Cold be hand and heart and bone, and cold be sleep under stone: never more to wake on stony bed, never, till the Sun fails and the Moon is dead. Дж.Р.Р. Толкин.
Высокие своды храма странным образом угнетали уставший за вечер разум Рига, и он едва удерживал глаза открытыми, хоть ресницы и трепетали, готовы вот-вот захлопнуть глаза и погрузить разум в сон, в каком всяко будет повеселее и поласковее. Церковь, увы, никогда не вынуждала душу петь, а, скорее, напоминала о денежных поборах и босых юродивых. Совсем еще юный паладин ходил туда-сюда, заложив руки за спину, и своим мерным, тихим голосом повествовал о том, что искоренение нечестивого есть высшая цель их священного ордена, что любая ересь не имеет прав на существование, что все то, что отдаляется от замысла Божьего, есть содомия и страшный грех… — Ты не слышал, наемник, что творит этот граф… Все северные выродки… То, чему наш славный король позволяет существовать… Северные королевства… Риг слышал это уже четвертый день подряд, и даже про себя проговаривал за паладина отдельные фразы про трехлетнюю войну, нечестивых некромантов, искреннюю веру в божественное и чистое… бла-бла-бла… — Ты должен будешь умертвить его вот этим ножом. Риг разом оживился и весь обратился в чистое внимание. — Видишь? — Паладин провел по тыльной стороне своей ладони — на ней виднелись тонкие царапины белой татуировки, изображающей раскрытый глаз с лучами-ресницами. — Тебе набьют такую же. Остановится сердце некроманта, пронзенное этим ножом, — глаз смежит веки. Твой и мой. Риг кивнул, подумав о монетах, что окажутся в его кармане после такого простого задания. Он уже слышал их звон. Паладин накрыл его ладонь, накрывшую рукоять ножа, своими, и Риг сжал зубы, дабы не вякнуть вслух похабную нелепость. Да и шутейка, к счастью, не успела сформироваться, только вобрать в себя мысли о целибате и плотных одеждах паладина. В его глазах засверкали серые турмалины, и был бы этот юноша статуей, то Риг точно бы выковырял эти камушки из выемок глазниц. — Он жесток, и этот кошмар — следствие воспитания. Воспитание это ему подарили его дед и отец. Они поднимали целые кладбища, и люди не могли так просто взять и сжигать своих же родных и знакомых. Они нарушали покой мертворожденных детей, и женщины кончали с собой, слыша плач своих мертвых младенцев. Они насылали целые толпы призраков, наседающих на деревни и города сплошным ледяным воем. Они скрещивали человеческое начало с животным, создавая уродов. Герцогство Хифсена сошло с ума. Последние сорок лет жители сжигают мертвецов и вымаливают этот грех у Господа, делают подношения мелким божкам, чтобы те… «Как жаль, — тоскливо подумалось Ригу, — что ты так сложно, много и медленно говоришь…» Верно, его охотно слушают крестьянские детишки, которые считают паладинов почти что рыцарями-героями легенд. Риг бы охотно послушал, но слишком хотел спать. Лечь прямо сейчас, на постель — мягкую кровать!.. — и выспаться перед сложным делом. Придется далеко идти, долго исследовать и мучительно забираться по башням замка некроманта. — Если он поймает тебя, — паладин с силой сжал его кисть, и Риг успешно вынырнул из грез о мягкой и теплой постели. Паладин он был хороший — хватка железная!.. — Если такое вдруг произойдет, наемник, молись. — Турмалины силились расцарапать глаза Рига и прорваться к его сознанию. — Молись, чтобы Бог оказался милостив, и твой разум не воскрес потом вместе с плотью. Риг медленно накрыл ладони паладина своей второй рукой, взмокшей от секундного порыва ужаса. — Хорошо, — кивнул Риг — и, не утерпев, добавил: — Урву минутку на молитву, пока буду рассматривать свои выпущенные кишки. Паладин проигнорировал его слова и выждал пару секунд, выискивая что-то во взгляде Рига, и оказался удовлетворен тем, что сумел в нем отыскать. Отвернувшись, он зажег свечи у алтаря и заговорил, и теперь его голос звучал чуть звонче, стал заполнять одухотворенную пустоту храма: — Расскажешь, наемник, что ты стремишься искупить своим отчаянным рвением заработать денег именно этим заказом? Заказ этот легко может стать последним в твоей жизни. Жизнь, как мне кажется, не стоит таких жертв. — Я покувыркался с дочерью здешнего барона, но он нас застукал, так что мне нужны деньги, чтобы выкупить свою шкуру. Паладин тяжело выдохнул, от чего огоньки на свечках стыдливо дрогнули. Риг улыбался, как в последний раз.*
Мужчина смотрел на него, как медведь на задумавшего придушить его медвежонка. Со сдержанным чувством превосходства и вырывающимся наружу восхищенным удивлением. Подняв брови, он коротко повел рукой, и кисть Рига скрутила зверская боль, перепутала все кости; ритуальный нож выпал из скорчившихся в агонии пальцев, глухо ударился об пол. Боль никуда не делась. Риг смотрел ему прямо в глаза, пышущие раскаленной золой, и не мог пошевелиться, только издавать натужное дыхание, потеть и едва слышно скрипеть от боли. Некромант медленно, неспешно подошел, присел на корточки у его ног, прикованных к стене хладной силой, и поднял нож кончиками пальцев. Встав, он оказался совсем рядом с Ригом. Клинок сверкнул перед самым его носом. — Я чувствую, что он пахнет святой водой. Если я брошу его в огонь, то и руны проступят, да? Не дожидаясь ответа, некромант метнул нож в камин и со странным выражением на лице наблюдал за тем, как пламя вспыхивает янтарными всполохами и беснуется. Нож, вонзившийся в обгорающее полено, зашелся трещащими искрами. Сквозь языки огня виднелись белоснежные руны, рисующиеся на раскаленном докрасна клинке. — Так и думал, — задумчиво проговорил некромант. — Кто тебя нанял? — спросил он, отступая вглубь гостиной. Плоть прекратила липнуть к стене сквозь слои одежды. Риг рухнул на пол тряпичной куклой. Онемевшие конечности запылали тысячами игл, и все-таки… … все-таки он не завершил свое дело, а его возможности еще себя не исчерпали. Риг мысленно подбросил монетку, зажмурился, чтобы не видеть, как к нему повернулась удача; превозмогая боль, вынул из портупеи на запястье кинжал и метнул его в некроманта, размахнувшись от пола — из-под своей груди. Сверкнуло летящее лезвие, вонзилось в плечо некроманта, насквозь прошив ткань сорочки, кожу, мышцы… Некромант сжал руку пониже того места, какое прошил кинжал, обернулся к Ригу. Риг с горечью подумал о том, что не справился с заданием. А некромант… нет, не убьет его. Эта дрянь его не убьет, она будет лоскутами отрезать его кожу, выжигать ему глаза, аккуратно расчленять его, заставлять жрать свои внутренности и наслаждаться. А потом оживит и надругается над трупом. Так, по крайней мере, говорили паладины, и об этом же распинались все участники трехлетней войны. — Хищник, — довольно улыбнулся некромант. — Ты немой? Риг медленно поднялся на колени, тяжело переводя дыхание. Никакого оружия у него больше не было. Кинжал, какой он метнул в некроманта, был простой железкой, не причинившей ему особого вреда. Колдовать Риг не умел — по крайней мере, те заклинания, какие причинят хоть какой-то вред этому порождению хлада. Бесполезная молитва только сожжет язык. Но он все равно начал ее шептать. Одними губами, с каждой строкой вытягивая из своих глубин последнюю надежду. Было страшно двигаться под взглядом этих раскаленных глаз, потому руки он держал на весу, дрожащие и онемевшие. Некромант улыбнулся, услышав слова молитвы. — Значит, говорить можешь. Ответь на вопрос. — Некромант сел на подлокотник кресла, все так же зажимая руку. — Из нас двоих настоящую боль сейчас испытываю я и твоими же стараниями, и я могу вернуть тебе должок. Но не делаю этого и терпеливо дожидаюсь ответа на свой вопрос. Еще раз: кто тебя нанял? Сердце колотилось, выбивало тяжелое дыхание. — Барон… — Риг быстро облизнул губы и зажмурился, сцепил пальцы в кулаки. — Барон Хакон Хифсен. — Хакон Хифсен… — тягучим эхом повторил некромант. Его черные глаза озарились лунным сиянием, а выражение лица отразило почти детскую задумчивость. — Он убьет тебя, если ты явишься без результатов. Некромант какое-то время смотрел ему в глаза, пока Риг не понял, что это был вопрос. Он кивнул, а сам вяло и тускло подумал: «Убьет?..» — Я тебя не убью, — добродушно кивнул некромант. — Ты наемный убийца, тебе своя жизнь дороже перипетий нанимателей и жертв. А мне ты, может быть, будешь полезен, — лукаво даже усмехнулся мужчина, склонив голову к плечу. — Я заплачу всяко больше, чем Хифсен. Дам тебе все прелести жизни в замке. Может, даже больше. Риг сжал зубы, да так, что в ушах зазвенело. Последние часа два он исследовал территорию замка, казавшегося покинутым из-за отсутствия стражи и каких-то иных признаков жизни, а после, вывалив на себя все заклинания, скрывающие его от посторонних глаз, полез по каменной башне — прямиком к едва светящемуся окошку. И только он пробрался в окно, только подкрался к спине некроманта, дабы полоснуть ножом по его горлу, как все его тело отшвырнуло к стене мощным воздушным порывом. — Ты меня убьешь? — брякнул Риг, чувствуя, как у него мелко трясется голова. — Если да, то только быстро. Я как-то особо не хочу корчиться в вечной агонии. И… и можно я помолюсь? Я быстро. Чтобы душу отвадить, все такое. Некромант выгнул брови. — Все такое… Помоги мне, что ли. Риг на негнущихся ногах подошел к некроманту. Мужчина смотрел ему прямо в глаза. — Я хочу тебя нанять. За сведения и за работу. — За какие сведения? — весьма спокойно спросил Риг, вскинув брови, и вынул из руки мужчины нож, тут же просунув пальцы в дыры на сорочке и оторвав рукав. Такое возмутительное действие не встретило никакого сопротивления. Риг высвободил чужую руку из ткани, туго повязал чуть выше сочащихся кровью ран и завязал узлы на самих дырах, чтобы кровь не капала. Руки действовали сами собой, не дрожали. — Я ничего не знаю, как бы сильно это тебя сейчас не взбесило. — Туго, — поморщился мужчина. — Как ты заметил мое присутствие? — вдруг спросил Риг. И фыркнул от смеха, потому что понял, кому перевязал рану. — Чего ты? — Я должен был тебя убить. — Убить не вышло, — усмехнулся некромант своими полными губами, и у Рига возникла ассоциация с каким-то дядюшкой-сказочником, который выращивает тыквы на огороде и рассказывает детишкам истории. Даже пахло от некроманта теплом и медовыми сотами. — Я тебя почувствовал своим даром. У тебя слишком сильно колотилось сердце. Все остальное ты делал бесшумно. Достойно уважения. — Некромант пересел в кресло, явив Ригу свой профиль. Как с монеты. И тут лицо скривилось, рисуя гримасу раздражения: — Стервец, а больно попал… Хорошо, что хоть не в кость. В шкафу стоит бутыль вина. Будь добр, подай. Риг полез в шкаф, достал вино, отчего-то задыхаясь; какой-то резиновый мяч давил изнутри на горло, и кадык судорожно дергался, царапая ворот плотной туники. Недолго думая, Риг откупорил бутылку и присосался к горлышку, запрокинул голову, хлебая обжигающее горло и внутренности пойло. Опустив голову, Риг понял, что из глаз и носа у него течет. Утер тыльной стороной запястья и понял, что плачет. Задыхается. Руки стали дрожать, будто по ним ударяли десятки кувалд. Расслабился совсем. Плакать он любил, конечно, но не думал, что вверх дном перевернувшаяся жизнь сразу ударит его ниже пояса и заставит унизительно рыдать при том, кто оказался не чудовищем, а простым мужчиной. — Хифсен. — Риг передал бутылку некроманту, и тот, даже не поморщившись и не протерев горлышко, выпил сам. — Зачем он тебе? — А зачем я ему? — резонно парировал мужчина. Риг усмехнулся, обнажив зубы, и тут же всхлипнул, вытер глаза и поджал губы, уставившись в воротник сорочки некроманта. — Плач, если хочешь, — с той же доброй улыбкой позволил некромант. Он встал, взял со стола кувшин и выплеснул его содержимое в камин. Риг икнул и застыл, но жидкость, которую он сперва принял за кровь, оказалась простым вином, затушившим пламя в камине, так что с уст Рига сорвался дрожащий смешок. — Как тебя зовут? — Риг аф Тиррия, — слабым голосом отозвался Риг. — Из западной части? По матери? — Да. — Действительно по матери, но отец был с востока, где судили по мужской линии, а не женской, западной. Мать очень хотела дать сыну все лучшее, потому решилась на отчаянный шаг и пересекла границу с годовалым сыном на руках. — Сколько тебе лет? — Некромант продолжал возиться с камином, что-то делая с ножом Рига. — Хочу взглянуть на твои татуировки. Они же есть? Умеешь колдовать? Риг опустился на пол у кресла, утер влажное от пота и слез лицо рукавом. Опочивальня выглядела вполне прилично. Некромант словно кого-то ждал — на столике меж двух кресел стоял уже пустой кувшин и два бокала, камин едва тлел, оберегая комнату от холодной ночи, уже давно завладевшей небом и землей. — Умею, — вяло отозвался Риг и уперся виском о подлокотник кресла. — Паладины натаскали. И сам кое-чему научился. Но сейчас он ничего не смог бы наколдовать — слишком сильно… охерел. Да. Это слово подходит как ничто другое. — О! — Мужчина даже оторвался от своего занятия, чтобы взглянуть на Рига поверх локтя. — Ну-ка. Покажи что-нибудь. — На… на вас? — А чего нет? — и отвернулся, демонстрируя свое невысокое мнение насчет навыков Рига. — Давай. Насупившись и нехотя прикрыв ресницы, Риг впустил крохи тепла в пальцы и послал тонкие нити к вискам некроманта, и тот дернулся, ощутив давление извне. Нити тут же порвались, туго хлестнув Рига в центр лба — как стрелой, так что Риг дернулся и ударился коленом о кресло. Он услышал звонкий, живой смех. Живой по отношению к некроманту — какова ирония. — Неплохо. Как-будто мозги пощекотал. Сонное заклинание? — Да. — Я почувствовал, — кивнул мужчина и вздохнул, замолчав ненадолго; в это время от него исходили горячие волны жара, волнующие нервы. Риг сидел и напряженно изучал носки своих туфель, вяло и неохотно впитывая кожей эти тревожные вибрации. Татуировки впитывали каждую частичку, и им, таким жарким, не мешала даже плотная ткань и кожаные наплечники. — Мудреные руны тут… Ладно. Чувствуй себя как дома. — Некромант встал и размял ноги — богатый граф, весь аккуратный вид которого портился оторванным рукавом и перевязанной рукой. — Идем в столовую, я проголодался. Там и поговорим. Не бойся, я не ем мертвечину. По крайней мере, по средам… Столовая зала была тут и там обернута в темно-фиолетовые ткани — гобелены, тяжелые ковры под ногами, портьеры. Под потолком висели огромные железные обручи люстр, сейчас окутанных темнотой. Слишком скромное убранство, как для графа. — Молитвы, к слову, мало помогают, потому что важны не только слова, но и сама Вера, которую ты в них вкладываешь, — распинался сам граф, пока служанки раскладывали на длинном столе еду и зажигали свечи. Риг вовсю рассматривал девушек, с виду вполне себе живых: щеки и губы цвели розовой свежестью, белые руки мягкими жестами застилали темную скатерть тарелками, графинами, кубками и канделябрами, грудные клетки, стянутые тканью платьев, явственно дышали. Никогда до этого Риг не замечал, как много всего есть в живых людях и как прекрасны живые девушки. Вспомнив дочь барона, из-за которой он и полез в эту заварушку, Риг не сдержался от усмешки. Служанка, поймавшая его взгляд, мягко улыбнулась в ответ и склонила голову, упорхнув от стола прочь, и Риг опять полюбил весь свет. Убегая, служанка повернулась тонкой спиной, и Ригу показалось, что в складках ее юбки болтался, сжимая ручку чашки, гибкий и длинный хвост… — Приглашаю тебя к столу, Риг аф Тиррия! — Некромант даже раскинул руки в стороны, имитируя приглашение в крепкие объятия. — Не побрезгуй этим скромным, поздним ужином, ведь сделан он не из мертвой человеческой плоти, а из свежей оленины, крольчатины, перепелки… и прочего. Риг потянулся к близстоящему кувшину, дабы налить в свой прозрачный бокал, вылитый в форме бутона розы на тонкой ножке, вина. Струйка темной жидкости ударилась о одно и закружилось, лаская прозрачные стенки и пронзаясь теплым светом от свечей. — Я не знаю твоего имени. — Риг сделал глубокий вздох. Ужинает с некромантом, которого его послали убить. Что ж с жизнью-то случилось… — Альгар. Безопаснее всего на столе выглядел хлеб, так что с него Риг и начал. Отломил себе кусочек и стал жевать, хотя быстро справился с добрым куском — очень уж вкусным он оказался. Аппетит у Альгара был под стать его наружности: он походил на медведя-оборотня. Хоть он и ел вилкой и ножом, но так, что никаких сомнений не возникало — некромант умеет есть руками и охотно так и сделает, если сложится подходящая ситуация. Риг последний раз видел такой широкий выбор блюд у барона, когда всю их компанию и несколько паладинов города пригласили на обед, дабы заказать всей компании убийство некроманта. Никто из компании не согласился — она вся состояла поголовно из предгорнцев, которые боятся некромантов, как огня. Они молились богине Жизни и боялись бога Луны, делали ему подношения и убивали тех домашних животных, какие были рождены ночью. Какую-то сотню лет назад убивали и младенцев, чтобы человек не вырос с пятном проклятья Дара. — Паладины объясняли, — вспомнил Риг, — что Вера создает защитный щит… — Риг помахал кистью и потянулся к налитому вину. — Да, но не всегда так… Может, ты был сильно напуган, но особых магических потоков я не ощутил. Наверно, мне просто было слишком больно. Почесав бороду, некромант посмотрел на Рига, и тот, поймав его взгляд, отпил из бокала. Так некстати Риг вспомнил свои детские мечты о становлении паладином, но все мечты выгорели на корню еще в детстве, проведенном в южной Тиррии… Мысли взбурлили и испарились; Риг захлебнулся питьем, которое обожгло его рот сочным вкусом меди; жидкость вырвалась из его носа, и Риг вскочил, бросив бокал, зажал рот ладонью. — Эй, эй… Эй!.. Теплая жидкость вытекала из его носа, залепляла глотку… Риг рухнул на колени, дабы избавится от съеденного вот-вот хлеба. — А-ай, ну… — с досадой протянул Альгар и хлопнул себя по бедрам. — Риг, прости, ради Бога, служанки напортачили… Это не мое. Я не пью такое, клянусь тебе костями своей матушки! — И не лжет же, а то ведь Альгар и мизинцем не касался ее останков, Царство ей Небесное. — Этот голос растекался по столовой звонкой игрой на лютне, оказавшейся в руках вечно веселого шута. Риг всхлипнул и сел, собрался было зажать рот, но в руки ему пихнули салфетку. — Вытрись и не волнуйся, всю кровь ты вытошнил. Альгар, а кто, собственно, вытошнил?.. — Мой подмастерье. — О-хо-хо, а точно не любовник? — Со слабым желудком? — с сомнением протянул некромант, и обладатель певучего голоса звонко, весело расхохотался. Риг злобно сплюнул — прямиком на уже испорченный ковер — и захотел что-то сказать, но ему пришлось опять сплюнуть густую кровь. — Прости, прости, мы же шутим, все шутим. — Да и кровь гадливая совсем. Правильно, что выплюнул. Ни в какие ворота, Альгар. Споить меня протухшим пойлом… Колдуй теперь… А то ведь так и будет плеваться… Попытка встать не увенчалась особым успехом. Рига завалило в сторону, он рухнул в чужие руки, ледяные и пахнущие ладаном. Этот нежный запах застлал глаза и сплел ресницы, отяжеляя их. Крепкие руки казались нежнее женских. Очнулся он в горячей воде, и тут же принял это как должное, решив уже ничему не удивляться — жизнь умела преподносить сюрпризы. Бадья была большой, а он сам лежал в воде голый и расслабленный. Оглядевшись, Риг наткнулся взглядом на стоящего тут же… Он протер лицо, но ему это не казалось: паренек — судя по человеческому тельцу — с головой лисы и роскошным лисьим хвостом был вполне реален. Шерстка шелково блестела под светом свечей, тонкие, белые руки раскладывали склянки на полках. Увидев, что Риг очнулся, мальчишка опустил уши и поджал хвост, тут же выбежав прочь — на миг Ригу показалось, что тот вот-вот завалится вперед и понесется дальше уже на четвереньках. Оставшись наедине, Риг стал вслушиваться в свое тело. Он чувствовал себя заметно отдохнувшим, но, судя по мраку за окном, прошло не более двух-трех часов. Услышав шаги, Риг запрокинул голову: — Странные у вас тут порядки, конечно. В проходе возник высокий, стройный юноша с длинной талией. Вампир — тут же догадался Риг. Самый заурядный из вампиров, какие побираются тут и там, выискивая клан, к которому можно прибиться и в каком не будут сильно больно пинать. Удобные, темные одежды, расстегнутый кожаный жилет, плотные сапоги с металлическими носками, спасающими от слабой магии разного рода. Рукава были подвернуты, удобного плаща, скрывающего фигуру в дневном свете, не было. На предплечьях цвели розы, особенно заметные в свете свечей и обычно скрываемые привычными людьми, живыми и неживыми. — Красивые татуировки, — вяло отвел взгляд Риг и услышал мягкий смешок. Конечно, красивые. Бордельный знак, отличающий юношей для утех от обычных, другим быть и не может. — У тебя тоже ничего. — Риг сразу узнал этот голос, похожий на перелив струн. Вампир говорил неспешно, даже медленно, будто вот-вот затянет какую-то заунывную песню. — Особенно вон тот терновник на колене. И звезды с рунами на ребрах и бедре. И на руке узоры — шик. И все слева, по старой традиции западных тиррийцев. — Судя по голосу, одного такого он когда-то знал лично. — Чья была кровь? — тускло поинтересовался Риг, утирая лицо мокрой рукой. — Кроличья, кажется. Или какой-то молодой девчонки. Трудно различить. — Где Альгар? — Ушел с твоим ножом в библиотеку. Велел тебе кое-что показать. — Что? — Одевайся и покажу. Не боишься мертвецов? Риг, выбравшийся было из бадьи и заворачивающий себя в простынь, вздрогнул и дернул бровями: — Мертвое — мертво. — Альгар думает точно так же, — кивнул вампир, и в его ушах сверкнули кольца. Риг заприметил на его поясе пару кинжалов в медных ножнах. — Барон, нанявший тебя, просто недолюбливает Альгара. За что? Это я тебе и покажу. Не оглядывайся, твоя одежда в стирке. И правда — на скамье из его вещей лежали только ремни портупей, ладанка и священная звезда на веревочке. — Кто меня раздел? — Я. Умею и делаю. Сильно не обольщайся, мыл тебя Онас. Лисеныш этот. — Его трудно не заметить, — фыркнул Риг, пряча за этим звуком истеричный вскрик. Вампир вернул ему усмешку и поднял руку, демонстрируя… не татуировки, но темное, почти черное пятнышко на ладони, похоже на гниющий ожог: — Обжегся о твою звезду. Не зная, что отвечать, Риг стал одеваться и застыл на миг, посмотрев на свою ладонь, теперь не затянутую в ткань перчатки. На тыльной стороне, между пястными костями указательного и большого пальца, распахивался бледный глаз, особенно темнеющий на разгоряченной, мокрой коже. — Больно? — спросил Риг, указав на ожог вампира; тот внимательно его рассматривал, и Риг все не понимал, какого рода был этот интерес. — Адски, — иронично отозвался вампир. — Сколько я был без сознания? — От силы полчаса. Чудесненько отметил свой переход на другую сторону. — Вампир закинул ногу на ногу. — Зачем тебе нужны были деньги? Барон много обещал, да? — Кому не нужны деньги? — И то верно, но ты-то по своей воле остался здесь, хотя мог вымолить смерть. Я чувствую, что ты не против работать на него. — Я не против спасти свою задницу любым подвернувшимся случаем. Какой он? Альгар. — Риг даже сел спокойно, вперив внимательный взгляд в вампира. Его глаза отливали глубоким, рубиновым блеском, и Риг не к месту подумал о том, как своровал однажды перстень с рубином — и успешно продал его. Потом, правда, проиграл половину в карты. — Мне говорили, что он — мерзкий содомит, извращенец и садист… А он… Все равно, что мой дядюшка. Да упокоит Господь его душу. — Ты просто услышал все из уст напуганных и обиженных людей. Да и южане, они такие. Чем ближе к северу, тем терпимее люди к некромантии. — Всего три королевства не разделяют их гонения. — Три — на континенте, — кивнул вампир. — Ты хочешь больше узнать об Альгаре? Я расскажу тебе, как выйдет подходящая минутка, но он бы предпочел все рассказать сам. Заметил, какой тут пустой замок? Это потому что Альгар не доверяет никому. Новая одежда была удобной и, что самое главное, вполне привычной, пускай и излишне богатой. Риг проверил клинки. Один из них принадлежат явно не ему; клинок был увит рунным ставом. — Этот, кстати, серебряный, — кивнул вампир. — Я против, но Альгар сказал, что это о вопросе доверия. Словом, если попытаешься меня пырнуть, я сдерживаться не буду. Просто предупреждаю. Они покинули покои и двинулись по внутренностям замка, холодным, темным и пустым, и хранили молчание, пока не покинули замок, выйдя во внутренний двор, обведенный конюшнями и оружейной. Риг приблизительно представлял, что и где находится и какое здесь устройство этажей — ему показывали чертежи замка. Северные, все они по сути своей строились как под копирку, отличаясь лишь малым. Рассвет наползал на мир бледно-зеленым покрывалом, и вампир поправил плащ и выправил капюшон. — Может, представишься? — Может. Мое имя Крин, — представился вампир, степенно склонив голову. — Последние десять лет служу Альгару верой и правдой. — И куда ты меня ведешь? — Посвящать тебя во служение моего господину и показывать, почему те, кто тебя нанял, хер в жопу заслуживают. Старый добрый жаргон родом из борделя. Риг узнал эти особые нотки. Даже на сердце потеплело. Подернутая инеем трава хрустела под сапогами вампира и тканевыми подошвами легких туфель наемника. Едва заметная дымка тумана устилала дорогу, уходящую за замок, ведущую вдоль узкой реки, на которой танцевали утренние блики. Дорога вела к отдаленной скале, подобной сгорбившемуся мужчине, укрытому медвежьей шкурой — сухой травой и редкими соснами и елями. Дорогой они молчали, и Риг вдоль и поперек изучил все свои чувства и эмоции, что вскипели в нем за сегодняшнюю ночь. Его семья никогда не была набожной, и мать молилась скорее из привычки, и все молитвы Риг выучил просто потому, что так будто бы полагалось. Сомкнувший семью кризис вынудил его податься в гильдию, выучиться азам бесчестия, и никогда он не вспоминал ни одну из молитв. Часто Риг присматривался к паладинам, но понимал, что уже нарушал невесть сколько заповедей. У скалы располагалась вырезанная из белого камня башня, впитавшаяся в каменную плоть, поросшая сухими кустарниками. — Храм Холода. — Крин скользнул в тень, какую дарила высокая скала, и снял капюшон, потому как солнце как раз стало высовываться из-за линии горизонта. Посреди храма стояла статуя богини Правосудия, какую обвивала ведущая вниз каменная лестница. Куда она вела, Риг не видел — его глаза узрели одну только тьму, дышащую чистым холодом. — Там темно. — Бояться темноты — некроманту не служить. Крин стал спускаться и потонул в родной мгле. Риг вздохнул и шепнул заклинание — татуировка на среднем пальце зажгла кожу, и пальцы обернула светящаяся лента чистого лунного света. — Неплохо, — усмехнулся Крин, на миг обернувшись. Лестница вела вниз, закручиваясь около каменной стены, в какой не было даже держателей под факелы. — Выглядит не особо приветливо. — Альгар не любит пафоса. Подумай, — Крин вдруг повернулся к нему лицом и стал спускаться прямо так, не глядя, — стал бы он кормить наемника, который забрался, чтобы его убить? Объявлять его своим подмастерье? Отдавать его своему слуге? Был бы Альгар поклонником бога шутов, то растянул бы это все на месяц. Или хотя бы дождался утра. Что творится в его голове? Там буря, — улыбнулся Крин, и его клыки мелькнули острейшими лезвиями. — Необузданная пурга. Свечение скользнуло с пальцев Рига, испугавшись света извне. Они оказались в холодной пещере, похожей на вырезанное великанами уютное убежище. Под потолком теснились кристаллы, источающие яркое, едва голубое свечение, и с пещерного же свода валили хлопья снега, и им занимались люди — оттягивали его к стенам, уносили прочь через виднеющийся проход, лестница которого вела, как казалось, на выход, к солнечной стороне скалы. Люди работали: убирали падающий с пещерных сводов снег лопатами, пока тот не успел обратиться в плотную корку, подметали, открывая вырезанный в гладком, льдистом полу узор, спасающий от падения, смахивали со статуй снежные одеяния. Эти самые статуи приковали жадный до всего красивого и дорогого взгляд Рига. Каменные мужчины, женщины и дети, все закутанные в простые ткани, общались о чем-то бесконечном. Вот мягкая женщина мягко держит своего брата-мужа-отца-сына под локоть, вот двое девушек, прижав ладони к груди, указывают на что-то нежными подбородками… И каждая из десятков статуй выглядела не просто каменным изваянием, а застывшей в плотной корке некогда живой плотью. Все они стояли лицами к центру пещеры, словно вот-вот случится что-то грандиозное. Миг ожидания растянулся в этом холоде, в каком работали люди. И тут Риг замер, задержав дыхание. Снег убирали никакие не люди. Работающие в полной тишине, в какой раздавались редкие хрипы и глухие, скрипящие шаги, были мертвецами. Мертвецами в рваных одеждах, с восковыми лицами и пустыми взглядами, застывшими ранами, когда-то потерявшими свои жизни и теперь бывшие простыми марионетками без мыслей или эмоций… И даже каменные статуи выглядели живее воскресших. Риг выдохнул — медленно, выпуская из легких испуганное дыхание, чтобы оно не стало рвать его внутренности. Каждый ребенок знает о трехлетней войне, бывшей сорок лет назад. Когда северные некроманты, уставшие от извечных упреков и подозрений южных королевств, объявили восстание. Все кладбища северного юга оказались опустошены, и юг понемногу сходил с ума от вида целых армий из мертвецов, дышащих ледяным, загробным холодом. Дед Рига погиб на той войне, и не то, чтобы Риг тосковал по нему, скорее досадовал. Бабушка вернулась с оторванной рукой и очень любила рассказывать, как мертвец ей эту руку оттяпал — ту самую, правую, когда-то всю исписанную татуировками, да и Тиррия не участвовала непосредственно в этом конфликте. Дед и бабка сунулись воевать, потому что пытались урвать себе местечко в королевстве, ближе к северу. — Что это… за место? — кое-как вымолвил Риг. Ему не доводилось еще видеть живых мертвецов. Крин утянул его за собой, прямиком к центру пещеры. — Тебе рассказали, что станет после смерти Альгара? — Мне назвали сумму, но не просили ничего принести. — Потому что смерть Альгара повлечет за собой последствия. Это не просто желание убить наследника тех, кто не стал мириться с несправедливостью. Некромантия — это талант, связанный не только с той стороной, но и с вполне настоящими материями. — Голос Крина, медленный, плавный и меланхоличный до неприличия, смешивался с холодом и полумраком. — Некромант — это холод. Почему они рождаются преимущественно на севере? — Замерзшее мясо не гниет, — тускло отозвался Риг. Мертвец застыл рядом с ним, и Риг дернулся, дабы вынуть кинжал, но Крин оттянул его в сторону. Мертвец стал подметать тот участок, на котором Риг мешал ему навести порядок. — Родная среда. — Почти верно. В центре пещеры располагался пьедестал с каменным алтарем, на котором покоился человеческий череп. «Женский», — пронеслось в голове Рига. Крин аккуратно взял его в руки, и череп окутало зеленое пламя, поглотившее еще и тонкие кисти вампира; розы, оплетающие предплечья, расцвели свежей кровью. Пламя это заиграло искрящимися всполохами в гранатовых вампирских глазах, лишенных живого, человеческого тепла. — Клянешься ли ты, Риг аф Тиррия, пятьсот дней безоговорочно служить всеми своими благами своему новому господину, графу Альгару Кальтрону, и быть готовым даровать ему свою лишившуюся жизни плоть? — Что это за череп? — глупо и не к месту пробормотал Риг. — Артефакт и реликвия. Потом объясню, — раздраженно буркнул Крин, и Риг, верно истолковав его взгляд, накрыл его холодные ладони своими. Пламя покалывало кожу. — Давай, клянись. — А если передумаю и сбегу? — Тогда тебя настигнет кара. — Сильно страшная? Крин одним только взглядом чуть не выдавил Ригу глаза. О, он знал этот взгляд; все работницы и работники борделя оттачивали его до совершенства. — Клянусь служить Альгару Кальтрону, — прошептал Риг. Зеленоватое пламя врезалось в его ладонь — прямиком в едва заметные линии татуировки. Боль вгрызлась в кожу, выудила из Рига глухой вскрик; виски пробила стрела чистейшей муки, татуировки на левой стороне тела вспыхнули, будто чернила внезапно впитали в себя весь яд всех существующих ядовитых плющей. Риг стал судорожно дергаться и скулить, пытаясь почесать сразу все тело. — Очень хорошо. — Зеленое пламя угасло. Крин бодро улыбнулся: — Теперь ты член дружной семьи, мои поздравления!.. — и тут же прекратил выжимать из себя радость, отворачиваясь и возвращая череп на пьедестал. Серьезность шла ему больше. — Что за артефакт? Фамильная реликвия. Артефакт удерживает царящую тут зиму. Если вынести его наружу или убить кровного хранителя, то вся земля, испокон веков принадлежащая роду Кальтронов, окажется под покровом вечной зимы. И сойдут с ума те реликвии, какие хранятся у иных графов и герцогов. — Крин оперся локтями о пьедестал, окинув Рига еще одним оценивающим взглядом. Тот отчаянно пытался побороть пламя, вспыхнувшее под кожей. — Причины трехлетней войны? Именно в том, чтобы вынудить некромантов воспользоваться этими древними реликвиями. Север станут ненавидеть, и даже у самых дальних государств не возникнет никаких сомнений в том, что север — ублюдки. И что дальше? Дальше — некроманты увлекутся войной и прекратят следить за внутренней политикой. — Крин хлопнул в ладони. — Ну, и что? Откровение за откровение? — Рубины вспыхнули: — Зачем тебе деньги? — Уже и незачем, — пробормотал Риг и зажал кровоточащую татуировку глаза на своей ладони. Арзалон дрогнул и крепче сжал свою ладонь; боль застлала слух, заглушила пение монахов, но паладин не мог позволить себе кричать и нарушать тем самым ход утренней службы. Стоящий рядом с ним Ноар тронул его локоть и совсем тихо, обеспокоенно шепнул: «В чем дело?» Но тут же сам все понял, едва Арзалон отнял ладонь и показал другу сочащееся гнилой кровью распахнутое око.