Последний танец на рассвете.

Их разделяло лишь расстояние между двумя телами. Стоит только протянуть руку, и Стелла давно могла бы дотянуться до гладкой ладони, которая, словно дразня, лежала поверх деревянного подлокотника. Однако, об этом осталось думать, так как в данный момент ей не хотелось вступать на тактильный контакт с этой женщиной. Даже если это звучало как презрение к человеку рядом с ней, Стелла не имела ввиду что-то обидное. Она бы соврала, если бы сказала, что не любит эту кокетливую, слишком надоедливую женщину. Было бы ошибкой отрицать очевидное. Не только Стелла знает это. Далеко не она единственная. — В сценарии Элио не говорилось, что я буду пить вино на фоне рассвета, так ещё и с тобой, дорогая. Этот голос. Стелла считает его песней, не обычной, а божественной. Нежная мелодия, приятная для ушей, словно сам Бетховен принимал участие в её создании. Стелла приподнимает подбородок, чтобы наконец-то поднять взгляд с ладони на женщину перед ней. Безусловно, не человек, а — творение. Творение божеств. — Значит, ваш Элио может ошибаться. — Приходит в ответ от Стеллы. На лице отдаленные эмоции. Их сложно прочесть обычному человеку. Легче всего будет, если Стеллу могут читать наизусть, как это делает Март 7. Без сомнения, Кафка тоже умеет читать Стеллу, как открытую книжку. Просто не старается. Или пытается таким образом заманить Стеллу в ловушку. Дождаться, пока обладательница Стелларона внутри себя, сможет открыться самостоятельно. — Ты не права. — Кафка делает чёткий акцент на своих словам, как бы доказывая, что она и правда не права. У неё это получается. Стелла уже начинает сомневаться в собственных словах. — Элио никогда не ошибается. Наша встреча — само предсказание судьбы. Ей хочется смеяться. Судьба? За кого её принимают? Она не суеверна, и в такие глупые вещи верить сомневается. Но, если судьба так решила, то Стелла не будет отказывать. По крайней мере, не будет отказывать Кафке, которая стала той самой судьбой. — Хорошо. — Стелла кивает сама себе, одновременно отвечая на очередные попытки женщины отрицать все, что могло оскорбить Элио и его мысли о будущем. Она отталкивается от кресла, прежде чем размять мышцы, протянув конечности к небу. Скоро начнёт светать, а значит, им обеим стоит поторопиться. Атмосфера в воздухе набирает новый оборот, и Стелла чувствует, как в ней просыпается игривость, которую она показывала только нескольким людям. — А в сценарии Элио говорилось о том, что этот простой Первопроходец хочет пригласить Вас, прекрасную леди, на танец? В след идеи несколько плавных движений, когда Стелла становится в позу: одна рука за спиной, голова склонена в небольшой поклон, а ладонь зависает в воздухе. Явный жест, который в будущем будет означать большее, чем просто приглашение на танец. — Сейчас как раз самый подходящий момент. — Продолжает Стелла, уголки губ поднимаются на несколько миллиметров, а в золотых глазах играет блеск. — Отложи бокал вина в сторону, и прими моё скромное предложение, Кафка. Губы, на которые была нанесена помада малинового цвета (от чего они становятся ещё больше манящими), изогнулись в ухмылке. Когда Кафка отстраняет стекло от своего прикосновения губ, ставя бокал на кофейный столик, раздаётся приятный звон. Изящная рука тянется в сторону предложенной ладони, прежде чем элегантно ложится на чужую руку. Отчётливо виден контраст между ними. Когда руки Стеллы такие неаккуратные, с небольшими ногтями, мозолями и маленькими шрамами, руки Кафки остаются такими же нежными и гладким, как фарфор, даже несмотря на множество использования пистолетов и своего клинка. — Я буду благодарна одному танцу, если он будет от тебя, милая. — Очередная ухмылка на губах Кафки. — Но я буду ожидать от тебя активной роли, даже если не люблю быть послушной девочкой. И с этими словами глаза Стеллы загораются ещё больше, а на лице появляется уже говорящая обо всем усмешка в ответ на сказанное женщиной. — Несомненно. Бутылка вина с бокалом рядом, была забыта, даже если Кафка любит вино, которое хоть и не стоит так дорого, как хотелось бы, но ощущается сказкой на языке. Пока они могут позволить себе танец на фоне рассвета, это все, что остаётся в голове. Если даже танец будет один, наверное, единственный в их жизнях, им более чем нравится такой расклад.