центр притяжения

у рэя губы мокрые от слюны и взгляд тяжёлый от алкоголя и похоти. сенд смотрит на разрез глаз, думает: «никогда раньше такого не встречал», такое лицо с такими глазами, но долго о них думать просто не может, потому что глаза опускаются на его пах, а руки лежат на шее в любой момент готовые притянуть ближе. сенд не собирается ждать когда его позовут, ловя приоткрытые губы, мерзкие на вкус от алкоголя, от которых почему-то так тяжело в отвращении отшатнуться. рэй перекидывает ногу через его бёдра, придавливает задницей изнывающий член, цепляется за затылок как утопленник, кусается, дышит, так сладко, что у сенда в животе с новыми и новыми силами разрастается пламя. губы у него не самые пухлые, что сенду доводилось целовать, зато их очень удобно кусать, оттягивая пока не услышит тихий мурчащий звук из глубинны горла. в момент, когда рэй сосёт его язык, будто уже полностью погрузился в фантазии о члене, сенд теряет терпение. от жара у него потеет затылок и живот, конечности слабеют под напором, нос забит пряным запахом табачно-ванильного одеколона. рэй в его руках тоже ослабевает, но хватка его рук и губ становится только крепче, будто он хватается за что-то из последних сил. слава богу у него не какие-то навороченные штаны, но даже с обычной пуговицей справится одной рукой оказывается сложно, когда рэй извивается и не перестаёт целоваться, даже когда у него горят лёгкие от недостатка кислорода. он отрывается и закидывает голову, подставляя шею, только когда сенд впервые касается его, твёрдого и влажного. одежда мешает, поэтому им приходится прерваться, чтобы избавиться от неё. рэй атакует, словно желает убить сенда, а не трахнуть его, общупывая бёдра и торс, целуя плечи, так увлечённо, что сенду приходится вцепиться во взмокший затылок. он пару раз целует ноющие губы, короткими мазками, лижет их языком, чтобы снова добиться этого самого тихого звука, но получает даже больше, когда спускается ниже. рэй ухмыляется, когда падает на диван. растрепавшаяся чёлка закрывает его лицо, лезет в рот и мешается, он раздвигает ноги пошире, полулежа на диване, притягивающий взгляд, магический в обстановке своей гостинной. сенд не знает вписывается ли он в этот вид, но точно уверен в том где выглядит лучше всего. у него было не так много парней: два, может три, но все они любили видеть его с членом во рту. сенду нравится нравиться, именно поэтому он выступает на сцене и именно поэтому становится перед одиноким богатеем на колени, как бы сильно не опасался пожалеть. рэй не выёбывается и не раскидывается деньгами, когда низко стонет, вцепившись сенду в шею ногтями, поэтому его, пожалуй, можно терпеть. сенд размазывает по красивому члену слюну, чувствуя, как к приятной боли от нетронутого стояка присоединяется покалывание в заднице, но отдёргивает себя, надеясь, что он пока не настолько сошёл с ума и берёт снова, глубже, помогая себе рукой, глотает, сжимая горло до боли, проводит языком до головки, ласкает по очереди гладко выбритые яйца. рэй бесяче красивый, бесяче возбуждающий в своих откровенных стонах и просьбах остановится; сенд его не слышит. извернувшись, он упирается пяткой в плечо, дышит загнанно, распалённый и мягкий, словно масло, и в его словах больше вдохов и выдохов, чем букв. — ты говорил, что открыт — начинает он и прерывается, чтобы облизать губы — любишь пожёстче? да, кивает сенд, люблю, но неизвестно, что рэй вкладывает в это «пожёстче». он тянет сенда на себя, поверхностно целует и переворачивается на живот, приподнимая бёдра, которые с готовностью сжимают, разглядывая красивый изгиб спины и тёмную макушку. сенд следует указаниям: достаёт пакетик со смазкой, вводит сразу два пальца, хотя мышцы активно сопротивляются вторжению, берёт ритм, от которого рэй начинает бормотать и постанывать то-ли от боли, то-ли от удовольствия, смазывает себя и входит. на секунду всё внутри него замирает в приступе удовольствия. рэй растянут недостаточно, ему, возможно, больно, но он не возражает, только поддаётся ближе, насаживаясь. сенду приходится сжать пальцы на его бёдрах до побеления, чтобы не двигаться. рэй утыкается носом в диван, опираясь одной рукой, чтобы не расплыться бесформенной кляксой, сдерживается от того, чтобы не опуститься ещё ниже, чем он себе позволил с этим парнем. просто магическим образом его член идеального размера, растягивает ровно настолько, насколько рэю нравится. его руки идеального размера, его губы хочется поцеловать снова, но рэй не может заставить себя подняться, лишь требует, тихо, почти сломано: — двигайся. сенд, получив долгожданное разрешение, медленно выходит, наблюдая за происходящим с восхищением, входит снова, толчком, заставляя рэя проехаться по дивану грудью и тихо простонать. звук получается приглушённым из-за того, что рэй изо всех сил вжимается лицом в подушку. сенд аккуратно гладит его затылок, нажимает, коротко толкаясь и понимает, что делает всё правильно. рэй задыхается, изредка хватает ртом воздух, приподнимаясь, пока его правильно и хорошо трахают, как давно не было. рэй предпочитал быть сверху, брать их сзади, представляя, что в его руках мью, а-не безымянные знакомые на одну ночь, хотел чувствовать себя хозяином положения, но иногда слабости брали верх. сейчас рэй, наконец, не думал ни о мью, ни о ком-либо ещё кроме сенда, заставляющего его балансировать на грани сознания, чувствуя только обжигающее удовольствие и лёгкую, приятную боль. рэй слышит как он дышит, стонет, стоит рэю непроизвольно сжаться, впитывает в себя эти звуки, растворяясь кубиком льда в обжигающе-горячих ладонях. кончая, рэй на секунду вырубается и, очнувшись, решает, что готов платить любые деньги этому парню за то, чтобы сделать с ним ещё много чего, с чем он, рэй уверен, справится идеально.