Алая заря

       — Сэм, когда я говорю представить, что ты расплавляешь ложку, я имею в виду, что ты должен представить процесс в деталях, — скучающе говорит Люцифер, который в проекции стоит неподалеку со сложенными на груди руками и смотрит скептически. — Нужно понимать суть. — Я понимаю, — хмуро отвечает Сэм. Ему так важно, чтобы Люцифер им гордился, что очередная не особо-то и значимая неудача расстраивает слишком сильно. — Но у меня… не получается, — с горечью признает факт Сэм. — Если бы ты понимал, здесь бы сейчас была лужица стали, — Люцифер приближается, тычет пальцем в столешницу, над которой Сэм держит ложку, а потом неожиданно перебирается в Ника. Сэм не успевает в полной мере прочувствовать потерю. Люцифер быстро подходит к нему, ободряюще гладит по плечам и овевает горячим дыханием его губы. Ложка гулко ударяется о деревянную поверхность стола. Сэм начинает поцелуй первым. Неудача с ложкой резко кажется чем-то неважным и не стоящим внимания. Сэм открывает глаза и удерживает на кончике языка ругательство. Он устал. Он чертовски, смертельно устал видеть сны о фальшивом прошлом ночь за ночью. Сны, от которых нет спасения. Сэм рывком садится в кровати и растирает руками лицо. Может, стоит попробовать снотворное, которое советовала Линдси. Сэм хочет убедить себя, что это поможет. Но он знает, что ему не поможет ничто. В голове возникает горькая мысль, что это его расплата за глупость и легковерие. Сэм скрипит зубами, встает и идет в ванную. За окном еще и ни намека на рассвет, а значит сейчас глубокая ночь. Часы есть на прикроватной тумбочке, но Сэм не хочет на них смотреть. Воспоминания накрывают без предупреждения, очевидно, срабатывая и без зрительной ассоциации. — Люцифер, ты серьезно? — Сэм высоко поднимает брови и несколько раз учащенно моргает. — Ты не знаешь, как люди определяют время? — недоверчиво уточняет Сэм, чтобы удостовериться, что он понял все правильно. — Сэм, ну я тебя умоляю, почему я должен это знать? — Люцифер закатывает глаза и перекатывается на него. Сэм открывает рот, но не может вспомнить, что собирался сказать. Тяжесть тела Люцифера будит совсем другие мысли, чем те, которые как-то связаны с определением времени. — Но ты же мне объяснишь, зачем вам нужна эта штука? — Люцифер указывает пальцем на электронные часы, которые приветливо мигают зелеными цифрами с прикроватной тумбочки. Люцифер спрашивает вроде серьезно, но при этом провокационно ведет ладонями по его бокам и явно нарочно наклоняется еще ближе. Между их лицами оказывается меньше дюйма. Сэм считает, что объяснения могут подождать. Сэм включает ледяную воду и долго плещет ей себе в лицо, набирая полные пригоршни. Все было ложью. Ему просто нужно забыть. Ему нужно просто жить дальше. Мысли простые и понятные, но сделать их действиями Сэм давно отчаялся. Он не может заставить работать эту элементарную схему. Щеки жжет от холода. Сэм выключает воду, когда признает, что он слишком увлекся. С принятием душа и умыванием у него теперь проблемы. Потребность смыть с себя всю грязь лжи, весь позор собственной слепоты толкает проводить в душе много времени и иногда едва ли не сдирать с себя кожу. Он поддался Люциферу, позволил ему себя одурачить. В горле сухо и кисло. Ему тошно от самого себя. Сэм невольно трет губы. Беда не только в том, что они помнят поцелуи Люцифера. Беда в том, что Сэм помнит, как они шептали «люблю». Сухость в горле становится сильнее. Сэм уверен, что если бы ему пришлось говорить, он бы смог издать только невнятное карканье. На душе так мерзко, что Сэм чувствует себя вываленным не в грязи, а в свежем, отборном дерьме. Рука тянется к крану. Сэм несколько секунд смотрит на мелко подрагивающие пальцы, а потом дергает кран вверх. Он припадает к появившейся струе воды и пьет. Сухость в горле не исчезает полностью, но перестает причинять болезненные ощущения. Посмотреть в зеркало — страшно. Но это так уже достаточно долгое время, чтобы Сэм привык и научился пересиливать себя. Картина непривлекательная: волосы тусклые и растрепаны, в глазах нет ничего, кроме вселенской усталости и такой же по объему боли, кожа бледная. Сэм отводит взгляд от своего отражения, отворачивается от раковины и прижимается спиной к стене. Свою ошибку он понимает слишком поздно: сознание вновь наводняют яркие образы и картинки. Одна из них ярче остальных. Люцифер нависает над ним как коршун. Сэм не понимает, успел тот стать выше ростом, или это какая-то уловка, но это и неважно. От близости разум уже заволакивает туман желания. Сэм тихо стонет и сам подается навстречу, когда Люцифер жадно его целует. Тела вжимаются так, что между ними не остается ни миллиметра. Одежда на них сгорает буквально, но это не причиняет ни капли вреда коже. Сэм окончательно теряет голову, как и всегда ощущая острую зависимость и восхищение от такого близкого контакта с силой Люцифера, которая пьянит сильнее алкоголя. Пламя не между ними. Они — пламя. Сэм готов сгореть. Сэм отталкивается от стены мгновенно. Он изо всех сил заталкивает воспоминания в глубины сознания. Глубже, и еще глубже. Он делает это до тех пор, пока не чувствует, что ему немного легче. Это ненадолго. Но Сэм привык бороться и не привык сдаваться. Он пережил кучу разного дерьма. Переживет и Люцифера. Внутренний голос ехидно нашептывает, что нет. Сэм упирается ладонями в борта раковины и мельком смотрит в зеркало. За считанные секунды он стал еще бледнее и теперь напоминает тень сам себе. Сэм рвано дышит. Он сможет, справится. Голова болит. Это плохой признак. Сэм по опыту знает, что это может закончиться полноценной мигренью. Так бывало не раз за последние дни. Первое, что приходит в голову, это то, что Люцифер может помочь. Сэм яростно бьет по раковине рукой, которую отняв от бортика, сжимает в кулак, и задыхается от ненависти к себе. Никакого Люцифера. Никогда. Это клятва самому себе. Сэм повторяет ее себе так часто, что уже давно потерял смысл слов и не верит сам себе. Но это лучше, чем абсолютное бездействие. Оружия против чувств еще все равно не придумали. Сэм зло напоминает себе, что чувств и не было. Была игра, пир фальши и хитрости, но не чувства. Сэм поднимает левую руку на уровень глаз и разворачивает ее так, чтобы смотреть на внутреннюю сторону ладони. Ровно по центру выжжен изгоняющий ангелов символ. Это — нестираемый теперь уж никогда шрам и его страховка. Взгляд падает на запасное лезвие для бритвы на полочке. Сэм видит в этом шанс убедиться, что он сможет быстро задействовать свою страховку. Поверхностный порез появляется на безымянном пальце и быстро начинает обильно кровоточить. Сэм бесстрастно наблюдает, как кровь бежит по ладони и заливается в выжженные линии символа. Все идет хорошо. Руки Сэм моет долго, но порез так и не обрабатывает. У него случались раны намного серьезнее, а это пустяк. За пару дней заживет само по себе. Вода шумит достаточно сильно, чтобы скрадывать звуки, но заглушить мысли она не может. Шелест крыльев в комнате — тоже. Сэм не вздрагивает. Он идет в номер на негнущихся ногах, прячет за спину руки с дрожащими пальцами и отчаянно надеется, что у него взыграла паранойя и ему послышалось. Люцифер стоит в двух шагах от кровати, на которой разворошено белье. Сэм стискивает зубы. — Здравствуй, Сэм, — обманчиво мягко произносит Люцифер. — Тебя было очень нелегко отыскать. — Так не стоило утруждаться, — Сэм вздергивает подбородок и дает себе слово, что не уступит Люциферу ни в чем, что бы тот ни предпринимал.