у порнхаба есть стандарты

— Я тебя убью, — говорит Дин с плохо скрываемым бешенством и с еще более хреново скрываемым — облегчением. С Сэмом что-то не так. Да нет, с Сэмом, его Сэмми, все не так. Так, надо сделать вдох, подумать, обнять, уткнуться носом в плечо. Надо быть взрослым и сильным старшим братом. Дин никому не может дать понять, насколько ему плохо, когда с Сэмом что-то приключается. Особенно — самому Сэму. Поэтому надо собраться. Надо… надо. — Дин, все нормально, — походя устало бросает Сэм и заходит в номер, валится мешком на кровать. Нормально, да, рассказывай кому еще. Дин ведь три минуты как слез с ушей молодого копа, который — по каким-то неведомым причинам (ну или ведомым, это сейчас неважно) — не послал его далеко и надолго, а честно (ну нечестно, ладно, это сейчас тоже неважно) достал Дину записи с камер наблюдения. Бармен — бармен заартачился. — Я просто хочу спать, — говорит Сэм уже в подушку. — Все в порядке, правда, просто так вышло. Я же не против, когда у тебя — девушки. У Дина звенят все колокольчики по периметру его относительной нормальности. По поводу относительной нормальности происходящего с Сэмом. Трясутся, орут, в голове марево и боль. Он — на самом деле — совсем не контролирует себя. Бесславный идиот, нажрался как тварь, распустился, а Сэма в баре — больше не было. Девушки? Он сказал: девушки? Дин наконец закрывает за собой дверь и выключает свет. Думает, что неплохо бы сползти спиной по стене, но таких привилегий у него нет. Поэтому он идет к кровати, раздевается и залезает под одеяло. Девушек было двое. Шикарная блондинка больше во вкусе самого Дина и утонченная, изящная брюнетка с переподвывертом. Она Дину сразу не понравилась. Но ладно, Сэм нашелся — можно и поспать? Дин отбивает смс-ку копу (позорище, рассказать Сэму — засмеет ведь) и пытается отключиться. Сколько Сэма не было? Часа четыре? И он ведь даже не дал осмотреть себя. Ран видимых, правда, нет. Но какой-то он… такой, что Дину муторно. Девушки, значит. Две сразу. Как это неправильно и ненормально. Да что ж такое. Дин ворочается еще пару вечностей, потом идет в душ. Голова свежеет мгновенно — тело не настолько быстро. И что сказал бы папа? Дин прижимается лбом к ледяной плитке. Струи уже бьют по плечам, и Сэму впору жаловаться на его ночные променады, но он в отключке. Наркота? Да нет, вряд ли. Дин сам не замечает, что стучит зубами, но это вдруг становится слышно. Он вылезает из душа, ему муторно и неуютно. Хочется потрогать оружие и успокоиться. Дин берет полотенце и выметается из ванной. Вода стекает по телу, и вроде бы становится легче. А потом он слышит, что Сэмми тихо стонет, и не понимает, что тот еще и возится в кровати. — Ну чувак, — говорит Дин громко, пытаясь сдержать раздражение, профессионально наматывает полотенце на бедра. — Ну я и так тут чуть не отдался одному пацану за запись с камер, а ты все никак не угомонишься. Дуо из порнухи не хватило? В начале глупой тирады (язык метет что попало) Сэмми вздрагивает, а потом замирает, только плечи подняты и напряжены. Потом он чуть ли не всхлипывает, и Дин в одно мгновение оказывается рядом с ним, переворачивает его на спину, в груди разрывается сердце. — Быстро сказал мне, что случилось. Сэм горячечный, мокрый, беззащитный. Дин быстро прижимается губами ко лбу, вроде бы проверить температуру, вроде бы — защитить. — Дин… И в глаза не смотрит. Дин не знает, выдержал ли бы этот взгляд (всегда, вечно виноват перед ним), но лучше бы Сэмми посмотрел. — Сейчас зафигачу какого-нибудь колдрекса, или что мы там покупали у той девчонки? Пол-аптеки ведь скупили, а номера она нам так и не дала. — Дин, не в этом дело. Я… замок не могу открыть. Так, уже лучше, заговорил. — Какой замок, придурок? — спрашивает Дин и кусает язык, потому что слишком трясется голос. Бросает быстрый взгляд на руки Сэмми — не в наручниках, нет. — Не могу сказать. — Как всегда. Дин садится на кровати, наконец-то выпускает Сэма из рук. Тот вроде пришел в себя немного, улыбается так… несчастно. Вечно он несчастно улыбается. — Чувак, у меня кончились варианты, серьезно. Я не вижу замков. — Свет включи, — вдруг огрызается Сэм. Дина толкает под лопатки злость (и он так всегда — разрывается от ругательного слова на «неж», а потом злится на Сэмми за это), он не может ничего с собой поделать, упорно идет и включает свет. Медленно разворачивается к Сэму и разводит руками. Полотенце, к счастью, не падает. Сэм хмыкает и чуть приподнимается на кровати. — Да, не думал я оказаться в гейской порнухе, — снова грубовато, но мягче, дразнится. Заболтал, хорошо. — В гейской порнухе — братья все сводные. У порнхаба есть стандарты, — отвечает Дин. Сэм наконец-то ржет. — Ладно, ладно, чувак. Но я влип. — Сэмми, серьезно? Первый раз, что ли? Но Сэм уже тянется руками к джинсам и резко вжикает молнией. Приподнимается, стаскивая их с бедер. Дин хочет пошутить опять, но слова замирают где-то у самых губ, растекаются на языке. — Надеюсь, твоего опыта с порнхабом хватит. Такое Дин и правда видел в порно, но никак не в жизни. На Сэме… ну ладно, давайте скажем это, в общем, на члене Сэма (как в горячую воду) — сияющее в электрическом свете приспособление. Дин откровенно пялится, и Сэм раздраженно стонет и задирает подбородок к потолку. Сказать. Надо что-то сказать. Нормально, всякое бывало, и не такое тоже. Нет, пожалуй, такого не бывало. На члене Сэма то, что Дин видел пару раз в отдаленных уголках порнхаба. Клетка? Пояс верности? Дорого выглядящая игрушка. Стальная, яркая, сияющая — может, по контрасту с измученным членом Сэма внутри. Дин пялится так, как никогда не пялился ни на какую грудь. Металл внизу у головки выглядит по-другому, расплывчато и затуманенно. Меркнет. Запачкался в смазке. До Дина только сейчас доходит, что Сэм — физическое существо, у которого был этот самый физический секс. Всякие смешочки хочется забыть и перечеркнуть. Вот он валяется на кровати, полуголый, раскрасневшийся, такой… живой и плотский. — Дин, блядь! Слово ударяет так, будто Дину хлыстом по щеке вмазали. Это, кажется, из того же порно. Я сейчас, только штаны надену, почему-то хочет сказать Дин. Матерится внутри своей тупой головы и быстро идет к Сэму, снова садится на кровать. Внутри ворочается черт знает что. Дин тянет руку — и взгляд Сэма опять хлещет по щеке. Гребучий бдсм. — Я просто посмотрю, — говорит Дин как можно спокойней. Получается даже нормально, притом — что он вздернут и распят. Дину всегда хотелось залезть под кожу Сэму, узнать, что делается в его упрямой голове, почему так гордо задран этот упрямый подбородок. Но не так же? Не так. Он медленно касается пальцами вертикальных прутьев, и Сэм вдруг чуть подается бедрами, и пальцы мажут, мажут, мажут — смазку, по коже, но Дин уже держит. Чертов замок наконец-то виден. Болтается под членом – аккуратный, только на девчачий дневник привесить. У Сэма ведь был дневник. И Дин его вскрыл тогда на два счета, еще когда ничего толком не умел. Потом почему-то подумал (да, Сэмми, я умею думать, что бы ты там ни считал), сомкнул замок и засунул дневник обратно в ящик. — Слаб ты стал, старик, — Дин вздергивает уголок рта в привычной усмешке. — Ща открою. Замок смыкает кольцо на основании члена и основную часть клетки. Все просто. Именно так Дин думает, пытаясь найти набор отмычек. Походя все-таки натягивает штаны, потому что сколько можно ловить полотенце. — Держи, — говорит он, — я открою. Сэм подчиняется, приподнимает рукой член в клетке, чтобы дать доступ к замку. Щелкает тот мгновенно. Никакой мороки, все хорошо. Дин тянет за прутья порезче, и тут Сэм вскидывается так, что врезается всем телом в склонившегося над ним Дина, и задушенно кричит. Дин машинально обхватывает его за плечи, и Сэмова рубашка больно-больно проезжается по соску. Дин бросает взгляд вниз — как он умудрился сделать Сэмми плохо? Доходит долго. Клетка снята наполовину, но на чем-то держится. А из члена Сэмми торчит металлический стержень. Тонкий, к счастью. — Кто это был? — Дин старательно облизывает губы, во рту совсем уж пустыня под Вегасом. Делать нечего, дальше он тянет очень медленно. Клетка соскальзывает и вот уже зажата в его руке полностью, член Сэма падает. Дин сам не понимает, как оказывается на своей кровати, как деловито убирает клетку в сумку, как вытирает руку о штаны. Сидит очень долго, пытаясь спиной смотреть на Сэма. Наверное, надо поговорить, спросить, что эти девицы учудили. Дин видит, что ничего хорошего, что Сэму не понравилось, и Дин обеих пришиб бы, если бы увидел снова. Его вдруг подбрасывает дикая, дикая ярость. Он натягивает на себя первую попавшуюся под руку майку, вскакивает, хватает куртку, щелкает выключателем и уже на пороге рявкает: — Не хочешь рассказывать — молчи дальше, но хотя бы отзвонись в следующий раз! Когда пойдешь в клуб по интересам! Спокойной ночи! Шваркает дверью так, что за спиной что-то падает. Несется куда глаза глядят. Главное — подальше от Сэма. Потому что единственное, что ему хочется сделать, — распластаться на коленях между бедер Сэма, огладить всего и взять у него в рот. Следующее утро тянет похмельем. Дин с трудом продирает глаза, они просто не открываются, потом его толкает под желудок, и он в одно долгое движение оказывается в ванной и бесславно блюет, упершись пальцами в не очень белый пластик. — Дин? Дин! Выворачивает. Наизнанку. По большей части от ночных мыслей. О том, как сделал бы, как дал бы Сэмми все, о чем бы тот ни попросил. Если бы только он захотел. Почему Дин — захотел? С каких пор… На спину ложатся теплые руки, ладонь гладит по голому плечу. — Ну кто так надирается, глупый? — Звучит удивленно и мягко. Не «идиот», не «придурок». А как ты вчера с ним ночью разговаривал? Его же изнаси… Желудок оказывается где-то в горле. Но Сэм держит крепко, и у Дина по щекам текут злые, бешеные слезы, от которых загорается кожа. — Да, — говорит Сэм, констатируя факт. — Придется лечиться пивом. И тут же — на ухо почти: — Блин, я не хотел, молчу. Потому что Дина рвет от одного упоминания алкоголя. Потом он валяется на кровати в темной комнате, а Сэм куда-то уходит, потом они пьют пиво и молчат. Пора уезжать. Пора. Сэм молча ведет машину, и Дин наконец задремывает, разморенный теплым осенним солнцем. Просыпается резко, за вдох. Стоят они на обочине в каком-то лесу. Листья цве… Сэм сидит, упершись лбом в руль. Ревет, что ли? Утирает слезы рукой, да. Лучше бы Дина снова тошнило, потому что глухо ухает вниз сердце, разрывая все артерии и вены — куда больнее. Кажется, что он умирает от внутреннего кровотечения. Надо прикоснуться к Сэмми, ведь тот же утром не побоялся. Просто не думать, как провел бы рукой по крутому плечу, как шутливо сжал бы бицепс. Как это бы ему понравилось. Явно не понравилось бы Сэмми. Дин закрывает глаза на долгое мгновение, почти желая провалиться в сон, но не может. Осторожно вытягивает руку и касается пальцами спины, потом прижимает к ней всю ладонь. Сэм вздрагивает словно нехотя. — Сэмми, — говорит Дин тихо, и слова царапают горло. — Сэмми. Он не ожидает, что Сэм бросится ему на шею. Он не ожидает, что губы Сэма прикоснутся к коже за ухом. Он не ожидает. Он позволяет на несколько искаженных, бьющихся стеклянным калейдоскопом мгновений. — Погоди, погоди, — просит он, хотя член уже натянул джинсы. — Подожди секунду. Слишком все как-то просто складывается. Слишком неправильно. Слишком чудно и сладко. Слишком легко позволить, слишком легко дать. Но Сэм же не может – хотеть? Сэмми уже какое-то время рвано дышит ему в шею. — Я должен рассказать, — произносит он и отстраняется. Дин отстраненно подмечает, как сильно футболка цвета грозового неба идет его глазам и коже. — Давай. — Вчера, когда они подошли ко мне, ну, ты же видел на записи. Сэмми смотрит вперед, сидит за рулем прямо. У Дина мокрая шея от чужих слез, и жжет кислотой. То ли от влаги, то ли от поцелуев, то ли от того, как Сэмми ужалил его языком. Так сладко, что в груди пустота и сыплется мелкий песок, отсчитывая всю их нормальность на двоих. Сколько ее было? — Видел. Брюнетка мне не понравилась. — Ну да, ты же любишь сиськи. Дин хочет ответить, что совсем нет, но молчит и начинает пережевывать свой язык. Это больно, но очень действенно. — В общем, — да посмотри ты на меня, — я не знаю, с чего я поехал с ними. Они шутили так… — Ну не просто так ты с ними поехал, — кивает Дин, наконец избавляясь от возбуждения. — Дин. — «И» звенит. — Я тебе кто – блядь? — Я вообще не про это, глупый, — получается нежно, но так, словно горлом идет кровь. — Кто они были? Суккубы? Сэм громко втягивает воздух и кладет руку на руль. — Ага. Я просто не мог сказать «нет». Просто взял и поехал. Я даже тебя позвать не смог. А я болтал с девчонкой, поэтому не видел, что с тобой, думает Дин. — А я болтал с девчонкой, поэтому не видел, что с тобой. — Ты не виноват. — У меня другое мнение на этот счет. Но тебя не убедить. Что дальше? — Ну, тут главное — как снять это их… что они на меня навесили. Дину почти хочется заржать и сказать, что они уже сняли. — И как? — Велели переспать с «красавчиком братом». Дин вскидывает брови так, что больно. И Сэм смотрит ему в лицо. Беззащитный, невинный. Во рту сухо. — Проникновение, это все? — звучит мучительно обыкновенно. Вроде как «соль еще есть, это все?». — Ага. — Окей, — говорит Дин. — У нас, конечно, нет смазки, но я как-нибудь переживу, ладно. На мгновение у Сэма делаются глаза под цвет майки, словно там где-то включили молнию. — Воу, воу, бро, в порнухе и не такое видели. Я и моя задница справимся. Сэм уже держит его за плечи обеими руками, давит в сиденье. — Придурок, ты бы что, вот так мне дал? — Да я и дам, — соглашается Дин. Его ведет, и внизу живота снова горячо. — Я, я не могу… — оборванно говорит Сэм и целует его, прижимается губами к губам, и их зубы стукаются. — Янедоеду никуда, я не могу, я сейчас сдохну. — Погоди, погоди секунду еще, мы не влезем просто… — выдыхает Дин ему прямо в рот. Член пульсирует. — Ты здоровенный вымахал, сломаешь мне шею о крышу. — Неееет, Дин, — пьяно говорит Сэм и больно прикусывает его нижнюю губу, — какой же у тебя рот, кто еще из нас похож на девчонку, дебил, какой же ты… — тянет зубами на себя. По всем его, Дина, любимым, по всем его больным местам. Словно разбирает на части. Дин наконец-то берется за его бедра – в руки они ложатся что надо, – и, как всегда в Детке, получается как-то поместиться. Они даже полулежат, и Сэм яро целует Дина за ухом, и бедра так вплавились друг в друга, что непонятно, где кончается Дин и начинается Сэм. — Натренировался на мою голову, — пытается смеяться Дин. — Ой, заткнись уже просто. А что, Дин с удовольствием, особенно, когда затыкает его Сэм быстро и эффективно — своим языком. Жадным и бесстыжим. Считает зубы и толкается чуть ли не в глотку. Проводит по небу, и Дин захлебывается стоном, когда Сэм отстраняется на секунду. — Что, хочешь еще? — Мне это вслух сказать? — Скажи. Дин чувствует, как к щекам приливает краска. — Не скажу. — Тогда больше не буду. Сэм легко удерживает его рукой за основание шеи, – так, что Дин дернуться не может – не целует, и смотрит легко и пьяно. Такой он был с Джессикой? Но Дин тоже не лыком шит, берет Сэма за другую ладонь и прижимает к своему члену. Сэм смешно приподнимает брови, облизывает яркие, зацелованные губы, потом говорит, смазывая согласные: — Так тоже пойдет, — и снова его целует, перемещается, и вот уже в бедро Дину упирает его стояк. И вот уже руки Дина на его заднице, мнут и сжимают, тут Дин может не сдерживаться, не боится сделать больно. Сэм прикусывает его за кадык, лезет руками под майку и сжимает сосок. Дин снова захлебывается стоном (и кто тут девчонка, правда, и кто тут блядь?) и пытается сообразить, как снять джинсы — с Сэмом везде. — Секунду, секунду, — давится словами он, — мне на тебя же сесть надо будет, как… Сэм кусает его за мочку уха, тянет с себя майку, потом звенит ремнем. Такой восхитительный, не то, что Дин назвал бы тонким, но… тонкий же. — Я не сказал… сверху будешь ты, — бросает Сэм быстро. — Такова цена. Войти в него? Иметь… Сэма? Обладать этим телом? Дина чуть не подбрасывает. — Что… Сэм, но у нас нет смазки. — Десять минут назад тебя это не останавливало. Думать получается очень туго. Шампунь? Шампунь, сойдет. Проблема в том, что шампунь в сумке, а сумка в багажнике. Проблема в том, что Сэм уже слез с него, уже расстегнул и стянул джинсы и уже развернулся. Это очень стыдно, невыносимо долго и сопровождается благим матом. Сэм что-то несет про гребаного идиота, который смылся из машины в самый ответственный момент и еще кучу всякой милой фигни, которую Дин готов засчитать за разговорчики в постели. Шампунь, конечно, не ищется, и терпения у Дина не так много, поэтому он переворачивает сумку и вываливает все на землю. — Ну-ну, поговори еще, — произносит Дин в широкую спину Сэма, прикусывает за плечо. Берется левой за крепко стоящий член — большой, в клетке так не казалось. Льет шампунь Сэму прямо на поясницу, размазывает пальцами узоры на коже, сейчас не до них, нащупывает вход, вставляет один палец. Сэма бьет будто током — и их нервы словно сливает воедино. Дина тоже колотит. Идет скользко и легко. И Дин уже больше не может растягивать, быстро справляется с пряжкой, приставляет головку — и толкается внутрь. Сэм орет отчаянно, но, кажется, не от боли, наоборот, подается бедрами назад, и ничего сексуальнее Дин не видел в жизни. Он входит до упора и наконец дорывается до Сэма и его соленого запаха, до его шеи, до его плеч. Нижняя губа пульсирует словно в такт, и Дин вжимается ртом посильнее под позвонок Сэма. Ему так больно, что хорошо. На коже Сэма остается бледно-красный, яркий след, и Дин начинает вталкиваться все сильнее и сильнее, одной рукой держит Сэма за талию, другой то хватается за спинку сиденья, то скользит по спине, но в конце концов просто берется за руку и сплетает их пальцы. Кончает он так, как не кончал в жизни. — Сэмми, — говорит он позвонкам на широкой спине, пытаясь сложить слоги в слова, а буквы в слоги. — Сейчас, две секунды, я возьму у тебя в рот. Сэм тянет его за руку себе между ног, и через две секунды Дин понимает только, что там мокро, а член опадает. Сэм очень веселый, и это хорошо. В дайнере Дин пытается пялиться на официантку, а не на его ключицы, но отчаянно проигрывает в этой неравной битве. Официантка явно недовольна. В темноте мотеля Сэм нарушает тишину первым: — Вообще, я много узнал про суккубов. И про старшего брата, да? — Оказывается, — он возится на постели, — они ну… не могут заставить тебя хотеть того, кого не хочешь. Популярно объяснили, для тупых. У Дина долго в пустой голове катается эта мысль. Сэм уже шлепает ногами по полу. Потом валится на Дина и вышибает из него воздух. Не то чтобы не вышиб весь до. Целует за ухом. — А что там было с копом, чем ты ему платил? — спрашивает шепотом. И Дин ржет, стонет и краснеет одновременно.