Грушевый мёд

      Фэн Синь чувствует себя виноватым, что оставил наследного принца. Много лет он пытается себя убедить, что это не его выбор. Это был последний приказ Се Ляня. Будучи телохранителем, он не мог ослушаться. Он не прогонял его, это было сделано не из-за обиды или злости — это была необходимость. Се Лянь не хотел, чтобы вместе с ним страдал еще и его друг, пусть Фэн Синь и готов был жизнь за него отдать. Даже не по долгу службы, а по собственному желанию, так как принц стал дорогим ему человеком. И часто Фэн Синь испытывал угрызения совести от того, что понимал: ему правда пришлось легче после того, как он покинул Се Ляня. А тот остался в полном одиночестве. Окруженный настоящим кошмаром, он оставался один. Хотелось еще сотни и тысячи раз переломать себе конечности за все те ужасы, которые наследный принц перенес. Фэн Синь должен был его защищать. Всю свою жизнь. А его вовсе не было рядом.       Му Цин запутался. Он оставил принца, но не считает это неверным поступком. Это была необходимость. Вместо того чтобы жить впроголодь и собирать по копейкам средства на существование, Му Цин решил воспользоваться шансом. Никакое это было не предательство. Он лишь пошел рациональным путем, в котором не было ничего запретного. А его всего лишь не поняли. И прогнали, как крысу из подвала, не сказав и простого «спасибо». Он пытался пойти по пути меньших жертв, а лишился всего самого дорогого. Он не испытывал вины, но продолжал прокручивать в голове те события, пытаясь понять, можно ли было сделать лучше. Он чувствовал холодный камень обиды в груди, своей тяжестью напоминавший, что никому его добрые намерения не нужны. И понимал, что он тяжелый характером человек, которого сложно понять. Му Цин и не хотел, чтобы его понимали. Он хотел, чтобы его приняли таким, какой он есть. Приняли снова те самые близкие два человека, и больше никто другой.       Вознесение Фэн Синя стало событием знаменательным. Все, кому не лень, шептались о будущем вынужденном сотрудничестве двух генералов. Об их прошлых связях знала каждая собака в закоулках небес и не только. Му Цин упорно игнорировал его существование, пока мог. Ему не хотелось поднимать темы прошлого. Фэн Синь же, напротив, стремился найти лишний повод для встречи. Поговорить с ним было не так сложно, но не хотелось из принципа.       — Прекрати меня игнорировать, — Фэн Синь бесцеремонно схватил за предплечье только что вышедшего из дворца генерала Сюаньчжэня, его голос не требовал возражений. — Тебя все это устраивает?       Му Цин промолчал и собрался уйти. Попытавшись высвободить руку, он понял, что так просто его не отпустят. На конфликт идти не хотелось. Не впустую ушло все время, которое они провели бок о бок. Вероятно, на это нежелание иметь лишние хлопоты и был расчет.       — Что именно? — бесцветно спросил Му Цин и почувствовал, что опасно натянулась ниточка терпения, пошатнулись границы, выстраиваемые не одно десятилетие.       — Недопонимание. Разве это было не оно?       Внутренне Фэн Синь сжался под взглядом, которым его наградили. Было вовсе не страшно, совсем не в первый раз ему грозило получить под дых от Му Цина. За суровостью его взгляда роились сомнения. Будто пошел долгий мыслительный процесс, анализ всех событий и поступков. В поджатых губах мелькнула обида. Рука резко была выдернута из захвата, но ее владелец никуда не ушел. Му Цин сделал пару шагов к входу в свой дворец и остановился, без слов приглашая зайти.       Когда створки дверей захлопнулись за спиной хозяина дворца, Фэн Синь пошатнулся и замер от неожиданности. Му Цин молниеносно подошел к нему и схватил за ворот одеяний. Каждая клеточка его тела выражала гнев. Ткань угрожающе скрипела под тонкими бледными пальцами, крепко сжатыми в кулаки. Он понимал, что сорвался, но не спешил смирять гнев. Ему так хотелось. Хотелось выплеснуть всю злость, хотелось выкрикнуть все обвинения, что усердно закидывал в дальние закрома памяти, хотелось снова испытать тот же запал их вечных ссор.       — Дошло что ли? — слова едва ли прошли сквозь зубы и были похожи на шипение нападающей змеи. — Хочешь сказать, что все осознал? И сколько же лет на это ушло, стесняюсь спросить?       — Никто не запрещал тебе изъясняться, как все нормальные люди! — Фэн Синь проскрипел зубами, напряженно сглотнул, пытаясь избавиться от сухости в горле.       — О, нормальные люди… — на мгновение отводя взгляд, протянул Сюаньчжэнь, резко возвращая его к лицу напротив. — Хорошо… Хорошо! — он убрал руки и слегка оттолкнул Фэн Синя. — Меня абсолютно все устраивало. Ровно до тех пор, пока меня не прогнали как тварь подзаборную в ответ на мою помощь. К чему вас привела гордость? Нежелание идти разумным путем? И на худой конец — отрицание моего решения? Вам ведь было известно, чего я хочу добиться. Что вы получили?       Му Цин беспокойно бегал глазами по фигуре Фэн Синя, с каждым словом усмиряя свою ярость. Говорил он все тише и отчетливей. Чем дальше, тем, казалось, безразличней ему становился этот разговор. Будто его это не касалось. После высказанных в лицо обид ход мыслей вернулся к обычному порядку. Пришло здравое заключение: злиться сейчас уже бессмысленно. Что теперь изменишь?       — Сейчас мне не до того. Своей вины я никогда в этом не признаю, потому что ее нет. И не было, — Му Цин бросил взгляд исподлобья, следом приподняв подбородок. — Моим выбором было предложить вам помощь, вы же выбрали от нее отказаться. Мне от этого хуже не стало.       — Ты не жалел об этом выборе? — все время Фэн Синь не вставлял и слова, внимательно слушал, только сведенные брови и застывший выдавали раздражение.       — А что, хочешь мне нотации почитать? — несмотря на насмешку в голосе, рука почти незаметно потянулась и легла на рукоять сабли, всегда висевшей на поясе.       — Не в моих полномочиях, — взгляд зацепился за блеснувшие ножны оружия, от которого пока не шло угрозы. — Ты прав, это была гордость, не осознанная еще обида, и вместе они долго не давали все понять. Я был рад, когда ты вернулся. Твой уход был неожиданным и от того невыносимым, но возвращение показало, чего ты хотел. Это было новой надеждой на счастливую жизнь…       — Не продолжай, — Му Цин не хотел перебивать, но слышать «втроем» он не мог. — Я тоже надеялся. Успел воодушевиться, порадоваться, что все вышло как нельзя лучше…       — Но мы тебе не дали ничего объяснить.       — Вот именно, — слова, сказанные полушепотом, вышли вместе со вздохом.       — Его высочество быстро все понял и принял. Он не говорил, но у меня были подозрения, что он хотел найти тебя первые несколько дней, так как тогда он пропадал до позднего вечера. До меня же доходило несколько месяцев, — Фэн Синь прикрыл глаза и со вздохом сжал переносицу — привычка, которую частично перенял от Се Ляня. — Я бы хотел никогда не вспоминать о том кошмаре, что пережил, оставшись и без тебя, и без его высочества.       — Теперь мы в порядке, а вот о нем до сих пор ничего не известно, — с мрачным спокойствием возразил Му Цин. — Не жди от меня сочувствия.       Не говоря больше ни слова, оба направились в сторону заднего двора. Дворец Сюаньчжэня отличался простором, но не помпезностью, а даже наоборот — минимализмом. На заднем дворе росло несколько плодовых деревьев, на которых даже не было никаких заклинаний, как у многих других небожителей. Деревья не цвели годами напролет, не сохраняли вечной зелени, не имели сверхъестественных плодов — это были самые обычные деревья. Весной цвели, к осени приносили самые обычные вишни, груши и сливы, а зимой стояли голые стволы. То была одна из отличительных черт дворца — естественность. Многие предлагали Му Цину «усовершенствовать» сад, но таких советчиков он тут же выдворял из заднего двора, как, впрочем, и из самого дворца, не желая больше их видеть. Это было едва ли не популярнейшей темой слухов, что иногда доносили служащие, и от них лишь хотелось закатить глаза. Невозможно было бороться с привычкой высшего общества обсуждать все, что плохо лежит и им на глаза попалось.       Подальше от сада была вытоптана вся трава. Пятно голой земли занимало такую площадь, что образовывало большую поляну, подходящую для тренировок. Наверняка, от них же она и появилась. Очень это похоже на Му Цина. Не позволять себе ни минуты передышки, постоянно стремясь к идеалу. Во всем, везде и всегда. Не только во владении мечом и прочими приемами ведения боя. Бессмертие дало возможность не зацикливаться на одном искусстве: он изучил владение обычным мечом, разновидности рукопашного боя и стрельбу из лука. Владел саблей он безупречно, но и с ней регулярно проводил тренировки и не мог позволить хоть одну оплошность с оружием, которое использовал всю жизнь. Му Цин это: идеальная осанка, идеальная память, идеальный почерк, идеальный порядок. Ни к чему не придраться даже самостоятельно. На первый взгляд даже характер мог показаться «идеальным». Но он и сам понимал, что не может не иметь изъянов, прекрасно их видел. Стремление довести все до наилучшего вида не переходило границы возможностей и здравого смысла. Это было лишь развитие потенциала в полной мере и нежелание тратить время впустую.       Вокруг царило безмятежное спокойствие. Трава плавно покачивалась на ветру, тихо журчал ледяной ручеек, мирно грелись птицы в свитом на крыше гнезде. Му Цин неторопливо развязал пояс, и верхние громоздкие одеяния легко соскользнули с плеч. Отливающие серебром волосы бережно собрал в низкий пучок, а обыкновенно свисающие на лоб пряди заправил за уши. К Фэн Синю он был повернут на четверть и боковым зрением видел, как тот уже с готовностью выбирал наиболее удобный меч среди нескольких вариантов у тренировочной стойки с оружием. Темно-русые волосы он всегда собирал в пучок, высокий и тугой, так что нередко жаловался на головную боль, но упрямо продолжал стягивать себе череп. Оставлял только одну прядь, которую сейчас тоже подцепил лентой вместе с остальными волосами. Задержавшись взглядом, Му Цин развернулся и вышел в середину площадки, чем привлек к себе внимание и выразил готовность. В ответ получил легкий кивок.       Звон металла, тяжелое дыхание, шорох развевающейся от резких движений ткани, жестко контролируемые движения обороны и нападения. Маленький недочет — скользнувшая на сантиметр рука — и неизбежное отступление, свежая ссадина. Резкая боль от удара — дрогнувшая мышца и согнувшаяся нога, подставляющая под удар противника. Со стороны незаметные промашки, но создающие опасные ситуации. Рефлекторная защита, перевес в лучшую сторону, мизерное приближение к победе. Переменные атаки и накапливающаяся от них усталость, туманящая трезвый в начале ум. Азарт и ярость захватывают с головой, избавляют от лишних мыслей. Никаких слов, никаких больше эмоций и чувств. Страх испаряется, и все переходит в граничащее с безумием беспамятство.       С неприятным лязгом меч падает на землю. Фэн Синь замирает, пользуется секундой передышки и делает порывистый вдох. Его уже существенно потрепало: редкие пряди выбились из пучка, некоторые прилипли к вспотевшим вискам, губы пересохли, щеки алели румянцем от разгоряченной крови, приливающей к лицу. Не зная, чего ожидать дальше, он не мог подставить спину и дотянуться до меча, а потому настороженно ждал следующего выпада, не собираясь уступать даже будучи безоружным. Во время всех прошлых столкновений у них была негласная договоренность: если один лишился оружия, другой бросает тоже. Может, драки и доставляли им наслаждение, но никто друг друга убивать не хотел. После лишения оружия они могли бы останавливаться, но такого не случалось ни разу. Всегда в продолжение следовал рукопашный бой. Из упрямства, нежелания признавать поражение до последнего издыхания. Му Цин отложил саблю подальше, не собираясь нарушать давнюю «традицию».       Вымотанные и побитые, оба небожителя с отсутствующими взглядами сидели на земле, прислонившись спина к спине и восстанавливая дыхание. Уставшие мышцы тянуло к земле, будто к каждой конечности был привязан тяжелый валун. Голова пустая настолько, что в ней, казалось, ветер завывал. Му Цин первым вышел из транса. Из его легких вырвался порывистый хрипящий выдох. Он слабо сжал кулаки и собрал все силы, чтобы наклониться вперед, упершись руками в землю. Фэн Синь, почти заснувший, отклонился назад, следом за опорой в виде чужой спины. Почувствовав, что куда-то «падает», он резко подорвался и тут же поморщился от боли в мышцах. Бросив взгляд на Му Цина, он смутно ощутил, что что-то не так. Брови сошлись к переносице, мысли тяжело заворочались.       — Что с тобой? Раны слишком тяжелые? — это было невозможно, если сам Фэн Синь чувствовал себя… сносно, оба не имели большой разницы в навыках.       — Ничего, что должно тебя волновать, — огрызнулся Му Цин и отвернулся от изучающего взгляда.       — Да ладно… — он протянул руку к чужому плечу.       — Убери руки! — выкрикнул Му Цин, едва почувствовал легкое прикосновение руки к ткани одеяний. — Все. В полном. Порядке.       — Ты себя в этом убедить пытаешься? — пошатнувшись, едва не упав обратно, Фэн Синь поднялся на ноги, чтобы обойти недавнего противника и присесть прямо перед ним. — Если что-то не так, то дай мне осмотреть. В конце концов, твои раны сейчас — это моя ответственность!       Дальнейшие слова возмущения встали поперек горла, когда взгляд встретился раскрасневшимися глазами. Колени подогнулись, вынуждая полностью опуститься на землю. Му Цин упрямо не отводил взгляда, часто и тяжело двигался его выделяющийся кадык, ресницы мелко подрагивали, собирая влагу. На бледном, пятнами раскрасневшемся лице неясно выделялись мокрые дорожки. Фэн Синь сидел, сгорбившись, безвольно опустив руки между колен.       — Прекрати себя сдерживать, — не в силах контролировать голос, Фэн Синь почти прошептал слова. — Довольно.       — Я… не могу, — голос дрогнул, Му Цину не хватало воздуха от сдерживаемых слез. — Мне не хватало… Не хватало всего. Я думал, мне это безразлично. Я хотел все забыть.       — Ты с ума сошел?.. Зачем?       — А какой есть шанс вернуть все? Проще не думать. Было легко держать себя, пока ты не появился.       — Сколько лет мы были вместе? Насколько хорошо мы друг друга знаем? А наши обещания? — Му Цин на секунду одарил его скептическим взглядом через пелену слез. — Мы собирались все вместе вознестись и ни за что не покидать друг друга.       — Будто ты не понял цену этим обещаниям. Что толку от тех слов? Мы были едва ли не детьми.       — Не устраивают слова? — Му Цин нахмурился от такого вопроса.       Фэн Синь переполз обратно за спину. Спустя секунду тихо зазвенел металл заколки, что надежно держала тяжелую копну волос. Давно забытый звук был сравним с фразой на неизвестном языке. «Ты помнишь?» Волосы тут же рассыпались по плечам, растрепанные и грязные. Сухие теплые ладони бережно проходились по локонам, мягко разделяя спутавшиеся волоски. «Ты помнишь?» Скользящее движение, когда лента подхватывает низкий хвост. «Помнишь ли?» Растекающееся по спине тепло чужого тела и нежные прикосновения от сцепленных вокруг талии рук. Приятный вес головы на плече, шелест дыхания под ухом. «Помнишь?» Му Цин заторможено поднимает мелко подрагивающие руки, чтобы одной притронуться к горячей щеке Фэн Синя, а другой накрыть его сцепленные ладони. «Помню».       — Я до ужаса соскучился, — тихая фраза, произнесенная одновременно.       Фэн Синь выдыхает с надрывным смешком. В нем смешались радость, облегчение, отчаяние, тоска и усталость. Он уже лбом опирается на плечо Му Цина и, не пытаясь держать себя в руках, прерывисто дышал от сдавливающих грудь слез.       — Не пускай там свои сопли мне на одежду, — привычно, но вовсе не грубо, прозвучала насмешка.       — Да иди ты…       — К черту? Нет, мы идем к источникам.       Опираясь друг на друга, два генерала, пошатываясь, шли к горячим источникам. Чтобы не привлекать лишнего внимания, пришлось идти запутанными переулками небесной столицы. Дорога вовсе не казалась долгой. Им было о чем поговорить. Даже если это сущие мелочи. Шутливо переругиваясь, они дошли до самых купален и без сил погрузились в воду, приятно покалывающую кожу от высокой температуры.       — Сиди спокойно, — спустя некоторое время, Му Цин протянул руку к загорелой коже лица. — Ты сам нормально оттереть не можешь, как дитя малое.       — А ты мне в няньки решил записаться? — Фэн Синь продолжал упираться и кривить лицо от настойчивых действий. — Не мог бы поосторожнее?       — А ты не хмурься, быстрее закончу. Последняя ссадина осталась, — но даже когда с ней было покончено, синяки на спине обрекли Фэн Синя на дальнейший осмотр.       — Да что ты делаешь?!       — Сиди спокойно! — с напором повторил Му Цин. — Или ты сможешь разобраться со всеми ушибами самостоятельно?       — Это всего лишь ушибы, что мне от них будет! — он хотел опять оттолкнуть бледные руки.       — Сам говорил, что мои раны — твоя ответственность. Только я, в отличие от некоторых, не словами бросаюсь, а могу помочь.       Повисло напряженное молчание. Му Цин сосредоточенно осматривал все травмы, которые попадались на глаза. Мысленно он пытался понять, что чувствует. В прищуренных глазах мелькали горечь и смутное раздражение. Для особо тяжелых повреждений приходилось осторожно направлять потоки духовной энергии, восстанавливая ткани. Фэн Синь чувствовал себя странно и никак не мог привести мысли в порядок, а вмешательство чужих духовных сил сбивало еще больше. Щекочущие прикосновения вызывали волны мурашек, что пугало и было одновременно приятно.       — Когда ты успел этому научиться?       — Исцелению или способу довести тебя до мурашек? — заискивающе ответил Му Цин и тихо прыснул от смеха, заметив алеющие смуглые скулы. — Было время научиться. Навык полезный и часто необходимый.       — Как-то неоднозначно.… И какой же ты излишне предусмотрительный, — себе под нос пробубнил Фэн Синь.       — Ага, потом еще сто раз спасибо за это скажешь.       Годы мирно проходили, совместные миссии давали возможность хоть когда-то видеться. Му Цин, может, и имел свободные минуты, а вот Фэн Синь бегал загнанной лошадью по небесам. Первые лет 50 после вознесения — самые тяжелые, и с этим ничего не поделаешь. Оставалось лишь помогать незначительными мелочами и отвлекаться на работу самому, чтобы мысли не были постоянно заняты одним человеком. Фэн Синь считал, что беспокоиться незачем: они теперь оба бессмертны, а значит, все успеется. После той драки они толком даже ничего не обсудили, и Му Цин не мог найти себе места. С одной стороны все хорошо, но с другой… о стольких вещах хотелось спросить. Как произошло вознесение? Что он делал все это время? Фэн Синь тоже о многом бы хотел узнать.       Оба значительно беспокоились о том, где находится наследный принц. О нем не одну сотню лет не было вестей. Фэн Синь уже обрел множество последователей, количество храмов приблизило его к сильнейшим богам войны, в его руках сосредоточилось определенное могущество, но это никак не могло помочь. Даже объединенные с Му Цином усилия не давали плодов. Не было известно ничего, пока небеса не сотрясло чье-то вознесение. Раскаты грома оглушали своей силой, небесный колокол за ними было едва слышно, все небеса собрались на главной улице столицы, желая увидеть, кто же настолько могущественный скоро встанет с ними наравне. Два генерала с волнением торопливо направлялись на площадь из своих дворцов. Это были лишь смутные подозрения и надежды, но кто же еще это мог быть? Му Цин проходил под аркой с колоколом, когда она не смогла больше стоять, и многотонный кусок железа свалился на его голову. Из сияющего столба вышла знакомая фигура, и раздались разочарованные вздохи. Сердце пропустило удар, потребовалось одно мгновение, чтобы разбить тяжелый колокол, грозящийся упасть на голову. Му Цин не мог больше шевельнуться. Звенящая пустота в голове, будто ее все же задело, горящие от волнения руки и невозможная палитра эмоций. Где он все это время пропадал? Почему никак не дал о себе знать?       Его высочество наследный принц Сяньлэ, Се Лянь, вознесся третий раз. Небеса не рады были принять его. Большинство просто забыло о его вознесении, едва добравшись до своих дворцов. С глаз долой — из сердца вон. Будто бы его вознесение теперь рутинное событие. Фэн Синь молча старался унять свой гнев, наблюдая за этой реакцией. Его дворец был разрушен вознесением Се Ляня, из-за чего тоже хотелось бы злиться, но не позволял вид виновника перед глазами. Как и сотни лет назад, он стоял в белых одеяниях монаха, будто и не менял их. Разве что за плечами висела потрепанная шляпа. Казалось, ему было едва ли не все равно, что он снова оказался на небесах. Неторопливо осматриваясь, Се Лянь лишь с ностальгией улыбался и не спешил куда-либо идти. Неудивительно, ведь дворца у него сейчас нет, Владыка временно отсутствует, а больше никто его и не решится принять. Лишь спустя некоторое время к «новому-хорошо-забытому-старому» небожителю приблизилась еще одна фигура.       — Ваше высочество, — медленно, с расстановкой произнес Му Цин, слегка кивнув в знак приветствия.       Какие-то жалкие 800 лет, не правда ли? Ни звука, ни слова, ни вздоха — ни единого признака жизни, не было известно ничего. И вот он стоит, невинно любуясь давно не виданными пейзажами. Взглянув на только что подошедшего юношу в довольно простых, но все еще богатых одеждах, Се Лянь непонимающе моргнул. По сомневающемуся взгляду было видно, что человека перед собой он не узнает, даже если тот и кажется знакомым. Му Цин тихо вздохнул. Это было вовсе не удивительно. Он не менял свой облик и выглядел почти так же, как в их последнюю встречу. Наверняка, одежда и совсем другая аура сбили принца с толку. Тогда он решил пойти другим путем, приложив два пальца к виску. В первое мгновение Му Цин обратился к Фэн Синю, выясняя, где его черти носят, а после — произнес пароль от духовной сети Се Ляня, надеясь, что тот его не менял.       — Ваше высочество, — передавая сообщение, он внимательно наблюдал за выражением лица принца, брови которого тут же взметнулись в удивлении, а в глазах блеснули радостные искорки. — Я прямо перед тобой, — добавил Му Цин, когда Се Лянь начал оглядываться.       Наследный принц в потрясении вновь посмотрел на Му Цина. Кажется, теперь он все понял и узнал небожителя. Его щеки слегка порозовели, он уже хотел что-то сказать, но так и оставил рот слегка приоткрытым, не найдя слов. Минутой позже прибежал запыхавшийся Фэн Синь, и Се Лянь растерялся вконец. Сначала он так же не понял, кто перед ним, но, видимо, догадался самостоятельно. Му Цин привычно закатил глаза, наблюдая за не знающим, куда себя девать, Фэн Синем. Да только глупо отрицать, что сам он сейчас волновался не меньше. Се Лянь в нерешительности поднял руки, собираясь положить их на плечи генералов, но они так и зависли в воздухе. Му Цин, не долго думая, подхватил ладонь принца, Фэн Синь последовал его примеру. И вот, два небожителя, слегка склонив головы, одновременно оставили невесомые поцелуи на руках его высочества. Се Лянь ничего не мог сказать, все эмоции сжались в тугой комок в горле. Он осторожно забрал свои руки из чужих, вытирая ребром ладони стекающие по щеке капли. Му Цин мягко провел большим пальцем по щеке Се Ляня, утирая слезы на другой стороне.       — Предлагаю добраться до моего дворца, — тихо предложил он после долго молчания.       Во дворце Сюаньчжэня была едва ли не гробовая тишина. По пути Му Цин обратился к служащим через духовную сеть и попросил их покинуть дворец, позволяя заняться, чем тем будет угодно. Он провел Се Ляня и Фэн Синя по пустым коридорам к веранде, выходящей на задний двор. На гладком деревянном полу расположился маленький чайный столик, а вокруг него три подушки. Пока Му Цин раздувал угольки, чтобы подогреть воду, двое расположились за столом друг напротив друга.       — Как вы узнали, что я вознесся? — нарушая затянувшуюся тишину, поинтересовался Се Лянь.       — Своим вознесением ты разрушил мой дворец, — будто бы это ничего не значило, ответил Фэн Синь.       — Эта новость буквально свалилась мне на голову, — Му Цин не упустил возможность попытаться разбавить обстановку. — Точнее, колокол, который из-за твоего вознесения так сильно раскачался, что не выдержал и сорвался с арки, на которой висел.       — Я… сколько еще разрушений произошло?       — Думаю, еще немало, — Му Цин подошел к столу с подносом и, поставив его на столик, сел на оставшееся место между двумя небожителями. — Не беспокойся.       — Как я могу не беспокоиться? — Се Лянь потер точку между бровей, чем заставил двух генералов спрятать свои улыбки за чашками с чаем.       — Никому нет до этого дела. Всем прекрасно известно, что требовать с тебя нечего.       — Му Цин! — Фэн Синь хотел было возмутиться, но решил промолчать.       — Ничего такого в этом нет, — раздражение небожителя скрылось за прикрытыми веками. — Так даже лучше. Все просто поворчат и забудут. Через какое-то время.       — Прошу прощения за предоставленные неудобства… — принц опустил голову и тяжело вздохнул.       Се Лянь отпил немного чая и направил свой взор на небольшой сад дворца Сюаньчжэня. На земле под некоторыми деревьями уже лежали плоды. В траве были видны разноцветные бока груш и персиков, под невысокими кустами вишни алели упавшие ягоды. Ветер покачивал оставшиеся на ветвях плоды и трепал густую листву, что переливалась всеми оттенками зеленого на солнце. Наследный принц довольно прищурился, проникнувшись умиротворенной атмосферой вокруг. Генералы не мешали его созерцанию и тоже молча наблюдали за простым, но завораживающим пейзажем.       — Почему так много плодов лежит на земле? Разве ты не мог попросить служащих собрать их? — полюбопытствовал Се Лянь.       — Он сам занимается этим садом и никого больше не подпускает, — Фэн Синь ответил вместо Му Цина, который некоторое время после вопроса молчал, за что получил укоряющий взгляд.       — Сам… — многозначительно протянул принц, и на его губах заиграла улыбка. — Этот сад очень напоминает мне монастырь Хуанцзи. — Му Цин слегка кивнул, соглашаясь. — Тебе тоже? Это просто чудесно.       Се Лянь поблагодарил за чай и встал из-за стола, протянув руки генералам. Подождав, пока они встанут, принц заключил двух небожителей в объятия, слегка повиснув на их плечах. Фэн Синь рвано вздохнул от нежданно выступившей влаги на глазах, но не медлил и приобнял одной рукой в ответ. Му Цин же… застыл. Взгляд его был направлен в пустоту. Брови сдвинулись к переносице, челюсти напряженно сжались, и губы сошлись в тонкую полоску. «Чем я это заслужил?» Фэн Синь плавно провел второй рукой по его плечу, пытаясь вытащить из пучин мыслей. Темный и тяжелый взгляд встретился с ободряющим блеском. «Разве мне позволено?» Му Цин отвернулся, устремив взгляд в пол. Он чувствовал ответственность за столь долгое отсутствие Се Ляня. «Я не могу». На плечо мягко опустилась голова, щекоча шею ореховыми волосами с вплетенной лентой. Глубоко вдохнув, Му Цин затаил дыхание. «Простишь ли ты?» Лбом упершись в белые одеяния, он поднял руки, принимая теплоту, которой готовы были его окружить.       — Я никогда вас не винил. Все время надеялся, что у вас все хорошо. Даже хотел, чтобы вы забыли обо всем и двигались дальше. И очень… очень сильно скучал, — Се Лянь осторожно отступил на шаг, легким касанием рук теперь согревая скулы приближенных. — Сколько раз я вспоминал с улыбкой все, что мы пережили. Вместе. Можем ли мы снова стоять рядом рука об руку?       — Позволь больше никогда тебя не оставлять, — слова, от сердца идущие, были сказаны шепотом, и Фэн Синь зажмурился, прильнув к нежной ладони.       Му Цин опустил глаза, прикрывая их завесой пушистых ресниц, и переплел свои пальцы с чужими. Он ничего не хотел говорить. Будь то реальность или хрупкий сон, он боялся все разрушить. Тяжело подобрать слова, но проще видеть тепло медовых радужек напротив, и глаз своих не отводить. Проще льнуть к родным людям и млеть под их нежностью. Проще знать, что слов от него и не требуется. Повисает уютная тишина. На лицах троих небожителей теплом разливается румянец. Простое счастье, беззаботность и облегчение согревают изнутри, будто в груди огонек зажигая. Только приблизиться к нему, поднести ладони — и весь холод мира отступит.       Озорные взгляды Фэн Синя и Се Ляня остаются незамеченными. «Как раньше?» И скулы Му Цина зардеются алым. Его с обеих сторон держат за руки, оставляя особенный, легкий и по-детски невинный, поцелуй на щеках. Перед глазами словно фейерверк вспыхнул. Все самое хорошее, что произошло с ними тремя, всплывало в памяти. И хотелось бы за руками спрятать смущение, но Му Цина за них ведут в сад.       — Можно? — Се Лянь взглядом указывает на спелые груши, прячущиеся в листве.       — Конечно… — Му Цин не до конца осознает, но удивляется, на какие мелочи у него спрашивают позволения.       Сорвав несколько плодов, наследный принц устраивается под деревом, удобно располагаясь на мягкой траве, и тянет Му Цина за руку, чтобы тот тоже опустился на землю. Фэн Синь не медлит и садится рядом. Се Лянь с улыбкой до ушей протягивает обоим спелые плоды, в следующий момент откусывая грушу в своих руках. От наслаждения он жмурится как ребенок, стащивший с кухни любимое лакомство, и опускает голову на плечо Му Цина, который в себя прийти не может. Такое сильное дежавю вызывает чувство чего-то невозможного. Но он видит улыбающиеся лица рядом, чувствует тяжесть головы Се Ляня на своем плече, чувствует дрожь тела смеющегося Фэн Синя, тоже опирающегося на него с другой стороны. Чувствует себя так, будто вернулся домой. Сладкий запах груши приятно щекочет нос, и внутри такой же сладостью разливается покой. Му Цин закрывает глаза, полностью отдаваясь моменту, и позволяет себе улыбнуться. И, кажется, все проблемы с плеч спадают, разбиваясь подобно хрупкой керамике.       Се Лянь располагается, уложив голову на колени Му Цина, на которого с другой стороны все так же опирается Фэн Синь, только теперь уже полусонный, пристроив подбородок на чужом плече. Все трое, разморенные, готовы уснуть прямо на улице. Му Цин долгое время перебирает шелковистые волосы наследного принца, пока глаза сами собой не начинают закрываться. Он чувствует, как рядом копошится Фэн Синь. Чувствует, как голова падает, направляемая его рукой, на удобно подставленное плечо. Чувствует, как остается тепло поцелуя на макушке. Фэн Синь мягко кладет свою голову сверху, а через пару секунд уже слышно его ровное дыхание.       К вечеру вся небесная столица будет стоять на ушах, не способная найти двух генералов. А в саду безмятежно продолжат спать, прижавшись друг к другу, три небожителя, долгой историей и теплом любви связанные.