Орисс Майерс: вспомнить всё

      Время бежало медленно, будто тягучая вязкая слизь.       Орисс жила одна. За время, которое она провела на реабилитации после выписки из психиатрической клиники, произошло слишком многое.       Огромный пласт жизни оказался вычеркнут из памяти. Как будто стерт наглухо... и всё же не совсем. Многие декорации и лица переменились, а некоторых мест девушка не узнавала вообще, хоть и жила в этом городе, как ей сообщили, без малого три года.       Городской парк, пекарня с вкусными домашними пирожками, розарий неподалеку, школа, — эти места Орисс знала и любила. Но с другими локациями были проблемы; она их узнавала и не узнавала одновременно. Как будто кто-то — или что-то? — поставил на эти воспоминания смутный, расплывчатый блок.       Иногда в голове девушки возникали мыслеобразы — настолько странные и неуловимые, что поневоле напрашивались вопросы, а не глюки ли это. Множество странных людей, которых она не знала... но которые в то же время представали в ее воображении такими знакомыми, что Орисс казалось, будто она снова сходит с ума.       Смутная, едва уловимая фигура яркой, как солнце, рыжеволосой женщины в лавандовом свитере, от которой веяло добротой и душевным теплом. Подсознательно Орисс тянулась к этому теплу — и боялась.       Боялась, что оно спалит ее дотла.       Следующим был парень. То блондин, то брюнет, но неизменно крылатый... В ангелов Орисс не верила, поэтому сразу же решила, что это очередной бред ее больного мозга. Однако сей образ не вызывал у нее никакого страха, поэтому Майерс предпочитала, чтобы в ее голове появлялся он... Но проблема заключалась в том, что юноша как будто был связан с той самой рыжей женщиной, вызывавшей у блондинки дикий, иррациональный страх. А значит, тоже являлся потенциально опасным, хотя прямых причин для этого не наблюдалось.       Темноволосая женщина с идеальным каре, изяществом грации неуловимо напоминавшая кошку... Зеленоглазая девушка в красном платье, от которой веяло силой, харизмой и уверенностью... Мужчина в пиджаке, одетый с иголочки и пахнущий элитным парфюмом, каждой клеточкой своего тела излучающий опасность... Таких образов было довольно много, и при попытке вспомнить, кто все эти люди, у Орисс неизменно начинала болеть голова.       А может быть, всё же синдром отмены, и нет никакой мистики?       — Всё в порядке, — доктор деловито поправил круглые очки, когда девушка поделилась с ним своими опасениями по поводу — разумеется, умолчав про крылья и другие странные детали. — Вы пережили серьезное потрясение, со временем это пройдет. К сожалению, в вашем случае на полное восстановление памяти могут уйти годы. Я назначу вам поддерживающую терапию...       Орисс кривилась и послушно принимала таблетки, но лучше не становилось. Видения всё так же продолжали приходить; ну хоть не донимали — и на том спасибо. В основном они являлись во снах, и в какой-то момент Орисс решила просто не заострять на этом внимание.       Ну, глюки, ну, есть. Тогда почему всех этих людей сейчас нет в ее жизни?       Если бы они были важны, то были бы рядом, а раз нет, так что теперь...       Девушка старалась выкинуть чепуху из головы и уделять внимание реальности. Ее ребенок, ее сын от возлюбленного был рядом и угукал в коляске.       — Солнышко, пойдем домой, — молодая мать наклонилась над коляской и, подав своему ненаглядному дитятке выпавшую изо рта соску, покатила коляску по парку.       Несмотря на то, что Орисс Майерс всегда терпеть не могла детей, ее мнение изменилось, как только она родила. Девушка не знала, в чем перемена такого разительного отношения, но как только она впервые увидела сына, ее сердце наполнилось теплотой и любовью, которых должно было хватить даже не на двоих.       Больше.       К сожалению, отца ребенка рядом не было, и Орисс не знала, почему. Хотелось верить, что он не лжец и не проходимец... ведь так подсказывало девушке ее большое и любящее сердце. Мыслями с окружающими она не делилась, ведь факты говорили сами за себя. Но сердце знало, что всё не так просто...       Когда-то давно она утратила веру в людей. Но та медленно к ней возвращалась. Тихую и задумчивую молодую маму любили окрестные старушки; так, поначалу Орисс шарахалась от людей, но однажды, разревевшись, нашла себе подругу в лице миссис Хайлендер, жившей этажом ниже. Старушка была вдовой, любила вязать, играла на скрипке и выращивала цветы, а Орисс обожала растения. Бегонии сами как будто тянулись к шарахавшейся от каждой тени девушке и всячески стремились ее коснуться, а слегка приунывшая в своем горшке калла тут же воспряла, едва блондинка дотронулась до темно-зеленых листьев и провела по ним, аккуратно касаясь толстого стебля ладонью.       — Деточка, да у тебя ручки золотые, — приговаривала сердобольная соседка, наблюдая, как Орисс ухаживает за цветами.       Девушка и сама видела, как любят ее растения. Удивлялась нежданно открывшемуся таланту — и сама получала удовольствие от контакта с ними.       Закупившись в ближайшем магазине, юная мисс Майерс направилась домой. Сегодня у нее был выходной; не нужно было идти на работу и видеть унылое лицо сменщицы, которую давно уже всё изрядно задолбало. Орисс не раз выражала удивление, почему Пенелопа не найдет себе другую работу, но неизменно замолкала под тяжелым взглядом девушки.       — Не все могут изменить свою судьбу по одному мановению волшебной палочки, Осси, — сварливо отвечала Пенни, собираясь домой. — У меня нет такой возможности, и ты об этом прекрасно знаешь.       Орисс соглашалась, но не понимала. Магазин флористики, куда помогла ей устроиться престарелая миссис Хайлендер, стал для молодой мамы всей ее жизнью. Девушке нужно было как-то выживать, на что-то питаться и оплачивать коммуналку, и хотя суммы пособий хватало на покрытие основных расходов, дорогостоящее лечение в клинике сильно жахнуло по ее кошельку. Поэтому девушка старалась лишний раз не тратиться и вертелась, как могла, дабы обеспечить себе и своему сыну достойное существование.       К удивлению Орисс, никто не стал ее осуждать. По крайней мере, в глаза. Напротив, все напряженно обсуждали, какой ее бывший козел, раз посмел обрюхатить и бросить девушку с ребенком на руках. Свое же мнение молодая мать предпочитала держать при себе. Да, девушка могла бы выразить его и сказать, что всё на самом деле не так... но что тогда?       Она ведь всегда была одна. Одинокая и никому не нужная... а посему следовало лишний раз промолчать, чтобы выжить. Разругается со всеми и вновь останется одна... девушке было это ни к чему. Да и фактов, говорящих в пользу ее бывшего возлюбленного, не было, так что...       Разбитая — но научившаяся склеивать себя из осколков. Трудно было научиться делать это самой, но она постаралась.       Исследователь. Тяга к разгадке загадочного и непознанного всегда кипела в ее крови. И роящиеся вокруг нее тайны она тоже стремилась разгадать.       Сильная. Пусть и боялась одиночества, но хочешь жить — умей вертеться. И ей приходилось быть сильной. Ради себя и своего сына. А иначе ведь никак нельзя.       Самодостаточная. Пусть девушка не так себе представляла взрослую жизнь и ее розово-конфетные мечты пошли прахом, — у нее было место, куда она всегда могла вернуться.       У нее был ребенок, которого она любила.       Придя домой и уложив сына спать, девушка направилась к столу, за которым чернел ноутбук. Смутно Орисс припоминала, что сей девайс изначально не принадлежал ей, но откуда он взялся — непонятно. Майерс иногда беззастенчиво пользовалась им для учебы — на пустое бдение в интернете не оставалось ни времени, ни сил.       Открыв нужную страницу, девушка оглушительно зевнула и, всматриваясь сквозь толстые стекла очков в предательски пляшущие перед глазами буквы, приблизилась к экрану слишком близко...       Она всегда хорошо писала тексты, хоть профессиональной писательницей не была. Талант, дар или проклятие — Орисс не знала.       Ей до жути захотелось записать увиденное.       ...Ветер лениво шуршит по песку, стирая узоры с барханов. Древнее божество ступает по песчаным насыпям; когтистые пальцы утопают в горячем песке, но тот, кажется, не причиняет исполину никакого вреда.       Кажется, Орисс знает, кто он...       — Сет, — шепчет она, как в бреду, будто зовет сквозь пространство, время и расстояние, и пальцы замирают над клавиатурой. Девушка не помнит его имени и не может знать — но почему-то ей кажется, что так правильно...       Божество останавливается и прислушивается, поводя квадратными ушами. Будто не зная, откуда доносится сигнал... если это вообще можно так назвать. Узорчатая метка в виде нескольких листьев вспыхивает на левой руке колосса и слабо мерцает; раздвоенный же хвост замирает, повисая в воздухе за спиной. Ноздри раздуваются и принюхиваются, а красные глаза вглядываются вдаль, будто пытаясь отыскать осмелившегося позвать божество человека сквозь расстояние — и Орисс кажется, будто они смотрят в самую душу...       Наваждение длится лишь мгновение, а затем обрывается. Повелитель пустыни отворачивается и уходит прочь; в тот же миг кто-то пикирует сверху, и огромные пестрые крылья закрывают обзор.       — Сет... — словно в бреду, шепчет Орисс и, подскочив, тут же ойкает, больно ударившись головой о клавиатуру. Оказывается, всё это время она благополучно дрыхла в кресле и не успела записать ни строчки. Однако очередной странный образ повисает в голове Майерс, и девушка инстинктивно цепляется за него.       Почему для нее это так важно?       Карандаш лихорадочно касается бумаги, торопливо вырисовывая ускользающие от мысленного взора детали. Всё, что казалось важным — черты морды... лица... или как это правильно назвать... Темная шерсть, обдуваемая всеми ветрами. Глаза, странно красные и опасные, заинтересованно смотрящие сквозь время... как будто знающие, что за их обладателем кто-то наблюдает. Рельефные изгибы мышц, точеные кисти с золотыми браслетами на загорелой коже запястий, длинные черные когти с изогнутыми, будто клювы хищной птицы, кончиками. Крепкие мускулистые руки воина, привыкшего сжимать в ладонях оружие, в отличие от большей части сильной половины человечества, которая в жизни ничего тяжелее мужского достоинства в руках не держала. Но и человеком это странное существо не являлось.       Орисс было страшно. И волнительно. И снова страшно. Девушка не знала, чем был вызван этот странный, иррациональный страх; только ли внешность существа пугала ее? Нет, Майерс не отдавала себе отчета, но осознавала где-то на подсознательном уровне: всё гораздо глубже.       Закончив с эскизом, Орисс устало откинулась на спинку стула и выдохнула.       Кто такой этот Сет? Древнее божество или?..       Вопросов было много. Но ответа — ни одного.