Мечтают ли драконы о гидро принцессах?

      До дрожи ярко, но так до ужаса тривиально. Архонты ведь этим не болеют! Они, высшие создания, величественные правители, не должны быть подвержены такому недугу. Фурина проговаривала уже заученную фразу каждый раз, когда взгляд невольно задерживался на спокойном, словно море в штиль, Нёвиллете. Всего несколько дополнительных секунд, за которые в голове успевал пройтись шторм. Она влюблена? Бред. Язык тяжким грузом давил на дно полости рта, противясь употреблению слова "люблю" и имени "Нёвиллет" в одном предложении. Абсолютно точно ей на него все равно. Нет, не так. Она местами его уважает. Но только местами! Этого уже вполне достаточно для данного драконистого джентльмена.       Фурина ну ни капли не видит в нем кого-то особенного. Настолько, что справедливо считает второй в Фонтейне ключевой фигурой после себя. Ей абсолютно не кажется, что руководящие должности ему к лицу. Настолько, что девушка захлебывается во властном тоне его голоса, повелевающем взгляде, безукоризненной прямолинейности ведения дел. Могущество переливается в каждой клеточке его тела, игриво зазывая любого, кто способен почувствовать истинную мощь, уловить вибрации элементальных частиц. Нёвиллет не выставлялся напоказ, просто там, где он присутствовал, не могло быть другого центра внимания.       Фурина не искала одобрения в глубинах его взгляда. Какое ей дело? Будто бы одна его улыбка способна наполнить гордостью за саму себя, да как бы не так! Едва ли Его Честь сочтет ее достойной любого собственного чувства. Только вот весь калейдоскоп эмоций Нёвиллета был хорошо знаком по одному лишь цвету глаз. Примечала она спокойный королевский пурпур в минуты его безразличия, наблюдала за прекрасным аметистовым, когда он поднимал глаза куда-то высоко, к солнцу, отчётливо видела виноградный в особенно тяжёлые моменты.       Сколько они уже знакомы? Больше, чем прилично бы назвать. Он знает её вдоль, поперёк, наискосок, как и все хитросплетения улочек Фонтейна. Именно поэтому не упускает возможности иной раз показать ей насколько прекрасно изучил предмет Фокалорсология. Нёвиллет оттого и любит подчеркивать её уязвленное самолюбие, иначе зачем бы так властно во время заседания снимал с губ слова об архонтовской неправоте? Внутри сознания трепещет разбитое эго, а голос Фурины с лёгким надломом признает проигрыш. И его взгляд мерцает аметистами, цепко удерживая зрачки девушки в своём плену, что отнюдь не делает ситуацию лучше. Ему нравится, пусть даже чужими руками, иногда ставить её на место.       И вообще во всем этом Нёвиллет и виноват. Зачем во всеуслышание требовал ответа официальны ли её обвинения? Почему глянул в глаза так, что воздух в груди перехватило? Как нашёл в себе смелость заставить не кого-нибудь, а своего архонта усомниться во всевластии?       Уставшая Фурина пробегает взглядом по мерцающим звёздам, соединяя их воображаемыми линиями. Освобождает руки из плена перчаток и складывает в рамку большие и указательные пальцы, чтобы выделить пятачок неба, на котором получилось нехитрым способом вывести половину сердца. Природа сама по себе прекрасный художник, а если добавить каплю своего воображения...       — Миледи, вызывали? — мягкий, вкрадчивый, переполненный уставным официозом голос.       — Приглашала, — отрезает Фурина, мигом теряя интерес к звёздам.       Нёвиллет опускается в кресло, не дожидаясь приглашения, впрочем, никакие стандарты этикета не действуют, когда они остаются наедине.       — Неужели тебе не стыдно совсем? — девушка отходит от окна и демонстративно скрещивает руки на груди, запоздало припоминая, что закрытые позы вроде не добавляют внушительности. — Ни капли? За этот феерический фарс! Очень захотелось меня пристыдить? Так меня не волнует! Ни капли! Чтоб ты знал, у меня на руках просто не было полной картины событий. Этот недостаток улик —непрофессионализм не с моей стороны!       Мужчина внимательно слушает, не перебивает, с прищуром наблюдает за её поспешной сменой позы, спокойно провожает глазами скинутую на кровать шляпку. А Фурина целью своей уже явно наметила вымещение на вековом знакомце разочарования сегодняшнего дня. Девушка бушует, хмурится, для пущей убедительности даже проскальзывает топнувшая в порыве негодования ножка.       — А теперь, когда вы готовы слушать, Миледи, — Нёвиллет подаёт голос, как только вконец утомившаяся богиня падает спиной на идеально застеленную постель, вытягивая руки, — попрошу меня не перебивать. Ваше сегодняшнее выступление нельзя считать неудачей. Вы проиграли дело, но выиграли сражение с самой собой. Простая истина сквозь те немногие проигрыши должна наконец раскрыться. Я о том, что торжество справедливости не всегда означает банкет в вашу честь.       Она не смотрит на него. Глаза прикованы к потолку, губки изо всех сил пытаются сдержать скользящие вниз уголки рта. Вроде и мир не кончается на завершенном в чужую пользу судебном процессе, а вроде и обидно до саднящей горечи во рту. Или то действует завуалированная похвала Нёвиллета?       Мужчина легко поднимается на ноги. В голове проносится обидное "уходит", но сил глядеть на удаляющуюся спину совсем нет. Пускай покинет её спальню и считает, что исполнил свой долг: выдал неоднозначное мнение, за которое хвататься в поисках утешения совсем не хочется.       Фурина с удивлением понимает, что Нёвиллет садится на кровать, галантно подхватывая её руку, которая мешает устроиться совсем рядом.       — Вы совершенно не научены жизнью справляться с базовыми негативными эмоциями. Позволяете им отравлять изнутри. Предпочитаете злиться на себя, трансформируя это в злость на окружающих.       Его пальцы бездумно пробегаются по холодным костяшкам Фурины, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Чего пытается добиться?       — Я Архонт справедливости! Мне, — девушка спотыкается о привычную фразу, — положено быть всегда правой.       — Справедливость можно очень грубо, но практически тождественно, заменить на поиск истины. Благодаря гибкости вашего ума и способности рассуждать, мы рассмотрели на процессе несколько версий произошедшего и нашли единственную правильную, устранив всякие сомнения, — красиво говорит, не зря он первый защитник справедливости. — Не это ли должно стать вашей гордостью?       Нёвиллет умолкает, выжидающе смотрит на собеседницу. Диалог не получит продолжения, пока она не ответит на вопрос.       — Хорошо, ладно, твоя взяла! Но я вот так просто соглашаюсь, потому что устала от риторики сегодня.       Фурина рывком принимает сидячее положение и с интересом заглядывает в глаза мужчины. Совсем недавно она хотела потеряться меж звёзд, но не могла и подумать, что их созвездия провести гораздо приятнее в отблесках этих двух аметистов.       — Скажи, отчего ты сидишь тут и тратишь время на то, чтобы рассказывать избалованной принцессе о том, что она лучше, чем сама считает?       Он разжимает пальцы, намереваясь выпустить ладонь собеседницы, но юркая девичья ручка вовремя перехватывает инициативу.       — Быть может, потому что эту принцессу сегодня так сильно расстроил приезжий рыцарь?       Фурина усмехается и наигранно качает головой:       — Как жестоко лгут сказки! Кто бы мог подумать, что истинным спасителем принцессы может стать дракон.       — Спешу заверить, сказки во многом ошибаются, — Нёвиллет вновь применяет запретный приём, когда так внимательно глядит в самую душу. — Дракона не интересуют принцессы. Лишь одна... Та самая Фокалорс.       Дыхание перехватывает, но Фурина уже совсем не уверена по какой причине: то ли ужас раскрытой тайны её влюблённости, то ли Нёвиллет минует черту дозволенного расстояния между ними. Ещё ближе — и они точно не будут походить на простых приятелей.       — Ты ведь меня на дух не переносишь, — с отсутствием всякой уверенности в голосе шепчет Фурина.       — Думаю, я просто слегка устал от твоей бахвалистой части, — выдыхает Нёвиллет, подхватывая её точеный подбородок двумя пальцами.       Отбиваемый сердцем ритм девушка ощущает на кончиках пальцев, в момент, когда мужчина дразняще оставляет смазанный поцелуй в уголке губ. Носик смешно морщится, выражая полную неудовлетворенность обладательницы. Чужие глаза, внимательно улавливающие ответные реакции, смеются одними лишь радужками прежде, чем Нёвиллет дарит Фурине поистине драконью страсть в неистовстве губ и на конце танцующего языка.       Долгожданный поцелуй разрывается лишь для того, чтобы Архонт справедливо заметила:       — Зря ждал столько лет, я была готова к этому всю свою жизнь.       — Не мог же сюжет сдвинуться сам по себе, без покушения рыцаря на тебя.       Фурина фыркает и, пылая лёгким румянцем на щеках, весьма недвусмысленно устраивается на коленях Нёвиллета.       — Ты ведь... Позаботишься о принцессе Фокалорс должным образом? — её блестящие глаза сейчас влекут сильнее любых неизведанных морских глубин.       Ответом служит отрывистый кивок и поцелуй на тыльной стороне ладони.       Больше подтверждений ей не требуется. Фурина позволяет себе провалиться в их сказку на двоих. Скользит руками под судейский камзол, наслаждаясь шелком рубашки, одновременно с этим урывая новый глубокий поцелуй. Уступает инициативу лишь на короткие мгновения, чтобы переключиться на высвобождение шеи Нёвиллета из плена жабо. Выдыхает судорожно, когда ощущает его руку на своей груди. Ещё парой мгновений ранее Фурина искренне верила в то, что впустить в себя звезды невозможно, но умелый мужчина создавал внутри нее целую вселенную, испещренную мерцающими огнями.       Левая рука Нёвиллета дразняще скользит по бедру, два ловких пальца поддевают кожаный ремешок. Растертая за день кожа мгновенно вспыхивает в ответ на судейское вмешательство. Фурина инстинктивно подаётся куда-то вперёд. Мужчина рвано выдыхает в ответ на импульс:       — О Архонты...       — Не все сразу, но, уверена, кто-то из них точно тебя слышит, — девушка заливисто смеётся, как бы невзначай вновь проезжаясь бёдрами по ощутимому возбуждению.       Нёвиллет одним движением лишает её преимущества, подхватывая под талию и опрокидывая на кровать. Теперь уже он может победно усмехнуться, улавливая тень удивления в чужих глазах.       Раскрасневшаяся и слегка помятая Фурина выглядит очаровательно. Это его рук дело и, несомненно, лишний повод гордиться. В одной лишь рубашке и этих обожаемых Нёвиллетом, за их ремешки, шортиках, божество справедливости являет собой невообразимо развратное зрелище. Мужчина секунду удовлетворенно пробегается по ней глазами, запоминает в деталях. Каждый следующий раз, когда архонтский голосок будет нарушать тишину судебного разбирательства, судья станет впускать в разум эту картину.       Глаза Фурины нетерпеливо блестят, пока Нёвиллет небрежно, что ему совсем не свойственно, высвобождается из плена многочисленных одежд. Бледная, кажется, мерцающая в свете звёзд кожа натянута в местах выступающих мышц.       — Погоди-ка, — девушка требовательно останавливает на шаге снятия ботфорт. — Оставь.       Усмешка пронзает губы мужчины. Сколько еще раз после он готов будет припомнить ей эту маленькую слабость? Во всяком случае, намеренно купит ещё несколько пар похожей обуви.       Фурина приспускает рубашку с плеч, приковывая чужой взгляд к разлетающимся ключицам. Нёвиллет в момент нависает над ней, чтобы уделить им внимание. Скользит поцелуями до самого плеча, щекочет жарким дыханием, пока девичьи пальчики путают волосы на затылке.       Тихое восклицание срывается с губ богини, когда тонкий палец мужчины минует слои ткани и стремительно врывается внутрь. Даже сейчас Верховный Судья не теряет своей холодной элегантности. Намеренно заставляет обескураженно задыхаться от перепада температур: ледяные отблески в его глазах контрастируют с распаляющими пальцами, игриво исследующими новые глубины. Фурина хнычет в ответ на интенсивный темп и, улучив момент, прикусывает чужую кожу в области шеи. Месть действительно сладка, ведь отзывается на языке чем-то пряным. Он, очевидно, любитель принимать ванны с ароматическими маслами. Сегодня это был... Кажется, пузырин и молоко?       Изящные ручки Фурины пробегают по его косым мышцам живота, долю секунды порхают в районе паха. Она не собирается проявлять чудеса архонтской милости и избавляться от ткани, сковывающей член. Не когда Нёвиллет самозабвенно и бесцеремонно терзает её изнутри. Так грубо сбивать её дыхание, срывать с губ вскрики и думать, что ответных действий не последует? В этом спальном зале суда не существует протокола, препятствующего рукоприкладству в отношении верховного стража справедливости.       Фурина выстанывает угрозы и незамедлительно исполняет их: бесцеремонно раскрывает ладонь, касается чужого возбуждения, дразняще пробегает пальчиками по всей длине сквозь ткань. Самодовольно усмехается, когда слышит драконий рык и ноющую пустоту в месте, где только что чужие пальцы демонстрировали высказывание "ловкость рук и никакого мошенничества". Даже в их приватном зале суда божественное вмешательство заставляет Нёвиллета менять стратегию поведения и тяжело выдыхать.       Царственный кивок скрывает за собой неозвученные восклицания Фурины по поводу того, что она готова была к этому всю жизнь, ждала каждую минуту, что Верховный Судья не выдержит и ворвется в неё, попеременно убеждая, что видит все подначки, провокации, словесные ловушки, торжествующие огоньки в моменты, когда за официальным обращением скрывается неприкрытая язвительность. А она уверена, он видел. Просто никогда не позволял себе потерять голову и допустить испещрение ядовитого ротика поцелуями-укусами. Что же, наверняка стоит отдать должное этому путешественнику и буре, которую он приносит в каждый уголок мира, куда является. Лишь начавшийся шторм отчего-то сорвал с Нёвиллета оковы самоконтроля. Или катализатором служили зарождающиеся перемены в его Леди Фурине?       Девушка смаргивает выступившие слезы под чужим взглядом, пронизанным трогательной заботой. Он дает время привыкнуть, войдя только наполовину. Фурина хмурится в ответ и, не дожидаясь чужих действий, подмахивает бёдрами навстречу, непроизвольно простонав что-то недовольное.       — Много своих драконьих десертов ел? Отчего таким вымахал? — даже сейчас она старается очаровательно спихнуть ответственность за свои слезы на кого-то ещё.       Нёвиллет усмехается и делает несколько пробных толчков. Довольно отмечает, что брови партнерши теряют способность недовольно сходиться у переносицы. Остаётся лишь затуманенный взгляд обожаемых разных глаз и выдохи, перемешанные со стонами. Приятный коктейль, которым наслаждаться нужно обязательно в полумраке, перекатывая на языке в ожидании раскрытия каждой ноты букета. Букета, который он вбирает в себя лишь сейчас, после долгих лет ожидания. Но каждый год дарил будущему напитку новый оттенок вкуса. Терпкость прилюдных конфронтаций на заседаниях, горечь редких минут слабости, которые она позволяла себе только с ним, сладость ее имени на языке.       Фурина ловит губами его скулу, скользит ладонями по необъятной спине, вырисовывает ноготками зигзаг по линии позвоночника. Она вся такая юркая и невообразимо пластичная. А ещё до одури манящая. При одном лишь взгляде на нежную, поистине божественную, кожу внутренний дракон неистово рвётся оставить чарующем теле россыпь багровых лепестков, очерчивающих места подаренных поцелуев.       Фурина не в силах отвести взгляда от глаз, в которых замечает новый оттенок излюбленного фиолетового. Такими она их ещё никогда не видела. Радужка сейчас завораживает цветом чароита.       А ещё ей действительно нравится, как смотрятся его пальцы на её груди. Фурина впервые беспрекословно подчиняется своему маэстро, сменяя по его прихоти позы, но в каждой урывая свой момент лидерства. Вот те эмоции, что она так отчаянно вытягивала из хладнокровного Нёвиллета. Вот та отдача, в которой она готова потеряться.       Прежде, чем новая волна восхищения партнёром достигает сознания, Фурина растворяется в накатившем оргазме. Приятные пульсации проскальзывают вдоль тела будто звуковые волны, разбиваясь внутри теплым приливом. Девушка судорожно хватается за засевшее в подсознании слово, совершенно не помня, что оно означало. По довольному смешку понимает, что комбинация звуков сплелась в имя её обольстителя.       — Миледи Фокалорс понравилось? — по чужому рваному дыханию и сбившемуся ритму понятно, что мужчина уже совсем близок к изобличающей развязке.       На то она и архонт справедливости, чтобы вынести вердикт. В полузабытьи Фурина выдавливает шепотом:       — Да. Ты виновен.