Лучше балкой по голове, чем бутыль самогона без закуски (постойте, а может наоборот?)

Жизнь явно очень «любила» Александра Христофоровича Бинха. Иначе он не мог объяснить появление в Диканьке серийного маньяка. Пришедший из столицы приказ не хоронить тело девушки до приезда следователей был успешно осуждён жителями села, а потому проигнорирован. Бинх понимал, какими последствиями это грозит, но против крестьян не смел выступить — а ну как восстание поднимут, и что тогда делать прикажете? Ему недостаточно платят за всё это дерьмо. Перед самым приездом столичных полицмейстер вместе со своим помощником-писарем Тесаком приводили Диканьку в порядок. Это единственные два дня, когда Бинх собрался напрямую контактировать с сельчанами. Он не любил людей — люди не любили его; всё честно, все довольны, никто обделённым не остался. Ну, судить Александр не берётся, правда ли крестьяне его так не любят, что готовы убить деревянной балкой с протекающей крыши какой-то старушки, или то был просто несчастный случай… И всё ещё до приезда следователей. Жизнь его любит. Дело было так: прямо в день приезда столичных у Бинха и Тесака оставалось одно-единственное дело — они должны были починить крышу Ба Христине, как её звали всем селом (за то, что очень мудрая она была. До Бабы, конечно, не дотягивала, но Ба — и без того почётное «звание», особенно в сёлах и деревнях, где язычество больше всего сохранилось. Ба — мудрая женщина. Баба — женщина, мудрая вдвойне. Так Александру Тесак рассказывал). В помощь им дали ещё пару крепки казаков — уж очень крыша была запущенной. И почему Ба Христина до сих пор не жаловалась? (Жаловалась, нашёптывал голос Тесака в голове полицмейстера, да только вы её жалобу в самый дальний ящик положили). Впрочем, неважно. Дали им, значит, в помощь казаков — одного Тарасом звали, а второго, вроде, Иваном. Бинх даже не пытался запомнить. Эти два додельника-рукодельника решили с крыши снять сгнившую балку, чтобы на новую заменить. Ну, как говорится, хотели — как лучше, а получилось — как всегда… Полетела разломившаяся пополам балка вниз и прямо по затылку Александра Христофоровича ка-ак ударит. У того аж искры из глаз полетели, а над головой звёздочки залетали. — Уй-йууу… — невразумительно простонал Бинх, хватаясь за ушибленное место и оседая на земле. Вот тебе и починили крышу! — Убили, убили!.. — сквозь пелену уловил причитания младшего казачка, Ивана, полицмейстер. Что ответил старший, Александр уже не услышал, так что у него было полное право сомневаться в безгрешности действий Тараса. Очнулся он уже в участке. Он совсем не помнил, как сюда попал. Припоминал только, что они, вроде, крышу чинить собирались… А что дальше было — вот вопрос. Почему он здесь лежит? Прислушался — никого в комнате не было. Но голову что-то весьма плотно облегало. Александр потянулся рукой к затылку — там бинт оказался. Медленно повернув голову (что всё равно вызвало ужасную мигрень), он увидел на деревянной табуретке рядом с собой стакан воды и остатки бинтов. С трудом поднявшись до положения сидя, Бинх, придерживаясь одной рукой за пульсирующую болью голову, второй потянулся к стакану, в надежде утолить внезапную жажду. Взял стакан, поднёс сначала к носу, дабы принюхаться — в стакане и правда оказалась обычная вода, что вызвало у полицмейстера необъяснимую радость. С удовольствием осушив стакан до дна, он решил ещё немного посидеть, чтобы его мигрень немного улеглась. Спустя неопределённое количество времени, за которое Бинх не был уверен, что всегда оставался в ясном сознании, он, наконец, решил подняться с дивана и пойти на поиски Тесака или хоть кого-нибудь. Далеко он, конечно, не ушёл — голова вдруг закружилась так сильно, что ему пришлось тяжело опереться на стену, которая оказалась как нельзя кстати под его рукой. Постояв пару минут, он осмотрел комнату. На глаза попалась его старая трость, которую он привёз из Петербурга, когда работал там до своей ссылки. А взять её пришлось, потому как на судьбоносной дуэли тот паршивец всё-таки прострелил полицмейстеру ногу. Пренеприятнейшие ощущения были. Уже добравшись вместе с ныне горячо любимой тростью до выхода из полицейского участка, Александр услышал цоканье подков о камни просёлочной дороги и грохот экипажа, то и дело наезжавшего на кочки. Нахмурив брови, он направился к месту, где уже стояли отец Варфоломей, кузнец Вакула и Тесак. Странное дело, значит, они пошли встречать столичных следователей, а его, Бинха, просто оставили в участке? Кто здесь вообще голова, он или Тесак? Нахмурившись, но тут же переставая это делать из-за усиления мигрени, полицмейстер ускорил шаг по направлению в к останавливающемуся экипажу. Протолкнувшись сквозь крестьянскую толпу, он остановился рядом с Тесаком. — Почему меня не позвали? — недовольно спросил Александр. Помощник обеспокоенно уставился на своё начальство. — АлесанХрисофорыч, да как же можно-то! У вас ведь травма… — Травма травмой, а вот столичных встречать без главы как-то нехорошо, не находишь? Тем более, не так уж и болит… — Бинха немного повело в сторону из-за внезапного головокружения, и он вынужденно облокотился на высокого юношу. Тесак подхватил начальство за плечо, выравнивая его. Александр опирался уже исключительно на свою трость. В этот момент из экипажа вышли двое людей — один в красном пальто, а второй в чёрной крылатке. Оба выглядели как идиоты первого сорта, по скромному мнению Бинха. Полицмейстер натянул приветливую улыбку и выровнял спину. — Добро пожаловать в Диканьку, так сказать. Как доехали? — поинтересовался Александр. — Дороги отвратные, — мужчина напротив брезгливо отряхнул рукав красного пальто от пыли. — Яков Петрович Гуро, следователь из Петербурга. А это мой писарь, Николай Васильевич Гоголь. — Александр Христофорович Бинх, глава местного управления полиции, — представился в ответ Бинх. — Руки жать не будем, спасибо. Можете остановиться у меня, сочту за честь. Ничего подобного! Да и в доме своём он не живёт почти — так, раз в два месяца заглянет, когда диван в участке осточертеет. — Мы лучше на постоялом дворе, нам привычнее. Перейдем сразу к делу. Где девушка? — хмыкнул Гуро, даже не собиравшийся протягивать руку. Будь Бинх в нормальном состоянии, то обязательно бы пошутил про что-то вроде «сейчас организуем», но настроение с каждой секундой падало ниже и ниже, а головокружение не собиралось проходить. Плюс ко всему, кажется, его начинало слегка подташнивать… — Похоронили, — с усилием держась на ногах, проговорил Александр. Намёк на хоть какую-нибудь улыбку пропал с лица столичного дознавателя. — Вы ослушались приказа?! У вас было одно-единственное поручение, и вы даже его не смогли выполнить! Поразительно! — повышенным тоном возмутился следователь. Александр сморщился — звук резкими скачками отдавался в больной голове. — Не по-христиански это… — пеекрестился сзади отец Варфоломей. — Девушка нужна нам, немедленно, — не терпящим возражений тоном приказал Гуро. Этот выскочка из столицы уже бесил Бинха. — Стало быть, откапывать будете, — поджал губы Александр. Вообще-то, это должна была быть улыбка. Не суть. После того, как сыроватый гроб достали из земли под охи-вздохи крестьян (в основном сердобольных девиц и старушек), Александр встал напротив Якова Петровича. — Ну, у нас не столица, так что для вскрытия выделим вам сарай. Столичный следователь ничего не ответил — лишь натянуто улыбнулся и пошёл к своему писарю, который выглядел так, словно готов хлопнуться в обморок в любую секунду. Сам Бинх чувствовал себя примерно так же. Только, в отличие от пана Гоголя, потерять сознание он думал не от отвращения к мёртвым телам (к ним он уже привык. На Кавказе и не к такому привыкаешь), а от своего паршивого состояния. Вот угораздило же его, перед самым приездом!.. Хорошо хоть, что под его треуголкой бинтов совсем не видно — они сливаются с его седыми волосами. Когда он принимал в своём селе столичных следователей в надежде скорого закрытия дела, то как-то не представлял себе в расследовании поход на старую, богом забытую, давно разрушенную мельницу у запруды с утра пораньше. Нет, он, конечно, понимает, петухи и всё такое, но это же не повод тащиться куда-то, даже не позавтракав! Впопыхах он даже сбил чернильницу со своего стола! Придётся ещё и чернила оттирать от пола… — Тесак, не забудь потом мне новую чернильницу поставить. Кажется, за ночь ему стало только хуже. Если бы он был на Кавказе, в центре боевых действий, то сказал бы, что он контужен… Но он был в чёртовом селе и шёл к разрушенной тридцать, кажется, лет назад мельнице. Благо, свежий воздух помогал немного прийти в себя. Правда головокружение всё никак не хотело исчезать, равно как и тошнота… Ко всему прочему, у него, похоже, со зрением непорядок — иначе он не мог объяснить двух кричащих Яковов Петровичей перед собой. Честно говоря, он не очень внимательно слушал, о чём там распинается столичный выскочка… Но, похоже, он что-то спросил у Александра. Полицмейстер мог только слегка нахмуриться и ещё больше облокотиться на свою трость. Раздражение куда-то ушло, уступая место безразличию. Да плевать он хотел на этих столичных и их проблемы… Они приехали дознаваться — вот пусть и дознаются, а его, Бинха, оставят в покое. Тем временем не дождавшийся реакции от полицмейстера Гуро подозрительно прищурил глаза. — Да вы, никак, пьяны, уважаемый Александр Христофорович? — ядовито проговорил Яков. — Компетентная же у вас в Диканьке полиция, ничего не скажешь! Приказ не исполнили, сотрудничать не хотите… Зато пьют без продыху! К концу гневной речи Гуро уже кричал. От громкого голоса Александр вздрогнул и поспешно закрыл уши руками, оставляя свою трость, а потом ещё и глаза зажмурил. — Вот, а я о чём говорил! — разгневанно воскликнул Гуро, глядя на шатающегося Бинха, которого подхватил за плечи Тесак. — Николай Василич, пойдёмте! Мы ещё не завтракали! Махнув красным плащом, Гуро удалился быстрым шагом по направлению к Диканьке, и Гоголь поспешил за ним. Тесак обеспокоенно поднял трость своего начальника, подавая прямо в руку. — А-алесанХристофорыч, вам бы к д-доктору сходить… Бинх поморщился от голоса прямо над ухом и слабо оттолкнул писаря. — Тесак, ради Бога… к Бомгарту идти — себе дороже. Он же пьёт беспросветно! Того и гляди, напутает чего-нибудь, и буду я потом ходить инвалидом… Если, вообще, буду… — Александр облегчённо выдохнул, когда его обдул свежий ветерок. — Лучше помоги мне до участка дойти. Бумаги ещё заполнять… О результатах вскрытия… Тесак тяжело вздохнул, но ничего против не сказал, помогая полицмейстеру добраться до кабинета, и усадил за стол, вручив новую чернильницу. А куда делась старая?.. Он… Он же вроде знал, что с ней случилось… Или нет? Тесак случайно разбил её и теперь принёс новую? Вон, на полу и пятна чернильные. — Свободен, — хмуро кинул Бинх писарчуку, намекая на то, что хочет побыть в тишине в своём кабинете. Тесак печально посмотрел на начальство, закрывая простынёй последнее окно, но удалился из кабинета, тихо прикрывая за собой дверь и оставляя Александра одного в полумраке. Окна были открыты, так что свежий воздух гулял по помещению, но отсутствие света, кажется, немного облегчило состояние полицмейстера. И как Тесак всегда знает, что Бинху нужно? Ну просто чудо, а не помощник… Сняв давящую на голову треуголку, сковывающий жилет и немного освободив шею, Александр облегчённо вздохнул, кладя голову на согнутые на столе руки. Писать он, конечно же, сейчас не собирался — он просто наслаждался временным покоем и тишиной. Которая, впрочем, буквально через несколько минут была прервана громким стуком открытой двери о стену и громкого стука сапогов о деревянный пол участка. — Александр Христофорович! — слишком громко, по мнению Бинха, заголосил господин Гуро. — Вы написали отчёт, голубчик? Что, уже?.. Но прошло же от силы минут пять… Кажется, он произнёс это вслух, потому что получил вопросительный взгляд следователя (он не видел, но буквально почувствовал его глаза на своём перебинтованном затылке). — Простите, что вы там промямлили… — Яков Петрович остановился, недоумённо рассматривая макушку полицмейстера, который лицом зарылся ещё больше в сгибы своих рук, видимо, укрываясь от раздражающих звуков. — Так-так-так, а вот это уже интересно… И как же, смею спросить, случилось, что ваша светлейшая (тут он немного усмехнулся, намекая на седину мужчины) голова вся забинтована? К его чести, Гуро немного понизил голос. Александр с трудом поднял голову — малейшее движение отдавалось пульсирующей болью в голове. Он что-то невнятно сказал, глядя расфокусированным взглядом на следователя. Гуро присмотрелся к зрачкам полицмейстера, отмечая ритмичные, но немного лихорадочные их движения. В итоге Бинх просто сдался на попытках что-то выговорить и просто пожал плечами. — Не помните, значит, — хмыкнул Яков Петрович, снимая красное пальто и вешая его на стул. — Так-так… Я буду задавать вопросы, а вы, будьте добры, уж помотайте как-нибудь головой или, в крайнем случае, помычите, да или нет. Вы слышите меня? Несколько секунд глава сельской полиции молчал, обрабатывая информацию. Потом одобрительно промычал что-то наподобие «мхм». — Отлично. У вас есть постоянные головные боли? Тошнота? Голова кружится? На каждый из вопросов Бинх отвечал положительно. Под конец, правда, совсем ему плохо стало, и он просто снова уронил голову на руки, тяжело дыша. Гуро покачал головой и вздохнул. — Александр Христофорович, посмотрите на меня. Последний вопрос: вы помните, как получили травму? Некоторое время от полицмейстера не было никакой реакции, и Яков Петрович уже начал было переживать, не потерял ли этот дурак сознание. Благо, тот всё-таки поднял голову, правда с очень огромным усилием, и помотал из стороны в сторону, что являлось отрицательным ответом. — Всё ясно. Поздравляю, голубчик, у вас сотрясение! Не берусь судить, какой степени, но мы сей же час показываем вас доктору. Не понимаю, почему вы до сих пор не сходили к нему… — Потому как Леопольд Леопольдыч — пьяница, — полышался тихий голос за спиной следователя. И как Тесак вошёл так незаметно? — АлексанХристофорыч ему не доверяет… Мол, ещё в могилу сведёт. Так я сам бумажку с просьбой отправил в Полтаву. Вот уже доктор приехать должен с-сегодня… — Что ж, тогда подождём, — кивнул Гуро, прикидывая, что нужно сделать для Бинха. К моменту, когда приехал городской лекарь, Александр лежал на своей кровати, раздетый до исподнего, с мокрым компрессом на голове — ему от этого легче немного становилось. — Вы пока повремените с расследованием-то, Александр Христофорович, — усмехнулся Гуро, когда Бинх немного пришёл в себя, а доктор уехал, оставив листок с указаниями по лечению. — Мы ведь сюда не красоваться приехали — остановим убийцу, будьте уверены. Только впредь так и говорите — мол, вот, балкой по голове прилетело, не можно мне напрягаться. А то так и будут вас считать обычным алкашом.