***
В следующий раз они встретились в «Тануки» совершенно случайно. Она зашла туда, закончив работу (по просьбе отца она разрабатывала новую программу обучения фуиндзюцу), чтобы утолить жажду темпуры. У входа в бар она увидела Шикадая, который шел по маленькому переулку, ведущему к заведению, одетый в белую рубашку и серые брюки, выглядевшие довольно причудливо для идзакая. Про себя Химавари подумала, что одежда была хорошей заменой его обычному образу. Они были не самыми практичными, но выглядели хорошо. Рубашки и штаны обтягивали его во всех нужных местах и демонстрировали его довольно подтянутое телосложение. А вкупе с его собранными волосами и серьгами… Подожди, о чем, черт возьми, она думала? Она восхищалась Шикадаем? Химавари слегка покачала головой. День был долгим. Она, наверное, устала и плохо соображала, если пялилась на лучшего друга своего старшего брата, того самого, которого она в детстве называла Шикадаи-нии-сан. Он был под запретом, вроде как. — Разве у тебя сегодня нет свидания? Не то чтобы она пыталась следить за его личной жизнью. Химавари узнала об этом только потому, что подслушала, как ее брат вчера говорил об этом Сараде. — Как ты... Вообще-то, мне все равно. Я, вроде как, попал впросак. Теперь ей стало любопытно. — Что случилось? Ну, я имею в виду, что тебе не обязательно мне рассказывать, — быстро поправила она. Она не хотела быть любопытной. — Только если ты хочешь. — Ничего страшного. Судя по тому, как он небрежно пожал плечами, это действительно было неважно. —Моя спутница... она... она сказала, что просто не может забыть бывшего и в последнюю минуту передумала. — Ой... — Все в порядке. Ты пришла поужинать? — Эби темпура. Ты сказал, что он вкусный. Он улыбнулся ей. — Это хорошо. В итоге они поужинали вместе. Шикадаи взяла якисобу, которая тоже выглядела неплохо. Она сделала себе заметку заказать это блюдо в следующий раз, когда будет здесь. — Кстати, Химавари... — Да? — рассеянно ответила она, занятая просмотром меню напитков. На самом деле она не собиралась пить, но официант упомянул о специальном летнем меню. Эти разноцветные коктейли выглядели привлекательно, если честно. — У тебя на лице чернильное пятно. — Что ж, это привлекло ее внимание. Она подняла глаза от меню напитков и увидела, что он показывает жестом на пятно на левой стороне лица, возле уха. — Вот здесь. — Ой. — Ее лицо стало немного красным, когда она пыталась стереть пятно пальцем. Часть чернил, оставшихся после того, как она работала над несколькими образцами печатей, должно быть, попали ей на лицо незаметно для нее. — Больше нет? Он слегка улыбнулся, зеленые глаза сверкнули. — Все еще там. Вообще-то, позволь мне… — И с этими словами он потянулся через стол и провел большим пальцем по ее щеке. Потребовалось несколько попыток, но ему удалось стереть большую часть чернил с ее кожи. Химавари моргнула. Это было неожиданно. — Э… спасибо, Шикадай. — Без проблем. Я пойду в уборную, чтобы смыть это, — сказал он, показывая ей свой испачканный большой палец, прежде чем уйти. Оставшись одна за столом, Химавари медленно сглотнула. Она потеряла всякий интерес к коктейлям, и это было даже к лучшему, потому что она сомневалась, что сегодня вечером ей понадобится кроме алкоголя, что-то ещё. Ее лицо уже было достаточно горячим, особенно то место, которое Шикадай потер большим пальцем.***
Через месяц после того случайного ужина она снова была в «Тануки», на этот раз не собираясь ничего есть. И когда она уже наполовину выпила вторую бутылку сакэ, он опустился на соседнее сиденье перед ней. Он не выглядел обеспокоенным, но поднял бровь, когда она одним махом опустошила свою чашку. — Привет, — мягко поприветствовала она. — Привет. — Он посмотрел на алкоголь. — Может, мне сказать тебе, чтобы ты успокоилась? — Я умею держать себя в руках, — ответила она, а затем ухмыльнулась. — Лучше тебя, насколько я слышала. Он нахмурился и проворчал что-то о ее брате и его болтливом языке. — Ты тоже здесь, чтобы выпить? — Время ужина давно миновало. Но, возможно, он еще не ел. — Не совсем. Я проходил здесь мимо и увидел тебя, и… ну, сегодня… — Значит, ты пожалел меня, — пробормотала она, делая еще один глоток сакэ. В голове у нее слегка гудело, но Химавари это не слишком беспокоило. Она знала, когда остановиться. — Ты хорошо справилась, — просто сказал он. — Видимо, недостаточно хорошо. — В противном случае она не провалила бы свой экзамен на Джоунина. — Я наблюдал за твоим экзаменом. Если еще немного потренируешься, то в следующем году сдашь с легкостью. — Это не... я имею в виду, что я не очень-то грущу по этому поводу. — Химавари поморщилась, когда слова покинули ее рот. Это прозвучало совсем не убедительно, потому что это была ложь. — Ладно, наверное, я... разочарована. Нии-сан стал джоунином в восемнадцать лет. — Насколько я знаю, это не ты бегаешь по улицам в розовом, — невозмутимо ответил он, что сумело вызвать у нее улыбку. — Ну, нет... но у людей много ожиданий. Слишком много ожиданий, если быть честной. К восемнадцати годам ее родители сражались (и выиграли) войну. Как, черт возьми, она должна была соответствовать этому? И это не считая других выдающихся личностей в ее жизни - бабушки, дедушки, тети, Сарады. — Люди ждут от меня многого. Великих вещей. Не из-за того, кто я, а из-за того, с кем я связана. — Она не знала, почему так откровенна с ним, но как только слова сорвались из ее уст, она уже не могла остановиться. — Я не знаю. Я просто хочу быть собой, понимаешь, а не второй версией той живой легенды, с которой я связана, которая спасла мир. — Я понимаю, — мягко сказал он. — Когда люди смотрят на меня, я думаю, что иногда они видят только моего старика. Не очень-то помогает то, что мы так похожи... — За исключением глаз, — заметила она, слегка улыбнувшись. Глаза достались Шикадаю от матери, и, если честно, это была его лучшая черта. — За исключением глаз, — согласился он. — Но во всех остальных аспектах я просто Нара Шикамару 2.0. Не я . — Наверное, так бывает, когда твои родители — герои войны, — пробормотала Химавари. — Ну, знаешь, люди всегда будут чего-то от тебя ожидать. И они, вероятно, предъявят к тебе гораздо более высокие стандарты по сравнению с другими. Я знаю, что несправедливо. Но это нормально, потому что на самом деле они не имеют для тебя никакого значения. Люди, которые действительно имеют значение, видят тебя такой, какая ты есть. И они любят тебя за это. Сомневаюсь, что Боруто стал бы тусоваться со мной, если бы думал, что я – это мой старик. Они оба рассмеялись над последней фразой. — Мне кажется, Нии-сан немного побаивался твоего отца в детстве. — Кого он должен был бояться, так это мою маму. — О, он боялся и тётю Темари. После этого они погрузились в приятное молчание. Наливая себе еще одну чашку саке, она поняла, что комок в ее животе, который был там с тех пор, как она провалила экзамен, исчез. Да, она все еще была немного разочарована, но уже не так сильно, как раньше. Все-таки восемнадцать лет - это довольно мало для того, чтобы стать джоунином. Восемнадцатилетних джоунинов, которых она знала, — Боруто, Сарада и Мицуки — можно было пересчитать по пальцам. И эти трое всегда были на шаг впереди, ей не поможет постоянное стремление равняться на них. — Хэй, Шикадай. — Да? — Спасибо. — Она улыбнулась. — Обращайся в любое время, Химавари.***
Она задавалась вопросом, с каких это пор они стали встречаться в «Тануки». Они ведь не заключали никаких устных соглашений. Просто... так получалось. Иногда, столкнувшись с ним в Башни Хокаге, она окликала его и спрашивала, не хочет ли он перекусить в «Тануки». Иногда он подходил к ней на рынке или на улице, чтобы узнать, не хочет ли она выпить. Пару раз один из них уже сидел там, когда входил другой. Это было их дело. А «Тануки» был их местом. Они встречались, ужинали, выпивали (в основном, она, потому что Шикадаи все еще легко напивался) и разговаривали. Они обменивались историями о своих миссиях (за исключением секретных), о своих побочных проектах, о новых увлечениях, которые они решили найти, о том, что происходит в их семьях, и о новых передачах по телевизору, на которые они подсели. Иногда они засиживались допоздна после того, как доедали и выпивали, и Химавари возвращалась домой за полночь с улыбкой на лице. И где-то на этом пути Шикадаи превратился из лучшего друга ее брата в ее друга. В тот вечер они не планировали встречаться, но она все равно пошла в «Тануки». Ей понравилась еда, а напитки всегда были на высоте. В этом маленьком переулке было приятно отдохнуть от шума и суеты Конохи. Он уже был там — она почувствовала его чакру еще до того, как вошла. Она улыбнулась, подумав о том, что они, сами того не желая, пришли к одной и той же идее. Но когда она открыла сёдзи, отделяющий ресторан внутри от внешнего мира, то увиденное заставило ее остановиться на месте. Он сидел за столом в углу, спиной к входу. Только он был не один. По другую сторону стола сидела светловолосая женщина с красивыми серыми глазами. Она показалась Химавари смутно знакомой, как будто она ее где-то видела. Но в данный момент это было неважно, потому что Шикадай и женщина выглядели так, словно им было весело. Они смеялись над чем-то, о чем Химавари не знала. Она сжала челюсти и тихонько вышла из идзакая. Бесцельно шагая по переулку, Химавари почувствовала, как к горлу быстро подступает ком, а руки сжались в кулаки. Ее мысли продолжали возвращаться к той сцене, которую она только что видела в «Тануки», где Шикадай и эта женщина смеются вместе. Химавари закусила нижнюю губу, пытаясь отогнать воспоминание, но сегодня ее разум был странно упрям. Он не хотел отпускать этот образ. Она думала о «Тануки» как об их месте. Их. Но теперь, когда она увидела Шикадая с кем-то еще, она поняла, насколько глупой она была. То, что они часто встречались там, не означало, что она имела какие-либо права на это место или на него. Он явно так не думал. Только она была достаточно глупа, чтобы поверила в это. Да и какое это имело значение? Шикадаи был просто другом. Он мог свободно общаться с кем угодно в «Тануки». Химавари никогда не была собственницей своих друзей, да и не хотела быть ею. Так почему же она так расстроилась из-за этого? И почему, когда она увидела его с другой девушкой, сердце словно упало на дно желудка?***
В течение нескольких недель она избегала посещения в «Тануки». Пожалуй, «избегала» - это слишком сильное слово. Химавари просто... решила не идти. Она сказала себе, что это потому, что у нее не было времени. Именно в это время года проводилась полная проверка барьера, окружающего деревню. В этом году ее отец попросил ее присоединиться к команде и посмотреть, есть ли способы улучшить силу печати. Химавари с радостью согласилась - она никогда не работала с печатями такого большого диапазона. Это была большая работа, но она могла бы найти время, если бы захотела. Проблема была в том, что она не хотела. Не совсем. С того самого дня, когда она застала его сидящим там с кем-то еще (красивой женщиной, на чем, казалось, странным образом сосредоточился ее разум), ей не хотелось возвращаться. Отчасти из-за нелепого представления, которое она питала, что «Тануки» был их местом и, следовательно, ничьим другим. Но главным образом потому, что боялась, что снова увидит его там с кем-то другим. Почему-то мысль об этом не давала ей покоя. Поэтому она решила применить проверенную технику, которая служила многим шиноби: избегать и уклоняться. Это было как нельзя кстати, ведь ей действительно предстояло много работы. Сам осмотр барьера был не слишком сложным - просто утомительным. Коноха была большой деревней, так что пройти предстояло немало. К тому же они хотели усовершенствовать печати. Иногда она задумывалась о том, что отец, возможно, слишком верит в ее способности к запечатыванию. Когда она начинала, рядом не было никого, кто мог бы её по-настоящему научить. Дядя Какаши передал ей все, что знал сам, и заявил, что три года назад она намного превзошла его в мастерстве запечатывания. Фуиндзюцу было чем-то вроде мертвого искусства, особенно Узушио Фуиндзюцу, поэтому ей пришлось полагаться на книги, свитки и множество проб и ошибок, чтобы достичь того уровня, на котором она сейчас находилась - к сожалению, до уровня настоящего мастера Фуин ей было далеко. Но, похоже, у них не было других вариантов, кроме нее. В тот день она стояла на стене над главными воротами, осматривая печать, которая была вделана в дерево с момента основания деревни (по крайней мере, она так слышала). Он был древним и, по-видимому, был создан госпожой Мито, так что Химавари серьезно задавалась вопросом, может ли она вообще быть полезной. Тем не менее, изучить печать не помешает. Может быть, она сможет воспроизвести его и использовать в миссиях. Барьерная печать такой силы, безусловно, пригодится. Несколько сигнатур чакры вспыхнули на краю ее сознания, вырвав Химавари из ее мыслей. У главных ворот не было недостатка в людях, входящих и выходящих, и обычно она не обращала бы особого внимания. Но она узнала эти сигнатуры чакры. Посмотрев вниз, она увидела трех знакомых фигур, приближающихся к воротам — Чочо, Иноджина и Шикадая. Она была слишком высоко, чтобы хорошо разглядеть их лица, но не заметить их было бы трудно. Они были одеты в полное снаряжение ниндзя, значит, они, должно быть, только что вернулись с миссии. Чочо поднял глаза и помахал ей, на что она ответила. Это привлекло внимание двух других. Иноджин тоже помахал, но Шикадай просто сказал что-то своим товарищам по команде (она не могла понять, что именно), а затем побежал вверх по стене. К ней. Что происходит? Он остановился, когда был всего в метре от нее, и именно тогда она увидела его забинтованную правую руку и расцветающий синяк на левой стороне лица. — Ты ранен? — выпалила она. — Ну, и тебе привет, — протянул он, выглядя немного удивленным. — А я в порядке. Незначительные повреждения. Она подняла брови. — Разве ты не должен быть бойцом дальнего боя? По-моему, эти ранения не выглядят таковыми. Он пожал плечами. — Я не неуязвим. — Понятно, — пробормотала она. Она не была уверена, почему она чувствовала себя немного расстроенной, глядя на его раны. Шиноби постоянно получают травмы, и она видела гораздо больше, гораздо хуже — сама проходила через гораздо худшее. И все же, почему-то мысль о том, что Шикадаи получил травму, пусть даже незначительную, вызывала у нее чувство... дискомфорта. — Так… э-э, ты проделал весь этот путь только для того, чтобы поздороваться? — спросила она, пытаясь отвлечься от своего странного хода мыслей. — Нет. Я хочу спросить тебя кое о чем. Раз уж ты уже здесь, то сейчас самое подходящее время. — Хорошо, давай. — Почему ты меня избегаешь? Химавари замерла. Она не избегала его. Да, не избегала. Просто в тот день она была занята, когда он спросил, не хочет ли она перекусить (она была занята просмотром телевизора на диване, поедая еду на вынос). Потом, когда они встретились на рынке, ей просто пришлось свернуть в другой переулок, потому что у нее были дела в этом переулке, и только по случайному совпадению она оказалась в стороне от него. А на прошлой неделе, в башне Хокаге, ей пришлось поспешить бежать, прежде чем он успел поздороваться, потому что... Химавари уже не знала, что за срочное дело произошло в тот день, но, вероятно, оно было важным. В любом случае, она не избегала его, вовсе нет. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — пробормотала она, а затем, прежде чем он успел что-то сказать, продолжила: — И вообще, зачем ты тратишь время, задавая мне глупые вопросы? Разве ты не должен проводить время со своей… спутницей? Нечасто ей доводилось видеть Шикадая застигнутым врасплох. — Подожди... Что? Моя спутница? — Или твоя девушка. Или что угодно. Я не знаю. На этот раз удивление исчезло с его лица, сменившись раздражением и весельем. — С каких это пор у меня есть девушка? — Это ты мне скажи, — пробормотала она. Разве он не должен лучше нее знать о своей личной жизни? Он ничего не ответил на это. Вместо этого он лишь бросил на нее выжидательный взгляд, словно ожидая от нее объяснений. Она неловко прочистила горло. — Э… ну, разве ты не встречаешься с той девушкой… той блондинкой, с серыми глазами? Я видела тебя и ее в «Тануки»… пару недель назад… Отлично. Теперь она говорила так, будто преследовала его. Шикадай издал тихий смешок. — Аканэ-сан — моя коллега по исследованиям и разработкам, Химавари, — объяснил он, и затем его голос стал гораздо более сухим, когда он продолжил, — и она также девушка Мираи. — Ой. Сказать, что она ожидала совсем не такого разговора, было бы преуменьшением. Но за ее удивлением скрывалось кое-что еще. Она вдруг почувствовала себя до абсурда довольной, и ей пришлось сознательно напоминать себе, чтобы она не улыбалась. — Ты избегаешь меня, потому что думаешь, что у меня есть девушка? — спросил Шикадай мягким тоном, но его глаза сверкнули чем-то, чего она не могла понять. — Нет! — С опозданием она поняла, что, возможно, поторопилась с отрицанием его заявления. — Я просто была… занята. Ну, знаешь, с барьером и всё такое. — Точно, — мягко протянул он. Она решительно кивнула. — Слишком занята, чтобы поесть? — Конечно, нет! Ты же знаешь, я не могу без еды... — Тогда ты тоже можешь поесть со мной. Завтра вечером. В Тануки. Верно? Химавари моргнула. Он что… Она сыграла ему на руку, не так ли? Проклятые Нары с их большими мозгами. — Эй, Шикадай. Хватит флиртовать и тащи свою задницу сюда! Нам нужно пойти к Хокаге-сама! — крикнула Чочо с того места, где она стояла у ворот. Подожди, флирт?! — Вот ведь зануда, — пробормотал Шикадаи. И тут же, без всякого предупреждения, он протянул руку и заправил прядь выбившихся волос ей за уши. Его мозолистые пальцы провели по ее коже, и она почувствовала, как на лице вспыхнул жар. Он отстранился, не слишком быстро, и сверкнул ей самодовольной улыбкой. Она едва успела прийти в себя от... что бы это ни было, как услышала его слова: «Мне пора идти. Увидимся завтра, Химавари». И вот она уже стоит одна над воротами и краснеет, пытаясь дотронуться до места прикосновения его пальцев. Шикадаи был гением. Он должен был знать, что это не просто невинное прикосновение, верно?***
Формально она не ответила согласием на его приглашение на ужин. И у нее была мысль не приходить, чтобы отомстить ему за то, что он перехитрил её. Но в итоге она все равно шла по знакомому переулку, ведущему к «Тануки», потому что... ну, она скучала по нему. Она скучала по совместной еде, скучала по поддразниваниям его из-за плохой переносимости алкоголя, скучала по всем разговорам, которые у них были. Раньше они встречались каждые три-четыре дня, а затем она начала избегать Шикадая. И в итоге прошло уже три недели с тех пор, как она с ним сидела. Ужин был таким же приятным, как всегда. Еда была великолепна. Напитки они не заказывали, так что не было никакой возможности поддразнить его. Их беседа затянулась далеко за полночь. Но ужин был также... немного странным. Шикадаи был таким же, но в то же время другим. Время от времени он говорил что-то такое, что заставляло ее чувствовать себя ужасно растерянной и не совсем уверенной, что ему ответить. Когда он впервые увидел ее в тот вечер, он сказал: «Ты очень хорошо выглядишь». Наступило молчание, и она чуть не вытаращилась на него. Затем, с некоторым трудом, она указала: «Я в своей униформе чуннина». На что он лишь поднял брови, как бы бросая ей вызов, чтобы она объяснила, почему ее форма Чуннина делает его комментарий менее правдивым. Ну и что, черт возьми, она должна была на это ответить? Остаток вечера прошел примерно в том же духе. Время от времени Шикадай отпускал комментарии, например: «Ты можешь смотреть столько, сколько угодно. Я не против», когда он ловил на себе ее украдкой взгляды, или «Я никогда не думал, что мне придется конкурировать с мороженым моти за твоё внимание», когда она была слишком сосредоточена на чудесном десерте, который принес официант, слушая, что он говорил. В итоге она чувствовала себя некомфортно краснея, особенно в области лица и шеи, а он выглядел до ужаса спокойным и собранным. Это выводило из себя. К концу она не могла не думать о том, что Чочо сказала (или крикнула) вчера. Она сказала, что Шикадай флиртует. Это то, что он делал, флиртовал? С ней? Впервые в жизни Химавари прокляла свою неопытность в подобных делах. До этого она ходила на пару свиданий с одним парнем, который вел себя довольно сдержанно. И уж точно он не говорил ничего подобного тому, о чем Шикадаи рассказывал всю ночь. Не то чтобы она ненавидела это. Это было... приятно, если честно. Ей нравилось это внимание, которое он оказывал ей. Было приятно чувствовать себя желанной мужчиной, которого она точно не считала просто другом. И это осознание пришло к ней в середине ужина. Химавари казалось, что она знала ответ на этот вопрос с самого начала. Просто она слишком медлила с ответом. Это осознание должно было бы поразить ее, но не поразило. Возможно, потому, что она догадывалась. А может быть, потому, что все наконец обрело смысл: почему она так расстроилась в тот вечер, увидев его с другой женщиной, почему расстроилась, когда она увидела, что его ранили, почему она покраснела, когда он прикоснулся к ней, вместо того чтобы использовать на нём свой «Мягкий Кулак». Она хотела его прикосновений, наслаждалась ими, приветствовала их, потому что он ей нравился. Ужин закончился слишком быстро (даже если они просидели там несколько часов). Выйдя за пределы «Тануки», Химавари была разочарована тем, что ей придется расстаться с ним, по крайней мере, на сегодняшний вечер, но потом он начал за ней поспевать, пока она возвращалась в свою квартиру. — Твоя квартира находится в противоположном направлении. — Я провожу тебя домой, — просто заявил он, одарив ее улыбкой, и она не стала протестовать, потому что, Боже, она хотела, чтобы он был рядом с ней, хотя бы еще немного. Они шли в уютном молчании. Было уже за полночь, но это была пятница, поэтому на центральных улицах Конохи всё ещё кипела жизнь. Они осторожно пробирались сквозь толпу людей, наслаждаясь ночью. В какой-то момент она почувствовала, как пальцы Шикадая сомкнулись вокруг её собственных, и он потянул её за собой, уводя с пути группы шумных гражданских подростков. Ей не составило бы труда обойти их стороной, но она все равно улыбнулась и прошептала ему спасибо. Но даже когда они уже были далеко в пути и толпа вокруг них рассеялась, Шикадаи все еще держал ее руку в своей. Рука Шикадая была шершавой на ощупь. Но она не возражала. Она выросла в семье шиноби, и грубые, мозолистые руки были тем, с чем она выросла. Все, что ее волновало, - это то, как тепло его ладонь, обхватившая ее собственную. — Ну, вот и пришли, — сказала она, указывая на дверь позади себя. Когда они добрались до ее многоквартирного дома, он настоял на том, чтобы проводить ее до самого верха. Химавари определенно не возражала. — Я полагаю, мне следует уйти, — прокомментировал он тихим голосом. Она кивнула. — Тебе следует. Даже если она очень не хотела, чтобы он уходил. Но им обоим нужно было отдохнуть — день был долгим, и было почти час ночи. — Я должен, — повторил он, но не сделал ни малейшего движения, чтобы уйти, а она не вытащила ключи. Химавари не была уверена, кто из них приблизился друг другу, или, возможно, они оба. Все, что она знала, это то, что в один момент они стояли и молча смотрели друг на друга, а в следующий момент она почувствовала его губы на своих, теплые, мягкие и сладкие. Он обхватил ее лицо руками, запутался пальцами в ее темных волосах, прижался к ее затылку, вызывая дрожь по позвоночнику до самых кончиков пальцев ног. Слишком быстро они разошлись. Она посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц, протест уже был на полпути к горлу. Но прежде чем она успела издать звук, он уже снова примкнул к ней, на этот раз гораздо более требовательно. Химавари попятилась назад, прижимаясь спиной к стене, и почувствовала, как его тело прижалось к ее телу. Его руки не заставили себя ждать - они прошлись по ее шее, груди, талии, оставляя за собой жар на коже. Она нерешительно провела языком по его губам и почувствовала его улыбку, прежде чем он позволил ей войти. Из ее горла вырвался слабый стон. Где-то далеко на задворках сознания она вспомнила, что они все еще стоят в коридоре у входа в ее квартиру, но в данный момент ей было абсолютно все равно. Во второй раз они разошлись, скорее по необходимости, чем по какой-либо другой причине, их груди вздымались, когда они судорожно дышали. — Ты… ммм, ты хочешь войти? Хочешь остаться на ночь? Подтекст ее слов не остался незамеченным для него. Зеленые глаза потемнели, и на мгновение он выглядел так, словно собирался сказать «Да». Но потом он застонал и сделал шаг назад. — Я бы не хотел ничего большего, чем это, — мягко ответил он. — Но я думаю, что мы должны оставить что-то для первого свидания, да? Ее мозг был еще немного заторможен после поцелуя, поэтому ей потребовалось время, чтобы понять, что он имеет в виду. Когда она поняла, на ее лице появилась ухмылка. — Так ты думаешь, что я пойду с тобой на свидание? Он ухмыльнулся. — Люди не зря называют меня гением, знаешь ли. — Если ты такой гений, то угадай, куда я хочу, чтобы ты отвел меня на наше первое свидание? Его улыбка расширилась. — О, у меня есть неплохие предположения. — Ну, впредь тебе лучше больше никого не приводить в «Тануки». — Неприятная женщина. Мы еще не встречаемся, а ты уже предъявляешь требования, — вздохнул он, но улыбка нисходила на его губах. — Вот во что ты ввязался. Принимай это или уходи, — поддразнила она. — О, я определенно принимаю это, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы снова захватить ее губы.