Пошаговый гайд о том, как улучшить свою жизнь за один год

Пора Голых Деревьев на севере Ветра была суровой. Морозный воздух обжигал лёгкие, а плетёные соломенные валенки тонули в глубоком снегу. Места здесь были бедные, с приходом холодов еды становилось совсем мало, и для людей наступали тяжёлые времена. Ночь, как обычно в этих краях, была звёздная и молчаливая. Кузнец со своей дочерью возвращался из ближайшего города, где брал заказы, на лице его застыло измученное выражение. Его дочь рядом с ним едва переставляла ноги, согнувшись под тяжестью корзины с продуктами на спине. Вдвоём они представляли собой жалкое зрелище: голодные, усталые и совершенно несчастные. Когда девушка наконец не выдержала и упала в снег, её старый отец подхватил её под локоть и заговорил: — Давай, Цветинка, вставай. Нам надо домой. Твои братья и сёстры сами себя не накормят. Цветинка захныкала. С тех пор, как недавняя война забрала трёх её старших братьев, ей приходилось работать вместе с отцом, чтобы содержать семью. Своими слабыми руками она носила тяжёлые вёдра, целыми днями бегала по деревне, чтобы узнать, не хочет ли кто купить у них хоть что-нибудь. Единственными минутами покоя в её жизни были те мгновения перед сном, когда все младшие уже лежали в своих постелях, а она могла закрыть глаза и на секунду представить, что всё снова в порядке — что Вереск опять мечтает о своей невесте из города, Краснохвост и Сорняк соревнуются, кто быстрее добежит до кузницы, а мама, здоровая и счастливая, зовёт их всех на завтрак. Тогда боль в руках словно отступала, и даже грызущее чувство голода в животе немного притуплялось. Старый кузнец ничего не мог сделать, чтобы хоть как-то облегчить жизнь своей дочери. Глядя на её печальное, покрасневшее от мороза лицо, он почувствовал, как в его груди закипает гнев. Его сыновья были сильными мужчинами, хорошо обученными и готовыми продолжить семейное дело. Если бы эти мерзавцы из Сумрачного леса не напали на них, ему не пришлось бы мучить дочь, не пришлось бы беспокоиться о будущем своей кузницы. Мысли об этом, как всегда, только усилили его усталость, и старик, измученный долгой дорогой, опустился на колени рядом с дочерью. Небо закрывали облака, и начиналась метель. Никто из них не знал, сколько они просидели на снегу, прижавшись друг к другу, когда над их головами раздался тихий голос: — Почему вы лежите на дороге? В изумлении распахнув глаза, они увидели стоящего перед ними юношу. На голове его была чёрная вэймао, вуаль которой закрывала лицо незнакомца, но позволяла увидеть длинные серебристые волосы. Фасон одежды был незнакомым, но, безусловно, очень изысканным. «Богач. Мошенник. Сутенёр!» — подумал старик и слегка подвинулся, чтобы скрыть дочь от чужих глаз. «Добрый дух!» — решила Цветинка, поднимаясь с земли. Она выросла в деревне и слышала множество историй о том, как благородные и ласковые посланники Звёздного племени помогают праведным людям. Ни один член её семьи не был злодеем; её братья даже отдали свои жизни, чтобы спасти других! Уж если кто и имел право на помощь доброго духа, так это они! Именно поэтому Цветинка без страха посмотрела прямо на незнакомца и ответила: — Господин, наша семья бедствует. На войне мы потеряли трёх человек, и теперь нам с отцом приходится работать не покладая рук, чтобы прокормить младших и больную маму. Мы шли из города, но не думайте, что из-за того, что он близко, мы не устали. Если за день ни разу не присел, и три минуты ходьбы покажутся вечностью, верно, господин? Юноша перед ней стоял молча, словно что-то обдумывал, а потом заглянул прямо ей в глаза. Цветинка не видела этого, ведь лицо этого человека всё ещё было скрыто вуалью, но чувствовала, и это только сильнее убедило её, что перед ней был дух. — Не слишком ли беспечно вот так рассказывать о своих печалях первому встречному, девушка? — спросил он её. — Совсем нет, господин. Как же мне облегчить тоску в сердце, если я никому о ней не расскажу? И, — Цветинка набрала больше воздуха в лёгкие, — как же мне тогда получить помощь? Да, Цветинка очень хотела оставаться той наивной девочкой, которая постоянно пряталась за мамину юбку. Раньше её братья могли с лёгкостью разобраться с любой ситуацией без неё, но теперь от них остались одни могилы. Пушку было семь; Цветинка не могла позволить ему вырасти настолько рано. Тогда ей пришлось преодолеть всё, что могло помешать ей заботиться о своей семье. Робость, мягкость — всё должно было уйти. Прямо сейчас ей дали шанс, который она больше никогда не получит, и о, она не собиралась его упускать! — Так тебе нужна помощь? — медленно произнёс юноша, наклонив голову. Что-то в его тоне казалось обвиняющим. Цветинка почувствовала, как в груди нарастает горячий стыд. Она не хотела, чтобы добрый дух посчитал её корыстной. Она опустила глаза, сильнее закутавшись в свою старую накидку. Потрёпанные рукава напомнили ей о брате и сёстрах, дожидавшихся их дома, и тогда Цветинка снова посмотрела в лицо юноши перед ней: — Конечно. Разве не разумнее это признать, господин? Взгляните на нас! Сейчас излишняя гордость нам ни к чему. Мы с отцом работаем изо всех сил, никому не вредим, так почему мы не можем просить о помощи? Она поправила свою косу, не сводя взгляда с человека перед ней. Он, казалось, задумался. — Ты складно говоришь, девушка, — заметил он. — Приходи завтра к реке. Дальше уже всё в твоих руках. Глаза Цветинки распахнулись. Она смогла? У неё получилось? Что-то подсказывало ей, что доброму духу не понравится, если она переспросит. Тогда она поклонилась, тихо отозвавшись: — Я благодарю вас, господин. Я постараюсь не оплошать. И неважно, что Цветинка не понимала, о чём они говорили. Она разберётся позже. Юноша выглядел довольным. Он вытащил что-то из своего рукава и обратился к Цветинке: — Подойди сюда, — он вложил что-то в ладони Цветинки, а потом пояснил: — Травы путников. Они помогут вам добраться до дома. Цветинка онемевшими руками размотала один свёрток, но стоило ей повернуться, чтобы ещё раз поблагодарить доброго духа, как перед её глазами предстала заснеженная пустошь, словно никто не стоял прямо на этом месте всего пару мгновений назад. Впрочем, это мало её удивило. Она протянула ошеломлённому отцу часть трав и заторопилась вперёд. Её больше не беспокоили тонущие в снегу валенки, даже тяжёлая корзина на спине казалась легче. Травы путников и правда работали — усталость почти сразу ушла, и совсем скоро они с отцом оказались на окраине деревни. Цветинка посмотрела на шаткий дом, стоящий на холме. Сквозь бумажные стены проникал свет, и она обратилась к отцу: — Он ещё не спит? Старик лишь отмахнулся: — Не думай о нём. Хватит с нас на сегодня приключений. Цветинка молча кивнула. «Он» был, разумеется, самой загадочной фигурой деревни. Его звали Ветерком, и люди никогда не переставали о нём судачить. Причин было много. Ветерок был мастером-оружейником, и о, какие же прекрасные луки он изготавливал! Любой, кто хоть раз видел результат его трудов, надолго оставался под впечатлением и не мог перестать говорить о великолепии оружия, будь то лук или кинжал. Но с самим Ветерком люди предпочитали не общаться. Этот человек был грубым и острым на язык, и потому остальные его недолюбливали. Ветерок сторонился их, а они сторонились его. В конце концов, Ветерок никогда не принадлежал этой деревне. Около пяти лет назад его нашли на пустошах местные охотники, израненного и лежащего без сознания, и при нём были лишь две пресные солдатские булочки и богато украшенный лук. Тогда его выходили и выделили ему полуразрушенный дом на отшибе, ожидая, что с наступлением тепла он вернётся в свой родной город или деревню, но он остался. Он остался, но так и не стал по-настоящему здешним. Ветерок говорил на другом диалекте, произносил слова коротко и проглатывал окончания, ел исключительно острую пищу, которую никогда не любили на севере, и завязывал на талии два тонких пояса, не подвешивая никаких украшений. У Ветерка было много богатых заказчиков, но денег у него никогда не водилось. Большую их часть он спускал на выпивку, впрочем, как и почти всё своё нерабочее время. Эту молчаливую ночь он также проводил с сосудом вина в руке. Он сидел на полу рядом с очагом и время от времени прикладывался к горлышку сосуда. Его никак не беспокоила то утихающая, то снова усиливающаяся метель, и уж тем более он не думал о тех, кому не повезло в это время оказаться снаружи. Ветерка мало заботили другие люди, как и он мало заботил их, ведь сердце у него было столь же холодно, как горный ручей. Именно поэтому он даже не подумал сдвинуться с места, когда в его дверь постучали. Впрочем, Ветерок был не только чёрствым, но и крайне нетерпеливым человеком. Стук не прекращался достаточное количество времени, чтобы вывести его из себя, и в конце концов Ветерок поднялся с места, чтобы преподать наглецу урок. Он отодвинул внешнюю стену, и морозный воздух сразу же развеял приятное ощущение опьянения, отчего Ветерок только сильнее разозлился. Снаружи стоял невысокий человек в чёрной вэймао, вуаль которой закрывала лицо, а его серебристые волосы, завязанные в небрежный хвост где-то на уровне лопаток, трепал ветер. Ветерок пробежал взглядом по одеждам с красивой вышивкой, по тёплому плащу с густым меховым воротником. Ему даже не нужно было думать, чтобы понять, что его незваный гость был сынком какой-то богатой семьи. И чего он забыл в такой дыре? — Убирайся отсюда, — сказал Ветерок. Человек не сдвинулся с места. Ветерок нахмурился в замешательстве. — Уходи, ты что, глухой? — спросил он. — Совсем нет, — сдержанным тоном отозвался человек, — я просто жду, когда ты меня впустишь. Растерянность Ветерка быстро сменилась на гнев. — Я же сказал тебе убираться! — крикнул он, но незнакомец даже не вздрогнул. Кто угодно на его месте уже давно убежал бы в страхе, что хозяин дома на отшибе просто-напросто прирежет его. Вместо этого пришелец лишь склонил голову набок. Весь его вид говорил чуть ли не о скуке, и Ветерок больше не знал, что ему делать. Повисла неловкая тишина, нарушаемая только свистом метели. Никто из них не двигался, и они смотрели друг на друга словно бы в ожидании, кто сдастся первым. Что-то подсказывало Ветерку, что ночной гость не уйдёт, даже если он закроет дверь. — Разве ты не можешь проделать лишнюю сотню шагов и попросить приюта у кого-нибудь другого? — медленно произнёс Ветерок. Неожиданно на него накатила волна усталости, но он остался стоять, скрестив руки на груди. — Я совершенно валюсь с ног, — заявил человек. Ветерок оглядел его ещё раз. Он видел много людей, которые валились с ног буквально, людей, которые падали и больше никогда не вставали. Пришелец же не выглядел даже слегка утомлённым. Они постояли так ещё немного. Ветерок начал замерзать; холодный воздух задувал под тонкий воротник одежд и будто намекал, что Ветерку стоит принять решение как можно скорее. Тогда он побеждённо вздохнул и отступил вглубь дома, позволяя человеку снаружи войти. Тот, в свою очередь, чуть склонил голову в благодарном жесте, который отчего-то выглядел снисходительным, снял обувь и зашёл внутрь, задвигая обратно внешнюю стену. Ветерок цокнул языком. Из-за того, как долго воздух с улицы попадал в дом, вся комната теперь тоже была холодной. — Как тебя родители-то отпустили? Разве такие как ты не сидят в тепле и роскоши учёных кабинетов, а? — спросил Ветерок. Он хорошо знал подобных людей — они часто заказывали у него какое-нибудь невероятно изысканное оружие, чтобы потом хвастаться своими несуществующими боевыми навыками перед такими же бесталанными выскочками. Человек повернулся к нему и фыркнул: — Мне не нужно ничьё разрешение, я хожу там, где хочу и сколько хочу, — он повёл плечами, и заснеженный плащ упал на пол рядом со входом. Туда же отправилась и вэймао, и вскоре Ветерок смог разглядеть лицо незнакомца — абсолютно белое, с туманными синими глазами. — К тому же я просто терпеть не могу учёных. Человек говорил легко, словно они с Ветерком были давними знакомыми. «Возможно, мы с ним чем-то похожи», — меланхолично подумал Ветерок, стоя в середине комнаты. Он ни за что бы не смог объяснить эти мысли. Он давно не общался с людьми вот так, когда это не было связано с работой или бытом; вспомнить, как это ощущалось, было почти приятно. Но странное, почти неестественное спокойствие, накатившее на него, разлетелось на осколки в мгновение ока, когда его гость небрежно поднял стоящий у очага сосуд с вином. Ветерок сорвался с места, чтобы схватить его за руку, даже не успев подумать, да так, что искренне удивился, когда вполне ожидаемая боль молнией пробежала вверх по ноге. Ветерок замер, зажмурившись. Прошло пару мгновений, и всё, что осталось от боли — лёгкое покалывающее ощущение, которое за много лет перестало его как-либо беспокоить. Как только он открыл глаза, его взгляд столкнулся с взглядом незнакомца — настороженным, напряжённым, смотрящим прямо в душу. — Поставь моё вино на место, — прошипел Ветерок. Он знал, что должен сейчас злиться. И он хотел злиться! Но что-то словно мешало ему, не позволяя ощущать ничего, кроме усталости. — Ты хромаешь, — медленно произнёс человек. — Почему? Ветерок вырвал сосуд из его рук и сделал большой глоток. — А ты как думаешь? — жёстко спросил он. Человек не ответил. Этого и не требовалось — в их поколении было слишком много людей с травмами, которые никогда не заживут. Кто-то ослеп, кто-то оглох, а кто-то потерял конечность. Почти никто не жаловался — они слишком хорошо помнили, какой удачей было выжить в том кровавом побоище — но, разумеется, все они чувствовали горечь и гнев, думая о прежней жизни, которая теперь была для них невозможна. Глаза незнакомца затуманились. Ветерок отвернулся. Сейчас он чувствовал себя даже хуже, чем мог бы. Почему его первый за долгое время разговор с кем-то должен был быть таким? За все те годы, что он жил здесь, ему не приходилось ни с кем говорить чем-то настолько личном, как его нога. Впрочем, даже подружись он со всеми своими соседями, никто бы его об этом и не спросил — у них, в отличие от этого человека, было хоть какое-то чувство такта. Как будто он не видел его походку раньше!.. как будто он… Ветерок вздрогнул. Он снова вгляделся в лицо незнакомца, заострив внимание на глазах. Они были необычные, туманные, и смотрели будто в никуда. — Ты слепой? — спросил Ветерок, и в горле у него пересохло. Человек лишь скривился, но продолжал молчать. — Да уж, собрались два калеки, — презрительно вздохнул Ветерок. Человек пожал плечами. Между ними снова повисла тишина. Усталость начала одолевать Ветерка; он прикрыл глаза и покачнулся. Проснулся он уже на рассвете, когда солнце окрашивало комнату в светлый розовый цвет, а снаружи щебетали птицы. Ветерку потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить события прошлой ночи, и он подскочил на своём матрасе, готовый отправиться на поиски усыпившего его мошенника, но этого и не понадобилось. Ночной гость сидел в середине комнаты у очага, пытаясь, судя по всему, сообразить какую-то еду. Услышав, что Ветерок поднялся, человек повернул голову и сказал: — С добрым утром тебя. — Ты издеваешься? — прорычал Ветерок. — Что ты сделал с моим вином? Человек вздохнул. — Ради Звёздного племени, какой же ты нетерпеливый. Во-первых, ты и так уже был в паре минут от обморока от истощения; во-вторых, это было всего лишь безобидное снотворное. Погляди, насколько лучше ты себя чувствуешь сейчас, — Ветерок нахмурился. — И не переживай, я у тебя ничего не украл. Тут и красть-то нечего, ты ведь сам знаешь. Ветерок выпутался из-под одеяла и придвинулся ближе к пришельцу. Стоило ему подумать, что этот человек разложил для него матрас, накрыл его одеялом и теперь что-то готовит, как голова шла кругом. Он в жизни не встречал существо столь же наглое и бесстыдное, как этот молодой мужчина, но в то же время какая-то его часть была счастлива наконец найти хоть какого-то собеседника, даже такого странного. Вскоре человек поставил на пол две миски с рисовой кашей и яйцом. — Ешь, — сказал он, передавая одну из мисок Ветерку. Ветерок с подозрением посмотрел на кашу. Было неясно, что ещё может выкинуть этот чудик, подсыпавший снотворное в его вино. Тогда пришелец раздражённо вздохнул и потянулся деревянной ложкой в порцию Ветерка. — Вот, доволен? — спросил он таким тоном, будто делал Ветерку одолжение. Ветерок упрямо просидел ещё около минуты, не сводя глаз с незнакомца, хозяйничающего в его доме. Тот выглядел негодующим, но тоже смотрел прямо в лицо Ветерка, словно бросая ему вызов. Для них обоих было очевидно — кто первый сдастся, тот проиграет. Ветерок просто ненавидел проигрывать, но тёплый сладкий запах рисовой каши медленно, но верно истощал его упорство. В конце концов Ветерок разозлённо вздохнул и принялся за еду. Они ели молча, и тишина раннего утра была наполнена безмолвным напряжением. Когда от каши осталась только половина, Ветерок вздрогнул. — Чего ты? — спросил незнакомец, устало приподняв бровь. — Ты так и не сказал мне своё имя! — обвиняющим тоном сказал Ветерок, поставив миску на колени. — Ты тоже, — заметил человек. — Я Воробей. — Ветерок, — буркнул он в ответ. — Ну, приятно познакомиться, Ветерок, — вздохнул Воробей, словно не понимая, к чему вообще был этот разговор. Ветерок, на самом деле, тоже имел об этом крайне размытое представление. Они вполне себе мирно (с учётом характера Ветерка и, по-видимому, Воробья тоже) провели вместе около часа за сдержанной беседой, не зная друг о друге совершенно ничего. Впрочем, и соглашаться со словами этого странного человека он тоже не хотел. Он быстро перебрал в голове все возможные придирки и выдал ту, которая, по его мнению, должна была обидеть больше всего: — Выглядишь как благородный господин, а манеры у тебя не лучше, чем у бродяги в подворотне. В тот же момент глаза Воробья будто бы сменили оттенок — посветлели, стали холодными, прозрачными, словно лёд на озере. Несмотря на то, что Ветерок знал его от силы несколько часов, для него было очевидно — он разозлился. Воробей выпрямился и, не сводя мрачного взгляда с Ветерка, фыркнул: — Да? Ты бы за собой следил, о гостеприимнейший хозяин во всём свете. — Я-то отличаюсь от бродяги только тем, что у меня есть дом, так что мне все эти правила приличия без надобности, — с пренебрежением отозвался Ветерок. И какой бы правдой это ни было, он почувствовал, как всё его существо с поразительной силой воспротивилось этим словам. Пускай Ветерок и знал, что живёт не лучше любого оборванца и пьяницы, признавать это ему не хотелось совсем. Теперь и его настроение было безнадёжно испорчено. — Ешь свою кашу, Ветерок, — сказал Воробей после того, как Ветерок несколько минут просидел без движения. Он смотрел в миску, слишком обиженный, чтобы есть, но и не насытившийся настолько, чтобы уйти. Разваристый рис и яйцо вместе составляли самое аппетитное блюдо из всех, что он ел за последние годы, и от этого ему становилось только обиднее. Каша была горячая и жидкая, отлично подходящая для дней столь же холодных, как этот, но Ветерок всё равно к ней не прикасался. Тут Воробей поднялся, держа в руках миску, и повернулся к Ветерку. — Можешь и дальше пялиться на кашу, я тебе мешать не буду, — сказал он, направляясь к выходу. — А ты куда собрался? Домой пошёл? Тогда отдай мне мою посуду, — крикнул Ветерок уходящему Воробью. — Я иду к колодцу, взять воду для мытья. Она у тебя не замёрзла. Не нервничай, твой страшный враг уже у тебя в руках, — фыркнул Воробей. Ветерок невольно опустил глаза на миску с кашей и едва сдержался, чтобы не бросить её в излишне наглого гостя. Впрочем, как только надевший плащ Воробей вышел наружу, Ветерок подхватил ложку, и вскоре и его миска была пуста. Воробей вернулся, держа в руках тяжёлое, наполненное водой ведро. Ветерок видел, каких усилий этому маленькому человеку стоило нести его, но даже не подумал помочь. «В конце концов», — подумал Ветерок, — «я не заставлял его идти за ведром, а раз так — пусть выкручивается сам.» Где-то в глубине души Ветерок надеялся, что Воробей не выдержит и попросит его о помощи, но тот лишь прошёл к помещению кухни, даже не удостоив хозяина дома взглядом. Тогда Ветерок, раздражённый, но не удивлённый, встал с пола и последовал за ним. Воробей уже перелил воду из ведра в большой глиняный таз и поставил его на огонь. — Зачем ты это делаешь? — спросил Ветерок, стоя за спиной Воробья. — Горячая вода лучше справляется с мытьём посуды. Хотя я не удивлён, что ты этого не знаешь, — сказал Воробей приятным тоном. Ветерок точно не собирался спускать ему это с рук. — Теперь я всё понял, — протянул он с улыбкой. Воробей обернулся в растерянности. — Ты никакой не благородный господин. Ты же слуга, да? Манеры и навыки тебя выдали. Наверняка украл одежду у хозяев и сбежал. Ах-ах, как же ты мог, — печально покачал головой Ветерок, — они же заботились о тебе, взяли на работу, пусть ты и слепой… Ведро пролетело совсем рядом с бедром Ветерка. Ветерок рассмеялся. Впрочем, вскоре он пожалел об этой шутке. Воробей отказывался говорить с ним и даже смотреть в его сторону. Ветерок, уже придумавший несколько оригинальных подколов и теперь не имеющий возможности высказать их вслух, в итоге расположился у стены и стал скучающе оглядывать маленькое помещение. Тишина была на удивление удручающей. В какой-то момент Воробей поднял руку над тазом, немного подумал и погасил огонь. Ветерок, сидящий наготове последние несколько минут, почти без труда встал на ноги и успел поднять таз до того, как Воробей среагировал. Ветерок проигнорировал его недовольный взгляд и повёл плечом: — Бери щётки и мыльный корень. И горшок неси. Будем оттирать. Ветерок вышел на энгаву, не позаботившись о том, чтобы надеть какую-либо тёплую одежду. В кухне было достаточно жарко, чтобы холодный воздух снаружи никак его не беспокоил, а лишь наоборот — приятно освежал и приводил мысли в порядок. «Не будь его тут, я бы уже напился», — вздохнул Ветерок про себя. Весь его алкоголь находился в главной комнате, и Ветерок не мог не подозревать, что Воробей сделал что-то с абсолютно каждым сосудом. Разумеется, он не мог их отравить, но подсыпать какую-нибудь травку, вызывающую тошноту — это было вполне в его силах. Но как бы Ветерок не опасался даже приближаться к своему вину, он не мог не думать о нём, и от желания и невозможности выпить в нём поднялась волна раздражения. Ветерок со стуком поставил таз с водой на пол и крикнул: — Ну где ты там? Провалился в горшок и застрял? — Ты сам задал слепому человеку искать мыльный корень! — последовал раздражённый ответ из глубины дома. Спустя пару мгновений раздвижная дверь открылась, и Воробей вышел на веранду. — Нашёл, — просто сказал он, демонстративно приподняв горшок в одной руке и ковш, в котором лежали щётки и мыльный корень, в другой. Они устроились на энгаве, поставив таз посередине. Каждый из них взял по миске и принялся начищать её щёткой, поливая всё водой из ковша. Горячая вода растапливала снег под энгавой, и Ветерок рассеянным взглядом наблюдал за тем, как из-под недавних сугробов показывалась серая земля и жёлтая трава. Это выглядело странно — весь мир вокруг был полностью белым, и даже эти тусклые цвета так сильно выбивались из общей картины, что голова шла кругом. Ветерок перевёл глаза на миску — она уже очистилась от жира и остатков каши. Тогда он отложил миску в сторону и взял горшок. Утро было мирным; глупые птицы сезона Голых Деревьев насвистывали известные им одним песни, а Воробей и Ветерок оттирали кашу с посуды. Когда Ветерок задумался, как и почему всё закончилось так, его размышления не принесли никаких результатов, и в конце концов он бросил это занятие. «Ну получилось и получилось», — решил он и вернулся к мытью горшка. День прошёл незаметно. Как только солнце опустилось, а птицы замолкли, Ветерок выглянул наружу. Погода была ясной. Снег отражал свет луны, а на чёрном небе можно было даже увидеть редкие северные звёзды. Тогда Ветерок вернулся в дом, где Воробей пил заваренный им же чай, и опустился напротив него. — Ну всё. Иди уже отсюда, — сказал он, подперев подбородок рукой. Воробей посмотрел на него поверх чаши, допил свой чай и поднялся на ноги. Уже стоя в дверях, он обернулся и, глядя в глаза Ветерка, произнёс: — Мы скоро увидимся. Нет нужды прощаться. — Я и не собирался, — фыркнул Ветерок. Воробей бросил на него раздражённый взгляд и ушёл. Ветерок остался один. Утром он проснулся с ощущением счастья и безмятежности, удивившем его самого. В его доме было тепло и тихо. Солнце стояло высоко в небе, сигнализируя о приближении полудня, и Ветерок потянулся на своём матрасе, подняв руки вверх. — С добрым утром тебя. Ветерок дёрнулся, схватив спрятанный под подушкой кинжал. Воробей сидел у очага и невозмутимо смотрел на огонь. Следующие несколько дней прошли точно так же. Вечером Ветерок выпроваживал Воробья из своего дома, ложился спать, а наутро Воробей снова оказывался рядом с ним. Однажды Ветерок провёл всю ночь без сна, чтобы не позволить ему проникнуть в дом, но на рассвете Воробей, взявшись абсолютно из ниоткуда, подошёл к нему со спины и поздоровался, будто ничего необычного в этом не было. Спустя половину луны Ветерок сдался. «Если этот сумасшедший хочет», — подумал он, — «жить в этой халупе — я ему мешать не буду». Воробей даже не выглядел торжествующим, словно он знал, что так всё и кончится. — Самоуверенный, наглый придурок, — побеждённо вздохнул Ветерок. — Сам такой, — фыркнул обиженный Воробей. — Я, по крайней мере, не захватываю чужие дома! — Да? — спросил Воробей, наклонив голову. Он точно на что-то намекал, но Ветерок, у которого внутри всё похолодело, предпочёл об этом не думать. Ему нечего было сказать. Ветерок понимал, что новый заказ — это всего лишь вопрос времени. Когда он начал ковылять по дому, собирая тёплые вещи и корзину, Воробей с любопытством посмотрел на него и спросил: — Куда ты собираешься? Ветерок, не оборачиваясь, ответил: — В лес. Не буду же я луки из тряпок делать. — А ты пробовал? Некоторым людям неважно, из чего сделана вещь, лишь бы она была дорогой и хорошо смотрелась. Ветерок не смог подавить смешок. Глядя на Воробья, одетого в свой тяжёлый плащ и надевшего вэймао, Ветерок раздражённо сказал: — А ты-то куда собрался? Выйдешь на улицу и помрёшь. И будет твой труп валяться в снегу, пока на него не наткнутся мародёры. Воробей скрестил руки на груди и оскорблённо заявил: — По-твоему, я такой беспомощный? Ну-ну, у тебя шансов выжить в лесу едва ли больше, чем у меня. Так, вскинув голову, Воробей прошёл мимо Ветерка на улицу. Ветерок мог лишь вздохнуть и последовать за ним. Они шли одинаково медленно. Их ноги тонули в глубоких сугробах, а от холодного воздуха в лёгких кололо. Даже не глядя друг на друга, они испытывали общее желание — вернуться в дом и как можно скорее устроиться у огня. Впрочем, Ветерок, привыкший к экономии угля и оттого к морозу, упрямо продвигался вперёд. Воробей, возможно, желая доказать Ветерку, что он совсем не слабый, шёл следом за ним. — Так что именно тебе нужно? — спросил Воробей, пока Ветерок оглядывал очередную валяющуюся на земле палку. — Ветка, — проговорил Ветерок, — гибкая, сухая, с меня ростом. В этом лесу что, вообще всё закончилось?.. — вздохнул он, когда палка в его руках разломалась. На некоторое время воцарилась тишина, состоящая из скрипа снега и тяжёлого дыхания, а потом Воробей нарушил её словами: — Может, посмотришь вон там? — и указал на неприметную тропинку, скрытую между тонкими деревьями. Ветерок бросил на него скептический взгляд. — Ага. И там окажется специальный склад с идеальными заготовками, бесплатными материалами и вином, чтобы не было скучно отдыхать от работы, — протянул он. Они ходили тут в течение получаса, а эту часть леса Ветерок знал очень хорошо. Он понимал, что сегодня найти что-то вряд ли получится. «Значит, покупку выпивки придётся отложить», — с печалью подумал он, прикидывая, у кого можно взять нужные ему ветки. У плотников должно быть что-то подобное, правда, кто знает, сколько придётся за это платить… Воробей сильно ударил его по руке. — Иди и посмотри там, я сказал, — прошипел он. Его глаза сверкали злым синим цветом даже сквозь плотную вуаль вэймао. — Словно дитя малое! — Это я-то дитя малое? — распалился Ветерок. Воробей проигнорировал его и снова подтолкнул в сторону тропы, сверля своим горящим взглядом. Ветерок не был слабым человеком. За свою жизнь он без страха выдерживал множество взглядов, куда хуже, чем этот, но тогда и ситуации были другие. Он ещё никогда не спорил с кем-то о том, где искать материалы для оружия или как мыть посуду. Ветерок умел отстаивать свои идеалы, умел равнодушно смотреть в глаза смерти, но это? Это были самые жаркие, но самые бессмысленные споры. Ветерок всплеснул руками и помотал головой со словами: — Нет-нет, твоя взяла, молодец. Давай продолжим нашу прогулку по снегу. Замёрзнем, наши тела окоченеют, конечности откажут, и будем валяться мёртвые. Зато проверим ещё одно место. Ветерок поправил свой соломенный мино и со скептицизмом, намеренно медленно направился к указанному месту. Воробью не составило труда нагнать его, и остаток пути Ветерок провёл, стараясь не рассмеяться из-за его злости. Воробей был странным, и Ветерок никогда не смог бы понять, почему он так настаивал на проверке места, в котором точно ничего не было. Может быть, Ветерок был глупым. То было единственное оправдание, которое он смог придумать, глядя на заваленную ветками поляну. Даже с довольно большого расстояния он видел, что почти все они подходят для изготовления лука. Гибкие, сухие, с него ростом… Ветерок посмотрел на Воробья и, сощурившись, спросил: — Ты надо мной издеваешься? — А ты недоволен? — будто бы уточнил Воробей, склонив голову набок. Ветерок отметил, что он не отрицал своей причастности к появлению всего этого буквально из воздуха. — Да! — воскликнул Ветерок, бросившись вперёд, чтобы собрать ветви. На секунду он забыл о своей ноге — так сильно его пугала мысль, что подобный высококачественный материал изчезнет раньше, чем он до него доберётся. Ветерок наполнил ветками всю корзину. Оставшиеся он взял в руки так, что они практически полностью закрывали ему обзор. Воробей, хмуро глядя на него, заявил: — Я больше никогда не буду тебе помогать, — и с досадой вздохнул. Ветерок подумал, что он не похож на слепого. Уж слишком взгляд выразительный. Возвращаясь, они шли даже медленнее, чем раньше. Они оба устали, и от долгой ходьбы нога Ветерка неприятно разнылась. Его дом находился на холме на краю деревни, но лес начинался даже выше, и потому их путь лежал вниз по склону. Ветерок знал, что в сезон Зелёных Листьев некоторые наиболее сильные и смелые дети специально забирались сюда, чтобы потом кубарем скатиться обратно. Он постоянно слушал их визги и несколько раз даже выходил с кинжалом или луком, чтобы прогнать этих мешающих ему наглецов. И если дети радовались возможности скатиться с холма на брюхе, то Ветерок подозревал, что для них с Воробьём подобное развлечение может стать последним. Именно поэтому он схватил своего спутника под руку, игнорируя все его возражения, и продолжил спускаться вниз так осторожно, как только мог. Впрочем, больше всего Ветерок беспокоился о своём грузе — не страшно, если кто-то из них свернёт шею, но вот потеря таких идеальных материалов стала бы трагедией. Ветерку было плевать на клиентов — в нём говорила его натура мастера. Он не перестал бы делать луки, даже если бы за них платили одной грязью. Ветерок помотал головой, отбрасывая эти мысли в сторону, и плотнее прижал к себе ветки. Рядом с ними захрустел снег. — Ветерок! Поступил новый заказ? — спросили его. Ветерок опознал в говорящем Змеезуба, излишне добродушного и дружелюбного охотника, одного из тех, кто подобрал его тогда на пустошах. Он был самым настойчивым из всех жителей деревни, всё ещё изредка навещая Ветерка и пытаясь рассказывать ему о своей семье. Пускай Ветерок и игнорировал его, Змеезуб не сдавался даже спустя пять лет. Именно так Ветерок узнал о Сливе, его юной жене, от которой он был без ума, чуть меньше о его до странного нежном и скромном племяннике, который слишком много времени проводил с бесстыдным соседским мальчишкой, о трудностях охоты, о неурожаях… На секунду Ветерок задумался о том, как Воробью удалось заставить его, давным-давно забросившего любые идеи о дружбе и всём подобном, по-настоящему говорить с ним. Была ли это его фамильярная язвительность или превосходящая всех настойчивость? Впрочем, учитывая, что он, возможно, только что наколдовал целую поляну идеальных для луков веток, это не должно было быть чем-то удивительным. Ветерок выглянул из-за своей ноши и увидел ещё нескольких охотников, толпящихся за спиной Змеезуба. Впрочем, никто из них не смотрел на него в ответ — их глаза были прикованы к его левому плечу, за которым стоял Воробей. Тот, почувствовав чужие взгляды, вырвал руку из захвата Ветерка и выпрямился, спрятав замёрзшие ладони в рукавах. Вуаль вэймао, казалось, стала более плотной, полностью скрывая его лицо, и Ветерок задумался, сделал ли он это специально. Змеезуб тоже заметил Воробья. На лице охотника отразилось удивление, и Ветерок не мог его винить. Его собственная одежда была старой и поношенной, часто заштопанной, обесцвеченной временем. Воробей же носил дорогой наряд с искусной вышивкой, выглядящий гораздо более роскошно, чем одеяния всех богачей из города вместе взятых. Он даже носил вэймао! Обычно знатные люди надевали их, чтобы никто не мог увидеть их лицо. Разумеется, для людей в деревне насколько бедной, как эта, возможность увидеть кого-то подобного была очень редкой. Впрочем, Ветерок всё равно фыркнул. Лицо Змеезуба было слишком смешным. — Здравствуйте, — осторожно сказал Змеезуб, не сводя глаз с Воробья. Воробей, в свою очередь, слегка ему кивнул. Змеезуб окончательно растерялся. — Ну, благородный господин, ждёшь, чтобы тебя представили? — ироничным шёпотом спросил Ветерок, наклонившись к Воробью. — Я жду, когда мы избавимся от них, — так же тихо ответил Воробей. Ветерок расхохотался. — Ладно… — в итоге выдохнул он. — Это Воробей, — громко сказал он, чтобы все охотники его расслышали. Те, отходя от первоначального удивления, тоже представились, и на этом знакомство было завершено. — Погода в последние дни просто отвратная, — пожаловался Змеезуб. — Будь осторожен, Ветерок, у меня у самого все суставы изнылись. — Ага, — невольно кивнул Ветерок. У него самого усилились боли в ноге, но не то чтобы он мог что-то с этим сделать. Оказалось, он был неправ. Сначала Воробей бросил на него возмущённый взгляд. Затем он выступил вперёд, в то же время вытаскивая что-то из своего рукава. — Дай мне руку, — сказал Воробей Змеезубу. Он казался недовольным. Змеезуб вытянул ладонь, и через мгновение на неё упали небольшая баночка и горстка одуванчиков. Словно почувствовав замешательство охотника, Воробей пояснил: — Там мазь из имбиря и кунжутного масла. Поможет от боли в коленях. А из одуванчика сделаешь отвар. Знаешь как? — уточнил он, пристально глядя на Змеезуба. Змеезуб растерянно кивнул, продолжая смотреть на свои руки. — Ну конечно, он знает! — преувеличенно громко фыркнул Ветерок, надеясь, что Воробей поймёт, что он хотел сказать. Ветерок заметил, что Воробей замер, обдумывая его слова. В конце концов тот, словно устав от этих размышлений, выдохнул: — Ладно. Если что, я сделаю. С этими словами Воробей начал спускаться с холма. Он двигался быстро, стремительно, как поток, и Ветерок, распахнув глаза, погнался за ним. Да, пускай он хромал, но он никогда не позволил бы такому крошечному, слабому человеку обогнать его! Ошеломлённые взгляды охотников преследовали их до самого дома. Ветерок, даже с охапкой веток в руках и с корзиной на спине, всё-таки добрался первым. С непривычки его дыхание сбилось, а нога заболела ещё сильнее, но он, пробегая мимо Воробья, лишь хохотал неприятным торжествующим смехом. Возможно, больше, чем изготавливать луки, он любил только побеждать. Дома Воробей сразу же ударил Ветерка по лодыжке, заставив его рухнуть на пол. — Ты что делаешь? — возмущённо завопил Ветерок. Воробей посмотрел на него нечитаемым взглядом. — Мозгов у тебя, как у мыши, — категорично заявил он. — Почему ты ничего не сказал мне про свою ногу? — А должен был? — огрызнулся Ветерок. — Конечно! — сказал Воробей. Его глаза горели двумя разозлёнными огнями. — Ну извини, не знал, что ты такой умелец, — проворчал Ветерок, сдаваясь. Он ненавидел, когда кто-то говорил о его увечье. Как угодно — с жалостью, с любопытством, с раздражением. То было слишком унизительно. Воробей проигнорировал его задетую гордость и достал очередную баночку из рукава. — Это хорошее обезболивающее, — пробормотал он будто бы в пустоту. Ветерок взгляделся в его лицо. Оно было сосредоточенным, задумчивым, слегка злым, но и спокойным. Ветерок почувствовал, как внутри него расцветает интерес. — Так ты лекарь? — спросил он, не успев остановить вырвавшиеся наружу слова. Ветерок не был из тех, кто интересуется чужой жизнью. Никакой Воробей не лекарь. Он наглый паразит, вторгшийся в его дом и наколдовавший целую поляну веток. Ветерок совершенно не хотел ничего о нём знать. — Можно и так сказать, — лишь пожал плечами Воробей. «Что за ответ такой?» — скривился Ветерок. Да, внутри него росло несвойственное ему любопытство. Воробей был странным, и он делал странные вещи, заставляя их казаться обыкновенными. Если Ветерок и выучил что-то в своей жизни, так это то, что подобным экстраординарным людям нельзя было доверять. У них всегда были свои цели, и они никогда никому о них не рассказывали. Ветерок уже обжёгся однажды, он хорошо это помнил и не собирался делать этого снова. Именно, он не хотел опять разрушать свою жизнь по указке какого-то чудака! Ему просто-напросто было интересно, что скрывал этот навязавшийся ему человек с уставшими синими глазами. Что-то внутри Ветерка скривилось. Он ненавидел синие глаза. Воробей молчал всё это время. Он терпеливо смотрел на Ветерка, словно способный прочитать его мысли, и ждал, сложив руки на коленях. Стоило Ветерку посмотреть на него в ответ, он поднялся и тихо сказал: — Давай, используй мазь и ложись спать. А отвар я давать не буду, твоему желудку и алкоголя хватит. С этими словами он вышел на кухню. Ветерок уставился на баночку с мазью. «Да катись оно всё», — подумал он и взял в руки этот обманчивый акт доброты. Ветерок уже чувствовал огонь, распространяющийся от баночки, сжигающий сначала его руки, а потом и всё тело. Он наверняка повторял ту же самую ошибку. Как скоро тепло в его груди станет смертельным? Время шло быстро. Сезон сменил сезон, и наступили Юные Листья. Ветра остались такими же сильными, но потеплели и теперь несли сладкий запах вереска и горький, мускусный — земли. Ветерок не ошибся; с приближением Ранней охоты множество людей обратились к нему с просьбой изготовить лук. Он провёл несколько недель, практически не выходя из дома, и работал. Раньше ему приходилось часто прерываться, чтобы позаботиться о себе, но на этот раз он был не один. Воробей мало разговаривал с ним, проводя большую часть дня в отдалённых и заброшенных комнатах дома, но каждый день он несколько раз приносил ему разные простые, но сытные блюда, похожие чем-то на те, что подают в военных лагерях. Иногда он садился рядом и ел тоже, и Ветерок, даже отворачиваясь от него с хмурым лицом, был отдалённо благодарен. Он всё ещё не мог доверять ему — люди не помогали друг другу без выгоды для самих себя, — но и Ветерок мало ценил свою жизнь. Он не так уж и переживал, что его могут отравить или буквально вонзить нож в спину. Он знал, что влачит совершенно жалкое существование, и не боялся умереть. Но в данный момент, который мог бы быть унылым и мрачным, ему было спокойно. Переругиваться с Воробьём, в то же время выпивая приготовленный им же суп, было весело. Воробей хмурился, обижался, но не уходил, будто кто-то заставлял его оставаться здесь (возможно, так оно и было), а Ветерок впервые за долгое время мог наконец-то поиздеваться над кем-то чуть ли не по-дружески. Сейчас он был почти счастлив, а дальше что будет, то будет. — И обязательно так стараться? — спросил Воробей, проводя пальцами по резьбе на рукояти лука. — У меня репутация, — фыркнул Ветерок, прищуренными глазами выискивая недостатки в узорах. — Репутация кого? Пьяницы-одиночки? — произнёс Воробей, подняв взгляд на Ветерка. — А ты кто тогда? Слепой нахлебник? — Ну уж не больше, чем ты — хромоногий идиот. Так и проходили их дни. Снаружи таял снег. Передав последний заказ гонцу, Ветерок устало вздохнул. Теперь у него было огромное количество времени и денег, с которыми нужно было что-то делать. Теперь он даже не мог купить вина, чтобы решить обе проблемы разом, так как Воробей безжалостно творил что-то со всей выпивкой, попадающей в дом. Она то становилась на вкус как вода из лужи, то вызывала кошмарную головную боль, которая потом проходила неделю, то просто-напросто переставала быть алкоголем. Воробей только пожимал плечами и, в конце концов, Ветерок сдался. Было утро. — Иди сюда, — позвал Воробей, сидящий на циновке за его спиной. — Нет уж, сам иди. — Я заварил чай, — раздражённо начал Воробей, но Ветерок перебил его: — Мы едем в город. В городе было много торговцев. Туда съезжались люди со всего севера, и Ветерок рассудил, что если он хотел потратить и время, и деньги, места лучше ему не найти. Воробей скрестил руки на груди. — Сначала чай, а потом всё остальное. Ветерок издал раздражённый рык и с грохотом упал на своё место. Воробей не вздрогнул. Ветерок вздохнул. Оказалось, что Воробей, пока он корпел над своими изделиями, обошёл весь дом несколько раз и умудрился найти вещи, оставленные старыми хозяевами. Особенно Воробей обрадовался различным сортам чая; дорогим и изысканным, таким, которые Ветерок не видел уже, казалось, целую жизнь. Кроме них в доме теперь были почти целые вазы, курильница для благовоний и три расписных зонтика, привезённых, судя во всему, из Реки. — И что мы будем со всем этим делать? — с ухмылкой спросил тогда Ветерок. Воробей поднял на него горящие энтузиазмом глаза. — Продадим. Они так ничего и не продали, но сама мысль о том, что они могли бы, была достаточно приятной. Впрочем, сейчас Ветерок, глядя на лежащие на столе мешки с монетами, крупно вздрогнул и подумал: «Ну уж нет, пусть эти безделушки остаются у нас. Тут и так денег столько, что за сто лет не потратишь». Воробей заваривал чай с поразительной скурпулёзностью. Пусть тут не было и половины вещей, необходимых для чайной церемонии, он выполнял все правила, какие только мог. Ветерок и забыл, насколько сильно его раздражала строгость этого бесполезного действа. Вроде бы чего тут сложного — наливаешь чай и пьёшь, как вышло, но нет! Нужно же попереливать его туда-сюда, понюхать, станцевать, поплакать и сделать ещё целую кучу странных вещей, и Ветерок терпеть это не мог. Воробей же, наоборот, словно гордился тем, что обладал этим умением. Возможно, из-за того, что он был типичным сынком богатой и знатной семьи. Возможно, из-за того, что даже типичные сынки богатых и знатных семей редко учились чему-то по-настоящему, предпочитая, чтобы за них всё решал их статус. Ветерок проглотил все колкости вместе с чаем. Он поджал губы и поставил чашу на стол. Вкус был точно такой же, как много лет назад, и Ветерок не мог не задаваться вопросом, как Воробей это сделал. — Его нельзя пить одним глотком! — возмущённо воскликнул Воробей. Ветерок намеренно равнодушно пожал плечами и встал с места. — Я же уже сказал, мы едем в город, — ответил он тоном «я ничего не могу поделать». Воробей бросил на него мрачный взгляд и допил свою чашку намеренно медленно. «Паршивец», — решил Ветерок. В конце концов они сели в телегу местного гончара, который хотел продать свои товары на городском рынке и согласился их подвезти. — Так ты любишь лошадей? — спросил Воробей, сильнее укутавшись в свой плащ. Странно, решил Ветерок, ведь даже он знал, что никто больше не носил свои зимние одежды. Все гонцы, приходящие к нему, радостно отмечали, что снаружи потеплело, но Воробей продолжал одеваться так, будто вот-вот может грянуть метель. Несколько секунд они сверлили друг друга испытующими взглядами, но так как Ветерок так и не задал свой вопрос, он понял, что отвечать придётся ему. Тогда он с неохотой произнёс: — Да. Какое Воробью было дело то того, что ему нравилось? Да, может, они живут вместе. Да, может, Ветерок и позволил себе прошептать пару ласковых слов запряжённой в телегу кобыле. Этого наглого нарушителя спокойствия это никак не касалось! Воробей, тем не менее, так явно не думал. Он задумчиво посмотрел куда-то в сторону и проговорил: — Обычно люди больше любят собак. Ветерок не хотел отвечать. Он любил издеваться над Воробьём, иногда было весело, когда тот издевался над ним, но Ветерок никогда, никогда не хотел делиться подробностями своей жизни, какими бы они ни были. Тем не менее, он просто не мог смолчать прямо сейчас! — Собаки отвратительны, — сказал Ветерок, и его передёрнуло. — Почему? — надавил Воробей, быстро развернувшись к нему. Ветерок помолчал некоторое время. — Они слюнявые, громкие и абсолютно бесполезные, — он сплюнул. — А ещё они лезут своими зубами куда не надо и отбирают у тебя еду, будто они, — Ветерок ударил кулаком по краю телеги, — имеют на это право! Воробей пожал плечами, будто не заметив его вспышки гнева. — Я тоже собак не люблю, — сказал он и снова устремил свой взгляд куда-то вдаль. Гончар смотрел на них со смесью беспокойства и любопытства, но ничего не говорил. Остаток пути прошёл в неуютной тишине. Город встретил их непрерывным гулом толпы и удушающим запахом специй. Ветерок скривился. Сладкий аромат, который должен был приманивать покупателей, стал дня него настоящей пыткой, а от зазывающих криков торговцев зазвенело в ушах. Воробей мёртвой хваткой вцепился в его рукав, и лицо у него сделалось несчастным и уставшим. Они переглянулись. Не произнося ни слова, Воробей и Ветерок одновременно решили закончить всё и убраться домой как можно скорее. Ветерок зарычал. Он не видел ничего, на что можно было бы потратить деньги. Пусть ему и нужно было просто-напросто избавиться от них, Ветерок не собирался отдавать ни одной монеты сидящим здесь шарлатанам. Если они думали, что он не заметил их глаз — насмехающихся над ним или блестящих жаждой наживы, — то они жестоко ошибались. Ветерок был куда более внимательным, чем им казалось. За всю его жизнь- — Господин! — позвал женский голос. Ветерок вздрогнул. — Господин! — снова закричала торговка. — Одежды на любой вкус, подходите, посмотрите! Ветерок догадался, что она говорила с Воробьём. Из них двоих именно он выглядел как молодой состоятельный учёный, которого занесло в этот маленький городок по службе. Ветерок усмехнулся про себя. Кто бы мог подумать, что на самом деле Воробей — бессовестный нахлебник, у которого нет ни гроша в кармане! Развеселившись, Ветерок бросил взгляд на товары, которые предлагала женщина. На прилавке были сложены одежды, не слишком роскошные, но и не бедняцкие. Ветерок посмотрел на Воробья, затем на прилавок. В его голове появилась идея. — Пойдём, видишь, тебя зовут, — фыркнул он, повернувшись к Воробью. Воробей сделал недовольное лицо. — Мне показалось, что зовут тебя. — Вот именно, тебе показалось. Так Ветерок поставил его перед обрадованной торговкой. Та засуетилась и забегала вокруг Воробья, расхваливая его светлую кожу и элегантные черты лица: — Волосы, как настоящее серебро! А глаза! — восхитилась женщина. — Давайте посмотрим, если ли у меня что-то подходящее для такого красивого молодого господина. Она начала перебирать лежащие на прилавке одежды, ворча что-то себе под нос. Женщина заметно нервничала, пытаясь подобрать правильный наряд и узор. Возможно, она никогда раньше не встречалась с человеком, настолько похожим на аристократа, и оттого не знала, что ему предложить. — Ах! — вздохнула она, будто её осенило. — Не хочет ли господин посмотреть одежды, привезённые из Грозы? — Зачем? — спросил Ветерок. Он перевёл взгляд на Воробья. Тот был очень похож на типичного знатного жителя столицы, отличаясь, возможно, чуть более удлинённым лицом и широкими глазами. При чём тут Гроза? — Ну, я просто подумала… — снова растерялась торговка. — Разве на вас сейчас не наряд из Грозы? — обратилась она к Воробью. — Да, именно, — ответил тот. Ветерок посмотрел на него со смесью удивления и возмущения, но Воробей проигнорировал его. Ветерок раздражённо вздохнул. — Ну, показывай, что у тебя там за одежды, — сказал он торговке. Она, просветлев, выложила на стол несколько нарядов. Ветерок сразу же отмёл серый («Да ты с ним сольёшься!») и оранжевый («Он без узоров, останется купить зелёный пояс, и станешь апельсином»). Женщина наконец поняла, что это Ветерок тут «главный», и теперь рассказывала уже ему про ткани и вышивку каждого предмета одежды, на который он смотрел. В конце концов Ветерок выбрал голубые, нежно-жёлтые и чёрные одежды, подобрав к ним чёрный и синий пояса. Иностранные наряды оказались настолько дорогими, что на их покупку ушёл почти весь «бесполезный» мешок монет. — У вас такой хороший вкус! — прощебетала торговка, указывая на Воробья. — Даже не знали, что это фасон Грозы, а так отлично всё подобрали! Одежды, в которых Воробей был сейчас, Ветерок не выбирал и даже не знал, откуда они взялись. Глаза Воробья на мгновение сделались задумчиво-печальными, и Ветерок решил, что это его ничуть не интересовало. Он не собрался выслушивать какую-либо грустную историю. Сейчас был только второй день четверти луны! Его мысли прервал, скорее всего, муж торговки. — Господа, попробуйте наше вино! Давайте, давайте, не стесняйтесь! — с улыбкой сказал мужчина, протягивая Ветерку сосуд. Ветерок бросился вперёд и схватил сосуд обеими руками. С тех пор, как снежной ночью Воробей заявился в его дом, он не выпил ни капли, и оттого сладкий, манящий запах напитка кружил ему голову вдвойне сильнее. Он не успел сделать ни одного глотка, когда кувшин взорвался, а его содержимое разлетелось тысячей мелких холодных капель и исчезло в воздухе. Ветерок издал разочарованный рык, повернувшись к Воробью. Тот лишь бесстыдно наклонил голову, словно говоря: «я же тебя предупреждал». — Говнюк, — выдохнул Ветерок, то ли поражённый, то ли уставший. — Хоть ты из Грозы, хоть из Звёздного племени, ты самый бессовестный говнюк из всех, что я встречал. Воробей рассмеялся.