Палитра чёрного

Глаза напротив неё по ту сторону от припорошенной песком границы оценивающе рассматривают чужаков. Солнце палит нещадно, заставляет людей обоих племён — и Карха, и шерифов Тенакт — щуриться, сводить брови и прикладывать руку ко лбу в попытке укрыться от безжалостных испепеляющих лучей. Но его глаза, кажется, даже не мигают. Ей хочется бежать вперёд, ведь ждать исполнения всех глупых формальностей нет сил. Нетерпеливо меряя шагами сухую землю, замечает, как пронизывающий взгляд уставился на неё и насмешливо изогнулась бровь под слоем белой краски. Её фокус рассеивается и смещается с шерифов на появившихся мятежников. Лениво текущее за переговорами время рвануло вперёд, и теперь каждое мгновение наполнено множеством действий: туго натянуть тетиву, выпустить каскад стрел, отпрыгнуть от несущейся в лоб машины, успеть прицелиться пращой и сбить с ног противника, да ещё уклониться от летящих со всех сторон снарядов. Когда сражение затихает, пара острых глаз снова притягивает внимание. Они смотрят в небо и излучают безграничную злобу, упрямство и почти осязаемую боль, ведь он, один из немногих оставшихся в живых воинов Тенакт, придавлен металлической тушей секача. Она спешит к лежащему неподалёку Варлу, помогает другу подняться и оборачивается. Тенакт уже вытащили соплеменника из-под машины, и он стоит, тяжело опираясь на них. Несомненно, сегодня она видит этого шерифа в первый и последний раз. Рваная рана оторванной выше локтя руки слишком серьёзна, чтобы иметь даже минимальные шансы на заживление. Цепкий взгляд скоро потухнет навсегда. Солнце много раз успевает взойти и упасть за горизонт, прежде чем она добирается до Рощи Памяти и снова оказывается среди Тенакт. Успевает перекинуться парой слов с воинами, оценить местное оружие, затейливую броню, отведать своеобразную, но сытную еду. Получает от вождя Хекарро особенную просьбу и узнаёт о бывшем на посольстве шерифе, который поможет ей. Неужели он выжил? Невозможно. Мокрый снег оседает на плечах и коленях, если бы шла пешком, то ноги бы давно обморозились. Но и верхом на лентороге приятного мало, ветер с подъёмом в гору усиливается, проникает за пазуху и заставляет кутаться в подаренный Королём-Солнцем плащ. Последние несколько сотен шагов всё же спешивается и наконец добирается до поселения, облепившего крутой склон горы. — Коталло. — безошибочно находит среди жителей воина с одной рукой. Тот стоит у обрыва, наблюдая за вереницей машин мятежников внизу. — Чужеземка. — аспидно-черные непроницаемые глаза теперь изучают её, смотрят свысока. Меньший, чем у него, рост собеседницы и гордо поднятая голова заставляет верхнее веко слегка опуститься над зрачком, что добавляет взгляду надменности. — Элой. — возражает она. Он пожимает остатком левого плеча, как бы говоря «мне все равно», и, забыв о травме, слегка морщится. — Хекарро сказал, что ты поможешь… — Всё верно. — обрубает он. — Нам пора идти. У подножья горы первая проблема — Коталло наотрез отказывается ехать верхом. Все уговоры впустую, и, рассердившись на глупое упрямство, Элой одна запрыгивает на спину ленторогу. Молча едет небыстрым шагом за ведущим её сквозь лес Тенакт. Неясные перспективы переговоров, на которые они держат путь, вынуждают Элой задавать вопросы. Но раздражение, сквозящее в каждом его ответе, передаётся и ей, скребёт кожу под одеждой, разгоняет кровь и отогревает на холодном ветру лучше, чем озерамский эль. Разговор закончится, едва начавшись. Добравшись до поселения за исполинским каменным валом, они направляются в дом командира клана Небесников. Элой с тревожным предчувствием замечает, как с каждым шагом навстречу ему в мрачном взгляде шерифа все сильнее проявляется презрение. Коталло говорит о племени, разобщённости кланов и напоминает о приказе вождя явиться на Кульрут, которому нужно подчиниться или умереть. Говорит вызывающе, но неожиданно складно и толково, наверняка солдаты Тенакт разделяют его мнение. Давать слово пришлой чужачке никто не собирается. Лишь после весомых слов Коталло о её победе над одним из лучших воинов-мятежников неодобрительный ропот затихает. Под обнаруженным в глазах шерифа уважением и всеобщим вниманием она приводит свои, как ей кажется весомые, аргументы. — Я говорю на языке, который они понимают. Твои доводы для них — пустой звук, чужеземка. — говорит он после того, как им указали на дверь. Да. Элой не впервой сталкиваться с этим. Конец света и смерть всего живого кажется весьма отдалённой перспективой, когда под твоей дверью рыщут вполне реальные враги. — Я знаю ещё один язык, который вы понимаете, Тенакт. Взгляд отрицания и несогласия с безумной идеей ожидаемо свербит спину Элой, устремившейся к заставе мятежников. Позже добавляется возмущение, когда она начинает готовиться к атаке и просит его подождать неподалёку. Она в сомнении взирает на обрубок левой руки, но тут же замечает острое лезвие серпа в правой. Кивает. Без него ей нет хода за каменный вал, но она больше не собирается участвовать в переговорах. Если он погибнет, то хотя бы сможет отвлечь внимание. В конце концов, согласившись выполнить просьбу Хекарро, она не нанималась беречь жизни его шерифов. Коталло расправляется со всеми мятежниками, пока Элой танцует вокруг машины, стреножит её и, умерщвлённую, заваливает на бок. Отбитая от неё пушка слишком тяжела, а визор подтверждает, что разборных деталей нет. Подошедший шериф молча взваливает орудие на спину и не оглядываясь идет назад, видимо, пытаясь поскорее покончить с этой безрассудной затеей. Визор замечательно показывает слабые места каменного вала, и когда скалы рушатся, крошась и унося с собой вниз веру в незыблемость защитной стены, Элой широко улыбается. Клану Небесников больше не спрятаться, и им придется выполнить приказ Хекарро, а значит и её планы претворятся в жизнь. На мгновение мелькнувшее в тёмных глазах восхищение тоже ощущается как победа. На их обратном пути к Роще Памяти холодное обращение «чужеземка» уступает место более нейтральному «охотница». Она тяжело дышит и держится за ребра, из-под которых хочет убежать сердце. Бой с мятежниками был нелегок, оглущающий треск ядохлёста всё ещё отдается звоном в ушах. Просьба Хекарро защитить Кульрут выполнена, и, к неподдельному изумлению Элой, она получает за это сразу две награды в довесок к уважению среди Тенакт. Охотница вертит в руках первую — ядро Геи с загруженным в него кодом, — и ошарашенно слушает, как вторая хочет идти за ней и всеми силами способствовать ее начинаниям. В суровых глазах впервые мелькнет неуверенность после озвученного предложения. И Элой не понимает причину. Ведь отказать его просьбе невозможно, для нее честь сражаться бок о бок с одним из лучших бойцов Тенакт и… Это что, улыбка? Уняв сбившееся дыхание, она улыбается в ответ и не удерживается от вопроса: — Шериф Коталло, как на твой взгляд, хороший был сегодня бой? — Один из лучших, что я видел, командир. Это «командир» прилипнет к ней намертво и даже друзья — Эренд, Варл и Зо — будут временами обращаться к ней только так. Его взгляд снова меняется. Как и раньше, он состоит по большей части из холодности, неприступности и присущей его племени надменности. Однако теперь в нем есть слепое пятно в виде Элой, в области которого все колючие оттенки разбавляются глубоким уважением и ещё чем-то, что она пока не может истолковать. На базе тёмные глаза день ото дня впитывают, изучают такое количество информации, какое не получали за всю свою жизнь. Частенько Элой находит Коталло в пустых помещениях, сидящего с лицом человека, которому нужно переосмыслить свои взгляды на устройство мира. Время от времени он рассказывает что-нибудь о своей жизни и племени. Элой неожиданно заметит, что и в её речи иногда проскакивают упоминания Десятых, на почитании которых выстроены обычаи Тенакт. Она научит его пользоваться визором и они сразу же отправятся рассматривать машины, укрывшись в высокой траве. Это занимает больше времени, чем с остальными, но Элой не торопит. Терпеливо ждёт, пока он молча изучает подсвеченные голографическим интерфейсом детали машин. Тени успевают значительно сместиться к тому моменту, как Коталло завершает наблюдение. Элой намеревается вернуться на базу, но шериф внезапно выскакивает из травы и быстро сокращает расстояние до одинокого щелкозуба, забредшего на мелководье. Ловко перескакивает по пластинам хвоста, взбирается по металлическим позвонкам и в несколько ударов сбивает ёмкость с огнежаром. Взбешённый щелкозуб начинает прыгать и извиваться, стремясь скинуть человека со спины. Широко открытая пасть машины оказывается напротив охотницы, и её пальцы почти-почти выпускают заготовленную стрелу, но Тенакт соскальзывает на землю в противоположную сторону и отвлекает внимание. Щелкозуб мигом разворачивается, задирает голову для броска снаряда. Через мгновение серп скрежещет о мешок с охладителем на шее машины, выпуская жидкость, а Коталло перекатывается из-под безвольно падающей на него головы. — Полезная вещь, командир. — подытожит он, коснувшись визора. Подумав немного, спросит с блеском и остаточным азартом боя в глазах, — Как с таким преимуществом ты удерживаешься от искушения убить их всех? Солнце давно скрылось за горизонтом, до базы рукой подать — наверху в горах уже виднеется костер около входа. Но прохлада долинной реки манит к себе уставшие от долгой пустынной прогулки ноги. Песок перемежается острыми камешками, и Элой поскорее ложится на воду, расталкивает спокойную гладь ладонями, создавая тихую рябь. Ухо улавливает всплеск. Она хватается за единственное, что взяла с собой в воду — копьё. Палец мгновенно касается визора, но машин рядом нет, интерфейс подсвечивает силуэт человека. Скрытое водой до скул лицо движется навстречу. — Коталло. Он скрывается под водой и выныривает ближе. Белая краска слегка подсмылась, задержалась каплями на ресницах и теперь стекает дорожками вниз. — Элой. Они оплывают круг, не нарушая личного пространства друг друга, не отдаляясь и не приближаясь. Элой догребает до мелководья, касается ногами дна. Глубоко вдыхает и намеревается сделать ещё один заплыв, но рука, обвившая её талию, не дает сдвинуться с места. Лопатки касаются твердой груди, а тихое дыхание сзади путается в ее волосах. Препятствие в виде руки легко исчезает. Плыви, мол, если желаешь. Она разворачивается, проводит пальцами по лицу Коталло, ещё больше размазывает и стирает краску. Под подушечками кожа груба и расчерчена шрамами. Он делает рывок головой, и обветренные, опалённые высокогорным солнцем губы резко наталкиваются на её собственные. К тактильным ощущениям Элой добавляется горьковатый вкус краски и пряной гвоздики, а нос улавливает запах еловой смолы и коры дуба. Поцелуй на мгновение прерывается, когда его рука нащупывает древко копья на боку. А Элой усмехается, обвив ногами сильный торс и почувствовав, как врезалась под колено рукоять ножа. Неизвестно, кто бы победил, сойдись они в честной схватке, но сейчас охотница готова сдаться без боя. С такой мыслью она позволяет вынести себя на берег и уложить на разбросанную одежду. Тихий вскрик нарушает полуночное безмолвие, когда спина резко натыкается на твёрдый колчан стрел. Пара пальцев тут же прикладывается к её губам, призывая вести себя тихо, его взгляд красноречиво напоминает о близком присутствии стада гребнерогов. Элой кивает. И всё, что может позволить себе — отчаянно цепляться за спину, плечи, шею, затылок, пока пальцы не найдут пристанище на макушке. Зароются в волосы и бессознательно вытащат вплетенные в них металлические пластины. Всё, на что способна — шептать на разные лады его имя, чтобы хоть куда-то высвободить поднимающийся жар внутри. Проваливается в черноту невозможно-глубоких глаз, что подсвечивает Луна и словно вычерпывает из них приобретенную в боях свирепость Тенакт. Ясный взгляд впервые замутнён. Но когда Элой начинает бить дрожь, и она зажмуривается, рука тянет её за волосы, вынуждая открыть глаза и смотреть в ответ. И она скорее видит, чем слышит тихое рычание за стиснутыми зубами, чувствует, как в бессилии прислоняется лоб к ее лбу. Звезды над головой вращаются в тот момент, когда Коталло поднимает её и усаживает на свои колени лицом к себе. Элой гладит руками широкую спину и делится ускользающим теплом тела в подбирающейся прохладе ночи. Они одновременно поворачивают головы в направлении машин. Но равномерный гул перекапывания земли и перерабатывания биомассы неизме́нен. Элой оставляет его сидеть на берегу и взбирается по склонам к лагерю. Наверху оборачивается, но ночь скрадывает силуэт и всё, что видно, — лунную дорожку на поверхности реки и блеск лезвия тенактского серпа. — Четыре, шесть, восемь, десять! Кому из вас вчера так насолили гребнероги, что вы завалили целое стадо? — удивляется Зо, пересчитывая металлические рога в ящике общих припасов. — Элой, это ты? — Нет. Это… — догадка расцветает румянцем на щеках, — Коталло. — она склоняется ниже над своим сундуком, не в силах скрыть глупейшую улыбку. — Спасибо! — кричит ему Зо. — Огнежары как раз подходили к концу. — Пожалуйста. Тенакт подпирает плечом стену, и жгучие глаза наблюдают, как Элой бесцельно перекладывает с места на место металлические осколки в сундуке. Она не уверена, кому адресовано брошенное напоследок «обращайся» — ей или Зо. — Да направят тебя Десятые. — жёсткие пальцы проводят последнюю полосу поперек носа от уха до уха. — Знаешь, теперь солнце не так сильно печёт лицо. — замечает Элой. — И кто же я? — спрашивает она, рассматривая себя в зеркальную поверхность озера. Помнит, что лицевая раскраска Тенакт отличается у каждого члена племени в зависимости от его занятия. Но такую — белый лоб и перевёрнутый красный треугольник с чёрной линией посередине, который начинается на уровне глаз и сужается к губам, — она видит впервые. — Охотница на машины. Воин Нора. Защитница Хекарро. Элой на любые варианты Коталло неодобрительно морщится. — Покорительница скал Элой? — с лукавством в глазах напоминает он ей о том, как она ободрала лоб, скулу, плечо и колено, сорвавшись с уступа. Хотела срезать путь и слишком торопилась, беспечно карабкаясь по скользкой после дождя отвесной скале. Охотница делает ещё более недовольное лицо. — А кем ты хочешь быть? — Просто Элой. — Значит, просто Элой. Никто в лагере не скажет ни слова и не задаст вопросов о её изменившейся внешности. Эренд лишь тихо вздохнёт да Зо с Варлом будут временами хитро переглядываться и улыбаться самим себе. — Залезай! — требует она. — Нет. Нужно пойти другим путём. — По другому пути придётся обогнуть весь каньон, это займёт целый день! Иди, если хочешь, а я поеду здесь. Как в старые добрые времена. — Ты спятила! Там кружит буревестник, ты не проедешь и половину пути! — пытается воззвать к её здравому смыслу Коталло. — Во имя Десятых давай обойдём этот каньон. — Ты боишься? — поддевает она. — Нет. Но Элой знает, что боится. Боится не удержаться верхом с одной рукой. Но ведь он как-то взбирается по скалам. И здесь сможет. Она запрыгивает на спину ленторогу и безмолвно ждёт, смотря в расщелину каньона. Уже знакомое раздражение распространяется от Коталло, как в первый день их встречи, но он, наконец, всё же берётся за рог. — Отлично. Ты поведёшь. — она соскальзывает к крупу ленторога, освобождая место перед собой и доставая лук. — А я буду отгонять буревестника. Коталло молча наматывает кабель-поводья на руку и слушает наставления по управлению машиной. — Вперёд! Ленторог срывается с места и влетает в каньон. Жар от лежащих на солнце камней поднимается в воздух, разогревает металл под руками, заставляет сердце биться чаще в ожидании атаки. Элой крутит головой во все стороны, высматривая буревестника, но вокруг подозрительно тихо. Каньон огромен, до противоположного безопасного конца в котором сходятся скалы, образуя подобие пещеры, ещё ехать и ехать. — Он здесь! — кричит она, услышав лязг гигантских металлических крыльев позади. Стрелы летят и вонзаются в двигатели, но удается сбить лишь один. Буревестник уворачивается и готовится атаковать. — Правее! Сейчас! Ленторог шарахается в сторону, и слева от них молнии взрывают землю. Пока исполинская птица накапливает очередной заряд, Элой снова выпускает каскад стрел. От одного крыла детали сыплются дождем вниз, а буревестник пикирует прямо на них. — Влево! Несмотря на манёвр, когти скрежещут по ленторогу, выдирают из него кусок каркаса сзади, но он продолжает нестись вперёд, а птица отстаёт. Но, к ужасу Элой, машина напоследок задевает её колчан стрел. Те рассыпаются позади. — У меня нет стрел! — ставший бесполезным лук забрасывается на спину, а Элой лихорадочно готовится наносить удары пращой. — Нет! Вернись назад, он зацепит нас! Коталло, не слушая охотницу, пускает ленторога скакать поперёк линии атаки буревестника, который снова несётся на свою добычу. Он разматывает на руке кабель, срывает с пояса дискомёт, привстаёт, размахивается и запускает снаряд. И ещё один. Диски попадают точно в грудь буревестнику, замедляя его падение на них и сбивая с траектории, а запущенные следом бомбы из пращи Элой добивают ослабленную машину. Ленторог вновь держит путь вдоль каньона и довозит их до спасительной теснины. — Спасибо, что сбил буревестника. Это было великолепно! — Элой соскальзывает со спины потрепанного ленторога и восторженно смотрит на Коталло. Делает шаг навстречу и порывисто, все ещё ощущая бурление адреналина в крови, притягивает молчаливого Тенакт для крепкого объятия. — Точно. Великолепно получилось не погибнуть. — соглашается Коталло. Лёгкую иронию в его словах она пропускает мимо ушей, отвлекшись на мягкое зеленоватое свечение за его спиной. — О, отличный образец зеленца! — Нам надо уходить. — взгляд чёрных глаз устремляется на чуть дымящегося ленторога. Элой выскальзывает из-под его руки и спешит к переливающемуся кристаллу прежде, чем ему удается остановить её. — Знаю. Я успею. Может и не успеет. — Элой! — он хватает её за руку и тащит внутрь неглубокой пещеры, не слушая возражений. Через несколько шагов они выходят в лес, а в спину несётся грохот взорвавшегося ленторога. — Ты бы не успела. — Но мне был нужен этот зеленец. — без упрека произносит она. — А мне нужна ты. Прямолинейность, с которой это произнесено, заставляет ее сердце пропустить удар. Но Элой и не думает смущаться. Вскидывает голову, чтобы вновь встретиться с пронзительными, но непривычно потеплевшими глазами. Смотрит в них пристально и надеется, что её взгляд выразит схожие чувства без слов. И судя по легкой улыбке Коталло, её мысли прочитаны верно. Элой щурится, смотрит вверх на то, как ветер играет в ветвях деревьев и счастливо улыбается. И совсем не страшно пойти и провернуть их авантюру ещё раз. — Знаешь, не уверена насчет буревестника, но… — Элой задумывается, что-то просчитывает в голове. — Думаю, что я со временем научусь управлять светокрылом. И мы сможем полетать, как Десятые! Сколько раз Тенакт был уверен в невозможности воплощений её задумок, столько же раз ошибался. Конкретно эта идея — самая дикая из всех предыдущих, но такая манящая и желанная, что для сомнений и страхов в голове не остается места среди всех пронёсшихся ярких образов. Получится ли претворить их в жизнь? Несомненно. Взгляд Коталло загорается таким же неподдельным восторгом, как у Элой.