Между нами нет различий

Между ними не было ничего общего. Совсем ничего: даже тонкой ниточки, связывающей двоих людей. Возможно ли невозможное, никто из них не знал, но в итоге вышло наоборот. Всё очень странно. Однако Полло считал это довольно забавной вещью; ему нравилось испытывать новое чувство в районе груди, в глубине сердца. (По крайней мере, раньше он никогда подобного не ощущал, только рядом с этим человеком). «У всех ли происходит такое?», он задавался вопросом обычно во время уборки, делая это как будто нарочно медленнее, из-за чего позже получал от сестры. Арте, честно говоря, не разделяла восхищения брата по поводу маркиза — хотя, собственно, и не должна была, не так ли? Не то чтобы она ревновала, однако слегка обижалась, когда Полло не уделял ей — своей сестре-близнецу, на минуточку — должного внимания. Не может же она играть в одиночестве, ей-богу! На самом деле, не показывая этого, Арте думала, что неплохо, будь братец счастлив рядом даже с этим синеволосым горделивым приду- Она сжала древко метлы в руках так, что пальцы почти побелели, и сама себе помотала головой, отрицая. Нет, если сказать Полло такое про его — какой ужас — возлюбленного, он точно расстроится и будет ходить с унылым лицом ещё три недели, а то и месяц (ну, в действительности часа три, не более). Так что Арте спокойно сказала, что не имеет ничего против. Сам Каспар абсолютно не понимал причины столь повышенного внимания к своей персоне: он, конечно, нравился многим девушкам, да и они ему — тоже, но... С этим парнем явно было что-то не так. Его интеллект оставлял желать лучшего (хоть это и не главное), так что это вполне веская причина. Он смело мог назвать Полло глупым, но почему-то злился, когда кто-то делал то же самое. Однажды, помнится, Каспар, совершенно не заботясь о своей репутации, ударил какого-то нахала, который обозвал мальчишку-камердинера «идиотом». Тогда Полло впал в ступор: привыкнув к постоянным подколам со стороны сестры и маркиза, он не ожидал, что последний совершит такое. (Что ж, возможно, с того момента его сердце стало биться ещё чаще.) Бланкенхайм, будучи выдающимся человеком, рядом с Полло вёл себя иначе, чем обычно: напускной холод и отстранённость моментально выдавали его, но он не сдавался, продолжая нарочито отталкивать от себя. Спасибо, что не физически. Наверное, он просто смущался и таким образом хотел это скрыть. Но нельзя было не заметить, как Каспар отводит взгляд, не желая встречаться глазами, и невольно улыбается, видя улыбку на лице Полло. Его холодное сердце буквально таяло. Полло был тактильным, потому часто, не стесняясь — будь то на публике или в комнате, — прижимался ближе, клал голову на плечо, обнимал чуть более нежно и старался чаще брать за руку. Каспар раздражённо вздыхал, говорил о том, что не стоит так делать, но никогда не отстранялся (чем камердинер и пользовался). Постепенно он сдавался, не в силах сопротивляться влиянию слуги: уж слишком тот был настойчивым, даже не осознавая. Полло проявлял нежность по отношению к Арте объятиями и держанием за руку, однако по отношению к Каспару это чувство было несколько... другим. Не родственным. Он хотел быть ближе к нему, ощущать каждой клеточкой своего тела, отдать свою душу и... «Твою мать». Такие мысли приводили в смущение. Причём не только его: Каспар иногда думал, что будет, если они зайдут дальше. Полло был красивым, даже очень; порой хотелось прикоснуться к нему, поцеловать, зарыться пальцами в растрёпанные волосы, стащить с него этот галстук, провести, может быть, ладонью по мягкой коже, пройтись руками по гибкому телу... Наверное, это было странно. Наверное, это было больше, чем платонические чувства. Один из пунктов получилось выполнить, пусть и не с первого раза. Целоваться Полло не умел от слова «я никогда такого не делал, что это такое». Нужно было научить. Учить пришлось много и долго (а ещё вполне приятно, но это мы опустим). Он забавно краснел, когда их губы соприкасались, и Каспар, умеющий целовать только девушек, краснел вместе с ним. В какой-то степени даже романтично. До тех пор, пока Полло не выдохся и не сказал, что сейчас умрёт насмерть. Бланкенхайм не знал, можно ли умереть насмерть, но предпочёл остановиться. Они продолжили сидеть, обнимая друг друга и о чём-то тихо смеясь. Такие моменты были наполнены теплом и доверием, и оба хотели продлить их ещё на немного. После этого Каспар перестал изображать полное безразличие. Не мог больше отрицать и то, что не просто хочет быть рядом с Полло — а нуждался в нём. Ему не требовалась беспрекословная покорность и безумная привязанность; он искал чего-то простого, открытости и искренности. Нашёл, слава Левии. По религиозным учениям вместе они быть не могли, но на веру становилось плевать. Кого волновали какие-то заветы, написанные ещё столетия назад? Правильно, никого. Говоря откровенно, их воспринимали близкими друзьями или какими-то дальними родственниками, нежели теми, кто может состоять в любовных отношениях. Их сближение, вероятно, чересчур повлияло на Полло: он начал намного активнее показывать то, что чувствует. Каспар же старался всё-таки придерживаться рамок приличия хотя бы среди других людей (но это не помогало). Зато им нравилось держаться за руки и целоваться, когда они были наедине. Они также изучали привычки и предпочтения друг друга. Полло обожал сладости, Каспар — горькое, лишь изредка решаясь пробовать что-то, содержащее в себе сахар в большом количестве. Маркиз не любил приторный вкус, а тихий голос слуги, напевающего колыбельные, считал чем-то особенным. Быть раскрепощённым Полло боялся; ему казалось, что стоит раскрыться чуть больше, чем он есть, и всё пойдёт ко дну. Каспар чувствовал это и старался помочь ему избавиться от гложущего ощущения. Медленно, но верно это получалось, и совсем скоро камердинер смог побороть свой страх. (К слову, роль принимающего оказалась ему по душе.) Он думал, что должен испытывать лёгкий стыд или смущение, но... Осторожные касания, невесомые поцелуи на губах и тёплое дыхание на коже заставляли разум раствориться ещё где-то на периферии сознания. Эмоции не просто переполняли — они переливались через край, вырываясь наружу и сводя с ума. Впервые такое происходило; непривычно. Удивительно или нет, Полло не знал, однако после прошедшей ночи его существо полностью расслабилось. Он не испытывал напряжения или чего-то похожего, наоборот — даже на душе стало легче. В ответ на вопрос, почему так, Каспар тихо усмехнулся, втягивая сигаретный дым. Солнце поднималось на горизонте, разливаясь лучами по округе, путалось в волосах и согревало собой. Полло несколько секунд смотрел вдаль, после — повернулся к Каспару, выхватил сигарету из пальцев и, встав на носочки, прижался своими губами к его. Неприятная горечь осела на языке, но наблюдать за тем, как синие глаза наполняются растерянностью, намного лучше. И забавнее. За шутку Каспар легонько потрепал Полло по волосам, и тот, довольный, звонко рассмеялся. Утро выдалось отличным. И пусть всегда будет таким.