***
Когда тебе очень хочется курить, можно, в принципе, и послать Игоря с его «Подойди сюда, братишка», правильно? А Стасу очень хотелось курить. Такое бывает, коль уж дымишь, как паровоз, каждые полчаса-час. И это первый перерыв за день. И съемки с Техником — пытка. Каждый ебанный раз. Им сегодня отснять-то нужно было два последних выпуска викторин. Но, зная Пашу, выделили на это весь день. Пока объяснишь ему, хотя бы, в какое кресло, блять, сесть, и в чем вообще смысл викторины… Доставалось, в основном, Игорю. У него врожденный талант базарить с не самыми сообразительными людьми. Это Конченков так изящно завуалировал слово «тупыми». Потому что сам иногда попадал в категорию «Я не понял, че ты только что сказал?», особенно когда дело касалось вбросов Лаврова. Время близилось к вечеру, у Стаса в желудке только ноль-пять энергетика, он два часа наблюдал как Техник подрывается, чтобы станцевать прямо перед лицом Игоря, и у него болел живот. То ли от смеха, то ли надо есть хотя бы раз в день. Разнообразия ради. И вот, наконец-то, сука, Игорь взглянул за камеру, на Виталика, и попросил сгонять за кофе, иначе они тут все сдохнут, не дождавшись окончания дня: — Вот этому покрепче, чтоб в себя немного пришел, — кивнул он на Пашу, а потом на Стаса, — Этому сам знаешь. Стас вопросительно глянул на Виталика, тот только закатил глаза и отмахнулся. Пробурчал недовольное: «Да знаю-знаю», и скрылся в коридорах студии. Хлопок двери, закрывшейся за Веталем, дал обратный отсчет до перерыва, и это были самые долгие пятнадцать минут в жизни Конченкова, без преувеличения. Стасу хотелось этого гребанного кофе и курить. Ужасно, до вязкой слюны, до опухшего горла, до судорог в мышцах. И Игорь, с другого конца студии поманивший его пальцем, может идти нахуй. У него был план. Покурить, выцепить у возвращающегося Виталика свой стакан, и просто постоять где-нибудь подальше от темной студии, в которой торчать придется еще бог знает сколько. А он только сегодня утром, между прочим, приехал в Москву. Заселился в отель, покурил у входа, пока ждал такси, и с тех пор только и делал, что сидел в душной маске, нажимал на кнопки и старался не кинуть Изюмом Лаврову в голову, когда тот слишком много выебывался. Сигареты, кофе, не покалечить Игоря чучелом кота, — топ-3 его приоритета на сегодня. А потом Лавров поманил его пальцем, когда Стас уже стоял с сигаретой в зубах у двери, и первое место в этом списке поменялось с третьим. Подавив желание повторить сцену из Девчат и передразнить эту тупую херню с пальцем, — нет, серьезно, он ему собака, что ли? — Конченков разочарованно пихнул сигарету обратно в пачку и поплелся к столу. Покосившись на Изюма, спрятал руки в карманы, на всякий пожарный. Выдохнул обреченно: — Чего тебе? Игорь поднялся с кресла, открыл было рот, но его взгляд тут же съехал Стасу за плечо. Выставив указательный палец, Игорь буркнул: — Погодь, — и заорал так, что у Стаса в башке затрещало, — Паша, сука, сядь на место, чтоб я тебя видел! — Да лан, бро, ты шо возникаешь, понял, мы сидим-чилим, никого не трогаем, — забубнил Стонер откуда-то сзади, — Да, Пашок? Техник произнес что-то ну совсем невнятное, но, судя по всему, согласился. Стас все еще смотрел на выставленный прямо перед его носом палец. Ну какая ж сука, а. — Я сказал, — повторил обманчиво спокойно Игорь, — положили резиновую пипиську и сели, блять, на свои места! — Слышь, Вася, я покурить хотел сгонять, ты шо гонишь! — Ну так пиздуй, — не выдержал Лавров, — только член здесь оставьте, зачем он вам в курилке-то, блять? — Ну, тоже логично, — уже тише произнес Альберт. Паша громким шепотом продолжал его на что-то подбивать, но Игорь уже вспомнил, что Стас тут как бы ждет. Повернулся к нему, наткнулся взглядом на свой же палец, словно забыл, что указательные пальцы существуют, и расплылся в мерзкой ухмылке. Вот по таким ухмылкам Стас обычно понимал, что сейчас услышит какую-то лютую дичь. И не ошибся же. — Смотри, сколько всего я заставил тебя сделать одним пальцем, — протянул Лавров, выдержал театральную паузу и добил, — Представь, что я могу сделать двумя. Стас хлопнул на него глазами. Медленно-медленно втянул носом воздух, чтобы не заорать на этого мудилу. А потом поинтересовался: — Ты понял, что сейчас сказал? Ухмылка Лаврова разрослась до полноценного оскала. — Ты понял? Нельзя драться на съемочной площадке. Даже если очень хочется. Им уже не по шестнадцать, только Игорю об этом сообщить как-то все дружно забыли. Стас знал Игоря уже больше десяти лет. Достаточный срок, чтобы выучить все основные модели поведения, да? Он мог перечислить все ежедневные привычки Лаврова. Острые углы, которые нужно обходить, чтобы не разосраться. Перечень его основных доебов до окружающих. Фразочки-ответки, — вроде «Любишь кататься — катись нахуй», словно специально заучивал их из какого-то юморного паблика с душком, — и идиотские шутки про пердеж. Но когда Игорь разворачивает свою машину искрометного юмора против Стаса, он теряется. Это подлый удар с тыла. Ну вот, как ты на такое ответишь? А никак. Игорь, видимо, пришел к тому же выводу, — автоматически засчитав это за победу, блять, — поэтому хлопнул его по плечу и разрешил: — Ты можешь ответить позже, когда придумаешь, что сказать. — Ответить, блять, на что? — возмутился Стас в пустоту. Игорь уже отвлекся на вернувшегося Виталика, разгружающего стаканчики с кофе на стол. — Паш, — позвал Игорь, стукнув одним из стаканчиков по столешнице, — сядь, пожалуйста, и выпей. Стас повернулся в ту сторону, куда Лавров говорил, и нашел Техника, доебывающего Диму какой-то херней про дельфинов-насильников. Дима кивал, поджимал губы и повторял, что он тут камеры настраивает. Если Паша не против. Паша говорил, что не против, и продолжал вещать. Поэтому Фадей выглядел так, словно вот-вот разрыдается от облегчения, когда Паша, — после еще одного окрика Лаврова, — подняв руки и буркнув «сдаюсь, только не бей!», попиздовал к ним. Игорь же ткнул Стасу в грудь маленькой коробочкой. — Эт че? — спросил он, автоматически забирая контейнер. — Суп. — Суп? — Суп, — закатил глаза Игорь, — Сколько еще раз повторим? Алиса, это пудинг, — сказал он, ткнув пальцем в коробку, — Пудинг, это Алиса. Только в отличие от Черной Королевы, я хочу, чтобы ты его съел. Стас опустил взгляд на коробку. — Нахуя мне суп? Лавров вздохнул, потер ладонью лоб, замер, прикрыв глаза пальцами. Даже по виду можно было сказать: пиздец заебался. Он, в принципе, уже больше полугода так выглядит, но сегодня особенно заметно. Может, из-за Паши. Может, из-за того, что конец года в их деятельности всегда пора напряженная. Съемки, альбом, презентация. Осень только началась, а у них уже по расписанию ни одной свободной недели. Игорь отмер, устало поглядел на Стаса. Так пронзительно, что Конченкову даже стыдно стало. На ровном месте. — Следи за мыслью, братан, — начал Лавров, ухватив Стаса за плечо, — Ты сначала ешь суп, потом пьешь кофе, и только потом идешь курить. — Нихуя ты жесткий, Игорек, — протянул пьяно Паша, хуй пойми как тут оказавшийся. Он редко передвигался настолько бесшумно, чтобы его не заметили. Однако, он уже сидел здесь, подтянув стул, и пялясь на них снизу вверх, шумно прихлебывал кофе, — Как моя мама прям звучишь. — Да ни дай бог, — пробурчал Лавров отвлеченно. Стас фыркнул, и Игорь снова переключился на него. Блять, — если ты сляжешь с острым приступом панкреатита и проебешь хотя бы один день съемок, бро, я тебе отвечаю. Я тебя выебу. И не в веселом смысле этого слова, понял? — А че, у этого может быть, сука, веселый смысл? — поинтересовался Стас, отодвигая стул рядом с Техником и усаживаясь. Суп так суп, хули. Игорь выдохнул шумно через нос. Пошевелил беззвучно губами. Он что сейчас набурчал там, что Стас тупой? — Ты, братишка, еще над этим подумай, — предложил вместо этого Игорь мягким тоном. Тем, которым обычно общается с конченными дебилами. И иногда со Стасом, — Вот прям время на это выдели. И подумай. — Слышь, Стасик, а че он тебе указывает, а? — вклинился Техник, подтолкнув Стаса локтем, — Ты же типа тут главный. Хочешь, наебашим ему? Стас мотнул башкой и неловко хохотнул, открывая контейнер. Просто куриный бульон, мясо и лапша. Как специально по диете стола номер пять. «Этому сам знаешь». Конченков кинул взгляд на Виталика, который был очень занят, что-то вталдычивая Фадееву. Оба старательно не смотрели в эту сторону. Слишком старательно. Да у них тут заговор, блять. Игорь мягко выдохнул: — Пашок, я напиздел. Я тут главный, и все делают то, что я, нахуй, хочу. Поэтому ты пьешь свой кофе и трезвеешь. Техник откинулся на спинку стула, поднимая ладони в защищающемся жесте и выдавил «как скажешь, Игорек». — Ты ешь свой суп, — перевел на Стаса строгий взгляд, — А Альберт… Он оглянулся по сторонам, сделал два шага до шкафа с реквизитом, заглянул внутрь и рявкнул: — И где, нахуй, Стонер?! — Он взял реквизитный дилдо и съебался, — сообщил Дима, подняв глаза от камеры, — Сказал, что будет снимать видео. Паша рядом подавился кофе. Стас, закусив пластиковую ложку, задохнулся в хохоте. Игорь, бросив на них быстрый взгляд, закатил глаза и захлопнул шкаф. «Так тебе, нахуй, и надо, маньячина контролирующая», — решил Конченков. Справедливость существует. Пусть маленькая, подленькая, в лице Киевстонера, но справедливость.***
— Ты можешь прийти сегодня домой и попробовать, — сказала Катя, закрывая крышечку фломастера. Они тут сегодня возвращали 2012-й, с помощью Текилы и Самбуки. И сам факт того, что Стас помнит их клипы за 2012-й год, уже показатель, насколько эти клипы были ужасны. Но на войне и на ютубе все средства хороши. Он жмякнул на кнопку трижды, для собственного удовольствия. Потому что подъебать Игоря — это святое. Тот повернулся к нему, и Стас знал, что Лавров пялится в эту сторону, чтобы поугарать незаметно. Но сдержаться не смог: — Хули ты на меня смотришь? Всех в студии, за жадными зрачками камер, разорвало хохотом. Стас на долю секунды успел пожалеть о сказанном, но Фадей, ржущий громче всех, и одобрительные хлопки из темноты студии, будто бы оправдывали его. Потому что момент с супом все еще подогревал его пукан, и кидаться Изюмом в Игоря все еще было нельзя. Но подъебывать-то можно. И получилось хорошо! Камон, с такими людьми, как Игорь, это большая редкость. Лавров под этот хохот застыл, пошевелил пальцами, проворачивая один из перстней, — как делал всегда, когда крепко над чем-то задумывался, — и протянул в ответ: — Хочешь куннилингус? В студии повисла неловкая тишина. Стас развел руками и подался вперед, молчаливо спрашивая: «ЧТО, БЛЯТЬ?», пока Игорь сквозь эти гребанные очки продолжал сверлить его взглядом. — Это очень плохо было сейчас, — задушено вставил Фадеев, и его слова повисли в тишине, мигая как неоновая вывеска, — Но я это оставлю при монтаже. Так и знайте. Стас, все еще не прерывая странного зрительного контакта, осторожно поинтересовался: — Скажи, Игорь, а в чем сейчас была шутка? В том, что я, типа, телка? — А ты посиди, братан, подумай, — третий раз за сегодня, и где-то в миллионный за последние пару лет, посоветовал Лавров. — Он просто с тобой флиртует, — прокартавила Самбука дружелюбно. Мягко улыбнулась Стасу, и это тоже должна была быть шутка. Правильно? Только никто нахуй не засмеялся. — Не, это бесполезное занятие, — вдруг прорезался у Игоря его настоящий голос. На случай, если Дима решит вставить в выпуск и это тоже, — Ему даже прямо говорить бессмысленно. Он тугой. — Это всегда грустно, — посочувствовала Катя, словно бы, блять, понимала, о чем именно этот кусок говна говорит! — Ага, — поддакнул Лавров, и снова захрипел, — Че, снимаем, да? Конченков только поморгал то на нее, то на Игоря. Пошарил охуевшим взглядом по студии, в надежде найти хоть чью-то поддержку, но наткнулся только на Фадея. Тот, заметив, что Стас смотрит, вздрогнул и отвернулся. Пидор. Игорь объявлял счет, пялясь в камеру крупного плана. «Подумай». Сам бы подумал хоть один ебучий раз, прежде чем сказать что-то подобное. После финального «снято!» и ленивых аплодисментов, Стас не особо-то торопился собираться. Он будет скучать по кнопкам со звуками. Будь у него такая возможность, он бы с Лавровым только таким образом и разговаривал. Чтобы не приходилось придумывать ответы на то странное дерьмо, что тот иногда выплевывает. Нежелание разговаривать с Игорем вообще перевешивало все другие желания, вроде: собраться, доехать до гостиницы, поесть и проспать часов двенадцать. Медленно отсоединяя провода, Стас игнорировал, что со стола уже унесли и Изюма, и ананас, и пальмы. Что Игорь переоделся в нормальную одежду и теперь утрамбовывал шубу в сумку. Хмурился, как обычно. Косился на свои часы, бормотал что-то себе под нос. Наверное, Пашу добрыми словами вспоминал. — Стас, — раздалось над ухом так внезапно, что Конченков дернулся, отворачиваясь от Игоря. Как долго он вообще за ним наблюдал? Рядом с ним топтался Фадей, уже в уличной толстовке, с сумкой через плечо. Студия почти опустела, убрали софтбоксы, разобрали штативы, сняли шторы и унесли кресла. А Стас тут сидит, медитирует над кнопками. — Слушай, — неуверенно протянул Дима, делая паузу и старательно подбирая слова, — тебе не показалось, что Игорек палку перегибает? — М-м-м, нет, — легко протянул Стас, собирая отросшие волосы в хвостик и мысленно прикидывая, что еще нужно сделать, прежде чем уйти. Если он не хочет, чтобы стул выдернули прям из-под него, нужно поторопиться, — Он мудак, конечно, и абсолютно не смешной. Но не больше, чем обычно. А че? — Не, ниче, — отмахнулся Дима, — значит, показалось. Ты в гостишку на такси? — Меня Игорь обещал довезти, — Стас снова перевел взгляд на тусующегося в углу друга. Тот смотрел, словно ожидая, когда же Конченков соизволит обратить на него внимание. И, дождавшись, тут же засиял лампочкой в двести двадцать. Улыбнулся, подмигнул задорно. Как полный идиот. Это показалось Стасу настолько уморительным, что в груди закололо чистой детской радостью. Он фыркнул, тихонько засмеялся и, только обернувшись к Диме, — который с абсолютно серьезной миной пялился на него в упор, — почувствовал, насколько его собственная широкая улыбка не к месту. — Ты чего, Фадей? — Да вот думаю, ты это специально, или все-таки нет? Стас почувствовал, как улыбка сползает с лица. Как расслабляется каждая мышца, а веселье, еще секунду назад вспыхнувшее в груди, гаснет. — Что «специально»? — поменьше агрессии в голосе, Стас. Это всего лишь Дима. — Реально не понимаешь? — с нажимом спросил Фадеев, — Прям вообще? — Сука, если ты мне скажешь «подумай», я тебе врежу, — предупредил Стас. Диму это словно бы умилило. Он вскинул брови, взгляд стал на пару градусов теплее. — Ох, Стас, — вздохнул он, шаркнул кроссовкой по линолеуму, попялил упрямо куда-то в сторону Игоря. Скривился. И съебался, даже не попрощавшись. Стас нахмурился ему вслед. Так и не сказанное «подумай» тяжело нависло над ним, перекликаясь со всем, что Конченков услышал за сегодня. Че они заладили все? Он встал, убрал пульт с кнопками в коробку, аккуратно сворачивая провода. Бросил маску сверху в сумку, натянул куртку. И все это, продолжая хмуриться. Фразы жужжали в голове, не желая выстраиваться по порядку. «Представь, что я могу сделать двумя. Ты подумай, братан. Потом ответишь. Я тебя выебу, ты подумай. Хочешь куннилингус? Он с тобой флиртует. Это бессмысленно, он тугой. Это грустно. Ага. Ты это специально? Ох, Стас». — Стас. — А? — вскинулся Конченков. Жужжание в голове резко стихло. Игорь выглядел позабавленным, видно, это не первый раз, когда он его зовет. — Едем? — через смех спросил Лавров, оглядывая его тепло от макушки до кроссов, — Или продолжишь тут стоять? Стас смотрел на него, застывшего в дверном проеме, придерживающего распахнутую дверь в немом приглашении. Чувствовал, как под этим взглядом в животе становится пусто и горячо. А в голове билось лишь восхищенное, захлебывающееся: «Вот сука! Ну, не сука ли, а?» — Ага, едем, — он улыбнулся, протискиваясь мимо Игоря на улицу. Слегка, — самую капельку, — медленнее, чем обычно. Металлически звякнули молнии на их куртках, зацепившись друг за друга. Сердце пропустило пол удара. Дыхание Игоря, щекотно оседающее на его щеке, едва заметно сбилось, когда он отвернулся, напряженно разглядывая пустую студию поверх макушки Стаса. Делает вид, что проверяет, не оставили ли чего. Ага. Стас оглядел рыжую от фонарей московскую улочку, затянутую в сентябрьскую ночь. И попытался не улыбаться так широко, чтобы не спалиться сходу. Лавров за спиной гремел ключами, запирая студию. Неловко и дольше обычного, будто пальцы его не совсем слушались. Он же просто тугой, да. Ему даже прямо говорить бессмысленно. Стасу хотелось расхохотаться в голос, он сжал покрепче губами фильтр сигареты и хмыкнул. — Чего это ты такой довольный? — подозрительно спросил Игорь, снимая сигналку с машины. «Потому что ты мудак, а я тугой, — мысленно ответил Стас, глотая прохладный ночной воздух пополам с табачным дымом, — И теперь хоть усрись, Лавров!» — Просто так.***