Одноклеточные

      За окном стрекотали кузнечики, листья деревьев шуршали, будто прощались с садящимся за горизонт солнцем, по небу бежали розовато-серые облачка, словно испуганные ягнята бежали по небесному лугу и отчаянно пытались найти маму… В общем, картина на улице была поистине пасторальная.       Жаль только, что Лар нашла гораздо более приятную картину в доме — их Гроза и Облако, два очаровательных идиота, сидели и миловались на диванчике, и флирт их всегда был настолько невинным и освежающим, что глядя на них, Лар почему-то испытывала примерно то же чувство, что и когда тискала в руках щенков-лабрадоров.       Или даже лучше, потому что эти двое, в отличие от щенков, были приучены к туалету.       — Семпай, — Скалл, улегшийся на коленях Верде, смущенно ковырял пальчиком его тощую коленку, чтоб привлечь внимание последнего, — семпай, а ты бы любил бы Скалла, если бы тот был бактерией?       Лар с наслаждением откинулась в кресле, готовясь к очередной сладкой-пресладкой порции любви и обожания, которую эти двое излучали, стоило им побыть вместе дольше, чем пять минут. Она видела, как Верде сосредоточенно нахмурился, отложил в сторону книгу, что читал до того, — что-то про темную материю, Верде очень любил читать для расслабления те книги, от которых у любого кроме него мозг просто бы расплавился от сложности и научности, — и наклонился к своему парню.       — Это очень странный вопрос, — произнес он, недоуменно заморгав, — он не имеет смысла.       Скалл надулся — Лар видела, как он оттопырил крашеные губы, обиженно заломил тонкие, аккуратно подстриженные брови, начал еще сильнее ковырять чужую ногу в классических клетчатых брюках. Кажется, в этот раз в любимую романтическую комедию Лар добавили щепотку драмы.       — То есть нет? — спросил он тихо. — Если бы Скалл был бактерией или амебкой, Верде-семпай не любил бы его? — Лар показалось, что в фиолетовых глазах начали блестеть слезы, и она пожалела о том, что не прихватила себе с кухни немного попкорна.       Верде глубоко и чрезвычайно трагично вздохнул — видимо, он тоже был поглощен проблемой возможной одноклеточности своего возлюбленного, и сейчас шевелил губами, мучительно стараясь найти нужные слова.       — Понимаешь, — начал он медленно, — бактерии размножаются митозом, — он поймал недоуменный блеск глаз Скалла и послушно уточнил, — то есть, делением надвое. И им не нужен партнер для того, чтоб иметь потомство, поэтому если бы ты был бактерией, то ты бы просто плавал в пространстве и делился надвое, и все. И поэтому, я считаю, что данный вопрос бессмысленен в своей сути, потому что, если бы ты был бактерией, тебя бы не интересовала моя любовь в любом случае, понимаешь? Я был бы тебе просто не нужен.       Верде говорил размеренным тоном, но что-то в его силуэте, что-то совершенно неуловимое, излучало такую чистую трагическую грусть, что Скалл тут же вскинулся, заплакал, потому как он плакал часто просто для атмосферы, и приник к костлявой груди.       — О нет, Верде, я бы не бросил тебя! — проскулил он, утыкаясь куда-то в то место, где за грудной клеткой находилось сердце. — Если я был бы бактерией, я был бы бифидобактерией, жил бы в твоем желудке и помогал тебе с пищеварением! Понимаешь? Я бы тебя не бросил!       Скалл снова начал всхлипывать, в этот раз более искренне, и Верде смотрел на него с лицом, полным невероятной признательности, — зеленые глаза за толстыми стеклами очков были наполнены любовью и обожанием, и он спустя пару секунд неловко поднял руки, обнимая Скалла и утыкаясь носом в пышную фиолетовую шевелюру.       — Спасибо, — сказал он переполненным искренностью голосом, — я это очень ценю.       Лар с трудом сдержала урчание, что так и стремилось вырваться из груди, — она наслаждалась каждым мгновением развернувшейся перед ней романтической сцены, и ей требовалось ужасно много усилий, чтоб не прервать милующихся на диване любовничком довольными мурлыканьями от того чистого удовольствия, которое она испытывала. Она не желала мешать им, — частично из-за шоу, что они перед ней устроили, частично из-за того, что все-таки заботилась о товарищах Аркобалено и действительно не хотела прерывать их личные моменты восторженными вздохами.       Но Колонелло такой тактичностью не обладал, когда с громким топаньем зашел в комнату, — судя по всему, его совершенно не беспокоило, может ли он кому-то помешать. Лар видела, как он оглядел их всех, и, когда взгляд его голубых глаз добрался до нее, ее муж тут же засиял, как фонарик, и, если бы у него был хвост, она уверена, он бы счастливо им вилял.       — Лар, милая! — прокричал он радостно. — А я тебя искал, кора!       Лар бросила быстрый взгляд на сидевших на диване влюбленных, но, видимо, их чувства друг к другу были столь велики, что они игнорировали даже громкие выкрики Колонелло, — и потому она, некоторое время изучая радостное лицо мужа, наконец открыла рот.       — Солдат, а если бы я была бактерией, ты бы меня любил? — спросила она, внимательно смотря в голубые глаза.       — Конечно, кора! — Колонелло ответил так быстро и с такой уверенностью, что Лар даже не сразу поняла, что именно он сказал, все же она рассчитывала на то, что ему потребуется хотя бы несколько секунд на раздумья.       А когда поняла, то тут же почувствовала, как лицо ее неудержимо заливается краской смущения. Даже спустя тридцать лет общения и двух лет брака она все ещё не привыкла к той верности, к той искренней, абсолютно принимающей любви, которой Колонелло одаривал ее с головой, и потому всегда, каждый чертов раз краснела и не могла выдавить из себя никакой внятной мысли.       — У тебя тоже… ну, неплохой желудок, — пробормотала она, отводя взгляд, — я бы там поселилась.       Колонелло, судя по его переполненному блаженной пустотой взгляду, ничего не понял — но все равно еще более радостно засиял.