мечтатели

— Леон? — Да? — Какую музыку ты любишь? — Чайковский, Рахма… — Нет же, Леон. Я про му-у-узыку! Оливер закатил глаза. Настоящая музыка — это не Чайковские эти ваши. Настоящая музыка — это страсть, это желание показать себя миру, это необходимость рассказать свою историю, это энергия внутри, которая не может больше там оставаться — которой нужно выйти наружу. Это перегруженные гитары и дряхлые украденные барабаны. Это неумелая игра и кричащий вокал человека, не знающего ни черта о нотах. Это свобода. И ни капли коммерции. Это панк. А не чайковские… — Что ты имеешь в виду? — спросил Леон. — Леон, у тебя нет выбора, — вдруг сказала Оливия, — ты должен ответить, что любишь панк. В крайнем случае просто рок. Оливия опустила голову к своему заданию по латыни. Оливер, смеривший её суровым взглядом, повернул голову к Леону и серьезно проговорил: — Я знаю, что ты обожаешь этот жанр. Тебе нравились Sex Pistols, когда я тебе их включал. — Оливер помедлил и, умоляюще скривив лицо, спросил: — Я ведь прав? Леон, уже доделавший задание до конца, потому что, в отличие от близнецов, не отвлекался, сидел со скучающим взглядом на стуле и ждал, когда они его доделают, чтобы сравнить результат. Леону не нравилось, когда Оливер переводил тему с «а какой тут нужен падеж?» на «а какая у тебя любимая музыка?» и вообще любые другие. Поэтому он не спешил в очередной раз отвечать. Ладно «какую музыку ты любишь», но потом будет еще и «а кто именно? Почему?» и таким образом их разговор продлиться бесконечно… — Может, для начала доделать уроки? — попытался он. — Лучше ответь, ты же его знаешь, — вмешалась Оливия, хихикнув. — Да, она права, — подтвердил Оливер, — в кои-то веки! — Ребята, не ссорьтесь, — осторожно произнес Леон, когда Оливия хотела было вставить слово, — мне правда понравилась их музыка, — признался он. — Отлично! — воскликнул Оливер. — Начинается… — А ты, вообще, помолчи. Оливер, поборов порыв желания спорить с сестрой, посмотрел на свою тетрадь: он практически ничего не сделал, дребезжа от приятного волнения. Ему хотелось рассказать свою задумку сразу всей компании: Скэриэлу, Готье, Леону, разумеется. Оливия уже знала и была согласна с ним. Но как он мог сосредоточиться на задании и ждать прихода остальных, когда может сказать Леону уже сейчас? Оливер в который раз ощутил мурашки, образовавшиеся так внезапно, на спине, когда перевел взгляд на Леона. Он был очаровательным в его коричневой водолазке, которая была как будто ему великоватой, но тем не менее смотрелась на нем все так же привлекательно. Оливер облизнул губы и попытался подобрать нужные слова, заходя издалека, чтобы выглядеть убедительным в глазах Леона. Это Оливии или Скэриэлу он мог предложить что угодно, и они, скорее всего, согласились бы. Но не Леону. Не хотелось упасть в грязь перед ним. Кажется, он смотрел на друга слишком долго, чтобы тот не стал замечать очевидного глазения на него. — Не хочешь присоединиться к нам? — спросил Оливер, сразу вываливая на Леона все козыри. И понял: это такая глупость! Леон что, не с ними? Боже! — Я… вроде как, тут… — неопределенно ответил Леон. — Я не то имел в виду! — быстро исправился Оливер, — не хочешь присоединиться к нашей рок-группе? — К нашей еще не образованной панк-рок-группе, — исправила его Оливия, до этого наблюдавшая за ними со стороны и хихикавшая. Оливер казался ей забавным, когда пытался говорить с Леоном. Щеки Оливера совсем немного стали розовее, но никто, кажется, не придал этому никакого значения. Оливер снисходительно кивнул Оливии, внутри все же благодаря её. Она внесла какую-никакую ясность. — Чего?.. — не понял Леон. — Он настолько сильно углубился в биографии «Секс Пистолс» и «Нирваны», что захотел создать свою группу. — Да, — кивнул Оливер, — поэтому приглашаю тебя стать нашим барабанщиком! Леон прищурился, словно надеясь, что близнецы сейчас скажут, что все это было шуткой. Мол, думал стать музыкантом так легко? а вот и нет! Но никто ничего не опроверг. Только Оливер взглядом еще раз уточнил что-то типа: «Ну так что скажешь?» И Леон сказал: — Но никто ведь не умеет играть. Да и стихи никто не писал никогда… — Стихи напишем, — странным голосом сказал Оливер, — а играть не обязательно уметь. — И почему именно я барабаны? — Ты танцор, вот мы и решили, что с тактом у тебя хорошо, — сказала Оливия. — Я и Готье будем играть на гитаре, Скэриэл — на басе. Ты — барабаны. А Оливия — вокал. Леон посмотрел на Оливию. Он не знал, что она умеет петь. — Я, может, и не умею петь, как Кортни Лав, зато уж точно лучше, чем Оливер. Почему-то на этом разговор зашел в тупик. Оливер пытался сосредоточиться на задании — не получалось. Он вновь взглянул на Леона. Его будто нарочно идеальные скулы выбивали Оливера из колеи. А он, между прочим, всегда такой — лицо Леона всегда при своем хозяине. А Оливеру теперь страдать. Ну почему он такой дурак? Совершенно случайно Оливер встретился взглядом с Оливией. Она, кажется, поняла все без слов. А возможно, даже больше, чем понял сам Оливер. — Кажется, там Готье со Скэром пришли, — вдруг сказала она, — пойду проверю. — И ушла сразу же, не успей ей никто возразить. — Вот тут я правильно?.. — спросил Оливер, а Леон, будто не обращая внимания на его слова, спросил своё: — Я ведь тебе нравлюсь? Брови Оливера взлетели до лба. Как это так он догадался? Или это Оливия рассказала?.. — Ты так на меня смотришь. — Тихо, но настойчиво и убедительно сказал Леон. — Как? — переспросил Оливер. — Я не дурак. Наверное, — поправился тот. — Просто мне казалось, что ты постоянно смотришь на меня, как будто я единственный в комнате, на кого можно посмотреть. Сначала я ничего не думал, а потом увидел, как Готье глазеет на Оливию. Потом посмотрел на тебя и… — и замолчал сам. Его уши стали слишком мило розовыми, но Леон собрался с духом и продолжил: — Скажи прямо, пожалуйста. Он отвёл взгляд. Ещё секунду назад решительный, он закусил губу. — А ты? Что насчёт тебя? — с надеждой в голосе спросил Оливер. — Я тебе интересен? В таком плане… Леон, открывший было рот, замолчал. Оливия приоткрыла дверь. Оливер был готов захлопнуть её прямо на сестру — вечно она врывается, когда не надо! Но она уже, выпучив глаза, (увидев глаза Оливера), закрыла её сама. С другой стороны. — Я… — начал Леон. — Привет, ребятки! — в комнате оказался Скэриэл. Чёртов Скэриэл. — Привет, — тихо поздоровался Леон. — Да, привет, — сказал Оливер, мысленно сгорая от злости. Скэриэл, ну почему именно сейчас? Оливия, где же ты была… Почему не остановила? Следом за Скэром вошли Оливия и Готье. Всё снова поздоровались. Оливия пожала плечами. Оливер уже не хотел получить высший балл за домашнюю работу, как планировал. Сейчас он хотел только поговорить с Леоном. Но Скэриэл… — Хотите присоединиться к нашей рок-группе? — спросил с вызовом он. Как будто Скэриэл бы понял, что он со злости… — У нашей ещё не образованной панк-рок-группе. — Поправила его Оливия. Леон поджал губы. Он немного подождет. Нужно найти правильный момент. — Конечно! — спустя несколько секунд раздумий воскликнул Скэр, как будто оценивая шансы. — Чего? — до ужаса похоже на Леона спросил Готье. Когда Оливер на пару с Оливией объяснили всем собравшимся свой план: начать репетировать и немного научиться играть на инструментах, потом начать выступать на андегаундных вечеринках втайне ото всех, в конце концов, стать настоящей панк-группой, а дальше как пойдёт — тогда Скэриэл сказал: — Замечательная идея! — Ну вот! Тогда собираться будем у Скэра каждую пятницу, начиная с этой. — С ухмылкой сказала Оливия, и Оливер кивнул на её слова. Потом Оливер предложил хотя бы послушать музыку, которую они собирались играть, раз возможности попробовать играть самим у них не было. Скэриэл предложил Готье потанцевать в какой-то совсем не подходящей музыке манере. Оливер сразу догадался, что между ними что-то есть. Оливер хотел предложить Леону тоже встать подвигаться, но выглядело бы это странно. Да и Оливия осталась бы одна. Про домашку все начисто забыли. Только Леон изредка поглядывая на тетради с углу стола, пытался не думать про дифтонги в латинском языке. — Та да да да-а, — Скэриэл делал вид, что играет на гитаре. Оливер жалостливо смотрел на Леона. Господи, почему же ему приходится это терпеть? Готье листал картинки с образами рокеров, вникая в эстетику. Оливер иногда подсказывал имена. Он же иногда включал какую-нибудь песню, чтобы остальные слушали. — Оливия, напой чего-нибудь, — предложил Скэр. Готье смущённо взглянул на неё. — Don't speak, I know what you're thinking, — запела она по-английски, — I don't need your reasons, don't tell me cause it's hurts. — Это не панк! Оливия, эта песня — не панк! No doubt — не панк группа! — Оливер не хотел слышать эти слова, он сразу же переложил их на Леона! — Я люблю эту песню, и да: Don't Speak исполняется не в этом жанре, но это не значит, что я не могу сделать её панком! — Вы о чем вообще? — никто из присутствующих явно не понимал, о чем говорили близнецы. — Неважно, — сказала Оливия. — Ты красиво поешь, — сказал Готье. — Да, — поддержал Леон. Скэриэл улыбнулся и кивнул в знак согласия. — Спасибо, — произнесла Оливия.

⋆ ⋆ ⋆

— Домашнее задание — послушать список групп, которые я напишу в чат; просмотреть ролики на Ютьюбе об истории панк-рока — знать, кто такой Джонни Роттен; достать где-нибудь гитару, — загибал пальцы Оливер, — ну и… — задумался. — Пока хватит, пожалуйста, — умоляюще сказал Готье, — у нас ещё математика… — И история… — Ладно, — согласился Оливер, — пока всё. Готье схватил свой рюкзак и, уложив в него ноутбук, надел на плечи. Скэриэл похлопал его по спине, но Оливеру показалось, что вовсе не там: ниже. — Ну, до скорой встречи, — сказал тот. — До завтра, — помахал рукой Готье. И они вдвоём ушли. — Хочется чего-то перекусить, — протянула Оливия, — схожу на кухню. Она ушла, оставляя Оливера и Леона наедине. Они после секунды неловкого молчания направились обратно в комнату из гостиной, где провожали Скэра и Готье. На полу валялись пустые упаковки от чипсов, Леон собрал их в кучу и засунул в мусорное ведро. — Ты мне нравишься, Леон, — в своей манере признался Оливер. Леон остановился на месте. — Ты мне тоже, — ответил он. Ещё секунда молчания. Потом Леон что-то пробормотал, а Оливер принял это за знак и подошёл к нему. Он взял его за руку. Целовать просто так жутко не хотелось. Это со Скэриэлом он мог лобызаться сколько угодно — он был просто ради забавы, но не Леон. Хотелось сделать это как-то по-особенному. Поэтому сначала он взял его руки в свои. — Ты… — шупнул Леон, смотря на их сплетенные руки. Оливер кивнул непонятно на что и обнял его. Леон позволил сделать это и даже больше. Он положил свою голову тому на плечо. Прошла минута. Или не совсем. Дверь скрипнула как-то неестественно. Но когда Леон посмотрел в её сторону, все было как раньше. — Оливия, — сказал Оливер таким тоном, который означал «ну как всегда она не вовремя». Оливер смотрел в глаза Леону. Глаза были до ужаса знакомы, хотя он никогда раньше не смотрел в них, он никогда не был так близко. Что-то родное проглядывалось там. Что-то очень своё. Леон наклонился ближе. Оливер все понял. Он сделал то же. Мягкое прикосновение губ на мгновение отбирающее способность мыслить. Леон, издающий какой-то странный звук. Оливер, крепко сжимающий чужую водолазку на спине Леона. Поцелуй был медленным. Когда они снова просто обнялись, Леон напоследок поцеловал Оливера в шею. — Ого, — вырвалось у Оливера. — Прости, — отстранился тот. — Нет, нет, — сказал Оливер, притягивая его обратно, — продолжай. — Ну, — улыбнулся Леон. — Не сейчас. Тут зазвонил чей-то телефон. Оливер сначала хохотнул, а потом сказал: — Оливия, — он повторил тем же тоном, — Оливия! — позвал он её. Скоро она пришла. Леон и Оливер сидели на полу, ища что-то в телефоне Оливера. Делая вид, что не занимались ничем, чем занимались на самом деле. — Закончили уже? — спросила она утвердительно. — Ну ладно Оливер, он такой всегда. Но ты, Леон! От тебя я такого не ожидала… Ты был таким хорошим человеком, Леон, — выдохнула она разочарованно, — Оливер не самый лучший вариант, запомни. Откуда только у вас эта страсть к этим всяким любовным штукам?.. — скороговоркой шептала она, делая осуждающий вид. — Тебе звонили, — пропуская мимо ушей её слова, сказал Оливер. — Ясно… — махнув рукой, ответила она и тут же скрылась за дверью с телефоном у уха. Оливер отложил телефон, в котором на самом деле ничего не искал, и посмотрел на друга. Леон был красивым, Оливер осознал это снова, в который раз. Его волосы сейчас были немного растрепаны, непонятно отчего. Оливер не помнил, чтобы растрепал их своими руками. Леон смотрел на Оливера в ответ. Особенно ему нравились его глаза с ресницами. С короткими светлыми ресницами. Его взгляд всегда был таким загадочным для Леона, и сейчас он не стал понятнее. Это пленило так сильно… Маленькая слабость Леона. Оливер открыл рот, чтобы что-то сказать. — Так все-таки какую музыку ты любишь, Леон? — медленно спросил он, надеясь услышать нечто поразительное. Леон наверняка любит какую-нибудь крутую панк-группу, о которой Оливер даже и не слышал никогда. Леон не такой простой, каким кажется на первый взгляд. — Звуки ремонта дороги. — Ну Леон! — Твои голосовые. — Хватит, прошу, мне сложно совладать с собой. — Мне правда нравится классика, моё любимое произведение — это пятая симфония Бетховена. Я не лгу. Но твои группы мне тоже нравятся, не переживай. Оливер запомнил это. Он обязательно включит в их группу какой-нибудь элементов Бетховенской музыки. И это обязательно будет ещё одним признанием в любви к Леону.