Al Escondite

Был теплый сентябрьский вечер 1909 года, и в маленьком мексиканском городке Санта-Сецилия десятилетний девочка Имельда Ривера настороженно наблюдала за происходящим. Держась поближе к своей маме, пока она и её семья пересекали площадь, она осторожно наблюдала за двумя людьми, которые, как она знала, скоро появятся — двое людей, которые были известны тем, что вызывали большинство (если не все) неприятностей в городе. …Нет, это были не близнецы. Её младшие братья, Оскар и Фелипе, были ещё совсем детьми (им было около пяти лет), пробирались к фонтану, явно игнорируя предупреждения матери держаться поближе к папе. «О, смотри, Имельда», — внезапно сказала мама. — «Сегодня у них персики. Не хочешь ли один?» Девушка быстро оглянулась, затем направилась к прилавку, её взгляд был прикован к продуктам. Она улыбнулась пушистым плодам и кивнула: «Да, пожалуйста, мама». «Я возьму два», — решительно заявила её мама. — «Другой может быть для Оскара и Фелипе, но я порежу его пополам для них». «Ты же знаешь, что они просто подерутся из-за того, у кого большая половина!» — Имельда пошутила, и её мать рассмеялась. «Это правда. Тогда, может быть, три.» «А как насчёт тебя и папы?» «…Хорошо. Мы купим четыре. Я не возражаю получить меньшую половину, когда дело доходит до того, чтобы поделиться с твоим папой». Имельда улыбнулась, когда её взгляд переместился на фонтан, где Оскар и Фелипе бегали кругами вокруг своего отца, который выглядел слегка ошеломлённым, но в основном весёлым. «О, Имельда!» — повторила мама, и девочка снова повернулась к ней лицом, всё ещё улыбаясь. «Да, мама?» «Разве это не твои друзья вон там?» …Ay, Dios Имельда застыла, улыбка мгновенно исчезла, когда выражение ужаса появилось на её лица. Если бы ей разрешили выругаться (несмотря ни на что, она даже не знала ни одного ругательства), она бы это сделала, потому что не прошло и двух секунд после того, как слова слетели с губ её матери, как над толпой раздался слишком знакомый голос. «Сеньорита Ривера!» — крикнула угроза, худшая из двух городских нарушителей спокойствия — та, которая не хотела угомониться и оставить её в покое. Имельда застонала и попыталась спрятаться с другой стороны от матери, которая удивленно подняла бровь, глядя на неё. «…В чем дело, mija? Я думала, ты будешь рада увидеть своих друзей на plaza» «Я уже говорила тебе, мама. Эти двое… определенно не мои друзья.» «Будь милой, Имельда. Они кажутся милыми мальчиками. И этому, кажется, ты действительно нравишься.» — Прошло мгновение, и Имельда почувствовала, как мать легонько сжала её плечо. — «…Знаешь, если ты дашь им шанс, то, возможно, не будешь думать, что они такие уж плохие». «Пожалуйста, мама, ничего им не говори. Я действительно не хочу провести с ними всю ночь.» «Ты знаешь, что я всегда делаю то, что, по моему мнению, лучше для тебя, mija», — подмигнула мама, и в её глазах промелькнуло что-то похожее на озорство. Имельда ничего не сказала, кроме очередного стона, поморщившись и отвернувшись от приближающихся голосов рядом с ней. «Здравствуйте, сеньора Ривера!» — сказали они в унисон, и женщина вежливо кивнула. «Hola, niños. Что привело вас двоих сегодня на plaza?» — спросила она, протягивая немного денег продавцу персиков. «Мы хотели поиграть в Al Escondite», — сказал первый мальчик, тот, который так взволнованно звал Имельду. (Тот, кого она презирала.) «Ты имеешь в виду, что ты хочешь этого», — поправил другой, изображая огорчение. — «Эта игра для niños, но как твой hermano, я должен страдать». Имельда украдкой взглянула на того, кто заговорил — Эрнесто. Он был выше её, и у него была улыбка, которая уже покорила большинство женщин в городе (её подруги считали его симпатичным, и она слышала, что пожилым дамам нравилось щипать его за щёки). Он очень рано достиг половой зрелости, так что даже в начале своего тринадцатилетия он каким-то образом вышел за рамки какой-либо долговязости, был уже крепко сложен и был достаточно приятным собеседником, чтобы его редко наказывали за какие бы то ни было провинности, которые он себе (и кому-либо ещё) причинял. Да, он знал свои преимущества и хорошо ими пользовался. Ему нравилось тоже хвастался, хотя Имельда, честно говоря, не удосужилась вспомнить, по какому поводу (она и так почти не обращала на него внимания). Он также, казалось, раздражался, когда что-то шло не так, как он хотел, или когда люди не делали того, что он говорил, но поскольку Имельда почти не общалась с ним, а он с ней — то же самое, она редко считала это проблемой. «…Имельда?» — позвала её мама, легонько толкнув девочку в плечо. Имельда вскинула голову, и её мысли тут же были забыты: «что?» «Сделай одолжение, не хочешь поиграть с нами?» Взгляд Имельды переместился на взволнованный голос другого мальчика… тот, кого она едва могла выносить. …Гектор. Он был всего на год моложе её, но она подумала, что он гораздо лучше поладит с близнецами, судя по тому, как он прыгал вокруг и болтал весь день. Он был ниже ростом и её, и Эрнесто, с большими ушами и растрёпанными волосами, и всегда подходил к ней одинаково: широко улыбался и кричал «Сеньорита Ривера». Затем он довольно долго болтал неизвестно о чём, по-видимому, не смущаясь тем, что разговор был односторонним (после первых трех раз или около того, когда он подошёл к ней, она начала демонстративно игнорировать его, надеясь, что он поймет намёк). (…Он этого не сделал.) Имельда его терпеть не могла; он никогда не носил обуви, настаивал на том, чтобы кричать ей через площадь, и даже разговаривал во время мессы! Не говоря уже о том, что у него постоянно возникали проблемы с Эрнесто (однажды они закончили тем, что перевернули все до единого прилавки на площади… предположительно «случайно», но Имельда на это не купилась). Где Эрнесто был уверен в себе и имел право (Имельде он тоже не особенно нравился, но, по крайней мере, он был терпим и оставил её в покое), Гектор был взъерошенным и раздражающим. «Нет, спасибо», — коротко ответила Имельда и отвернулась, делая вид, что её интересует соседний фруктовый киоск. — «Я помогаю своей маме». «…О, всё в порядке, mija, я почти закончила. Ты можешь поиграть со своими друзьями», — невинно сказала её мама, и Имельда внутренне вздрогнула, увидев, как просветлело лицо Гектора. В такие моменты она была уверена, что её мама из кожи вон лезла, чтобы испортить ей день. «…Ты уверена, мама?» — Имельда медленно выдавила сквозь стиснутые зубы — «Я не против помочь. Действительно.» Если её мать сейчас не подчинится, ей придётся пойти и вытерпеть эти двух промахов- «…Да, я совершенно уверена. Веселись, mija!» — улыбнулась женщина, и Имельда почти увидела дьявольский блеск в её глазах. Да, неужели эта женщина пыталась вызвать у неё головную боль? Имельда вздохнула, выдавила из себя вежливую улыбку и повернулась к Эрнесто, намеренно игнорируя его друга «…Хорошо… Думаю, у меня нет причин… не для того, чтобы…» — сказала она, слегка обернувшись через плечо, желая, чтобы её услышала мать. «Спасибо», — сказал Эрнесто, одарив её улыбкой. — «Я решил, что буду искать, так что вам двоим придется спрятаться. Как много ты хочешь, чтобы я сосчитал? Для меня это не имеет значения; я найду тебя достаточно легко, сколько бы времени это ни заняло.» Имельда закатила глаза, но Гектор казался невозмутимым: «Ах, считай до…» — Она подняла руки, растопырив пальцы, когда считал. — «…Самое большое число, которое ты знаешь!» Эрнесто нахмурился: «Это займёт всю ночь!» Гектор повторил его хмурый взгляд: «Да, хорошо… значит, на полпути к этому числу.» Эрнесто вздохнул, прежде чем, наконец, кивнуть: «Хорошо, тогда мы остановимся на этом». Имельда страдала, просто слушая их. Она подумывала о том, чтобы вернуться домой. В идеале, она была бы ищейкой и просто оставила бы этих идиотов заниматься их глупой игрой, как только они были спрятаны. К сожалению, Эрнесто принял решение, а это означало, что она могла либо не согласиться и продлить эту неразбериху, либо смириться с этим и найти другое решение в качестве тайника. …Ну, если подумать, то, возможно, у того, кто прячется, действительно был выход. В конце концов, как только Эрнесто закроет глаза, она может просто уйти, и они (глупые мальчишки) подумают, что она просто великолепно умеет прятаться. Да, именно это она и сделала бы. Возможно, это было немного грубо, но на самом деле она не заботилась о манерах, когда дело касалось странных мальчишек из её района. Что-то гладкое и костлявое вплелось в её руку, и она подпрыгнула. Гектор лучезарно улыбался ей, держа её пальцы в своих: «Я могу показать тебе действительно хорошее укрытие, если хочешь!» — взволнованно сказал он. …О, это верно. У неё не было ни малейшего шанса отвертеться от этого… ay, этот parásito… пока Эрнесто был тем, кто искал. Говоря об Эрнесто, он отошёл примерно на ярд, закрыл глаза руками и отвернулся от них, предположительно считая «на полпути к самому большому числу, которое он знал». (…Мальчики были такими тупыми…) «…Ах, нет, спасибо», — поморщилась она, пытаясь отдернуть руку. Его хватка была на удивление крепкой, но, к его чести, он отпустил её, когда почувствовал, что она сопротивляется. «Ты уверена?» — настаивал он, сначала выглядя опечаленным, но затем, к удивлению, изобразив довольно озорную ухмылку. — «Это действительно хорошее место! Я обещаю! И если он найдёт меня, я обещаю, что не донесу на тебя!» …Имельда обдумала это. …Да… если бы она убедилась, что Гектора нашли первым, она могла бы «прятаться», пока Эрнесто будет искать где-нибудь в другом месте, а затем сбежать. Хоть и неохотно, она вздохнула и кивнула: «…Ладно, хорошо, я пойду с тобой. Где это?» Восьмилетний мальчик взволнованно подпрыгивал на цыпочках. — «Я тебе покажу! Пойдём со мной!» Он снова хотел взять её за руку, но она уклонилась от его попыток. Он никак не отреагировал и пустился рысцой вниз по улице, постоянно оглядываясь, чтобы убедиться, что она всё ещё следует за ним. «Эрнесто действительно хорош в поиске», — объяснил он, начиная пятиться назад, — «поэтому у меня есть много друзей. Но этот — мой любимый!» Имельда не ответила ему ничем, кроме «хм», оглядывая людей, расходящихся по домам на ночь. Чем скорее она сможет стать одной из этих людей, тем лучше… Гектор остановился (Имельда чуть не налетела на него) и подпрыгивал так возбужденно, что, казалось, был готов взорваться: «Я хотел привести тебя сюда, потому что это заставляет меня…» — Он сделал паузу, шевеля пальцами со сдерживаемой энергией, пока подыскивал слова. — «…Ay, mi feliz! И я тоже хочу, чтобы ты была счастлива, потому что ты всегда выглядишь такой расстроенной…» Она нахмурила брови, хмурясь: «Что?» Его глаза расширились: «А, н-неважно», — быстро сказал он и направился к зданию перед ними, поспешно пытаясь сменить тему. — Мы здесь! Это моё самое любимое!» Он театрально воздел руки, и Имельда приподняла бровь. «В cantina? — спросила она, не впечатлившись. — «Ты же знаешь, что мы не можем туда войти». «Да, я знаю», — парировал он, на самом деле глядя на неё с раздражением. — «Я не глупый. Имей хоть немного веры в своего amigo!» Она ничего не сказала, если не считать тихого эха …Да… «amigo»… конечно… — и он направился в переулок за cantina, жестом приглашая её следовать за собой. Она так и сделала и наблюдала, как он карабкается на штабель коробок под открытым окном. Заглянув внутрь, он наклонился и протянул руку: «Это здесь», — сказал он, и к тому времени, когда Имельда добралась до верхних ящиков рядом с ним, она поняла, что приняла его предложение помочь ей подняться. Она снова убрала руку, но он не заметил, его взгляд был прикован к комнате через окно. «Вот, ты хочешь войти первой?» — спросил он, и она моргнула. «Что?» «Через окно», — объяснил он. — «Я помогу тебе пройти через него, а ты можешь помочь мне. Мы просто должны…» «Нет, я знаю, о чем ты говоришь. Но мы не можем пойти в cantina!» «Мы не собираемся идти в cantina», — объяснил он, и на его худом лице появилось хитрое выражение. — «Это всего лишь задняя комната. Ну, ты знаешь, где они хранят тарелки и все такое прочее. Не волнуйся, мы и близко не подойдем ни к какому алкоголю.» «…Что, если кто-нибудь войдёт?» — спросила Имельда со скептическим видом. «Никто не должен входить сюда, когда начинается музыка!» Она сделала паузу и повторила его слова. «…Музыка?» «Да, исполнители такие хорошие! Вот почему мне нравится прятаться здесь. Мы можем подслушивать через дверь!» — Он умоляюще посмотрел на неё. — «Только ненадолго. Договорились?» Имельда была разорвана внутри. Она любила музыку, но… если бы кто-нибудь нашёл их… «Ay, chi-i-i-cos!» — неожиданно раздался сильный голос с той стороны, откуда они пришли, насмешливо пропевая слова. — «Donde e-e-está?» «Эрнесто!» — прошептали двое детей друг другу, обменявшись отчаянными взглядами. Имельда, полная решимости не быть «найденной» первой, практически бросилась в окно. Она чуть не опрокинула полку, спускаясь с другой стороны, но сумела сделать это бесшумно. Гектор, однако, влетел в окно вслед за ней и опрокинул на пол несколько рюмок. Одна разбилась вдребезги, и Имельда съёжилась. «Упс», — сказал он, едва не наступив на осколки своими грязными босыми ногами. «Идиот!» — упрекнула она. — «Ты такой громкий! Смотри, куда идёшь!» Он смущенно улыбнулся и пожал плечами. «Lo siento, Сеньорита Ривера.» «Да, и перестань называть меня так, как будто я взрослая!» «Хорошо, а как ты хочешь, чтобы я тебя называл?» «По имени!» — раздраженно произнесла она. — «Ты знаешь, «Имельда»? Моё имя?» Он моргнул, глядя на неё, затем улыбнулся: «Хорошо, Имельда». (Ай, нет! Имельда выругала себя. Почему она позволила ему обращаться к ней по имени? Теперь он бы подумал, что они на самом деле друзья!) «Они скоро должны начать петь», — объяснил Гектор, направляясь к двери в cantina. — «Здесь есть щель, так что мы можем посмотреть, танцуют ли они тоже!» «Мы остаёмся не ради музыки», — скомандовала Имельда. — «Как только твой друг уйдёт, мы уйдём. Нас не должно здесь быть.» «Всё в порядке», — ухмыльнулся он. — «Я же говорил тебе, сюда никто не войдёт. Всё в порядке.» Она фыркнула, но ничего не сказала, прислушиваясь к свисту Эрнесто за окном, и точно так же, когда он затих. Прошла всего минута, прежде чем она услышала за дверью бренчание гитары. Гектор, сидевший на полу, был практически приклеен к щели, но он повернулся и дико поманил её рукой. — «Они начинают! Иди посмотри!» Она поколебалась, но присоединилась к нему. «…Хорошо, но просто на самом деле быстро. Нам нельзя отвлекаться, хорошо?» «Хорошо», — рассеянно согласился он, казалось, на самом деле не понимая, что она сказала. Он отодвинулся и сел, прислонившись к дверному косяку. — «Посмотри прямо сюда». Имельда присела рядом с ним на корточки, нашла щель и заглянула внутрь. Она могла видеть столики, почти все заполненные посетителями, и сцену, где выступали мужчина и женщина. Она узнала их; если она правильно помнила, это были путешественники из самой Испании, которые проезжали через Санта-Сецилию в рамках турне! Кто-то (она не могла вспомнить, кто именно) сказал ей, что они родные брат и сестра. Мужчина сидел на табурете и играл на темно-коричневой гитаре, в то время как женщина стояла и пела какую-то песню, которую Имельда никогда не слышала. Она не осознавала, что застыла на месте, пока песня не закончилась и посетители не начали хлопать: «Это было…» — начала она, но замолчала, увидев Гектор прислонился к дверному косяку с закрытыми глазами и мягкой улыбкой на лице. — «Ты спишь?!» — она зашипела и энергично встряхнула его за руку. Его глаза открылись ещё до того, как она прикоснулась к нему: «Эй, я не сплю! Прекрати это! Я не сплю!» — Он нежно потёр свою руку, когда она отпустила его. — «Я тоже слушал. Мне понравилась эта песня». «Я никогда не слышала этого раньше», — услышала Имельда свой собственный голос. «Я тоже», — пожал он плечами. — «Но разве это не было приятно?» Она кивнула, и между ними воцарилось молчание, пока следующий музыкант готовился выступать. «…Вот каким я хочу быть», — сказал он наконец, нарушая молчание. «Что?» «Я хочу играть такую музыку. И делать людей счастливыми, как это делает счастливым меня». «И путешествовать по миру?» Он пожал плечами: «…Я не знаю. Может быть. Мне может стать одиноко.» Она торжественно кивнула, теребя свою длинную косу. «Я бы никогда не хотела покидать Санта-Сецилию. Я бы слишком сильно скучал по своей семье». Он не ответил, и между ними снова воцарилось молчание, окончательно нарушенное тем, что за дверью заиграл другой музыкант. Это была песня, которую Имельда слышала несколько раз, но на самом деле она не слишком хорошо знала ни одного слова. «Ты хотел посмотреть?» — спросила она, отходя от двери, но он покачал головой. «Нет, я вижу их постоянно. Я хочу танцевать. Ты потанцуешь со мной?» «Что? Мы не можем здесь танцевать!» «Почему нет? Никто нас не увидит. Это просто для развлечения!» Имельда заколебалась, но когда ритм песни начал набирать обороты, она не смогла устоять: «…Хорошо, но только ради этой песни. Тогда нам нужно идти, хорошо?» «Хорошо!» — снова согласился он, уже стоя на ногах в центре комнаты (подальше от разбитой рюмки).— «Ты умеешь танцевать?» «Конечно! Я люблю танцевать.» «Прекрасно! Сюда», — подбодрил он и взял её за руки. — «Я на самом деле не умею танцевать, но мне нравится придумывать это по ходу песни. Нравится идти туда, куда ведёт меня музыка!» Она ничего не сказала, и они оба начали двигаться по комнате, неуклюже двигаясь в унисон, но в то же время отличаясь друг от друга. Вся ситуация была довольно странной и очень неловкой, но чем дольше они танцевали, тем больше Имельда понимала, что ей всё равно. Они едва заметили окончание песни и начало другой, так как были слишком заняты тем, что прыгали по комнате и смеялись друг с другом, попадая в общий ритм. Проходила песня за песней, и за всё это время они не сказали друг другу ни слова, слишком увлечённые происходящим. Пока они кружили по задней комнате, Имельда поняла, что, возможно, Гектор… не такой надоедливый, как она думала. Возможно, он всё ещё был нарушителем спокойствия, но у него было доброе сердце. Он был вдумчивым, жизнерадостным, любящим повеселиться и даже серьёзно относился к своим мечтам или планам на будущее. Может быть, её мама была права. Может быть, он был хорошим мальчиком. Может быть, он ей действительно нравился. Может быть, она даже захотела бы стать его женой! БАХ! Дверь с грохотом распахнулась, и двое детей были сброшены с ног, довольно неуклюже приземлившись на пол: «Что это такое? Что всё это значит? …Опять ты, парень!» — рявкнул скрипучий голос, и они вдвоём бросились к бармену, крупному лысеющему мужчине, неодобрительно возвышавшемуся над ними. «Ах, добрый день, сеньор Гарсия!» — воскликнул Гектор, поспешно вскакивая на ноги и становясь перед Имельдой. Он смущенно улыбнулся. — «Мы, э-э, ввалились через окно, а дверь в cantina была заперта, так что…» «Эта дверь не заперта, пока кантина открыта», — сердито возразил мужчина. — «…Да, ты что, обкрадывал меня? У mentira и у ladrón!» Он схватился за Гектора, грубо схватив его за запястье, и мальчик вскрикнул, его лицо тут же исказилось выражением неподдельного страха. «Да, я… отпустите меня! Я прошу прощения за ложь, но я не вор…!» Не раздумывая ни секунды, Имельда ударила пяткой по ноге бармена, и он мгновенно отпустил мальчика, теперь его внимание было сосредоточено на пульсирующих пальцах ног. Гектор моргнул, затем уставился на неё с благоговением. «Не стой просто так!» — закричала она и схватила его за руку, практически волоча его извивающееся тело через cantina. Некоторые посетители услышали шум и пришли разобраться, так что им пришлось протискиваться сквозь толпу, чтобы выйти за дверь. Эти двое слышали крики позади себя, которые становились всё ближе, но по мере того, как они продолжали бежать, они медленно затихали. Наконец, эти двое остановились, затаив дыхание, в центре ныне заброшенной площади. Через мгновение они посмотрели друг на друга и рассмеялись так сильно, что у них снова перехватило дыхание. «Я не могу поверить, что мы оторвались от них!» — воскликнул Гектор. «Я думаю, они просто решили, что мы не стоим таких усилий». — предложила Имельда. «По крайней мере, я не думаю, что они тебя узнали, так что у тебя не должно быть неприятностей. Прости, что я отвёл тебя туда.» Имельда, ухмыляясь, покачала головой: «Нет, не извиняйся. Это было… так весело! Хотя очень жаль, что они узнают меня, если я сейчас вернусь. Мне понравилась музыка». «Мне тоже. Я думаю, сеньор Гарсия действительно убьёт меня, если я вернусь туда снова». — Он потёр затылок, выглядя одновременно застенчивым и расстроенным. «Ну что ж… ты же знаешь, ты можешь сочинять свою собственную музыку». «Что?» «Ты ведь умеешь играть музыку, верно?» «…О, д-да…» — тихо сказал он, внезапно став очень застенчивым. — «Но… Я никогда раньше ни для кого не играл… ну, кроме Эрнесто». «Что? Почему бы и нет? Мне казалось, ты говорил, что хочешь стать музыкантом.» «Да, я понимаю, но… Я не знаю, хорош ли я хоть немного. У меня даже нет своей гитары; я научился играть, только позаимствовав гитары у mariachi, которые здесь проезжают…» Имельда нахмурила брови: «…Ну, а ты умеешь петь?» Он пожал плечами: «…Я так думаю». «Тогда тебе не о чем беспокоиться». — Она помолчала. — «Тебе стоит как-нибудь поиграть на plaza. Я бы хотела это услышать.» Он обдумал эту мысль, затем просиял, глядя на неё: «…А-хорошо! Тогда я так и сделаю! Я сыграю песню только для вас, сеньори… Ах, Имельда!» Она улыбнулась в ответ. «…Это было весело, Гектор». Его лицо вспыхнуло, хотя Имельда решила, что это все еще было от волнения по поводу их побега: «Мне тоже было весело», — сказал он нехарактерно тихо. Воцарилось молчание, и через мгновение он снова заговорил. — «Я…» «Я победил! Все как всегда!» — раздался чей-то голос, и двое детей отпрыгнули друг от друга, как будто их поймали, внезапно осознав, что они всё ещё держались за руки. — «Вы двое, знаете ли, не очень хорошо умеете прятаться». «Э-Эрнесто!» — Гектор ахнул. — «Откуда ты взялся?» «С соседней улицы», — сказал мальчик постарше, приподняв бровь. — «А ты как думаешь, откуда? «О, п-точно. Конечно. Al Escondite…» «…Уже поздно», — внезапно сказала Имельда, и оба мальчика повернулись к ней. — «Эта игра была долгой, и моя семья будет беспокоиться обо мне, так что мне пора домой». Они кивнули: «Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой? Уже темно» — предложил Эрнесто, и Гектор заёрзал рядом с ним. «Нет, спасибо, я знаю дорогу.» «Ты будешь завтра на plaza?» — тихо спросил Гектор, лениво проводя пальцами по своим рукам, изучая её лицо. «Может быть. Ты будешь там?» «Да, мы будем там!» — Эрнесто просиял, и Гектор кивнул, не сводя с неё глаз. «Хорошо, что ж… спокойной ночи», — сказала она, слегка вежливо улыбнувшись, прежде чем отправиться домой. «Спокойной ночи, Имельда!» — крикнули они и, соответственно, поспешили каждый своей дорогой. Когда Имельда отошла подальше, она внезапно осознала, насколько комфортно она позволила себе чувствовать себя в течение вечера. Возможно ли было, что она… понравилось… …Что? Нет! Нет, нет, нет! Это был Гектор, странный мальчик из её района, которого она презирала! И всё же она уговорила его сыграть для неё песню, а также намекнула, что увидит его завтра! И они танцевали вместе! …Что с ней было не так?! Она была сумасшедшей? Она подскочила к своей двери и покачала головой, молча упрекая себя. Ничего бы этого не случилось, если бы её мать просто не лезла не в своё дело! Да, это была её вина в том, что всё это произошло! Имельда на удивление беспрепятственно добралась до своей комнаты и легла поверх одеяла, хотя совсем не чувствовала усталости. …Да, этот вредный мальчишка теперь никогда не оставит меня в покое… подумала она, игнорируя другую часть своего мозга, которая шептала …может быть, это было не так уж плохо… Она не заснула в течение следующего часа.