Рождество, чтоб его

      Оминис ненавидел ездить домой на каникулы. Оминис не хотел оставлять друга одного в спальне, учитывая тот факт, что тот самый друг вот уже больше полугода находится в ужасной депрессии, минимизирует принимаемую помощь и никак не может найти контакт с сестрой. Конечно, определённая заслуга самого Себастьяна во всём этом была, Гонт этого не отрицал, но при этом на все сто был уверен, что масштаб самобичевания пора сокращать, от этого всё равно нет толку. Но собственная семья порушила все праздничные планы высокородного слизеринца: указание на необходимость явиться домой носило явно ультимативный характер. Да, в мае ему будет семнадцать, и он с чистой душой пошлёт их ультиматумы ко всем чертям, но пока... Пока он собрал вещи, заверил лучшего друга, что вернётся так скоро, как только сможет, и отправился по коридорам замка на улицу, где повозки уже ждали учеников, направлявшихся на Хогвартс-экспресс.       Уже выходя из замка в самых входных дверях он столкнулся с гриффиндоркой Кэтти Спенсер - той самой, что год назад поступила сразу на пятый курс, произвела фурор во всей школе и внесла заметные коррективы в их с Сэллоу жизнь. Особенно Сэллоу. Да, Оминис всё видел, но имел неоценимый талант не болтать.       — Уезжаешь? — с лёгким, почти полностью скрытым, испугом в голосе спросила она. Тёмно-синие, почти фиолетовые глаза явно отражали те же чувства, и девушка даже немного порадовалась, что друг слепой.       — Да, моё чудесное семейство не может прожить без меня в эти праздники, — привычная и уже такая родная ироничность Гонта будто согрела морозный воздух. — А ты остаёшься?       — Как обычно. Ты знаешь, мне некуда особо возвращаться: приют - так себе выбор, — пожала она одним плечом. "Всё, что мне нужно - здесь. Все, кто мне нужен."       — Что ж, это хорошо, — пробормотал парень.       — Есть новости от Анны? — делано спокойный тон, явно заготовленный вопрос, скрывающий другой, на который действительно хотелось знать ответ.       — Нет, — поджал губы Оминис и покачал головой. — Ничего. Даже на моё поздравление с совершеннолетием полтора месяца назад не ответила, — разочарованно продолжил слизеринец. — Он страшно страдает. Впрочем, ты знаешь.       Да, она знала, видела, чувствовала - не только разумом и сердцем, но и каждой клеточкой кожи, всеми фибрами души, - и ей было больно вместе с ним. Но он дистанцировался, изо всех сил держался на расстоянии, не подпуская её слишком близко. Нет, они всё ещё виделись, перекидывались парой слов, иногда помогали друг другу с домашними заданиями, но Себастьян больше не выбирался с ней в лес или горы, не водил в Хогсмид, не оставался наедине в Крипте. Она постоянно замечала его разбитые костяшки на руках и круги под глазами, но Сэллоу упорно игнорировал её вопросы и попытки прикосновений. Оминис был шатким мостиком, соединяющим этих двоих после всех разрушительных событий прошлой весны, и девушка в тайне надеялась, что именно с его помощью они проведут это Рождество не в разных концах замка, а всего в метре друг от друга.       От недостижимости последнего по всему телу Спенсер пронеслась волна холода, и она явственно, но беззвучно вздрогнула, вновь удовлетворяясь тем, что друг не может её видеть. Да, его зрачки были совершенно белыми, но в магии он был силён, а в вопросе ориентирования вслепую просто великолепен. Его невидящий взгляд спокойно скользил вслед за кончиком палочки, придирчиво изучавшим поведение и прочие невербальные сигналы девушки. Даже её внешний вид он мог почти разглядеть: высокие сапоги и пальто выглядят так, будто она не один час провела в лесу, продираясь через ветки и сугробы, щёки раскраснелись от мороза (а только ли от него?), глаза распахнуты чуть сильнее, чем нужно, в уголках что-то блестит, а в блондинистых волосах запутались снежинки.       — А знаешь, — снова начал Гонт. — Он ведь даже комнату не украсил. Говорит, совсем нет настроения, праздники не в радость. Он разваливается на куски, и я не могу ему помочь. Особенно из Лондона, — он сделал паузу, явно взвешивая новую мысль, и быстро добавил. — Вся моя надежда на тебя. Запомни слово "парселтанг", пожалуйста.       — Оминис... — непонимающе начала она, но тот быстро прервал её речь.       — Просто запомни и немного подумай над моими последними словами, хорошо? — он приподнял брови, а едва получив положительный ответ, быстро и неожиданно обнял подругу. — Хороших праздников, Кэт, — с этими словами парень невероятно быстро зашагал в сторону выхода с территории замка. Гриффиндорка же отправилась в свою спальню устранять синяки и ушибы - последствия утренней вылазки в лес, где она разгромила новую стоянку бандитов; только это занятие удерживало её от перехода в то же состояние, что было у Сэллоу. Было удивительно, что он не сбежал из школы, как только стукнуло семнадцать. Её день рождения был первого января, и она всерьёз рассматривала этот вариант для себя.       На обед Спенсер не ходила, ограничившись парой яблок, взятых на кухне у заботливой компании домовых эльфов. Аппетит был так себе, да и к праздничному ужину его портить не хотелось. Собственно, ей уже давно кусок нормально в горло не лез. И если летом её ещё хоть как-то отвлекал приют и поездки к Поппи и Натсай, то с возвращением в Хогвартс отчуждённость Себастьяна стала куда более очевидной. И мучительной. Она механически запихивала в себя необходимый минимум еды, но талия всё равно стала тоньше, а скулы и ключицы - заметнее. Кто-то из девчонок сказал, что ей идёт, но девушку это не заботило. Кому не плевать на внешность, когда дорогой тебе человек мучается и отдаляется прямо на глазах?       Однако правила приличия требовали выглядеть хорошо хотя бы сегодня, и Кэтти пришлось сосредоточиться на наряде. К ужину она выбрала бархатное платье кобальтового цвета с лифом-сердечком, облегающими рукавами чуть ниже локтя и слегка расклешённой юбкой немного ниже колен. Её отношения с каблуками всегда были не очень, поэтому выбор пал на совершенно простые, но абсолютно новые чёрные лакированные лодочки на плоском ходу. Она распустила привычный пучок, позволив светлым волосам мягко упасть на плечи, лишь убрав пряди от лица невидимками, а на шею повесила простой кулон из кусочка горного хрусталя, напоминающего слезу, так удачно устроившуюся во впадинке между ключиц.       Праздничный ужин начинался в семь вечера, к этому времени стол в большом зале уже был накрыт. На каникулы в замке осталось не так много народу, поэтому в разных столах не было нужды, а стол поменьше - для преподавателей - поставили во главе студенческого так, что вся конструкция напоминала букву "Т". Когда все собрались, девушка заметила, что слизеринцев было всего трое - парочка второкурсников и он, - с полдюжины когтевранцев и примерно по десятку гриффиндорцев и пуффендуйцев разных возрастов. Отвлекающе весёлое и шумное Рождество не предвиделось. Преподавателей осталось пятеро, но директор уехал к семье, и их настроение явно было расслабленным. Зал был изящно украшен могучими елями, усыпанными игрушками, кругом, как и по всему остальному замку, были развешаны золотистые ленты, и откуда-то тихонько играла лёгкая ненавязчивая музыка.       Эльфы в этот вечер расстарались вовсю, накрыв стол десятками самых разных блюд, и Кэти всё же смогла немного поесть, за что измученный организм был ей безмерно благодарен. Весь вечер студенты и преподаватели мило беседовали, шутили, взрывали волшебные хлопушки, иногда кто-то затягивал рождественский гимн, а профессора Шарп и Чесноук даже потанцевали.       Время от времени гриффиндорка сдержанно и не до конца искренне улыбалась, несколько раз ловя на себе печальные взгляды самого дорогого ей слизеринца. Она боялась напрямую на него смотреть - он был слишком хорош, чтобы оторваться. Конечно, этот стиль - явное влияние Оминиса, но - Мерлинова борода! - как же ему шли эти чёрные брюки с чёрными же рубашкой и галстуком, а поверх них - атласная тёмно-зелёная жилетка! Пиджак был проигнорирован, давая возможность оценить фигуру парня, ставшего немного выше и только лучше за это лето. Очень в духе Сэллоу. И очень не в пользу Спенсер.       Едва профессор Уизли объявила, что ужин окончен, Себастьян спокойно встал и довольно быстро покинул зал. Кэти хотела догнать его за порогом и лично поздравить с праздником, но Зенобия Ноук, тоже оставшаяся в замке, слегка задержала её со своими пожеланиями, а когда девушка выбежала в холл, парня уже след простыл. Глубоко вздохнув, она без особого желания отправилась в свою спальню.       Все её однокурсницы разъехались по домам, и её одиночество в темноте спальни разбавлял лишь тусклый свет убывающей луны, пробивающийся в окно гриффиндорской башни. Его едва хватало на то, чтобы осветить силуэты предметов, но маленькие стеклянные шарики и ленты, ещё в начале месяца заботливо магически развешенные верной подругой Натти, будто бы переливались своим собственным мягким внутренним светом. Да, залы, коридоры, классы и территорию украшали преподаватели, эльфы и старосты, но спальни всегда были отданы на откуп фантазии их жильцов. "Он ведь даже комнату не украсил. Говорит, совсем нет настроения, праздники не в радость," - пронеслись у неё в голове утренние слова друга, и сердце сжалось, заставляя глаза увлажниться. Ему больно, он добровольно сжигает себя изнутри, одиночество в самый тёплый и семейный праздник убивает его прямо в собственной спальне. Смысл последних слов Оминиса наконец-то дошёл до неё. Нет, он не должен так мучиться, она позаботится о нём, даже если он не позволит подойти к нему, коснуться, заглянуть в глаза. Это будет простой, почти детский, дружеский жест, но она вложит в него столько надежды, сколько сможет.       Она стёрла со щёк солёные дорожки, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, набросила дезиллюминационные чары и за рекордно короткое время добралась до Выручай-комнаты. Несмотря на свою надежду, она всё же немного удивилась, что Деек был здесь, однако эльф, видимо, искренне наслаждался своей работой и был очень рад видеть ученицу:       — Добрый вечер, мисс! Деек очень рад Вас видеть. Я как раз проверял, как себя чувствуют маленькие жмыры, — он мягко поклонился, и она улыбнулась.       — Спасибо, Деек, правда спасибо! За всё, что ты делаешь! — к этому добродушному домовику было сложно не проникнуться симпатией.       — Ничего, мисс, Дееку это только в радость. Но что привело сюда Вас в это праздничный вечер? Неужели Вам нужна моя помощь?       — Ты замечательный, Деек, и я очень тебя ценю, но мне действительно нужна твоя помощь, — она задержала дыхание, как будто почти родной эльф мог ей отказать.       — Всё, что попросите, — без увёрток ответил тот.       — Мне нужно срочно изучить чары для украшения спальни к Рождеству.       То ли чары оказались простыми, то ли Деек был отличным учителем, но уже буквально через час Кэтти под дезиллюминационным заклинанием спускалась в подземелье. Она знала, где вход в общежитие Слизерина, но пароль у неё был впервые. Подойдя к совершенно обыкновенной на вид стене, девушка неуверенно шепнула: "Парселтанг," - вход обозначился, дверь распахнулась, и на негнущихся ногах, сжимая палочку дрожащей рукой, она вошла в чужую гостиную.       В общей комнате было тихо и пусто, второкурсники уже спят, да и Себастьяна не видно, зато жарко горит огромный камин, а от высоченных арочных окон, выходящих прямиком в чёрное озеро, по помещению разлетаются крошечные зеленоватые блики. Девушка залюбовалась такой необычной атмосферой, представив, как они с Себастьяном сидят на диване у камина, как он обнимает её за плечи, как нежно касается губами виска, пока по его мягким каштановым волосам скользят изумрудные искры, как... Она резко затрясла головой. "Соберись, ты здесь не за этим!" - мысленно скомандовала она себе.       Отыскать нужную дверь оказалось на удивление легко. Она сделала судорожный глубокий вдох. "Хоть бы он пошёл в Крипту," - промелькнуло в её голове, когда она открывала дверь. О других вариантах она почему-то заранее не подумала.       В комнате оказалось куда темнее, чем в гостиной, Кэти беззвучно чертыхнулась, быстро зажгла замеченную на столике у входа свечу и оглядела комнату. Себастьян не ушёл в Крипту, он был здесь, всё такой же неотразимый в чёрном и зелёном лежал на собственной кровати. И он, очевидно, спал.       Первым порывом было подойти к нему ближе, накрыть одеялом, взъерошить волосы... Она снова мысленно одёрнула себя. Они только друзья, он никогда даже не намекал на другое. И она немного приободрит его, как самый обычный друг. Друг, которого сторонятся, которому не открываются, которого едва ли не избегают. Да, так себе дружба выходит.       Она ещё раз глубоко вздохнула, закрыла глаза, подвесила в центре комнаты маленький желтоватый огонёк, выпущенный из волшебной палочки, и сделала несколько взмахов точно так, как объяснял Деек. Пространство тут же заполнил декор из лент и шаров, над дверью появились маленькие серебряные колокольчики, которые должны были мягко прозвонить в праздничную полночь, а под низким потолком начали ветвиться какие-то растения. Ленты обвили и столбики кроватей, и она приблизилась к спящему Сэллоу, чтобы проверить, что и вблизи всё смотрится отлично.       Убранство выглядело хорошо, а вот слизеринец - не очень. Его глаза метались под веками, всё тело слегка подрагивало, как будто ему причиняли боль, а губы чуть дрожали, словно в панике умоляли о чём-то. Сердце Спенсер словно пронзило иголками. Ему было больно, ему было страшно, а она ничем не могла помочь. Словно в тумане, она села на краешек его кровати и протянула к нему руку. Очертила подбородок, провела по усыпанной веснушками скуле, запустила пальцы в удивительно мягкие волосы и почувствовала, как Себастьян успокаивается, перестаёт дрожать и замирает. Она улыбнулась рассматривая эти чувственные губы, прямой нос и карие глаза, смотрящие на неё из-под полуоткрытых век.       Себастьян с истинным мазохистским удовольствием издевался над собой. Пока у него была цель излечить Анну, было куда легче запихивать поглубже свои чувства (откуда они вообще взялись?) к блондинистой гриффиндорке. Всё оборвалось в один момент - тот самый, когда Соломон решил напасть на неё, и пришлось применить Аваду. Тогда сестра исчезла из его жизни, а Себастьян раз и навсегда понял: если понадобится, он убьёт ради той девчонки снова, не раздумывая и не оглядываясь. И теперь, вместо того, чтобы проводить с ней как можно больше времени, ловить взгляды, прикасаться, надеяться на ответные чувства, он держится максимально отстранённо, сбегает и не спит ночами, сбивая кулаки в кровь о стены крипты. Такова его кара за тёмную магию, плата за её жизнь. Быть рядом, но не с ней - мучение, которое он заслужил. Прощения нет и не будет. Он ей не нужен, она не должна быть проклята вместе с ним.       Этим вечером пытка была особенно изощрённой. Рождество, чтоб его. Очередной праздник, которого он не заслужил. И девушка, которую он не заслуживал никогда. В этом платье и с распущенными волосами она была такой хрупкой, нежной, такой соблазнительной. Это ранило почти физически. Он не мог отвести от неё взгляд, весь мир словно сжался вокруг неё, хотелось у всех на глазах вытащить её из-за стола, прижать к стене большого зала и покрывать поцелуями, пока она не согласится стать его до окончания времён. Как только позволили приличия, он сорвался с места и чуть не бегом рванулся к себе. Да, он заслужил наказание, но это было объективно выше его сил. Оказавшись в гостиной, он сломал несколько стульев и расколотил декоративную вазу, отчаянно зарычал в пустоту, перепугал вернувшихся второкурсников и отправил тех спать. Через пару минут гнев, как обычно, сменился стыдом с ноткой сожаления. К счастью, Репаро в его умелых руках всегда работало безотказно.       Себастьян быстро добрался до своей кровати и, не потрудившись раздеться, упал прямо поверх покрывала, глядя в темноту балдахина под потолком. Но и здесь ему не было покоя: ему чудился образ девушки, слышался её голос.       Сон пришёл быстро и внезапно, и какой сон! Она была рядом, была такой нежной, такой тёплой, такой любящей, такой его. Она кружилась перед ним в темноте, танцуя, улыбалась ему так ярко, согревая самые дальние и промёрзшие за эти месяцы уголки кровоточащей души. То он держал её, такую мягкую и трепещущую, в кольце своих рук, то она выскальзывала и он не мог дотянуться до неё, как молодой ловец до капризного снитча. Это почти убивало его, вынимало душу, кромсало ножом и засовывало кровавые ошмётки обратно. Но он хотел этой пытки. Только здесь она с ним, только здесь она его. И только здесь он мог так исступлённо шептать ей: "Не уходи! Останься со мной!"       Она вновь приблизилась, такая родная и такая далёкая, легко коснулась его лица, зарылась своими нежными пальцами в его волосы. Стало спокойно, так легко, боль ушла, он приоткрыл глаза и увидел, что сон перенёс их туда, где он никогда прежде не бывал с ней. Спенсер была здесь, в его комнате, вокруг неё было бледное сияние, словно она ангел, пришедший забрать его боль. Да, это сон: комната украшена к Рождеству, она в чужом общежитии, от которого не знает пароля, а он... Он ангелов не заслужил, его ждёт адское пекло, и он давно чувствует его жар.       Он приподнялся на локте, чуть сокращая расстояние, приложив свою ладонь к её, уже обхватывающей его щёку, и почти неслышно уронил:       — Это лучший из моих снов, — он сжал её ладонь своей, не отпуская её взгляд, мерцающий в темноте.       — Себастьян, — она выдохнула его имя, вызывав очередной приступ колющей боли в груди. Боли, подтверждающей, что он ещё жив.       — Спасибо, что снова пришла, — он повернул её ладонь к губам и поцеловал так нежно и безнадёжно, что гриффиндорка задохнулась. — Я не пережил бы эту ночь без тебя, — он продолжил прокладывать дорожку поцелуев от вен на запястье до сгиба локтя, сдвигая рукав, вставая на колени прямо на кровати, приближаясь к ней, провоцируя острую нехватку кислорода в её лёгких. — Жаль, что на самом деле тебя здесь нет, — он обречённо выдохнул и прижался к её губам.       Сначала нежно и мягко, словно пробуя на вкус, затем всё смелее, властнее, прижимая к себе и оттесняя к столбику кровати. В нём не было грубости, в нём сквозила острая нужда быть рядом, любить её и делать счастливой.       Кэти замерла всего на долю секунды, а потом ответила. Она так долго боялась, что он не чувствует того же, так долго держала чувства в себе, думая, что она просто друг, что не нужна ему, а оказалось, что он давно принадлежал ей. Он этого не сказал, за него это сделали его руки, его глаза, его потрясающие губы.       — Спасибо, — шептал он, переводя дух, когда кислорода стало не хватать. — Спасибо, что сегодня ты снова со мной.       — Себастьян, — шепнула она в ответ, пока сознание ещё путалось от эмоций. Но он словно не слышал, не понимал, где кончился сон, а где началась реальность. Мерлин его подери, сколько же таких снов он видел?       — Как же я люблю тебя, — в отчаянии продолжал шептать он, опаляя её шею своим дыханием, легко, но очень точно скользя по ней губами. — Жаль, что на самом деле этого никогда не будет.       — Себастьян, — она собрала остатки воли, обхватила его лицо, которое всё ещё было так желанно близко, руками. — Пожалуйста, послушай меня, ты не спишь, — тихо, но твёрдо сказала она.        Себастьян застыл. На его лице отразилось недоверие, затем паника, потом радость и, наконец, боль. Он попытался отвернуться, но она не отпустила.       — Не смей отворачиваться, не смей уходить, не смей бросать меня, когда ты так мне нужен! Один раз это уже произошло, хватит, не причиняй мне боль, — она умоляла, почти плача, а парня начинала бить дрожь.       — Это невозможно, — простонал он. — Я приношу лишь боль тем, кто рядом. Я проклят, а ты - нет, и я не могу, просто не имею права обрекать тебя на это.       — Неужели ты не можешь понять? — Кэтти всхлипнула от безысходности. — Моё единственное проклятие - быть без тебя. Не наказывай меня за мою любовь! — она молила, и он услышал.       — Я больше никогда тебя не оставлю.       Теперь Сэллоу целовал её так, словно она была его якорем в штормовом море, не дающим сорваться и погибнуть в бушующем океане собственной тьмы. В этот момент для него не существовало в этом мире ничего, кроме угла собственной кровати, где был он и она. И она отвечала ему изо всех сил, притягивая его ближе за галстук, а другой рукой путаясь в этих непослушных каштановых волосах. Его руки скользили по её спине, плечам, бокам, зарывались в нехитрую причёску, словно не веря, что это действительно она, действительно здесь, рядом, живая и настоящая. Но она была здесь, была с ним, была его, теперь он это точно знал.       Над дверью тихонько прозвонили колокольчики. Полночь. Их общее желание сбылось.