Объятия со спины

      Зима никогда не была любимым временем года для Бан Чана, но именно этот зимний день, а точнее ночь, являлась наиважнейшим событием каждый год. Пусть Чан давно не проводил этот праздник в Австралии с родными, но здесь, в Корее, у него появилась вторая семья, с которой он вновь мог в полной мере прочувствовать волшебство Рождества. Их компания собралась случайно: Чан всегда был общительным человеком, и то тут, то там находил новых знакомых, семеро из которых в последствии стали лучшими друзьями.       Сейчас двенадцать утра двадцать четвёртого числа, а Чан только выходит из своей комнаты весь заспанный и помятый. На голове гнездо из милых кудряшек, пухлые губы сложены бантиком, а по глазам не скажешь, что они открыты, и конечно же отсутствие хоть какой-нибудь одежды на торсе в этот морозный день.       — Доброе утро.       В ответ на бодрую реплику Минхо прозвучало лишь сонное «угу». Чан садится за барную стойку, которая отделяет кухню от гостиной, и наблюдает, как Ли что-то готовит. Бан каждый раз умиляется поведению Минхо: пять лет они празднуют Рождество вместе, и каждый год Минхо говорит, что не будет наготавливать на такое большое количество голодных ртов, и каждый год накрывает шикарный стол.       — Скоро должны прийти Ёнбок и Чанбин, так что иди собирайся. Позавтракаешь позже.       — Окей. — Чан встаёт и направляется в ванную комнату.       С Минхо он знаком со старшей школы. У младшего были тогда проблемы с английским, а Чан, как любимчик учителя, был приставлен к Минхо в качестве репетитора в добровольно-принудительном порядке. За это время они так и не смогли сдружиться, ибо дальше темы английского языка не уходили.       Уже в университете они познакомились заново, благодаря Феликсу. Так Минхо стал одним из последних, кто вступил в их компашку. В этот раз они сцепились намного крепче: у них появилось больше новых тем для разговоров, они проводили много времени вместе, им было приятно молчать друг с другом, и они вместе заботились о детях. Примерно тогда Чан и начал влюбляться. Но начать, не значит осознавать.       После выпуска они устроились в одну компанию, а через время приобрели квартиру на двоих поближе к центру и работе. И только через неделю Бан понял, что совершил ошибку: видеть такого домашнего, уютного Минхо, стоящего в футболке Чана, что была нагло украдена, и не иметь возможности обнимать, целовать это заспанное лицо, зарываться носом в растрёпанные волосы, для такого тактильного человека, как Чан, было чистой пыткой.       Через час после пробуждения Чана, в квартиру врывается лучший друг, суровый рэпер и по совместительству смертельный приговор для всей еды в холодильнике Со Чанбин и его солнышко, Ли Феликс. Чанбин очень громко и не совсем внятно, из-за своей гнусавости, проговорил приветствие, а Феликс сразу с порога бросился в объятья Чана. Австралиец был единственным для Криса в их компании, кого можно было потискать и пообнимать в любой удобный момент, не боясь, что за это может не хило так прилететь по кудрявой голове, и Чан явно не будет упускать такую возможность.       После приветствия оба Ли остались на кухне, а Со и Бан скрылись в комнате второго. Стоило сесть на диван, Чанбин превратился в гиперактивного щенка, которому не терпелось что-то рассказать. Бин дёрганными движениями взял пульт от телевизора, включил какой-то спортивный канал, на котором очень активно и эмоционально, а главное громко, комментировалось происходящее на экране, и увеличил звук.       — Бро, бро, бро, — громким шёпотом начал Чанбин. — Я решил, я всё решил! Я сделаю это. Сделаю это сегодня. — Чан непонимающе уставился на друга, но когда тот вытащил красную коробочку и показал её содержимое, глаза широко раскрылись в удивлении. — Он долго намекал мне, даже говорил напрямую. И вот я решил сделать сюрприз. — Чанбин гаденько засмеялся, как умеет только он.       Чёрт, это Рождество обещает быть незабываемым… Может тоже попытаться?..       Нет. Точно нет. Он не готов так рисковать. Из-за любого необдуманного действия он может лишиться всего, что имеет сейчас. Он не готов. Лучше как сейчас, смотреть на Минхо, что радостно обнимает Хана, тискает Чонина и перебрасывается саркастическими фразочками с Сынмином. Он не готов терять возможность видеть эти моменты.       После того как все собрались в квартире старших и оставили под ёлкой приготовленные подарки, компания выдвинулась к Рождественской ярмарке. У Чана есть привычка ходить в конце их импровизированной толпы, так он мог наблюдать за всеми сразу и быстро помочь случись что. Сейчас же он просто наслаждался идиллией что царила в их компании.       Сынмин и Чонин слушали рассказ Хёнджина, иногда мило посмеиваясь с чересчур эмоциональной и утрированной подачи Хвана. Феликс же не менее наигранно говорил что-то наподобие: «Всё было не так» — и начинал рассказывать свою версию происходившего, но с небольшой долей абсурда. Джисон и Чанбин громко обсуждали музыкальные новинки и пластинки. Чан мог бы к ним присоединиться, но сейчас ему было интересней наблюдать за этим со стороны, идя плечом к плечу с Минхо.       — О чём вы говорили с Чанбином? — тихо спросил Минхо, не отводя взгляда от шумной толпы впереди, будто бы вопрос не был адресован кому-то конкретно.       — Я не могу сказать, — Бан тепло улыбнулся, вспоминая недавнее признание друга, — Это секрет. Думаю скоро об этом узнают все, но чуть позже.       — Феликс подозревает Чанбина в измене, — после небольшой паузы продолжил Минхо, в его голосе читалось хорошо скрываемое беспокойство, но за годы жизни в виде друзей-соседей Бан приноровился замечать мельчайшие изменения.       — Нет, — твёрдо произнёс Чан, а после успокаивающе положил руку на плечо, призывая посмотреть на него. — Могу заверить, что у него даже мыслей подобных нет.       Минхо улыбнулся. Облегчённой, но уставшей улыбкой. Чёрт, кажется сердце Чана пропустило удар.       — Я поверю тебе, но надеюсь ты это сказал не только для того, чтобы спасти жизнь друга.       Что-то холодное коснулось кисти Бан Чана. Это были пальцы Минхо, которые слегка сжали руку, лежащую на плече, безмолвно говоря «спасибо». Да, сердце больше не пропускало удары, но начало биться с бешеной скоростью. Как хорошо, что шапка прикрывала красные кончики ушей.       Джисон, как инициатор похода на ярмарку, быстро повёл толпу в только ему известном направлении, параллельно говоря что-то про напиток богов, который они обязаны попробовать. Они пришли на фудкорт. Время было раннее, поэтому найти свободный столик не составило труда. Взяв с собой Чонина и Феликса, который явно был посвящён в план заранее, Джисон умчался в конец рядов палаток с едой.       Через небольшой промежуток времени парни вернулись к столику с восьмью стаканчиками с глинтвейном. Чан уже хотел разозлиться, сказать, что о таком нужно предупреждать заранее. Этот настрой заметил Минхо. Он дёрнул Бана за рукав и прошептал:       — Повеселись и отдохни, зануда. Они не со зла, просто хотели угостить нас чем-то вкусным.       И как прикажете возражать этому человеку? Чан тяжко выдохнул, ему и вправду нужно было отдохнуть и не воспринимать всё в штыки.       Они простояли за столиком довольно долго, успело стемнеть, и небольшие кучки людей, что до этого иногда проходили мимо ребят, превратились в нескончаемый поток самых разных возрастов. Чан успел выпить три стакана горячительного напитка. Он не чувствовал себя пьяным и это немного успокаивало его мнительную натуру.       От кого-то поступило предложение сходить на каток, и вот они уже стоят в очереди на прокат коньков. Ещё секунда и они уже сидят на лавочках перед залитой площадкой, пытаясь натянуть «ножи» на ноги.       — Хён, — раздалось рядом с Чаном, — помоги! Эти тупые шнурки не завязываются, — с хитрой улыбкой протянул Минхо.       — Что, наш котёнок не может завязать шнурки своими лапками? — то ли пытаясь поддеть, то ли флиртовать спрашивает Бан, параллельно улыбаясь как придурок, по скромному мнению Минхо.       — Да, — опираясь на заднюю часть скамейки и вытягиваясь как кот, чуть ли не мурча, произносит Хо. Чан считает, что эта поза очень сексуальная, пусть сейчас объект его воздыханий и был в большом пуховике, который скрывал изящные изгибы тела.       — Ну раз котёнок признал, что он всего лишь котёнок, который не может справиться даже со шнуровкой, то конечно помогу. — Чан опускается на колени под фырканье Минхо на последнюю фразу. — Не туго? — Завязав оба шнурка, Бан поднимает вопросительный взгляд. Ли смотрит в ответ нечитаемо, кивает и продолжает смотреть, будто хочет что-то сказать. Что-то важное, Чан видит. Он и сам уже готов сказать то, о чём молчал долгие годы. Почему-то сейчас это кажется уместным. Будто сейчас они произнесут одно и тоже. Будто чувства всегда были взаимными и просто зря скрывались.       Ну или на самом деле Минхо потомственная ведьма, которая может одним взглядом выпытать всю правду у человека... Определённо второе... Без сомнений.       — Ну что вы там застряли? — кричит Чанбин, после чего ему незамедлительно прилетает подзатыльник от Феликса. — Эй, за что?       — Пойдём? — Чан встаёт с колен и протягивает руку Минхо. Тот принимает помощь, встаёт со скамьи и пошатываясь идёт к выходу на лёд.       Как выяснилось, Минхо, Чанбин и Сынмин не умеют кататься, поэтому, как только Со вышел на лёд, он мёртвой хваткой вцепился в руку Чана. Только с помощью Джисона получилось научить Бина держаться на коньках. Минхо же намного быстрее освоился на льду, благодаря Феликсу.       А Сынмина учил Хёнджин. Хван брал своего парня за руки и, двигаясь спиной, тянул за собой, одновременно с этим говоря, как хорошо Сынмин справляется, и что ему не стоит волноваться, ведь Хёнджин рядом и, если что, успеет поймать. Ким же на эти фразы отвечал своим привычным сарказмом, но было видно, как ему приятна такая забота.       У Чана и Минхо есть один маленький секретик в облачном хранилище, объемом примерно на тысячу фотографий. Там были запечатлены романтичные моменты каждой парочки в их компании. И если Бан с позором признался перед собой и Минхо, что ему нравится иногда пересматривать эти фотографии, то Ли оправдывался тем, что это отличный материал для шантажа и запугивания. Но Чан знает, что ни одно фото не было и не будет использовано в данном ключе.       Пока Чан пытался выловить хорошие кадры для пополнения коллекции, он заметил, что Минхо занят тем же. Такой милый с его поднятыми объёмным шарфом щёчками, с его поджатыми из-за сосредоточенности губками, с его милыми маленькими ручками, которые держат телефон и даже не пытаются скрыть съёмку. Видимо часть сегодняшних фотографий останутся только в телефоне Бана.       Чан был слишком увлечён образом Минхо и не заметил, как в кадр плавно подкатил неизвестный парень. Он подходил к Минхо всё ближе и ближе с каждой произнесённой репликой, пока в конечном итоге чуть ли не навис над собеседником. Хоть Бан находился слишком далеко, чтобы услышать их разговор, он чётко видел, как сжимался в раздражении кулак Хо. Не хотелось бы иметь дело с полицией в Рождественскую ночь. Да, Чан торопится к ним исключительно чтобы предотвратить драку, а не из-за тупого чувства ревности.       — Ну, значит он полный идиот, раз оставил такого красавчика одного.       — Что-то случилось? — Чан плавно подкатил к парочке, встревоженно окидывая взглядом Минхо.       — Этот глухой или тупой ублюдок, а скорее всего всё вместе, подкатывает свои даром никому ненужные шары ко мне, хотя я уже раза три сказал, — Ли явно вскипел, поэтому после каждого следующего произнесённого слова он тыкал пальцем в грудь незнакомцу, — что у меня есть парень!       — Да кто твой парень? Этот тип у которого шнобель на пол лица? Или один из тех голубков, которых ты фоткал? — Парень искренне посмеялся со своей шутки, у Чана зачесались кулаки в диком желании поближе познакомить их с носом этого ублюдка.       — У него хотя бы размер «шнобеля» прямо пропорционален размеру члена, а у тебя все гормоны явно ушли в рост. Тебе там за пределами атмосферы кислорода хватает? Хах, Чани, посмотри как он покраснел и надулся! Смотри, смотри! Сейчас взорвётся! Чел, тебе бы на коленях ползать и исключительно так к парням подкатывать, может быть тогда твоё самомнение спустится с небес на землю.       — Заткни свой блядский рот, — Парень замахнулся для пощечины и уже начал опускать руку в ударе, но был остановлен Чаном.       — Блядский рот здесь только у тебя, — с рыком произнёс Бан.       — Да идите вы нахуй! — Наверняка он хотел, тяжело топая ногами, пафосно уйти, но явно забыл, что находится на катке. Чуть не упав, он злобно чертыхнулся и скрылся в толпе.       — Мудила, — тихо вдогонку прошипел Минхо.       — Какого чёрта произошло? — Чан пытался максимально проследить за этим подарком природы, — Надеюсь он не пойдёт приставать к нашим детям, — на выдохе произнёс Бан и повернулся к Хо. — Что он тебе наговорил?       — Дети не маленькие, сами разберутся, — неоправданно грубый ответ.       — Ли Минхо, что он тебе сказал? — Серьёзность в голосе Чана всегда была неприятна для всей компании.       Если Чан серьёзный, значит Чан злой, если Чан злой, значит его огромный запас терпения закончился и беды не избежать никому. Это быстро отрезвило Минхо, и тот, стушевавшись, ответил:       — Он просто слишком грубо подкатывал, ну и я его грубо отшил.       — Точно всё хорошо, Хо? — пытаясь заглянуть в глаза младшего, уточнил Бан. Всю грубость как рукой сняло, стоило заметить, что она напугала Минхо.       — С чего бы у меня должны быть проблемы? Проблемы только у этого придурка, и главная из них — отсутствие мозга!       Напускная грубость — всем известная защитная реакция Минхо. Чан скривился, услышав эти слова. Он почувствовал себя ненамного лучше того парня, что несколько секунд назад приставал к Ли. Минхо испугался из-за произошедшего. Чан слишком хорошо знал младшего и мог утверждать это со сто процентной уверенностью. И сейчас он тоже напугал Минхо.       — Чёрт, прости, — Чан накрыл ладонью глаза. — Я испугался за тебя. Мало ли, что он мог натворить…       Минхо мягко убрал руку Бана от лица, но с претензией спросил:       — Да кем ты меня считаешь?!       Чан перехватил инициативу, и теперь не Минхо держал его за руку, а Чан сжимал маленькую ладошку Минхо.       — Тем, кто сломал бы нос этому парню и провёл бы Рождество в полицейском участке, при этом виня себя в том, что испортил нам праздник!       — Всё-то ты знаешь… Хотя нет. Ты точно не знаешь две вещи, — Минхо заговорчески улыбнулся, как умеет только он, будто кот, что задумал свалить любимый горшок хозяина. — Пойдём, покажу что.       Минхо потянул Чана к центру огромного катка, туда, где стояла большая ель, а вокруг неё находились лавочки. По сторонам от неё стояли большой светящийся снеговик, вокруг и внутри которого играли дети, и такие же большие сани, в них было много сидячих мест, на которых удобно устроились парочки и семьи с детьми. Минхо сел на лавочку находящуюся ближе к саням и усадил Чана рядом. Ему всё ещё не было понятно, что именно хотел показать Хо.       — Не на меня смотри, туда смотри. — Минхо мягко улыбнулся и указал на сани.       Парни сидели так, что с их места можно было видеть только спины тех, кто находился в импровизированном арт-объекте. Много разных макушек мелькали за красными стенками. И Чонин с Джисоном.       Осветлённая белоснежная макушка — почему-то опять без шапки! — лежит на плече Хана. Видно, что они о чём-то переговариваются, но о чём именно не слышно из-за постороннего весёлого шума, что царит на катке.       Произнося какую-то фразу, Чонин развернул голову к собеседнику так, чтобы она опиралась подбородком о плечо. На лице Яна красовалась милая улыбка, которая превращала его глаза в две щёлочки. Чан не знает, что именно заставило Джисона смутиться настолько, что даже с расстояния, где сидели Бан и Минхо, можно было увидеть румянец на пухлых щеках. Возможно всему виной слова, произнесённые Нинни, или красивое лицо, что находилось в нескольких сантиметрах.       Хан попытался отвернуться, но был перехвачен рукой Чонина. Выражение лица Яна стало более серьёзным и даже умоляющим. Чан готов поклясться, что даже через гул топы услышал ноющее: «Ну хён…». Джисон лишь поражённо выдыхает, что вызывает неподдельную радость Чонина, в ходе которой младший клюёт Хана в губы, а после опять ложиться на плечо, но на этот раз обвив чужую руку своими двумя.       Джисон продолжает смотреть на макушку на своём плече. Такие влюблённые глаза у своего друга Бан видит впервые. Кажется в глазах у Хана сосредоточена вся нежность, на которую тот способен.       — И как давно? — кажется, что громкий голос способен разбить ту идиллию, которая присутствовала у друзей, поэтому Чан спрашивает шёпотом, хоть и понимает, что в шуме толпы его бы не услышали даже если бы он закричал, что есть мощи.       — Полтора месяца назад я случайно послушал, как Хани признался Нинни в студии звукозаписи. Они раньше ничего подобного не делали на людях, но в последнюю неделю что-то поменялось.       Чан хочет, чтобы у них с Минхо когда-нибудь было бы также. Чтобы он мог наслаждаться каждым мгновением наедине, чтобы мог поцеловать Хо в любое время, чтобы ему не приходилось, как сейчас, бороться с желанием просто коснуться. Это навязчивое желание рассказать все свои чувства Минхо, начинало раздражать.       После катка организованная толпа отправилась в самое сердце праздника — на саму ярмарку. Чем ближе они приближались, тем меньше Хёнджин мог сдерживать внутри себя рвущийся наружу восторг. Припрыгивая и похлопывая в ладоши, Хван, в предвкушении предстоящего шоппинга, оглашал список предполагаемых покупок, начиная с обычных печенек, заканчивая костюмом Санты. Но стоило пройти мимо первой лавки, Хёнджин остановился и задумался на несколько секунд, после чего поднял очень хитрый и непредвещающий ничего хорошего взгляд на Чанбина. Тот испуганно отошёл на несколько шагов назад, выставляя ладони перед собой в оборонительном жесте. Хвана же это ни капельки не смутило, и со словами, что тот идёт с ним, схватил Со за руку, быстро скрываясь за рядами многочисленных прилавков.       Постепенно все остальные разбрелись по парам, и так Чан остался с Феликсом, который явно не был полон Рождественского настроения. Бан не хотел как-то давить, поэтому терпеливо ждал когда Ёнбок сам начнёт разговор.       — Хён, мне нужен совет. — Чан перевёл заинтересованный взгляд на говорящего. — Я… Мне кажется, Чанбин нашёл кого-то другого.       — С чего ты это взял? Что-то случилось?       — Он… Он отдалился. Мы редко куда ходим вместе. И… Он боится оставаться со мной наедине? Наверное… Даже сейчас он ушёл с Хёнджином, — Феликсу с трудом давалось каждое слово. Ситуация куда намного критичней, чем думал Чан. — А недавно я сидел в машине, Чанбин ушёл, сказал, что в туалет, мы тогда только из ТЦ вышли и были на парковке. Он оставил телефон в машине, — По лицу потекли слёзы. Крис обхватил лицо Ёнбока руками и вытирал влагу большими пальцами. — Потом смс-ка пришла. С ювелирного. Очень большая сумма. Он пришёл чуть-чуть попозже. И-и-и, — Феликс пытался судорожно вдохнуть, но, как ребёнок, продолжал захлёбываться в истеричном плаче, — ничего. Он ничего не показал! Он же всегда обо всём рассказывает, а тут…       Феликс поднял на Бана свои заплаканные глаза, которые сейчас больше походили на стеклянные шарики, слишком ярко отражала влажная поверхность множество огней вокруг. Чан и сам готов был зарыдать, он и представить не мог, что такое радостное событие, которое требовало от Чанбина скрытных действий, могло причинить столько боли человеку, ради которого всё и затевалось.       Крис резким движением притянул Феликса к себе в объятья и уткнул его лицом в грудь, чтобы тот мог выплеснуть все свои эмоции, не боясь обморозиться.       Они простояли так добрых десять минут по среди шумной, весёлой и вечно движущейся толпы. Люди огибали парней и продолжали идти дальше по своим делам.       — Он любит тебя, Ликси, — поглаживая, начал говорить Чан, когда слёзы почти перестали течь, и они просто стояли обнявшись, — любит больше всего на свете. Это секрет, но… — Чан делает паузу, чтобы увидеть, как Феликс поднимает загоревшиеся от интереса глаза, — он готовит сюрприз. Для тебя. Ты же знаешь, какая он болтушка. Он старается из-за всех сил, чтобы сделать тебе приятно.       Чан и не предполагал, что простое желание сделать любимого человека более счастливым могло вызвать столько слёз и переживаний. Недосказанность привела к тому, что сейчас он успокаивает Ёнбока, стоя среди шумной толпы в сочельник.       — Я понимаю, что мои слова не имеют такого веса, как слова и действия Чанбина, но подожди немного. А если он и правда мудак, то мы его в живых точно не оставим.       Ликси мило улыбнулся и так же мило захихикал, сильнее обнимая Криса.       — Ты говоришь совсем как Минхо-хён. Вы будто мои родители. Спасибо вам обоим, — тёплые слова Феликса не могли не вызвать улыбку на лице Бана.       Слова о схожести его и Минхо с родителями вызвали чувство странной неги. Но сейчас не об этом! Надо как-то развлечь Феликса. И всё-таки Чан не может отвлечь себя от мыслей, что недосказанность может приводить к такой душевной боли. А если Минхо имеет такие же чувства как и сам Бан, и тем, что глупый нерасторопный австралиец не может признаться, он делает только хуже самому Ли? А если всё же чувства не взаимны, и своим иногда проскакиваемым флиртом он раздражает и вызывает чувство отвращения у своего соседа? И не говорит об этом Минхо лишь из-за их общих друзей и необходимости поддерживать общение? А тот флирт, что слышал Чан в ответ, лишь его больное воображение, воспалённое глупой влюблённостью?       Нет, он точно не должен об этом сейчас думать!       — Считаю, нам стоит пройтись и найти небольшие подарочки для остальных. Как думаешь? — Феликс в ответ энергично закивал и сразу же пошёл вперёд, едва оборачиваясь и рукой подзывая к себе. Крис слабо улыбнулся и что-то пробормотал себе под нос, что именно, не понял даже он сам.       В попытках догнать гиперактивного ребёнка, пробираясь через потоки радостных людей, Чан замечет боковым зрением висящую на одном из крючков ближайшего прилавка интересную вещицу. Обычный брелок для ключей с двумя фигурками. С двумя наимилейшими фигурами: первая — серый полосатый кот, который умывается; вторая — белая лапка с розовыми подушечками в виде сердечек. Он станет отличным дополнением к основному подарку.       Стоило Чану только расплатиться и заполучить брелок в свои руки, как прямо над ухом раздался низкий голос:       — Это для Минхо-хёна? — и ехидно так посмеивается над Крисом, что в испуге схватился за сердце. — Ему точно понравится.       — Не пугай меня так больше. И да, для Минхо.       — Вы такие милые, почему вы всё ещё не вместе?       — Не надо, Феликс, прошу, — вымучено простонал Чан.       — Нет, ну правда? Вы же буквально ведёте себя как парочка. И если ты ведёшь себя как старик, который до сих пор с обожанием смотрит на любое действие своего дорогого Минхо, то Минхо-хён такая же старая и ужасно вредная бабка. Хотя я уверен, что он самый настоящий цундере. Это я к чему? Вы — женатая парочка! Вы даже к нам относитесь, как своим детям. И не отрицай, хён, я всё знаю. Вот почему вы три года уже ходите вокруг друг друга, боясь признаться?       — Не три, а два!       — Нет, три! Хотя может и раньше!       Повисло молчание, которое давило даже в шумной толпе. Феликс продолжил более грустным и серьёзным голосом:       — Я просто хочу, чтобы мои хёны были счастливы, и я вижу, что это может произойти, когда вы будете вместе…       — Я... Я просто не могу. Я его иногда совсем не понимаю… Вот, казалось бы, он со мной флиртует, а через секунду кривит лицо, и… Мне иногда кажется, что это всё игра моего воображения, что для него я не больше, чем друг. А если это правда? Если я ему признаюсь, а я для него лишь друг? Я не готов расставаться с ним из-за своей самонадеянности.       — Он любит тебя, я знаю. Да все знают! Он просто боится признаться, потому что вообще боится проявлять привязанность. Вспомни, он же никогда не действует открыто, он всегда заботится так, чтобы никто не воспринял его действия, как заботу или привязанность. Он же наши подарки при нас старается не открывать, а когда открывает, он же еле сдерживает моську умиления. Уверен, что у него есть тайная коробка под кроватью, где он хранит все наши подарки, — заговорчески прошептал Феликс. — А с тобой всё не так! Он же расстаться не может с вещами, которые ты ему подарил, хотя старается это скрыть.       — Ты о нём слишком плохого мнения, – со смехом произносит Чан. — Я сам был неоднократным свидетелем того, как он пользовался вашими подарками.       — Ну вот, он тебе настолько доверяет, что показывает свою заботливую сторону! Для Минхо-хёна это многое значит. Я думаю, вы бы давно уже были вместе, если бы не твоя любовь всё разъяснять. Тебе важны слова, Минхо-хёну — действия, а этих действий с твоей стороны было предостаточно. И вообще, это он должен жаловаться на неопределённость!       — Эй там! Что такие грустные? — Чанбин повис на шее Феликса.       — Я честно пытался его остановить, — сказал Хёнджин, посмотрев на Феликса извиняющимся взглядом.       — О, Чанбин-хён, мы как раз тебя искали, — из толпы вышли Чонин и Сынмин.       — Я вот тебе подарок купил.       — Ой, — Чанбин растёкся в улыбке и наконец, — Йенна, это так мило, — Бин взял из рук Яна «пряню», и держа его в чашечке из рук начал натурально рыдать, завывая: — Я тебя так люблю!        — Что за цирк вы устроили? — раздалось со спины Чана, что заставило старшего вздрогнуть. — Это что с ним? — Минхо недоумённо поднял бровь.       — Он сильно налёг на дегустацию. Очень сильно. Купил после бутылку и «неудержался», — пояснил Хёнджин.       — Нам стоит пойти домой, — Феликс обхватывает лицо своего парня и начинает вытирать большими пальцами слёзы с щёк. — Бинни, как ты думаешь?       — Бокки, мне Йенна «пряню» подарил.       — Да, это очень мило с его стороны, — Феликс чмокнул Чанбина в кончик носа, чем заставил того засмеяться.       — Я так тебя люблю, — одним сильным движением Ёнбок был притянут к крепкой груди Чанбина и утянут в чувственный поцелуй.       — Фу, мерзость, — сморщился Сынмин, стараясь как можно незаметнее перехватить руку Джина поудобнее. — Вы отвратительны.       Чану нравится атмосфера лёгкого абсурда, которая всегда присутствовала в их компании. И Минхо, который сейчас стоит рядом и улыбается своей самой очаровательной улыбкой так, что у Бана коленки трясутся, тоже нравится.       Минхо переплетает их с Чаном пальцы, что вызывает тёплую улыбку последнего. В попытке спрятать смущение, вызванное своим же действием, Минхо чуть отворачивает голову в сторону.       — Просто рука замёрзла, не обольщайся.       Его котёнок всегда милый, когда пытается дерзить. Но всё же дерзость — плохое качество, поэтому, в целях профилактики, Минхо стоит засмущать ещё больше. Чан наклоняется к уху и произносит:       — Я верю тебе, мой котёнок, — и чмокнул в носик.       — Хочешь целовать — целуй нормально! — Минхо сам целует пухлые губы, пока те растянуты в улыбке.       Бан Чан всегда отличался своей богатой фантазией и восприимчивостью. Теперь он стоит весь красный, переминаясь с ноги на ногу, как какой-то подросток. Чану очень стыдно, что он так отчаянно хочет, чтобы его фантазии стали реальностью.       В такую квартиру Чан хочет возвращаться каждый зимний вечер. Все шумят, смеются и пытаются как-то помочь в организации праздничного ужина. Что-то полезное на самом деле делают только пятеро: Чан, Минхо, Джин, Феликс и Сынмин. Оба Ли творят волшебство на кухне, доделывая всякую мелочёвку в виде всяких салатиков и различных нарезок. Чан и Хёнджин в зале поставили стол и теперь постепенно расставляют на нём готовые блюда, приборы и тарелки на всех, время от времени отгоняя особо наглых (читать как Джисона и Чанбина) от еды. У тех, кто был на кухне, задача была намного проще, подкармливать самого младшего и наглого, и с ней они справлялись на ура. Чонин, с улыбкой наглого лиса, высокомерно смотрел на голодных, умоляющих дать хоть кусочек, хёнов. Сынмин, ссылаясь на свою роль «принеси-подай», виртуозно отлынивал от работы, создавая вид бурной деятельности.       И даже сейчас, Чану хочется подойти и обнять Минхо со спины, обвить руки вокруг талии, зарыться носом в его волосы и просто стоять и слушать недовольное бухтение, мол, мешаешь готовить. И естественно, Минхо бы не вырывался. И когда бы котёнок затих, Чан бы рассказал, как сильно любит его.       — Чан-хён, ты залюбовался Минхо-хёном, отомри, иначе сейчас слюна на пол начнёт капать, — как бы в невзначай произносит Сынмин, — а на мытьё полов тут никто не подписывался.       Все посмеялись с этой шутки. Все, в том числе и Феликс. Значит, на кухне было отлично слышно слова Сынмина. Значит, слышал и Минхо. Чан неотрывно смотрел на напряжённую спину. Уши Минхо покраснели, а нож стал двигаться менее уверенно. Он что, смущён? Так неожиданно... И мило.       Праздничный ужин проходил без происшествий, по меркам их компании: несколько перевёрнутых стаканов и погнутая вилка, вследствие чего были получены несколько травм, и чересчур сильный виновник происшествий, оставшийся ужин, сидел тихо. С надутыми от обиды щеками, Чанбин злобно поедал всё, до чего мог дотянуться. Впрочем, это не мешало остальным продолжать наслаждаться вечером.       Ближе к ночи все стали плавно перетекать на пол, садясь в круг, стол вместе с блюдами пришлось конечно же убрать. По старой традиции началась игра в Крокодильчика, и на лбах всех парней появились разноцветные стикеры, на которых были написаны имена знаменитостей и персонажей.       — То есть, я из Австралии, певец, у меня кудряшки, и я люблю ходить с голым торсом?       — Да, Сынмин, не притворяйся, что не знаешь кто это.       — Я просто хочу быть уверенным на сто процентов. Я имел романтические чувства к одному из нашей компании? — единогласное «да». — Тот, в кого я влюблён хорошо танцует? — после очередного «да», Сынмин поворачивается и смотрит, не моргая, прямо в глаза Чану. Чан знает, что Сынмин лишь испытывает его нервы на прочность и точно не произнесёт его имени, но Бан всё равно чувствует этот противный липкий страх. — Я... я… Я — Трой Сиван!       — Ну и стоило комедию ломать? — Хёнджин, точнее сказать Златопуст, обнял Сынмина за руку и улёгся на плечо. — Быстрее всех вычислил и время тянул. С тобой вообще неинтересно играть, — Хван надул губы в притворной обиде.       — Прости, золотце.       Проявление нежности от Сынмина такая редкость, что можно эти дни обводить в календаре и отмечать, как отдельный праздник, поэтому этот поцелуйчик в кончик носа, да ещё и на виду у всех, что-то сокровенное и однозначно важное для присутствующих.       — Хорошая подсказка, Ким Сынмин, но не думаю, что он поймёт, — Минхо попытался отвлечь внимание от парочки своим своеобразным способом. — Давайте продолжим?       — Ну давай, самый симпатичный парень в мире по версии Бана Кристофера Чана.       — Я — Райан Рейнольдс? — Минхо скептически посмотрел на лоб Чана.       — Хах, нет!       — Стоп! Так это вы мне намекали на Райана Рейнольдса? — у Чана было такое выражение лица, будто он только что собрал пазл из пяти тысяч элементов, где не знал куда деть последнюю деталь.       Чанбин упал в истерическом смехе на колени Феликса.       — Ладно, минус Чанни-хён. Бинни, твоя очередь, — Ёнбок ласково прошёлся по волосам лежащего своими тонкими пальцами.       — Ммм… Мы знакомы с этим человеком? Так… Он женат или замужем? Угу, — Чанбин лёг на спину, чтобы видеть личико Бокки. — Ты его сын? — спросил он, отклеивая бумажку с именем Уён.       — И откуда вы все такие умные повылезали?       — Я могу тебе рассказать и даже показать, когда мы будем дома, — сказал Чанбин, поиграв бровями, на что получил несильный тычёк в бок, который вызвал свинячий смех Со.       — Я — любимое животное Минхо, но при этом не Суни или Дуни. Я же нарисованный? Я из мультика?       — Нет, Феликс-хён, моя очередь. Я мужчина, богатый… У меня есть дед-нахлебник?       — Нет, Йена, ты не Тарталья. Теперь я. Раз я человек, значит я не квокка. Может быть я — спайдер-мэн? — сказал Хан и спародировал то, как человек паук выпускает паутину с характерным звуком. Все с удивлением уставились на Хана. — Что?       — В следующий раз будешь Нострадамусом или Вангой, — пробурчал Сынмин.       — Я выиграл? — лицо Хана вытянулось в удивлении, а после обвёл всех взглядом с фирменной улыбкой всезнающего.       Хёнджин задавал вопрос следующим, но за этот круг он не смог отгадать.       — Вы меня мне загадали? — как-то обижено и тихо спросил Минхо, глядя прямо в глаза Чану.       Неужели Минхо задел тот факт, что он самый симпатичный парень по версии Чана? Всё таки чувства, испытываемые Баном, были не взаимны. От этой мысли суставы начали неприятно ныть.       — Бинго! — Сынмин сорвал стрикер со лба сидящего рядом, но Минхо так и не отвёл взгляд от Чана.       Игра закончилась проигрышем Хёнджина, что вызвало ряд насмешек Чонина-Дональда Дака. На правах проигравшего, Хван закатил шутливую истерику и предложил перейти на игру «Правда или Действие», озорно стрельнув глазками в сторону Чанбина, что уронило настроение Феликса, заметившего это действие.       Но перед этим было предложено распаковать подарки. Минхо сразу сказал, что дарить ничего не будет, ведь он тут вообще-то на семь голодных ртов наготовил множество блюд уровня мишленовских ресторанов, но каждый нашёл для себя небольшие, с неподписанным адресантом, подарочки. От Хёнджина все получили украшения: подвески для Хана и Чонина, браслеты для Чана и Чанбина, серьги для Минхо; и красный костюм, с такого же цвета шляпой, для Феликса, к каждому подарку также прилагалась картина собственного производства. Что странно, Сынмин, не получивший от парня подарок, абсолютно не возмущался, а наоборот, выглядел через чур довольным. Чан подготовил кастомную одежду, на каждой майке и толстовке где-то, да было написано Stray kids. Шутка про то, что все они — бродячие дети, зародила как только их компашка образовалось полным составом. Со временем суть шутки улетучилась и осталось только «дети», как обозначение их компании. Чанбин с Джисоном сочинили и исполнили несколько песен, и записали их на винил по экземпляру для каждой пары и один на двоих для Минхо с Чаном, хотя сквозь смех обещали скинуть ссылку на плейлист.       От Феликса каждый получил по своей вязанной копии, в виде животных. Но видимо произошла какая-то ошибка, и Минхо достал из своей коробки улыбающегося волка с милыми ямочками на щеках, вылитого Чана. У Бана же в подарке был белый злобный, но одновременно милый кролик.       — Я назову его Вулф Чан, а его, — Минхо указал на игрушку в руках Чана, — Либит.       — Ай, раз ты назвал мою игрушку, не должен ли я назвать твою?       — Твою? Где ты видишь свою игрушку? Вулф Чан мой, мне его Бокки подарил, а Либит буквально я. Вопросы, Бан Чан? — имя своего хёна Минхо произнёс нарочито мило, после чего гаденько победно улыбнулся.       А у Чана не было вопросов. Он сейчас мог только улыбаться, подобно Вулф Чану — до глаз-щёлочек.       — Моего тогда зовут Двэкки!       Самый неожиданный подарок преподнесли Чонин, Сынмин и Хан с Чанбином на подхвате. Путёвка в Австралию на восьмерых. С помощью связей, они добились отпусков для всех на время поездки.       Под ёлкой остался один большой подарок, предназначенный Минхо, но Чан настоял на том, чтобы открыть его позже, а в замен дал брелок, который был куплен на ярмарке. Минхо удовлетворил такой обмен, и через несколько секунд на вязанной кофте Вулф Чана висел тот самый брелок.       Парни вернулись к игре. Для рандомности, в неё ввели бутылочку, которую нужно было раскручивать и тот, на кого, остановившись, укажет горлышко, должен был выбирать, а кто раскручивал бутылку, придумывал вопрос или действие.       Игра шла легко и непринуждённо, но Чан заметил, что когда крутить бутылочку выпадало Чанбину, тот начинал заметно нервничать и пил намного больше алкоголя, чем за весь вечер до этого, и плюсом к этому, сильно и нескрываемо расстраивался, когда горлышко останавливалось не на Феликсе, или когда оно всё же останавливалось на нём, а Ёнбок выбирал не правду. Хотя одно из действий, которое подразумевало держаться за руки всю игру, явно спасало настроение Чанбина.       Игра шла спокойно без особых шокирующих откровений или совсем отбитых действий. Вот бутылка оказалась в руках Чана, а её горлышко указало на Минхо, и, как будто видя это, так вовремя на телефон Бана прилетает долгожданная смс.       — Моё задание: тебе нужно открыть тот подарок, который остался под ёлкой, — произнёс Чан, вставая и направляясь к выходу.       — Но я ведь даже не успел выбрать действие. И куда ты?       — Сейчас вернусь, — дверь захлопнулась, оставляя Чана, который даже куртку не накинул, в подъезде дома.       Пусть на улице было холодно, чтобы находиться там без верхней одежды, Чана уже ждали у парадной с ценным грузом. У двери в подъезд стоял, с коробкой в руках, старый друг Бана — Хонджун. Передав коробку, Джун пожелал удачи и счастливого Рождества, Чан ответил взаимностью и поблагодарил за то, что тот смог приехать, на большее время он задерживать друга не стал, его тоже ждут дома, чтобы провести эту ночь вместе.       На пороге Чана встречал напряжённый Минхо, острый взгляд которого быстро опустился с чужих глаз на коробку в руках. Чан слегка улыбнулся и, не произнеся ни слова, протянул картон человеку напротив. Минхо дрожащими руками принял то, что дают, до конца не веря своим догадкам, но маленький серый комочек легко убеждал в их правдивости.       — Его хотели отдать в приют, — тихо начал Чан, — а я подумал, что было бы не плохо, если бы у нас появился сосед. Ты же не против?       — Шутишь что ли? — чуть ли не задыхаясь от возмущения спросил Минхо, подняв ошарашенные глаза на Чана, который пытался сдерживать смех. Взгляд Минхо снова опустился на котёнка. — Он правда останется с нами?       — Правда, в этой квартире явно не хватало кого-то пушистого и хвостатого.       — Меня уже недостаточно? — На лицо Минхо вернулась привычная коварная улыбка.       «Тебя нельзя гладить и чесать за ушком в любой момент, когда я захочу» — ответ, который так и остался неозвученным.       Всем понравился Дори, так котёнка назвал Минхо, а Дори понравилось лежать на бёдрах Минхо и мурлыкать от поглаживаний. Чан полностью одобряет предпочтение Дори и, если быть до конца откровенными, хотел бы оказаться на его месте. Что на счёт лежанки, которую купил Чан? Ну, Дори побыл на ней минуты три от силы, и то, когда обходил комнату, исследуя.       Игра продолжалась до глубокой ночи. И вот, когда все порядком подустали, даже Дори заснул, что удивительно, на своей лежанке, наконец-то Чанбину удалось спросить у Феликса правду:       — Бокки, йа тибя тааак силн ублю, — из-за выпитого Чанбином алкоголя было трудно разобрать хоть слово из сказанного, но каждый старался как мог. — Йа так авно хтел это сить. Да хде же оно? — Чанбин неуклюжими движениями пытался что-то нащупать в карманах, но быстро сдался, не найдя это занятие эффективным. — Ай, ощем: «И ыдэшь за мн?».       — Бинни, ты пьян, я и слова не могу разобрать из того, что ты говоришь, кроме того, что ты меня любишь. Пойдём спать?       — Это начит нэт? — На глазах Чанбина начали выступать слёзы.       — Глупенький, это всего лишь значит, что я отвечу тебе на этот вопрос завтра. Договорились?       — Угу, — обнимая Феликса за талию, согласился Чанбин.       На удивление все достаточно быстро распределились по местам, даже не устроив Третью Мировую войну: Чонин, Хёнджин и Сынмин устроились в гостиной на диване; Чанбин, Ёнбок и Хан — на любезно предоставленной Чаном его кровати; Чану же ничего больше не оставалось, как расположится на кровати Минхо вместе с её хозяином.       Они лежали молча. Каждый не спал и думал о чём-то своём. Чан почувствовал шевеление со стороны, на которой лежал Минхо.       — Чан-хён.       Звуки мелодичного голоса заставили Чана тоже лечь на бок, головой к говорящему. Хо был до одури уютным: волосы за весь день растрепались, домашняя майка, когда-то давно принадлежавшая Чану, съехала, немного открывая вид на ключицы, а в больших глазах отражались блики из окна. Минхо сейчас больше походил на Дори, нежели на человека.       — Спасибо ещё раз.       — Я всего лишь хотел сделать тебя счастливым, — Чан не понял, что засмотрелся в эти большие тёмные глаза, из-за чего пауза вышла через чур долгой, — и дать Дори семью. Когда я его увидел, понял, что этот комочек счастья не должен узнать, что такое приют.       Снова повисло молчание, можно было даже услышать тяжёлое дыхание Чанбина из соседней комнаты. Никто не отводил взгляд, будто чего-то выжидая или просто наслаждаясь моментом.       — Минхо, я должен был давно это сказать, но… Мне всегда было так трудно. Я думал, что будет неуместно… Ведь всегда считал, что не то место, не то время, и… Я всё ещё боюсь сделать что-то не так, но сил молчать больше нет…       — Я люблю тебя, — глаза Чана неестественно округлились, что вызвало хихиканье со стороны Минхо. — Теперь понятно, почему вы с Чанбином лучшие друзья — никто из вас не умеет нормально выражаться.       — Давно?       — Ты себя в зеркало видел? Ещё в школе ты был довольно симпатичным, но кроме своего английского ничего не видел. Ну а окончательно я понял и принял свои чувства незадолго до того, как ты предложил съехаться. Как-то так.       — Я кроме английского ничего не видел? Это ты не поддерживал разговор!       — Я боялся сказать что-то не то, а английский был нейтральной темой, — стушевался Минхо. — А ты? Давно?       — Наверное с института… Мне потребовалось много времени, чтобы осознать чувства. Но меня будто в лицо тыкнули в них, когда мы съехались, — Чан взял в свою ладонь руку Минхо, что лежала между ними, от чего по телу Хо прошлась приятная дрожь. — Знаешь, каждый день видеть тебя таким домашним, уютным… будто мы давно женатая пара, — Чан захихикал от подобного сравнения, — А ещё, когда ты готовишь завтрак в моей футболке, под которой не видно твоих коротких шорт… Вообще, когда ты стоишь у плиты во мне просыпается желание… подойти и обнять тебя со спины.       — Да вы романтик, Бан Чан-щи. И всё же, иногда бы я хотел, чтоб твоё желание брало верх.       — Не дразни меня, Хо-я, — Чан прикрыл глаза, чтобы успокоиться, но фразу всё равно произнёс с рычанием.       Минхо толкнул Бана в плечо, заставляя вернуться на спину, а сам улёгся сверху на широкой груди.       — А ты заставь. Ты такой сексуальный, когда злишься.       — Хо…       — Ладно! Ладно. Хотя бы поцелуй на ночь.       — Только если мы будем спать в обнимку, — Чан коварно улыбнулся.       — Фу.       Минхо наклонился вперёд, припадая к пухлым губам. Чан позволяет вести в этом поцелуе. Они так давно этого ждали, Хо особенно долго. В головах обоих вакуум, что пьянит больше выпитого алкоголя, увеличивая этот эффект эйфории от поцелуя.       Чан правда хотел остановиться только на одном поцелуе, может на двух. Но разве он мог не поддаться искушению? Чан чувствовал себя ребёнком, которому подарили сладкий подарок: как бы ты не пытался оставить несколько конфет на потом, через час ты останешься с пустым пакетиком. Да и Минхо не помогал. Его поцелуй был властным, будто подразумевал продолжение в постели, но в то же время лёгким и дразнящим, игриво обрывающим все надежды на что-то большее.       Почему-то идея Минхо заняться чем-то более развратным, казалась Бану с каждой секундой поцелуя всё лучше и лучше. Руки Чана незаметно оказались на талии Хо, иногда съезжая на ягодицы. Поцелуй был глубоким, нежным, просящим большего.       Стоило на секунду Минхо отстраниться, чтобы вдохнуть воздуха, как одним резким движением Чан меняет их позиции. Теперь ведёт Бан. Как бы сильно Минхо не настаивал на том, что любит контролировать, его тело предательски показывало как сильно его хозяину нравится этот контроль терять. Поцелуй возбуждал, заставляя Минхо тереться о любезно предоставленное Чаном колено и стонать в поцелуй.       Поцелуи, больше похожие на попытки съесть заживо, перешли на шею. Стараясь не оставлять засосов, что требовало неимоверных усилий, Чан исследовал каждый миллиметр открытой кожи Минхо.       — Чан, — задыхаясь говорил Минхо, — нас услышат.       — Тогда тебе придётся побыть тихим для меня. Ты справишься с этим, котёнок?       — Чан~а, — как можно тише простонал Минхо.       — Молодец, — за послушание Минхо наградили ещё одним глубоким поцелуем. — Где у тебя смазка и салфетки?       — Тумбочка. Верхняя задвижка.       — Хотел сегодня воспользоваться?       — Полный дом детей, конечно нет!       Чан нанёс лубрикант на руку, но, вопреки ожиданиям Минхо, полез не в штаны, а под футболку, одновременно с этим возвращаясь к вылизыванию прекрасной шеи. Влажный след от руки моментально становился холодным, что вызывало толпы мурашек, которые заставляли прогнуться в спине. Футболка благополучно скомкалась, скатываясь так, что оголила грудь и скрыла излюбленные ключицы и шею. Чан перешёл на соски. Один гладила и сжимала рука в лубриканте; второй пал жертвой юркого языка, пухлых губ и слабых покусываний Чана. Холодные пальцы в смазке и тёплый рот, своим контрастом, доставляли неописуемое удовольствие.       Минхо вцепился пальцами в кудряшки Чана, в попытках то ли отстранить наглеца от своего тела, то ли перекрыть все пути отступления, если тот захочет прекратить ласки. Хоть Минхо и старался сдерживать себя, переодически хватка усиливалась и доставляла приятную боль, заставляя Чана томно стонать.       Комнату наполняли тяжёлое дыхание, шуршание ткани и влажные причмокивания. Чану хотелось слышать от Минхо что-то большее, чем громкие выдохи и судорожные вдохи. Интересно, как Минхо будет звучать, если у них не будет необходимости сдерживаться.       — Чан, — Минхо заскулил, как сучка. Чан хотел, чтобы его котёнок стонал так громко, чтобы каждый в этом доме слышал и завидовал тому, как ему хорошо. — Хорошо… Хорошохорошохорошо. Мне очень хорошо. Чан-Чан-Чан-Чан~а.       — Чш-ш, тише. Нам нужно быть тише.       — Пожалуйста…       Тишину пришлось возвращать с помощью поцелуя. Руки Минхо плавно перетекли с кудрявой головы на мускулистые плечи. Поцелуй был сладким и тягучим, будто они не находились за несколько секунд до этого на грани, будто возбуждение, что витало в воздухе, было чужеродным.       Такая атмосфера продлилась недолго, буквально несколько секунд, после которых рука Чана опустилась к паху и погладила вставший член через ткань. Минхо застонал в поцелуй и поддался на встречу руке. Не желая больше тянуть, Чан чёткими и быстрыми движениями освободил оба члена и нанёс на них и руку побольше смазки. Минхо пробивала приятная дрожь от каждого действия. Сдерживаться всё труднее.       Рукой в смазке Чан обхватил два ствола и начал надрачивать. Они были на грани. Как бы ни хотелось, чтобы этот момент длился подольше, тело требовало разрядки.       На животе Минхо красовались белёсые капли. Оба парня пытались отдышаться. Кровь шумела в ушах.       — Ты чертовски красивый, когда выглядишь затраханным.       — Да иди ты.       — И я тебя люблю.       Первыми проснулись Джисон и Чонин, поэтому все встали вслед за ними из-за грохота посуды на кухне. К тому моменту, как Минхо с Чаном выползли из комнаты, за плитой хозяйничал Феликс, все остальные сидели за барной стойкой, а Дори лакал молоко в углу. Хуже всех, естественно, выглядел Чанбин, что сидел с бутылкой воды, прислонённой ко лбу. Минхо направился помогать Ёнбоку, а Бан приземлился на место рядом с Бином. Всё выглядело таким естественным и уютным, что Чан не смог сдержать улыбки. Но всё-таки хотелось эту идиллию нарушить самым наглым способом.       — Чанбин, так ты получил ответ на свой вчерашний вопрос? — стараясь делать вид, будто этот вопрос брошен в невзначай, Чан отхлебнул из чужой кружки чай.       — Что? А! Ой…       Удивительно, что творит с человеком высокое чувство любви: Со подскочил со стула, будто и не было никогда головной боли, и не он вчера выпил больше всех вместе взятых. Через несколько минут Чанбин вернулся обратно на кухню из гостиной, сжимая что-то в руках перед собой.       — Бокки, подойди, пожалуйста, — дождавшись, пока Феликс отвлечётся от готовки и приблизится, Чанбин продолжил. — Я хотел это сделать на Рождество, чтобы было более романтично, но я у тебя такой, какой есть. Я переволновался тогда, да и сейчас, если честно волнуюсь. Но я знаю, что ты меня любишь и примешь любым… И вот знай: это взаимно. А сейчас я хочу спросить тебя, — Чанбин опустился на одно колено перед крайне удивлённым Феликсом. — Ты будешь моим мужем?       В руках была раскрытая коробочка из красного бархата, а в ней кольцо с розовыми и белыми камнями, что приятно сверкали. Чанбин выжидающе смотрел на Феликса, а у того от переизбытка эмоций выступили слёзы.       — Конечно да, дурачок.       После поцелуя помолвленных сразу посыпались поздравления от каждого из присутствующих. Но сразу после момента радости к Чанбину вернулась головная боль и, если судить по выражению лица, где-то в пятикратном размере, что вызвало громкий смех.       Пока все были отвлечены Чанбином, Чан сделал то, о чём так долго мечтал. Держать в объятьях Минхо, пока тот готовит, неописуемо чудесно.       — А я знал, что вы встречаетесь и просто скрывали это от нас, — послышался голос Чонина.       Минхо же, не отрывая взгляда от плиты, произнёс будничным голосом:       — Мы обсудили наши отношения только этой ночью, и скрываться даже не пытались, в отличии от вас с Джисоном.       Чан пытался спрятать улыбку, уткнувшись в шею горячо любимого вредного кота в человеческом обличии.