thoughts

— выглядишь хуже обычного. «да что ты мне говоришь?» джиун продолжительно смотрит в глаза ханбина. ну, нельзя сказать, что он удивлён хотя бы немного. младший пытается спрятать виноватый взгляд куда угодно, только бы не умереть от собственной никчёмности в отражении глаз кима. если честно, есть не хочется вовсе. жить, в прочем, тоже. сон комкано улыбается и тянет руки к капюшону: пытается прикрыть свой стыд. джиун на эти манипуляции только вздыхает, замечая красные отметины зубов на тыльной стороне чужой ладони. лёд в стакане тает, делая колу мерзотно-воденистой. ханбин всё-таки отпивает. — не хочешь… поговорить? — честно сказать, джиуну слишком сильно всё надоело. лёгкое раздражение вяжет язык, наполняя тело жгучим негодованием. они точно, ну, друзья? или ким требует слишком много? можно предположить. — наверное, поговорить хочешь ты, хён? — ханбин продолжает давить странную улыбку и теребит трубочку пальцами. — как дела на работе? — реактивами ещё не отравился. — а с мэтью как? — пока что не жалуется. — с родителями всё нормально? — да. — а- — ханбин, хватит, — джиун глубоко вдыхает и легко ударяет по столешнице. младший вздрагивает так, будто на него подул ураган. — ты видел себя вообще? что ты творишь, придурок? такими темпами тебя с того света ни один психиатр не вытащит. так сильно хочется помереть? — хён- — ты же понимаешь, что тебе нужно лечиться. но ты этого не хочешь, я прав? образ старшего плывёт перед глазами. ханбин не уверен, что он сейчас в реальности, а не в своей очередной глупой фантазии: слишком неправильным кажется всё происходящее. он не на своём месте. это точно. джиун говорит ещё что-то, пока на телефон не приходит уведомление. неприятный звук отрезвляет мысли, заставляя младшего сосредоточить внимание, пускай и с невероятным усилием. наконец-то он свободен. — спасибо, хён, увидимся, — он вылетает из помещения раньше, чем Джиун успевает перевести взгляд с телефона. впереди слишком много дел, которых одновременно и слишком мало, чтобы забить голову. утешает, что осталось ему не так долго. нужно сходить на тренировку. в студии лежит хорошая верёвка. крепкая — хоть вешайся. сегодня он преподаёт у самой старшей группы. не опоздать бы. может, прямо на рельсы? давно он не видел в новостях, что кто-то покончил с жизнью в метро. завтра аванс. нужно будет отложить деньги на следующий приём у психотерапевта. вот бы машина сбила. как же всё достало. нужно закинуть хотя бы пару сотен калорий, а то он точно не дойдёт до дома вечером. может, он отключится по пути где-нибудь в переулке? в его районе много голодных собак. ханбин натягивает футболку на своей талии. зеркальная стена танцевального зала отражает, кажется, не его: сегодня утром он точно видел отвес. почему тогда парень напротив всё ещё кажется столь несуразным? весы врать не могут, а вот ханбин самому себе, кажется, может. чувство декорации не покидает, хотя прошло уже больше десяти часов после встречи с другом. тело кажется тесным, а оверсайз одежда поверх него — самой неудобной в мире. возможно, помещение тоже скоро начнёт сдвигаться, пережимая все внутренности ханбина. так или иначе. — ханбин-а, ты чего такой задумчивый сегодня? — ласково тянет девушка, обводя руками талию сона. пальцами пересчитывает рёбра, не вызывая при этом на чужом лице ни единой эмоции. — не понимаю, о чём ты, соми, — ханбин не перестаёт разглядывать отражение. чон соми хорошая — думается парню, когда она крепче сжимает его в объятиях. безусловно очень красивая, милая и, наверное, чересчур сильно влюблённая. сон никогда не сможет понять этого обожания в её взгляде. никогда не сможет посмотреть на неё так же. — ты скоро станешь меньше меня, — она обходит и прижимается спереди, перекрывая обзор. красиво подведённые глаза, пухлые губы и запах сожжённых волос — ханбину ничего не остаётся, кроме как положить руки на чужую талию и наклониться, чтобы чон могла коснуться его губ своими. полюбить кого-то гораздо легче, чем полюбить себя. принять чьи-то недостатки всегда проще, потому что их не нужно прощать: с ними нужно только смириться. однако ханбину кажется, что он даже на это не способен. вчера он видел, как соми целовалась с какой-то девчонкой из танцевальной команды, для которой они ставят выступление, — никаких эмоций. а ведь чон так хотела увидеть хотя бы каплю ревности на лице полюбившегося сердцу друга. на настенных часах время: восемь двадцать восемь. «плохие цифры». прошло столько лет, а он всё ещё помнит об этом. прошло столько лет, а он всё ещё не научился жить без него. девушка отстраняется от лица ханбина и разбито улыбается, когда заглядывает в его глаза. как жаль, что парой им никогда не быть. — не хочешь развеяться на выходных? — интересуется чон, всё ещё надеясь на что-то неземное. наверное, на чудо. — прости, но не получится, — ханбин улыбается и гладит её по голове, отдаляясь. — я буду… занят. неубедительно, но девушка смиренно кивает, подхватывая сумку с пола. в её район скоро перестанут ходить автобусы, а тратить деньги на такси не хочется. ханбин провожает её взглядом, пока блондинистая макушка не скрывается в темноте коридора за дверью. и всё-таки он никем его не заменит. — лучшем решением для вас будет госпитализация. ханбин пошатывается. — я подумаю об этом. — господин сон, поймите, если вы всё так же не будете идти на поправку, мне придётся вызвать психиатрическую скорую, и тогда я не смогу даже примерно вам сказать, насколько вы задержитесь в психо-неврологическом диспансере. рекомендую вам обдумать вариант с тем, чтобы лечь по собственному желанию. сон кивает ещё пару раз, прощается и выходит из кабинета. почему-то всё, о чём он может думать сейчас — это приятный отвес на весах в начале приёма. даже при том, что он старался надеть как можно больше слоёв тяжёлой одежды. не сказать, что парень радуется. скорее, он просто хочет умереть немного меньше, чем обычно. надолго ли? мэтью ждёт его в коридоре, уткнувшись в телефон. ханбин не любит гиперопеку, тем более от младших. однако он не может жаловаться. и так слишком много хлопот доставляет, маяча своим болезненным видом перед друзьями. добрый, любящий взгляд мэтью оседает теплотой где-то слева под рёбрами и тут же сменяется укором совести. ханбин не должен врать, но иначе никак. — что сказал доктор? — интересуется парень, подхватывая старшего под руку. — что мне лучше, — ханбин прикрывает глаза. тоска разливается по всему телу младшего. не зря джиун часто сравнивает его с милым щенком. мэтью слишком хорошо чувствует, когда люди лгут. — ты выполняешь все его рекомендации, хён? — да, разумеется. что за вопросы, мэтью? что-то не так? «твоя нога уже меньше моей руки, вот что не так», — думает сок, но не озвучивает. свободная рука тянется к телефону, чтобы написать джиуну, однако он решает, что сделает это несколько позже. они расстаются на разных сторонах метро, и ханбин в очередной раз душит в себе желание пустить тело под поезд. очередной день умер вместе с его больной душой, растворился в голубизне лиц других людей. всепоглощающая серость сгущается на единственном человеке, чьи глаза сон узнает из тысячи. — хао. середина ноября, честно говоря, погодой вовсе не радует. руки чжан хао и без того всегда холодные, но сейчас, кажется, превращаются в куски льда. ханбин растирает его пальцы своими. — ты сильно похудел, но улыбка всё та же. я так рад тебя видеть. ханбин хочет разрыдаться. это не может быть правдой. — давно приехал? — пару недель назад. — надолго? — наверное. такое чувство, что прошедших лет без него и вовсе не было. удивительно. как секундное присутствие самого нужного человека в момент может сломать всё, что строилось годами. чжан хао больно видеть, что его любовь сделала с собой. он думал, что измучил его своим присутствием, но, видимо, ошибся в очередной раз. своим отсутствием хао ханбина … он открывает кран с ледяной водой и ополаскивает лицо. плохие мысли слишком сильно туманят голову. он не виноват. человеку невозможно испортить жизнь. хао не виновен. хао не виновен. хао не… некоторые вещи невозможно контролировать. чжан не выбирал, будет его мозг работать так, как надо, или же нет. к сожалению. навязчивые мысли сами диктуют, что ему делать стоит, а что — нет. тот факт, что он смог вернуться домой спустя три года, как минимум, поражает. ты должен уехать, иначе… тебе нельзя говорить это, чтобы всё было хорошо. даже не пытайся думать об этом. иначе всё самое ужасное случится. ком тошноты подкатывает к горлу, когда он понимает, что от слишком сильного трения на его руках проступает … хао трясется и тут же замирает. видит, как вода окрашивается в красноватый оттенок, и медленно выключает кран. из горла вырывается хрип паники, и парень падает на пол, пытаясь спрятать ладони в тряпках, обжигающих свежие раны. есть что-то, о чём ему нельзя думать. что-то, что ему нельзя видеть. … хао обнаруживает себя с обклеенными пластырями рукам, лежащего на кровати, перелистывающего фотографии в старом телефоне, которым он давно не пользуется. раньше ханбин был очень красивым. с живой искоркой в глазах, с той самой нежной-преданной любовью в каждом движении, в каждом касании. хао так жалеет, что не смог сохранить это. день их расставания сейчас кажется чем-то слишком отвратительным, отдающимся громким треском стекла в ушах. в конфликтах всегда виноваты двое, однако это даже нельзя назвать конфликтом. просто хао слишком грязный. его мысли неправильные. ему нужно было убежать. очень жаль, что ханбин его понять не мог. ханбин не знает, что такое думать о боге, пока демоны внутри матерят его. ханбин не знает, что на самом деле значат «плохие и хорошие числа». не знает, почему хао физически не может позволить себе выпить что-то крепче кофе. обсессии — разрушают личность; компульсии — уродуют тело. хао долистывает галерею до две тысячи девятнадцатого года. на последнем сохранённом снимке любовь всей жизни сильными руками удерживает его талию, целует линию челюсти. хао даже кажется, что ханбин счастлив, будто всю жизнь не его преследует одна идея: сдохнуть как можно быстрее. — в смысле, эта тварь вернулась?! — глаза джиуна пылают яростью, и мэтью приходится в буквальном смысле сдерживать своего парня, чтобы он не выскочил из квартиры на поиски виновника. — да. мне ханбин-хён сегодня рассказал. даже не знаю, что нам делать… — я ему все ноги переломаю, если он только попробует сунуться к ханбину. вот ведь мразь… на губах девушки слишком отчётливо ощущается привкус игристого вина. в прочем, ханбин достаточно пьян, чтобы это не казалось чем-то сомнительным. — алкоголь калорийный, — хлопает глазами она, вставая с кровати парня. растрепанные белые волосы падают на её лицо, прикрывая размазанный макияж. ханбин держит её за запястье. — я не ел достаточно долго, чтобы позволить себе лишнюю пару сотен калорий, — он пьяно хихикает и тянет ладонь девушки к своему лицу, чтобы оставить на ней всё такой же сухой поцелуй. — бинни, для кого же ты так стараешься? — чон ластится к мужским рукам и вновь оказывается в чужих объятиях. парень щёлкает её по носу. — ну чего ты? я ведь просто хочу быть… — ты знаешь, что я не смогу полюбить тебя, — прерывает её ханбин. — знаю. но мои чувства от этого не угасают. я хочу помочь тебе. хочу быть полезной. просто дай мне любить тебя. я не прошу о взаимности. ханбин выпивает и целует девушку в уже, кажется, тысячный раз за сегодняшний вечер. он чувствует себя слишком грязным после этого. даже если они с хао не вместе, всё это ощущается как самая настоящая измена. он отправляет соми на такси домой где-то около шести часов утра. в груди пустота, хочется спать, но он направляется в ванную, чтобы спустить свои внутренности в унитаз. по крайней мере, ощущается это именно настолько ужасно. остатки алкоголя на тумбе манят к себе, ханбин закидывает в себя психотропное горстью и запивает всё тем же красным игристым вином. закуривает впервые за несколько месяцев и садится на балконе. бритвенное лезвие, прихваченное из ванной комнаты, вскрывает вены на руках и царапает горло. ему и правда осталось недолго. — знаешь, невозможно полюбить человека, пока он не полюбит сам себя, — кидает хао, сидя на кровати. ханбин передаёт ему кружку с чаем и подсаживается, укладывая загипсованную ногу старшего себе на колени. — значит, ты меня никогда и не любил? — сон игриво улыбается, почёсывая длинный шрам вокруг шеи. — нет. я имею в виду, что перед тем, как полюбить кого-то, нужно полюбить себя. я уверен в этом. — возможно, ты в чём-то и прав. хотя это значит, что все прошедшие годы ты во мне сомневался. — возможно. кипяток разливается по полу. впалые скулы ханбина отдают серым, пока он заливается звонким смехом. всё это точно лишь декорация.