. Просто не говорит, а делает, ласково убаюкивая уставшего Рому, рассеивая своей прохладной ладошкой все невзгоды.