Быть отцом

      Габриэль Агрест никогда не был примерным отцом. Ни тогда, когда Эмили, его жена и мать его единственного сына, была жива, ни после её смерти. Он всегда был холоден, отстранён от мальчика, не интересовался им в полной мере, присутствуя в его жизни лишь номинально. Габриэль наивно считал, что ещё всё успеет, нагонит, что спешить ему некуда, ведь сын никуда не денется, пока один единственный звонок поздней ночью не разбил все подобные мысли вдребезги.       — Месье, прошу прощения, что беспокою Вас в столь поздний час, но Адриан... Он попытался покончить с собой сегодня ночью.       Сердце ухнуло куда-то вниз, а потом с остервенением забилось в глотке. Сон тут же пропал, словно его и не было.       Габриэль не помнил, как собирал вещи. Картинки смешивались перед глазами, образуя своеобразный калейдоскоп, и он очнулся лишь тогда, когда покидал здание аэропорта. Милан, показ, новая коллекция, которую нужно было представлять лично, — всё померкло, потеряло какое-либо значение.       Домой он входил тихо. Натали встретила его на лестнице и кивком головы указала в сторону комнаты сына.       — Как он? — хрипло поинтересовался Агрест-старший, едва сдерживая в себе порыв мигом взбежать наверх и войти в детскую.       — Спит, — тихо ответила секретарь. — Долго плакал, я пыталась узнать, из-за чего он... сделал это, но он продолжал просто плакать. Поэтому врач вколол ему снотворное, чтобы успокоить хотя бы на время. Его организму нужна передышка.       Габриэль поджал губы, кивнул и всё же поддался желанию пройти в комнату ребёнка. Мальчик лежал на большой кровати, укутанный одеялом, и едва заметно подрагивал во сне. Мужчина прошёл ближе к нему и уселся на край его постели, разглядывая Адриана голубыми глазами.       На душе было отвратительно. Чувство, что он глупо упустил сына, не покидало, оседало на языке горьким пеплом. Габриэль протянул ладонь к мальчику и зарылся пальцами в его волосы, ласково поглаживая. Адриан тут же зашевелился, сморщил маленький аккуратный носик, но не проснулся, слепо потянувшись макушкой к касаниям. Мужчина улыбнулся и продолжил поглаживать сына, вдруг склоняясь над ним, и, не сдерживая взявшийся в голове порыв, коснулся губами чужого виска.       Наутро Адриан, кое-как поднимаясь с постели, спустился на завтрак и замер истуканом, замечая спину родителя в кресле за столом. Внутренности тут же свернулись в узел, дыхание перехватило, а всё тело пробило мелкой дрожью. Он боялся. Боялся собственного отца, его гнева за то, что он чуть не совершил. Боялся запретов, ограничений, криков и, в этот раз, после произошедшего, даже физических наказаний.       — Адриан?       Габриэль вздрогнул от голоса секретаря и тут же поднялся с места, оборачиваясь. Широко раскрытыми глазами, точно напротив, на него глядел его ребёнок, усиленно пытаясь спрятаться от ответного взгляда. Мальчик топтался на месте, кусал губы, явно нервничая, и, Агрест-старший уловил, готов был вот-вот заплакать.       — Адриан, месье не позволял тебе покидать комнату без разрешения. Наказание после твоего...       — Натали! — немедленно осадил женщину Габриэль, смотря строго поверх очков. — Никакого наказания не будет.       — Но, месье...       — Оставь нас, Натали. Живо.       Натали пробуравила мужчину взглядом пару секунд, ожидая изменения решения на то, какое было ожидаемо, но ничего так и не произошло, поэтому она всё же поспешила удалиться, слабо кивнув напоследок.       Габриэль шумно выдохнул и перевёл взгляд на сына, сменяя гнев в своих глазах на милость.       — Адриан, Натали, как бы то ни было, права насчёт того, что тебе не стоило покидать постель. Ты ещё очень слаб.       — Да, отец, — согласился мальчик, понурив голову, и, кивнув еле заметно пару раз, развернулся, чтобы уйти.       Габриэль закусил губу, банально не понимая, что ему нужно делать. Он не умел быть отцом и в своё время даже не пытался научиться им стать. Поэтому сейчас лишь пожимал плоды собственного равнодушия, принимая наконец то, что он — отвратительный родитель.       Боже, его ребёнок пытался покончить с собой! Его мальчик хотел умереть! Неужели он почувствовал себя настолько одиноким, что не видел смысла жить дальше? Или у него возникли трудности, с которыми он не смог справиться в одиночку, а помощи, как он был уверен, ждать было неоткуда, потому что родной отец плевать на него хотел?       Габриэль закачал головой, пытаясь стряхнуть ужасные предположения. Ни к чему сейчас строить догадки, однажды он узнает причину из уст самого Адриана, а до этого момента ему нужно сосредоточиться лишь на ребёнке, чтобы дать ему почву под ногами и веру в то, что отец поймёт его и поможет несмотря ни на что.       Дверь хлопнула. Адриан спрятался в комнате, лёг на кровать, накрывшись одеялом, и тихонько заплакал, понимая в который раз, насколько был ненужным.

* * *

      Габриэль кивнул в который раз, хотя прекрасно понимал, что абонент по ту сторону его не видел. Всё это было для него, по меньшей мере, странно. В трезвом уме он никогда бы не обратился за помощью к психологу, но реальность показывала, что в этом вопросе он, как минимум, очень сильно ошибался.       Разговор был окончен. Габриэль выдохнул и потёр переносицу двумя пальцами, пытаясь уложить все мысли, мельтешащие в голове, по полочкам. Итак, стоило начать принимать теорию на практике.       Дверь детской тихонько скрипнула. Адриан тут же вскинул лохматую голову и устремил взгляд на вошедшего.       — Отец? Что-то случилось? — пролепетал он едва слышно, пытаясь быстро подняться с постели, параллельно стирая дорожки слёз с щёк.       — Тихо-тихо... котёнок. Всё хорошо, я...       Мальчик замер на месте, услышав нехарактерное для отца к нему обращение, и уставился на родителя во все глаза. Габриэль прекрасно понимал, что именно такую реакцию и стоило ждать, поэтому он не хотел вообще такое проворачивать, но психолог уверяла его, что если и делать шаги навстречу сыну — то сразу широкие.       — Я пришёл поговорить, — закончил он свою мысль.       Адриан скомкал одеяло в пальчиках и несмело кивнул.       — Сядем? — предложил мужчина и сел на диван, хлопая по нему рядом с собой. — Иди ко мне, солнце.       Адриан неспешно подошёл ближе и уселся рядом, опасливо смотря на отца.       — Я понимаю, что ты, вероятно, не хочешь говорить об этом, но я должен знать, — начал Габриэль, и Адриан тут же отвёл взгляд, заметно сжимаясь, пытаясь стать меньше. — Почему ты сделал этой ночью то, что сделал?       Агрест-старший не собирался называть вещи своими именами, по словам психолога это могло спровоцировать воспоминания намного резче и ранить сильнее.       — Отец, я...       — Папа, — поправил Габриэль. — Называй меня папой, пожалуйста.       Адриан шокировано распахнул глаза в который раз и замолчал на несколько секунд, перебирая пальчиками край футболки. Габриэль понаблюдал за этим некоторое время, а после обхватил мальчика за запястье и притянул к своему боку, обнимая. Он склонился к его макушке и поцеловал волосы пару раз, вдыхая запах своего сына, только сейчас думая о том, что до этого дня совершенно точно не знал и даже не пытался узнать, чем пахнет его ребёнок.       — Котёнок, я не смогу тебе ничем помочь, если не узнаю причину такого поступка, — сказал он шёпотом. — А я очень хочу тебе помочь.       Адриан кивнул, шмыгнув носом.       — Я... Пап, я... Я должен денег одному парню из коллежа. Точнее, я уже отдавал их ему, но он просит... требует ещё и ещё, а я... И он бьёт меня, когда я говорю правду, что у меня нет той суммы, которая ему нужна. Я просто устал от этого, устал... от боли.       Габриэль мог поклясться, что именно в этот момент у него разбилось сердце.       Боже, как он упустил это?!       — Сколько... сколько это продолжалось?       — Пару месяцев.       Агрест-старший кивнул и снова поцеловал ребёнка в макушку, начиная поглаживать его по спине.       — За что он получал от тебя деньги?       — За то, чтобы не трогал, — просипел мальчик. — Он говорил, что от меня... от меня не убудет, я же... богатый.       Больше они не говорили. Адриан не мог вспомнит, когда вообще получал столько ласки от отца, сколько получил за последние полчаса. Невесомые касания расслабляли и окутывали чувством защищённости и безопасности, хотелось растянуть эти мгновения счастья, сделать их вечными.       — Я думаю, что, по крайней мере пока, но тебе стоит перейти на дистанционное обучение. Как думаешь... солнышко?       — Хорошо, — согласился Адриан и потёрся носиком о рубашку отца, чувствуя, что практически засыпает. Габриэль слегка отстранился, чтобы посмотреть на засыпающие личико сына, и решил, что хороший отец обязательно бы отнёс своего ребёнка в постель сам, и поэтому, поднявшись, не давая Адриану опомниться, подхватил его одной рукой под коленями, а другой придержал за спину, утаскивая в кровать и аккуратно опуская на постель, тут же укрывая одеялом.       — Мне с тобой посидеть, пока не уснёшь, котёнок? — почти шёпотом всё же решился спросить он.       Адриан похлопал глазками и запоздала кивнул, быстро сообразив, что от него ждут. Он слегка отодвинулся, позволяя отцу умоститься на освободившимся пространстве, и удовлетворённо засопел, когда чужие пальцы потерялись в его волосах.       — Пап? — позвал он вдруг спустя минут пять на грани слышимости.       — Да?       — Спасибо.

* * *

      Следующим утром Габриэль не позволил себе повторить ошибку. Поднявшись точно раньше ребёнка, он приказал повару соорудить завтрак сыну и, подхватив поднос с едой, понёс в детскую.       Адриан, зарывшись носиком в подушку, сжимал в кулачках одеяло и перебирал ножками во сне, словно бежал от кого-то. Габриэль прошёл к его кровати и, склонившись, начал гладить по голове.       — Котёнок, просыпайся, — позвал он тихо. — Адриан, солнышко, открывай глазки.       Адриан слегка разлепил глаза, пытаясь сконцентрироваться взглядом на говорившем, и, когда зрение пришло в норму, тут же подскочил на постели, едва не зарядив макушкой отцу в нос.       — Тихо-тихо, котёнок, не дерись.       — Прости, отец, — пискнул Адриан, во все глаза уставившись на родителя.       — Папа, — напомнил Габриэль и тут же перевёл тему: — Я принёс тебе завтрак. Мы же решили пока не перетруждать твой организм, верно?       Мальчик едва заметно кивнул и пододвинулся, позволяя отцу сесть рядом, умостив на своих коленях поднос.       — Шарики с молоком, бери аккуратненько. На кухне сказали, что ты такое любишь.       Адриан кивнул снова и принял тарелочку в руки, начиная медленно есть, стараясь не пролить ничего на себя. Габриэль молча наблюдал за ним, стараясь впитать образ сына в себя. Он давно не видел, как его маленькое солнышко, единственный родной человек после смерти жены, банально ест, и теперь, оказавшись свидетелем его трапезы, не мог оторвать взгляд.       Господи, как он мог быть так равнодушен к нему? Ведь это же его сын! Его кровь и плоть, его отрада, его радость и счастье. Только его маленький мальчик, которого он должен оберегать от любых невзгод, и которого он из-за своего потребительского отношения едва не потерял. Габриэль никогда себя за это не простит.       Адриан отправил в рот последнюю ложку и замешкался, не зная, куда деть пустую тарелку. Габриэль тут же забрал её, мягко улыбаясь ребёнку, и передал ему в руки теперь тарелочку с мягким творогом с фруктами, а после съеденной второй порции вручил в руки сына стакан сока.       — Чем хочешь сегодня заняться? — спросил мужчина, когда утаскивал поднос к двери, передавая его уже стоявшей там Натали.       — Не знаю, — пожал плечами мальчик.       — Может, посмотрим фильм? А вечером можем выйти в сад у дома, устроим пикник, встретим закат. В конце концов, тебе не повредит свежий воздух. Что скажешь, котёнок?       Натали в дверях замерла, шокировано распахнув глаза, но Габриэль не обратил на это внимания, будто приклеенный взглядом к сыну.       — Хорошо... пап. Мне нравится, — ответил Адриан тихо и, смущаясь, отвернулся. Всё ещё не мог привыкнуть к разительному контрасту в поведении отца, а к его ласковым обращениям к нему — уж и подавно.       Габриэль, удовлетворённый ответом, улыбнулся.       После совместного просмотра какой-то выбранной Адрианом комедии практически в обнимку они спустились со второго этажа вместе и, заполучив от Натали корзинку и плед для пикника, вышли в сад, выбрав место у одного из деревьев в тени от закатного солнца.       Еда оказалась приемлемой, в меру вредной, но не способной довести организм до гастрита, чему Агрест-старший был предельно рад. Набив желудок, Адриан потупил взгляд, не понимая, что ему следует делать. Во время просмотра фильма от него не требовалось ничего, кроме как молча наблюдать за происходящим на экране, а теперь, оказавшись с отцом один на один в тишине, он просто не знал, куда себя деть.       — Пап... — вдруг решился он позвать отца.       — Что, котёнок? — внимательно посмотрел на него Габриэль.       — Расскажешь, как вы с мамой познакомились?       — Конечно, радость моя. Иди сюда, — ответил мужчина, и потянул мальчика к себе ближе, позволяя его голове умоститься на своих коленях, и тут же зарылся пальцами в его волосы.       Разумеется, Адриан слышал эту историю ни раз, но всегда — из уст матери и никогда — от отца. Было интересно послушать ещё одну версию одной истории.       Когда на улице окончательно стемнело, Габриэль замолчал. Адриан тихонько посапывал у него на коленях и слегка сжимался от вечерней прохлады. Мужчина улыбнулся, погладил сына по голове и, аккуратно придержав ту и переложив на плед, поднялся на ноги, чтобы в следующий момент поднять мальчика на руки, пытаясь не разбудить.       Адриан нахмурился и сделал попытку разлепить глаза.       — Чш-ч-чш, — шепнул Габриэль. — Спи, котёнок. Всё хорошо, спи.       Ребёнок послушно закрыл глаза, тихонько выдыхая.       Габриэль поднялся по лестнице, оставив все вещи для пикника в саду, и вернулся в дом. Натали ждала его у хозяйской комнаты.       — Месье...       — Тихо! — шикнул на неё мужчина, кивнув на Адриана в своих руках. — Он спит.       Натали тут же прикрыла рот, который, в прочем, мгновенно распахнулся от изумления, когда Габриэль приоткрыл дверь ногой и занёс сына в свою спальную, укладывая в свою постель.       — Месье, Вам не кажется, что Адриан слишком взрослый для...       — Нет, не кажется, — грубо оборвал её мужчина. — Да и к тому же, эта комната ближе, чем детская.       — Да, но можно позвать...       — Прекрати, Натали, — вдруг скривился Габриэль. — Нет ничего такого в том, что мой сын, которого я едва не потерял, поспит один день рядом со мной. Я не спал последние двое суток, всё ходил к нему и проверял, не произошло ли чего. Я устал. Пусть побудет рядом, чтобы хотя бы сегодня я не дёргался.       Женщина закусила губу, виновато тупя взгляд, послушно кивнула и мгновенно удалилась, прикрывая за собой дверь.       Габриэль выдохнул. Вернулся вниманием к ребёнку в своей кровати, стянул с его ног джинсы и укутал одеялом. Прошёл к шкафу, переоделся в пижаму и вернулся к постели. Лёг, прижал мальчика к себе и, поглубже вдыхая запах родного дитя, уснул.

* * *

      Следующим утром, слепо шаря ладонью по постели, Габриэль нашёл лишь холодные простыни. Натали, пришедшая как обычно в одиннадцать, сказала, что видела Адриана, выскользнувшего из отцовской спальной, ещё ранним утром. Заметив, как помрачнело чужое лицо, попыталась успокоить, но Агрест-старший лишь отмахнулся от её слов.       Психолог же, вопреки всему, повторила почти то же самое. Адриан, по её словам, был смущён, возможно напуган, дезориентирован резкой сменой в поведении отца и просто банально не понимал, как на это всё реагировать. Нужно дать ему время.       День выдался крайне бешеным. Поиски троих ублюдков, наконец, увенчались успехом, и пару часов Габриэль потратил на то, чтобы с поддержкой приятеля в лице мэра Парижа высказать директору коллежа, насколько безалаберно он руководит учебным заведением. Как итог: выговор ему и всем преподавателям, исключение парней из коллежа и перекрытие им кислорода везде. Пока руки не дошли до родителей этих отпрысков, но Габриэль поклялся себе и умершей жене, что ещё сотрёт их в пепел.       Ночь, напротив, была спокойной. Сны размеренно врывались в голову, плыли перед глазами, расслабляя тело. Глаза открывать совершенно не хотелось, но всё же пришлось.       За дверью, наглухо закрытой Натали перед уходом, слышались приглушённые голоса. Габриэль нахмурился, стараясь прислушаться, и когда расслышал голос сына, тут же подорвался с постели. Дверь распахнулась резко от нервного толчка, заставляя всех находящихся по ту сторону замереть.       Глаза мужчины тут же впились в хрупкую фигурку мальчика. Он стоял напротив, еле заметно подрагивал, прижимая к себе свою подушку. Рядом с ним стояла слегка напуганная резким появлением хозяина Натали.       — Адриан? Что случилось? — хриплым ото сна голосом поинтересовался он.       — Папа, я... Я хотел...       — Месье...       — Натали! — рявкнул Габриэль. — Не вмешивайся и вернись к себе.       — Но...       — Вернись. К себе, — повторил он.       Женщина облизнула губы и кивнула.       — Как скажете, месье Агрест. Спокойной ночи, — практически выплюнула она и скрылась с глаз. Адриан проводил её напуганным взглядом.       — Котёнок, — позвал его Габриэль спустя секунды тишины, смягчая нотки в голосе. — Что ты хотел?       Адриан снова посмотрел на него, но вскоре тут же опустил глаза в пол. Габриэль шумно выдохнул, подошёл ближе и приподнял лицо сына за подбородок.       — Что произошло, солнце? Скажи мне, и я сделаю всё, чтобы помочь тебе.       Мальчик кивнул и выдал на одном дыхании:       — Мне приснился сон. Я был в ванной, а там всё в крови. И я в крови. И тогда я проснулся, но мне... мне до сих пор страшно. И я подумал, что, может, если ты не против, я могу... побыть и этой ночью... с тобой? — и выдохнул.       Габриэль в удивлении таращился на него несколько секунд, а после, осознавая смысл слов, расплылся в ласковой улыбке:       — Конечно, котёнок. Входи. Двери любой комнаты в этом доме для тебя всегда открыты.       Мальчик кивнул и сделал шаг вперёд, опасливо оглядываясь по сторонам, словно в темноте комнаты могли прятаться монстры. Габриэль с улыбкой наблюдал за ним, пока Адриан, наконец, не лёг в постель. Тогда он, выключая ночник, тоже пристроился в кровати рядом с ним.       — Обнять тебя?       — Да.       Мужские руки мгновенно обвили хрупкое тело, прижимая к себе. Адриан тихонько выдохнул и спустя минут пять окончательно расслабился в объятиях отца.       — Пап? — позвал он шёпотом, находясь на грани сна и яви.       — М-м?       — Я люблю тебя, — сказал Адриан искренне.       И дом, наконец, погрузился в тишину.