***
— … Вам наверное очень трудно, мистер Фелл? — сочувственно спросила его женщина, по-видимому, продолжая ранее начатый разговор. Она ждала мистера Фелла, пока все остальные уже разошлись, получив напоследок благословение и успокоение души. — Не труднее, чем любому в моём положении, — ответил ей Азирафаэль, одеваясь и выключая свет в помещении. — Каждый человек, становясь родителем, несёт крест по своим силам. Если Господу угодно испытать меня таким образом, то поверьте, лучшего креста я не мог и пожелать. Женщина кивнула. — Я не ограждаю Бекки от Кроули. Наоборот, мне кажется, что это чересчур — лишать ребенка компании сверстников. Но возможно, Кроули ещё просто не научился выражать свои чувства, и может он хочет какого-то авторитета среди детей? Ведь долгое время всем его миром были вы и дом. — Возможно, миссис Харман, — устало вздохнул пастор. Выйдя из церкви, они вдвоём направились на задний дворик забрать детей. — Кроули действительно не злой, — заговорил Азирафаэль, — он очень ласковый и умный мальчик. Он никогда не совершал поступков, с желанием насолить, напакостить. Истерики, конечно, с ним случались, но это решалось тем, что я сначала давал ему возможность выплакаться, а затем он сам приходил ко мне в объятия, — делился воспоминаниями мужчина. Миссис Харман понимала, насколько мистеру Феллу это важно, оттого и не перебивала, внимательно слушая. — Люди видят только то, что они хотят видеть. В наше невероятно просвещённое время мы должны быть добрее друг к другу, а не опускаться в пучину невежества и суеверий. И никакие рыжие волосы и глаза не изменят моего мнения, что Кроули… Азирафаэль недоговорил, увидев как малыш что-то очень сердито и весьма эмоционально лопочет молодой ёлочке, размахивая руками в сторону её старших сестёр. Девочка Бекки в другой стороне преспокойно играла с куклой и гнездышком на пеньке. — Что Кроули хороший, — добавил он после паузы.Методы воспитания
13 октября 2023 г. в 21:55
Несмотря на то, что о семейной жизни мистера Фелла уже давно все знали, она являлась темой для множества обсуждений.
Пастора безоговорочно уважали, но за глаза абсолютно все были согласны с тем, что ориентация у него была голубее неба на рекламках турагентств. И обет безбрачия тут был совершенно не при чем: священникам приходской церкви не воспрещалось жениться, однако долгие годы мистер Фелл позиционировал себя убеждённым холостяком, и в сторону женщин смотрел исключительно как на созданий нежных, к которым необходимо проявлять галантность и обходительность. При любом намёке на сближение отношений, Азирафаэль сразу же терялся и становился непробиваемым для предложений остаться на чай или обменяться номерами.
Теперь же появился Кроули, и к темам для обсуждений добавился он, необычная внешность мальца, его неожиданное появление в жизни мистера Фелла и на сладкое — методы его воспитания. Да, Азирафаэль выглядел очень мягким родителем. От него никогда практически не слышали грубых окриков, строгих выговоров на улице, одёргиваний и прочего, а между тем, Кроули вёл себя не совсем как нормальные дети.
Конечно, как и любой маленький ребёнок он мог не слушаться, баловаться и озорничать десять раз на дню (что, собственно, Кроули и совершал с неизменным успехом), но реакция мистера Фелла заставляла очевидцев только недоумевать.
Например, Кроули мог заползти в кроличью нору, уйти в лес и распугать в нём местную живность, стащить у соседей плохо лежавшие вещи и принести в дом.
Миссис Фостерр божилась, что не упускала Кроули из виду, однако как докажешь свою правоту соседям, которые в первую очередь доверяют своим глазам? А когда дело касалось таких же детей, как и сам Кроули, то родители просто караул кричали.
В маленький детский сад ходило двенадцать малышей, от полутора до пяти лет, в том числе и Энтони Джей Кроули. И редкий день обходился без его выкрутасов. Воспитательница просто терялась в догадках, каким образом малец умудряется уговаривать остальных детей на исполнение своих идей, тем более, что говорил Кроули не шибко понятно.
Всё началось с невинной (по сравнению с другими-то!) идеи устроить мини-восстание во время тихого часа. Поначалу всё было как обычно — дети пообедали, каждый в своей степени, воспитательница помогала некоторым раздеться, и, сидя на стуле, следила за сном подопечных. Кто-то крутился, кто-то всерьёз заснул, кому-то приспичило вспомнить весь репертуар детских песен, и таких певцов приходилось утихомиривать. Но рано или поздно, спокойное положение приняли все. Но женщина зря решила, что теперь может отдохнуть от праведных трудов и сделать себе пятнадцатиминутный перерыв на чашечку кофе и шоколадное печенье.
Прикинувшийся спящим маленький демонёнок перебудил всех детей и каким-то образом донёс до них мысль, естественно, в более упрощённом виде, что есть кашу на завтрак и суп на обед это нечестно, и воспитательница в принципе злоупотребляет своим положением, поскольку завтракает печеньем с молоком, а обедает и ужинает одним шоколадом.
Взрослые вообще часто пользуются тем, что они взрослые. Заставляют есть то, что не всегда нравится и убеждают, что содержимое тарелки (например, варёная морковка) очень полезно для здоровья. А сами кушают и пьют то, что обязательно нездоровое, неполезное, но жутко вкусное.
Кроули был против такой несправедливости, и решил начать с малого. Возможно, из него получился бы замечательный оратор или второй Джон Кудлич, но проверять это никто не захотел.
В общем, демонстрация из десятка серьёзной и требовательной малышни сначала напугала, а затем, разобравшись в её причине, лишила бедную воспитательницу честно заработанного отдыха и десятка нервных клеток впридачу. Азирафаэль, когда пришёл забирать своё чадо, покраснел до кончиков ушей, выслушивая рассказ женщины.
Уход с территории садика во время прогулки, сбор дохлых мух и торжественные похороны, а то и другие, менее безобидные мероприятия, попытка подружить детей с ужом, от которого те с визгами и криками «Змея-я-я!» разбежались кто куда — и это далеко не весь список претензий.
Азирафаэль, приходя за Кроули, выслушивал новые истории и практически не удивлялся. Сил не было. На мальчика он никогда не кричал, даже в те моменты, когда многие на его месте уже отвесили пару-тройку хороших шлепков и оставили в углу. Но Азирафаэль в принципе никогда никого не бил, даже в шутку, а чтоб побить ребёнка, пускай даже демонического, у него даже мыслей не появлялось.
— Кроули, это переходит все границы! Ума не приложу, для чего тебе так поступать? Ты же хороший мальчик, — каждый раз укорял он сына после очередной жалобы, возвращаясь с ним домой. Даже теперь пастор не срывался на крик, однако говорил на повышенных тонах, расплёскивая досаду и искреннее недоумевание.
— Неть! — зло отвечал Кроули, хмуря свои рыжие бровки. — Не холосый!
Стоило Кроули заслышать в свой адрес слово «хороший», «добрый», или «милый», он тотчас впадал в ярость, топал ногой, и всем своим видом демонстрировал обратное. Азирафаэль просто не знал, куда с этим деваться.
Соседи уже советовали и поговорить, и объяснить на примерах, что это абсолютно нормально, или же попробовать обратный эффект и узнать, неужели Кроули хочет, чтоб его считали плохим, и если да, почему. Азирафаэль перепробовал всё, но демонёнок никак не давал обратной реакции.
Однако заняться примерным поведением мальца Азирафаэль решил твердо. Все эти истории не играли на руку ни ему, ни мальчику. Тем более вмиг вспомнились соседям и жуткие глаза, и медно-рыжие волосы — неизменные указатели несчастий и бед. Детей начали ограждать от Кроули, справедливо полагая, что он опасно влияет на них. А тот, казалось, искренне не понимал, почему новые друзья больше с ним не играют, почему убегают, или того хуже — дразнятся.
— «Змеёныс, змеёныс», — кричали они, и с криком убегали, стоило Кроули приблизиться.
Азирафаэль понимал, что его сын становится центральной фигурой в Тэдфилде с далеко не блестящей репутацией. Оттого в душу пастора закрадывалась самые настоящие опасения того, что если ситуация не изменится, то мальчик превратится в изгоя, и не дай бог, озлобится. И если так произойдет, то теперешние поступки, совершенные по глупости, излишнему любопытству, гиперактивности или повышенному воображению, теперь приобретут оттенок целенаправленного вредительства.
А этого допускать нельзя было ни в коем случае.
Воспитательница выразила мысль, что Кроули, скорее всего, не совсем окреп эмоционально, и возможно, будет лучше, если какое-то время он не будет ходить в садик, а дома, вместе с Азирафаэлем они вместе проработают некоторые моменты. Пастор согласился на это.
Его самого терзала мысль, что Кроули не хватает внимания. Азирафаэль часто оставлял его в раннем возрасте с миссис Фостерр из-за разных дел, хозяйственных и рабочих. Возможно сейчас это начинает откликаться?
И в четверг, после трёх часов дня, Азирафаэль принял решение взять Кроули с собой в церковь, пока он принимает прихожан, предварительно взяв с мальчика твёрдое обещание играть во внутреннем дворике и никуда не убегать.
В церковь он входил, мысленно выдохнув и убирая из головы все мирские мысли. Всё, он пришел на беседу с паствой, ничего постороннего не должно отвлекать его голову ближайшие часа два. Особенно один маленький непоседливый демонёнок.
И после благословения своих духовных детей, Азирафаэль принялся внимательно слушать их вопросы.
Кроули тем временем честно выполнял свое обещание и играл на заднем дворике в войну. С собой у мальчика была игрушечная лошадка с седлом и сбруей, четыре солдатика в камуфляже и неиссякаемый источник фантазии.
Один из солдат убегал от своих преследователей, сидя верхом, а трое других, догоняя, (заметьте, бегом!) стреляли в него из автоматов. В голове Кроули вовсю вырисовывалась кровавая сцена. Вот наездника полоснула пуля по плечу. Но это пустяки, не будет же он отвлекаться на эту царапину?
Зато второй стрелок оказался удачливее — его пуля попала аккурат под ребро, отчего преследуемый хрипло крикнул от боли и тотчас свалился на землю. Лошадь от испуга убежала — Кроули оставил ее в кустах.
Раненый солдат продолжал корчиться от боли, пока жизнь, капля за каплей уходила из него. Трое преследователей вскоре обступили его. Один опустился, чтоб схватить предателя за воротник и прокричать: «Кому ты отдал карту, ублюдок?! Отвечай, живо!»
Но тот уже захлёбывался кровью, прохрипев из последних сил «…Р…ссел», после чего испустил дух.
— Ой, Квоули, а ты почему один? — увлекательную игру нарушил детский голосок.
Демонёнок обернулся, стремясь узнать, кто столь бесцеремонно ворвался в его игру. Голосок принадлежал маленькой девочке, старше Кроули года на два. Присев на корточки, она с интересом рассматривала разыгравшееся поле недавней битвы.
— Эй, уходи! Это моё место! — закричал Кроули и закрыл солдатиков собой. Он не хотел, чтоб какая-то девчонка смотрела на его собственные воплощающиеся сюжеты, или ещё хуже — просилась поиграть с ним.
Но девочка только удивлённо посмотрела на него.
— Я Бекки. Ты меня не помнишь? Моя мама сейчас в целкви, я с ней плишла, — девочка ещё не выговаривала букву «р», и оттого её речь звучала несколько смешно и непонятно.
Кроули в ответ на этот поток слов только насупился и отвернулся. Бекки он знал, но запоминать её имя или общаться с девочкой не желал.
А Бекки начала расспрашивать во что Кроули играет, можно ли с ним, а услышав отрицательный ответ, ответила, что куклы всё равно лучше, и у неё даже есть одна с собой. И что куклу зовут Эльза, что она умеет разговаривать с другими куклами, и даже превращаться по ночам в белку.
— Всё, иди тогда и играй, и отстань от меня, — отрезал Кроули и специально отошёл подальше. Бекки только вздохнула расстроенно. Но вскоре новая мысль завладела ей, и она принялась строить из опавших иголочек лиственницы гнёздышко для птичек.