Последний снег

«Существовала древняя легенда, гласящая, что молодая принцесса, узнав о предательстве своего супруга — превратилась в тигра и во мраке ночи перегрызла ему глотку». Девушка тяжело вздохнула и отложила книгу с повестями на свой рабочий стол. В детективном агенстве, на удивление, было не так оживленно. Куникида спокойно печатал очередной отчет, изредка отвлекаясь на бездельничество Дазая. Говоря о втором, он почти бесшумно образовался за ее спиной, прищурил глаза и с интересом взглянул на обложку. — «Последний снег», — прочитал вслух, беря книгу в руки. Он пробежался глазами по описанию и с дурашливым удивлением взглянул на свою подопечную. — Ацуши-чан, не знал, что ты интересуешься таким. — Она первой бросилась в глаза, — тигрица смущенно отвела взгляд. Дазай моргнул, после чего улыбнулся, невзначай потрепав ее за плечо. Ее щеки украсил мягкий румянец. — Я думаю, — неожиданно начал он, не теряя привычной улыбки на лице. — принцесса поступила правильно. Он наклонился к ее уху и с ухмылкой прошептал: — Предатель заслуживает смерти. Ацуши вздрогнула и отчего-то испуганно оглянулась на детектива. Осаму свободно отстранился и развел руками, заведя свою привычную песню о прекрасном самоубийстве. В конце концов, Куникида не выдержал и встал со своего места, начав отчитывать нерадивого работника. В этот день в сердце Ацуши поселилась незнакомая тревога, у которой не было особой причины. *** Ветер трепал белые, как пушистый снег, волосы. Ацуши устало взглянула на море и плюхнулась на скамейку. В голове царил беспорядок. Горячая волна прокатилась в груди и сжала сердце в тиски. Она в очередной раз предалась воспоминаниям о приюте, о диких издевательствах, которые пережила в его стенах. Перед лицом, как в детстве, возникали искаженные лица, пляшущие искры бесконечного безразличия. Горячий метал, обоженный бок. Огромные кандалы на ногах. Несмотря на ветхость этих воспоминаний — боль еще жива, она отдается во всем теле и открывает закрытую на десять замков горечь. Ацуши подняла ноги и прижала колени к груди, пытаясь визуально уменьшиться, сжаться до маленьких размеров, спрятаться от удушающей боли. Дазай нашел ее позднее все также сидящей у моря, на той же потертой скамейке. На улицах уже загорались фонари. На небе, в бескрайней синеве, еще проглядывались облака. За ними пряталась растущая луна и россыпь мелких звезд. — Произошедшее уже не изменить, — тихо озвучил Дазай. Он сел рядом. Обе руки были спрятаны в карманах пальто. — забыть его тоже невозможно. Его глаза вдруг потускнели, налились свинцом. Ацуши неохотно повернулась к нему и встретилась с бездной его собственного отчаяния. Зацепилась за болезненную улыбку, за которой стояло намного больше, чем можно себе представить. Кажется, в этот момент, она прикоснулась к нему настоящему. Не весельчак и клоун с дурацкими шутками. Наоборот. Неполноценный, разбитый, человек, которому удалось пересечь границы пустоты. Ацуши растерялась, опустила глаза. Покрепче обняла колени. После с трепетом застыла, ощущая его тонкие пальцы на своем подбородке. Он приблизился. Его стало слишком много. Аромат крепкого кофе. Спокойное дыхание. Дазай поглощал ее всем своим естеством. Она, как испуганный котенок, не смогла выдержать проникающего под кожу взгляда. Опустила глаза на его губы, что зашевелились. — Ты имеешь выбор, — сказал он, медленно заправляя ее единственную черную прядку за ухо. — можешь чувствовать себя несчастной или счастливой. Ты должна сама решить, как относиться к своему прошлому. Все через, что ты прошла — это ужасно. Она с дрожью ощутила, как пальцы ласково касаются ее щеки. Как пробегают под нижним веком, плавно спускаются к кончику носа и останавливаются у приоткрытых губ. — Я готов помочь тебе, — вырывается у него. Ацуши окончательно теряется. Растворяется в нем. Дазай — это не лучший выбор, но сил для сопротивления не было. *** Потом все завертелось, как в водовороте. Работа в агентстве, совместное времяпровождение и наконец-то задание для двоих. Ацуши не понаслышке знала, что многие люди заинтересованы в ее способностях эспера. Ее часто пытались поймать. До этого времени этого никому не удавалось. Она смотрела на Дазая, на его пустые глаза, на то, как легко и непринужденно он договаривается о сделке с другим человеком. И в голове все плыло. Воздуха стало не хватать. И сердце забилось, как сумасшедшее. Дазай договаривался о том, чтобы продать ее. Он крепко сжимал ее ладонь, не позволяя использовать свои способности. Она ощущала, что задыхается. Ее руки мелко трясло. И в следующие мгновения первобытный страх заволок сознание. Первой на него откликнулась тигрица, жадно раскрывая пасть у горла врагов. Она прокусывала и ломала хрупкие шеи. И последним под её крупными лапами оказался Дазай. Он прищурился и горькая ухмылка растянулась на его лице. — Ничего не меняется, принцесса, — одними губами проговорил он. — что сейчас, что тысячи лет назад, я всегда… Клыки впиваются. Прокусывают плоть. Красная нить рвется. Тигриный облик растворяется в голубом сиянии. Ацуши смотрит на пятна крови, на свои ладони. И ее разрывает немой крик. Она рассыпается на всхлипы, рыдания и бесконечное отчаяние. Давным давно существовала одна легенда. Гласящая, что молодая принцесса, узнав о предательстве своего супруга — превратилась в тигра и во мраке ночи перегрызла ему глотку.