Астер Делл

      Астер Делл горел недолго. Взрыв прокатился испариной по спине, достиг разума и ударил. Сильно, жёстко, бездумно. Пепел остался признанием на языке, так и не сорвавшись с него, словно таинственное зашифрованное послание. Осталось лишь молчание, тяжёлое и мрачное. Жизнь вокруг замерла, словно сдерживая дыхание перед неизбежной бурей.       Среди обломков и развалин, тихая печаль пронизывала сердца тех, кто остался жив. Светило утро, и первые лучи солнца осторожно проникали сквозь покрытые пеплом облака. С каждым мгновением мир начинал просыпаться от страшного кошмара, неся с собой надежду на новое начало.       Там, среди раскидистых елей, тянущих макушки к небу, а ветви к земле, Фара видела слабость. Кто она, чтобы бросать вызов их блестящему лидеру, командному голосу, что кричал в тишине? Взгляд карих глаз сфокусировался на том, что скрывалось за внешней красотой леса — несправедливостью, которая оставила многое во мраке.       Ей холодно, больно и страшно. Она вжимается спиной в дерево, ощущая каждую неровность коры сквозь куртку, и сталкивается с призывным взглядом наставницы. Розалинда подходит ближе, сжимает подбородок Фары в руках, поднимает его повыше и усмехается.       — Маленькая дура, — Хейл почти плюёт ей в лицо, подтягивая поближе. — Ты всегда знала, что любовь — это бремя. Но как слепо ты надела это себе на шею, вместо ошейника, и последовала за мной…       Розалинда обреченно смеялась, отрывисто ощупывая тело, будто её руки дрожали, будто слова были лишь попыткой показать, насколько она на самом деле не верила в собственное мнение.       Сердце Розалинды билось так быстро, словно пыталось догнать прошедшие мгновения, когда она говорила то, что давно скрывала в глубине души. Взгляд упирался в сухую кору, словно там можно было найти ответы на все сомнения и страхи.       Будто разбитый фарфоровый сосуд, она чувствовала себя более хрупкой и уязвимой, чем когда-либо. Все, что она сказала, осталось в воздухе, словно музыка, которую ей больше не хотелось слышать. Розалинда закрыла глаза, пытаясь вновь найти опору в мыслях, в этом мире, который казался теперь более непредсказуемым, чем когда-либо.       — Я тебе доверяла, — сдавленно прошептала Фара, не в силах воспротивиться прикосновениям Розалинды. — Я никогда не задавала вопросов. Всегда слепо шла за тобой. Почему?       — Что почему?       — Почему ты ничего не сказала? Ты не просто натравливала меня на Сожженных. Из-за тебя мои руки по локоть в крови!       Розалинда не дала ей возможности продолжить, грубо соединив их губы. Жёстко и хаотично. Она никогда не позволяла себе иного, держа Фару на таком расстоянии, чтобы её желание угодить только усиливалось. В этот момент все стены и барьеры, которые Хейл так старательно создавала, рухнули. Все её ранее установленные правила и сдерживания казались теперь пустыми и ненужными.       Фара прерывисто дышала, оставляя горячий воздух на языке, волнами растекающийся по венам. Холодные руки впивались в затылок и скулу, до боли сжимая кожу, чтобы заставить чувствовать. Ощущать. Страх заставлял сердце бешено колотиться. В ушах звучал глухой стук, кажущийся подавляющим шумом тишины. Фара старалась сосредоточиться, но мысли сбивались в кашу, как будто кто-то смешал все важные моменты её жизни в одну запутанную мозаику. В тот момент она почувствовала, что всё зависит от следующих действий. Ей нужно было действовать решительно, несмотря на все внутренние сомнения.       Розалинда отстранилась сама. Она не стала ждать, когда Фара наберётся смелости, чтобы перестать пытаться быть послушной.       — Как ты могла? — всхлипнула Фара, проглотив солёный ком в горле. — Там были люди, живые и настоящие, они жили своей жизнью, пока не появилась ты!       — Плевать я хотела на людей, — Хейл жёстко оттолкнула Фару обратно к дереву, сжав её плечо. — Твое глупое стремление всех на свете спасти, до добра не доведёт. А я выиграла войну и мне абсолютно все равно на то, что ты об этом думаешь.       Барьер Фары треснул. Губы задрожали. Глаза опустились к пожухлым листьям под ногами. Розалинда медленно переломала бы ей все кости за слёзы, но и это было бы благословением, по сравнению с обугленными телами и пеплом, летящим с неба, вместо дождя. У Фары больше не было иллюзий.       — Ты монстр, — дрожа процедила Даулинг, смаргивая слёзы и судорожно вытирая их ладонями.       Розалинда усмехнулась глазами, использовав их как последний ориентир в темноте пространства, бессмысленно пытающегося показать, что вдалеке ещё что-то осталось. Что это не конец. Но Фара не верила. Она знала лишь то, что потеряла плечо, на которое опиралась в моменты наивысшей тяжести.       — А ты нет? — Розалинда будто хлеснула её по щеке, не используя при этом ладонь. — Без тебя я бы не справилась. Выходит, ты такой же монстр, как и я.       — Ты солгала мне! — взвизгнула Фара, вытирая влажное лицо ладонями. — Я стольких людей приговорила, и ради чего? Чтобы ты наконец заметила, что я из кожи вон лезла, лишь бы угодить тебе!       Плечи Розалинды непроизвольно дрогнули, синхронизировавшись с язвительной улыбкой на лице. Даулинг всегда была до тошноты наивной. До рвоты правильной. Ею было удобно манипулировать, привязывая к себе всё сильнее, заставляя пытаться вызвать гордость, стать лучшей.       Хейл наигранно нежно приподняла заплаканное лицо Фары и большим пальцем остановила бегущую по щеке слезу. Цель, результат и победа. Настолько слабая Даулинг, что хотелось пожалеть, дымящийся Астер Делл и окончание войны с Сожженными.       — Ради того, чтобы стать лучшей, — Розалинда приподняла её подбородок, чтобы посмотреть в глаза. — Чтобы доказать, насколько ты на самом деле способна быть холодной, убежденной и бесстрашной. Но ты всегда была слабой, Фара. Цель неоправданна.       Фара готова была кричать. Набрать в лёгкие побольше воздуха и закричать, что есть силы, пока горло не охрипнет и голос не пропадёт. Она была слишком слабой и наивной, спеша за Розалиндой, пытаясь быть на неё похожей, но теперь ей было лишь тошно от самой себя.       Фара давно бы упала на землю и подогнула колени, если бы Розалинда не вжимала её в дерево, не позволяя сдвинуться с места. Она намеренно держала её в состоянии мнимой стойкости, заставляя поверить, что всё было не зря, а цель оправдывает средства.       — Когда вернётся твой драгоценный Сильва, ты поймёшь, что всё в мире закономерно, и желание угодить другим будет с тобой всегда.       Розалинда оставила на губах Фары жесткий поцелуй, словно прощальный, сигнализирующий о прекращении, окончании всего, что было. Соль на коже лишь толкнула Даулинг к размышлению о бессмысленности попыток увязаться за Розалиндой, стать лучшей версией себя, чтобы она это оценила.       — Ты была милой маленькой девочкой, — мечтательно проговорила Розалинда. — Но ты давно не маленькая и не милая. Только наивность в тебе не исчезла, а прибавилась.       Фара всхлипнула и заглянула в глаза наставницы, блестящие, как два сапфира под лампой. В них лишь непоколебимость и жесткость, которые никогда не стали бы чем-то смягченным. Розалинда никогда не дала бы того, чего Фара от неё хотела. И лишь теперь картина нашла тот потерянный пазл, насколько запыленный, что изображение стало невозможно разглядеть.