***
Он пьет уже около двух часов, испачкав белоснежный бинт на руке в красном вине. На телефон с четкой периодичностью приходят вибрации, оповещая о сообщениях в мессенджере. Джеймс снова пытается выебать мозги. Но Нейту сейчас так глубоко похуй на этого несамостоятельного полудурка, что телефон даже в качестве вибратора уже использовать не хочется. Приглушенный свет от кухонной люстры создает впечатление, что темнота темнее обычного. Она давит уже не только морально, но и физически. А добивает тишина. Бронкс опрокидывает в себя оставшиеся капли терпкого алкоголя сразу из бутылки, чуть-ли не вгрызаясь в горлышко. По полу тянет холодом, но Нейтен продолжает сидеть рядом со столом, прижавшись спиной к стене. В голову продолжают лезть неприятные мысли, а паранойя ощущается где-то под ложечкой, щекоча кончик языка острыми клыками. Очередная вибрация все же выводит из ступора. Она отличается тональностью, протяженностью. Сообщение не из социальной сети. Простая смс-ка. Московский до сих пор не признает интернет, какая прелесть. «Такси ждет внизу, у тебя три минуты» Как это мило, Майкл вовремя. Впрочем, как и всегда. Бутылка с шумом откатывается в другой конец, стукаясь о плитку. Нейт кое-как поднимается на ноги, опираясь на стену. Как спускается вниз и садится в машину — не помнит. Дорогу до отеля тоже. Лишь очередное сообщение с этажом и номером запомнил наизусть, тупо пялясь в экран.***
Скулеж, что вырывается наружу неожиданно даже для издавшего его, эхом проходится по комнате пару раз, приятно разливаясь в теле напротив волной возбуждения. Острый мысок черных лакированных туфель красноречиво давит на скрытый тканью пах. Кровь уже давно собралась там, создавая болезненное давление внизу и вакуум в голове. Мозг не соображает из-за нехватки кислорода. Ошейник с той самой биркой давит на кадык, когда его затягивают сильнее, притягивая к себе за поводок. Нейтена ведет. Ведет настолько сильно, что он готов кончить уже сейчас, толком ничего и не начав. Глаза закатывает, невинно посматривая снизу вверх на Московского, что сжимает чужую челюсть в своей руке, заставляя высунуть язык. Бедра ноют от тянущей боли, даже сквозь брюки нежная кожа натирается о красные веревки, что так красиво подчеркивают каждый изгиб, каждую мышцу. Рубашка все же спадает с плеч, застряв на связанных за спиной запястьях. Москве нравится. Москву ведет. А Нейт плавится в его руках, особенно сильно выгибаясь, когда цепь поводка звенит в унисон с тяжелым дыханием на шее. Бронкс сидит на коленях, широко расставив их в стороны. Веревки под ягодицами натирают неприятно, но так сладко, когда Московский давит на них ногой. Мозг решается на авантюру, заведомо представляя, что будет, если Михаилу не понравится. И это лишь подбивает на самодеятельность. Нейт трется щекой о внутреннюю сторону чужого бедра, шумно глотнув. Русский смотрит властно, но заинтересованно. А значит, можно продолжать. Придвигается ближе, что получается не сразу из-за связанного тела, высунув язык. Блестящая капелька слюны на самом кончике медленно скатывается вниз, падая куда-то на ненавистные брюки. Москва усмехается, наматывая на кулак цепь поводка. И Бронкс действует: мажет языком по напряженному паху, оттягивая зубами бегунок молнии. Смотрит снизу вверх, быстро-быстро моргая. Облизывает пересохшие губы, шумно выдохнув. Жарко. В комнате жарко настолько, что холод русского становится жизненно необходим. Хочется ощутить на себе хватку обжигающе ледяных рук. Мозг любезно подкидывает развратные картинки, Нейт ёрзает на полу, жалобно скуля, от одной только мысли о них. А Михаилу нравится его изводить так же, как сам американец делает это на собраниях и общих встречах. Только пытка Москвы кардинально отличается от словесного поноса Нью-Йорка. И нравится уж явно обоим. Русский больше не терпит, расстегивая ремень на теперь влажных брюках. Вытаскивает его из петель, наматывая на свободную руку, замахиваясь бляшкой. Нейт скулит уже по инерции, еще даже не ощущая удара. Он у Михаила сильный, тяжелый и хлесткий. Такой, что член начинает ныть с новой силой. Слегка выгибаясь в пояснице, Нью-Йорк лишь подставляет свою задницу под удар, вскрикивая, когда бляшка звонко проходится по упругим мышцам. Это все равно не то. Ткань не дает почувствовать все. Метал на голой коже ощущается совсем по-другому. Хочется именно этого. Но сегодня правила игры другие. Московский снова тянет поводок на себя, заставляя немного приподняться с колен. Кусает мочку уха, одновременно с этим снова ударяя ремнем. Нейтен кричит, выгибаясь до хруста в позвонках. Подставляет задницу лишь сильнее, провоцируя. Михаил усмехается, смахивая большим пальцем скопившуюся у глаз американца влагу. Кончиком языка обводит контур ушной раковины, в конце выдыхая горячий воздух из легких. — Хороший мальчик, помоги папочке. Нейт понимает, что от него хотят. Утыкается носом в чужую ногу, пока русский сам приспускает брюки и белье. Тканью больше не скрыто то, о чем Бронкс мечтает каждый божий день. Этот чертов член просто идеален. А то, как Москва им умеет пользоваться, заставляет кончать ярче, чем когда-либо. И если кто-то когда-нибудь скажет Нейтену, что размер не имеет значение, то он это легко подтвердит. Какая ему разница до размера чужих членов, когда у него есть этот охрененный. Михаил буквально сжирает Нью-Йорк взглядом, и это тешит пушистый комочек эго второго. Нейт облизывается, щекой потеревшись о влажный орган. Естественной смазки как всегда много, только этот поганец способен довести до такого состояния. Собственный член в штанах болезненно ноет, но сделать с этим что-то ничего не выйдет. Москва сегодня играет особенно жестко. Впрочем от этого только сильнее хочется. Хочется довести до чертовых звездочек перед глазами. И именно этим Нейт и решается заняться. Касается губами головки, сразу же пропуская за щеку. Стонет протяжно, когда ощущает очередной удар на бедре. Московский рычит, отбрасывая ремень в сторону, зарываясь рукой в растрепанные залаченные до этого волосы. Откидывается на спинку кресла, жмурясь. Да, сосать этот гаденыш мастер. Ртом работает профессионально. Втягивает щеки, создавая вакуум, носом утыкается в светлые волосы, пропуская горячую плоть дальше в глотку. Рвотный рефлекс подавить не удается, когда Москва сам задает темп. Слишком быстро, отстраниться не выходит. Расслабить горло выходит не сразу, слезы текут уже не переставая. Бирка на ошейнике качается из стороны в сторону, неприятно ударяя по коже. Но это такая мелочь. Нейтен старается, обводя каждую венку, кончиком лаская головку. Михаил не перестает давить, задыхаясь. Давление в паху почти доходит точки максимум, голова идет кругом. Бронкс снова стонет, слегка царапнув зубами тонкую кожу. И это последняя капля. Московский оттягивает его голову за волосы от себя, кончая. Звездочек перед глазами нет. Нет вообще ничего, оргазм не дает сосредоточиться на чем-то конкретном. Нейт пошло облизывает губы, собирая остатки семенной жидкости, что попала ему на лицо. улыбается гадко, ёрзая. У самого в штанах мокро от такого русского. И даже не стыдно, что кончил лишь от стонов сверху. От такого Москвы просто грех не кончить. — Хороший пёсик, honey.***
Джеймс отправил билет до Вашингтона час назад. До вылета четыре. А он курит свои тошнотворно-вишневые сигареты в номере русской столицы, сидя на подоконнике лишь в одной рубашке Московского. Поясница жутко болит, как и синяки на заднице. Но это явно того стоило. Сам Михаил уже собрал чемодан и ушел, его самолет на пути в Санкт-Петербург. Даже забавно, что трахается он с одним, а летит все равно к другому. Хотя, Нейт такой же. Мечтает о большом русском члене в заднице, а выслушивает политические бредни Джеймса. И на деле это нихуя не забавно. До новой встречи остается месяц и три дня. Значит время на составление нового пакета санкций еще есть. Рано или поздно ведь стоит перейти границу дозволенного. все равно красные нити не долговечны.