Мороз пробирает до костей, проникает под кожу и пытается слиться с кровью. Лини передёргивает плечами. Он узнаёт это место. Заполярный дворец, обитель самой Царицы. А вот и она сама — сидит на своём ледяном троне и гладит его по голове тонкими, почти костлявыми пальцами с тяжёлыми камнями перстней. Лицо скрывает белая фата; на губах играет холодная улыбка. «Хороший мальчик, — приговаривает она, — ты славно потрудился, а потому достоин моей похвалы».
Грудь обжигает нестерпимой болью. Лини сгибается пополам. По щекам стекают слёзы. Глаз Бога опутывает тело чертовски холодной паутиной, даром, что он огненный. Царица хрипло смеётся. Лини страдает —
ей весело: значит, она довольна. Лини сплёвывает сгустки крови и выпрямляется. Если так Её Высочество оказывает ему, никчёмному слуге, честь, то страшно представить, что будет, если он оплошает.
«Иди, — ясно раздаётся в звонкой тишине шёпот Царицы, — и в следующий раз я жду от тебя только хороших вестей».
О том, что будет, если хороших вестей не окажется, Лини спрашивать не решается. Ясно одно: будет хуже. Страшно-страшно. Лини не боится боли и даже смерти: какой смысл избегать её, если однажды этот день всё равно настанет?
Сердце сжимается и замирает. Царица не будет его убивать. Вместо него она возьмёт…
их.
Лини бросает в жар, а затем в холод. Из темноты доносятся наполненные отчаянием хриплые стоны. Тело застывает и не поддаётся. Тьма отвратительно стекает с глаз и оказывается густой полузастывшей чёрной кровью, не факт, что его. На полу пустой металлической комнаты медленно умирают Линетт и Фремине. Руки и ноги отрублены; из отверстий вытекает та самая жидкость. Рты уродливо зашиты цветными шёлковыми нитками. Глаза вырваны, и пустые глазницы сочатся залитой в них яркой краской. Царица знает толк в развлечениях.
Лини забывает, как дышать. Увиденное бьёт по сознанию, будто свалившаяся на его голову статуя Архонтов. Он хочет что-то сделать, рассмеяться и сказать, что это — очередной трюк, но не может. Это — не трюк, не фокус и не обман. Металлический запах крови пронизывает всё вокруг. Зашитые в улыбке губы не двигаются, не смеются и не кричат, что это лишь розыгрыш. Лини не хочет верить, но не верить невозможно. Слишком уж живая эта мёртвая тишина.
Отовсюду доносится жуткий смех. Его много — хохочет целая толпа. Миг — и Лини стоит на арене, привязанный к деревянному столбу посреди шумной людской своры. Из зала в него летят ножи, дротики, копья, бутылки. Лини зажмуривается и чуть не плачет. Но вовремя себя одёргивает — нельзя. Он сильный, он справится. Ради Линетт. Ради Фремине.
«Линетт… Фремине…» — вспоминает Лини. Он не должен больше находиться в этом дёшевом цирке с прогнившими досками на полу и дырами в шатре. Ему надо идти… идти к ним. Может, он ещё успеет.
По саду разносится звонкий смех. Линетт редко улыбается. Каждый такой момент Лини складывает в копилку. Они играют в прятки. Линетт настоящий мастер в этой игре. Кошка незаметна, пока хочет оставаться незамеченный.
— Линетт! Где же ты? — кричит Лини.
— Ты забыл? — раздаётся совсем рядом. Лини быстро оборачивается и замирает от ужаса. — Меня нет.
На него смотрит пустыми глазницами белый высохший скелет в костюме его милой сестрицы. Сад давно умер; гнилые листья смешались с грязью и протяжно хлюпают под сапогами. Небо затянуто тёмными тучами. Мелкий дождь стучит по плечам, голове и спине. Лини отпускает костяную руку скелета и проваливается вниз.
Под водой тихо и спокойно. Пухлени и остроскаты шмыгают туда-сюда, яркие водоросли весело колышутся, мелкие рыбки кружатся в незамысловатом вальсе. Фремине что-то восторженно бормочет из-под водолазного шлема. Лини внимательно вслушивается, но не может разобрать ни слова. Слова названного брата сливаются с нарастающим вокруг гулом. Вода бурлит. Фремине отчаянно хватает Лини за руку, пытаясь вырваться из затянувшего его водоворота. Лини изо всех сил гребёт вверх, к поверхности, но стихия сильнее. Поглотив двух парней, вода успокаивается и вновь начинает жить прежней жизнью.
Лини один. Абсолютно один. Больше никого. Вокруг тишина и темнота. И внутри тоже пусто. Только что-то скребётся по задней стенке.
— Посмотри, что происходит.
У Линетт очень мелодичный тихий голос. Жаль, обычно она молчит.
— Во всём этом виноват лишь ты.
Фремине не свойственны жёсткие интонации. Они ему не идут.
— И какой же ты после этого брат? — спрашивают Линетт и Фремине вместе. Лини не находит ответа.
— Посмотри, посмотри! — срываются голоса на крик. — Зачем ты это сделал, зачем?!
Лини сбивчиво шепчет извинения. Голоса всё громче и громче.
«Это не мои братец и сестрица!» — осознаёт вдруг Лини.
— Тише, — просит он. Не просит — умоляет. Сил кричать и требовать своё нет.
И почему так холодно?
***
Линетт смачивает кусок ткани в ледяной воде и снова кладёт её на лоб брату. Дверь хлопает. Раздаётся писклявый голос Паймон — значит, это вернулся Путешественник. Он кладёт на тумбочку рядом с кроватью лекарства, ради которых уходил, и кидает пару отрывистых фраз, которые тут же переводит Паймон.
— Как дела? Ему лучше? Просыпался?
— Не хуже, — задумчиво отвечает Линетт, — и то хорошо.
— Это мы купили у доктора Бай Чжу, — гордо, будто купили на заработанные ей деньги, объясняет Паймон, — там внутри инструкция, которую он сам написал!
— Спасибо, — тихо говорит Линетт. Путешественник и Паймон удивлённо на неё смотрят. — Вы… правда настолько доверяете нам… прихвостням Фатуи?
— Если бы я вам не доверял, — неожиданно резко звучит голос обычно тихого Путешественника, — пустил бы я вас в свою обитель, куда не каждого близкого друга пускаю?
— Ты бы мог просто бросить… — сверлит стену взглядом Линетт, — в нашем доме… но ты отвёл к себе и разрешил остаться. Почему?..
— Тут спокойнее, — пожимает плечами Путешественник, — вот и всё.
— Нет, — качает головой Линетт, — я про другое. Почему?
Паймон недоумённо молчит, переводя взгляд то на Линетт, то на Путешественника, то на ворочающегося и что-то бормочащего в лихорадочном сне Лини. С кровати раздаётся сдавленный крик. Линетт обо всём забывает и оборачивается, гладя брата по голове.
Путешественник смотрит и думает, думает, думает. Лини открывает глаза и затуманенным взглядом обводит помещение, в котором находится. Линетт успокаивает его и помогает подняться, чтобы выпить лекарство.
А ведь когда-то они с Люмин тоже были такими близкими. Теперь она — Принцесса Бездны, а он — безымянный Путешественник. Они стоят на разных берегах.
Глядя на то, как Линетт искренне переживает за брата, Путешественник… нет, Итэр думает, что он ни за что не желает им такой судьбы.
Линетт похожа на большую пушистую кошку, которую Лини сонно обнимает. Между ними — тонкая сеть Фатуи, вертящих ими как марионетками. Между Итэром и Люмин — целый мир.
— Чай, если что, на кухне в верхнем ящике, — уведомляет Путешественник и уходит. Тейват не ждёт.
— Спасибо, — слышит он в ответ.
***
— Вы и вправду убьёте тех детишек? — с благоговейным страхом спрашивает Арлекино, подставляясь под ласково гладящую её руку обожаемой ею Госпожи. Та хмыкает.
— Нет, конечно.
— Простите, — зачем-то извиняется Арлекино, — но для чего тогда вы пугаете того мальчонку? Он же сбежит!
— Сбежит, — кивает Царица. — Он в любом случае сбежит. Я изначально это знала.
— Вы очень мудры, — восхищённо шепчет Арлекино. — Мне, наверное, никогда вас не понять…
— Просто это будет для него хорошим жизненным уроком, — вздыхает Её Высочество. — А учить детишек я люблю.
Арлекино зажмуривает глаза от счастья и думает, что лучше момента в жизни и нет.
