Отчаянные времена требуют отчаянных мер

Самолёт, Стреляющий в Небо, Шан Цинхуа, был в панике. Видите ли, кажется, он убил Ло Бинхэ. Вернее, он сделал так, чтобы Ло Бинхэ не родился, а это не совсем убийство, но близко к нему. Он просто хотел посмотреть на Су Сиянь, когда увидел её в городе у побережья, когда был там по миссии с другими учениками Ань Дин; мать его сына, которой не уделял должного внимания, кроме того, что Ло Бинхэ перенял её лицо и её острый ум для совершенствования. Слушайте, не его вина, что разговор затянулся, и он, оказывается, отвлекал её от задания; от того, что должно было быть судьбой, или типа того. Оказывается, это был тот день, когда Су Сиянь должна была впервые встретиться с Тяньлан-цзюнем, и он, глупый внешний ученик Ань Дин девятнадцати лет, всё испортил. Система давила на его несчастный разум расправой, и он не мыслил здраво, окей? Он не мог думать ясно, когда фактически побежал в лес, желая найти отца своего главного героя, как будто от этого зависла его жизнь. Хотя, почему «как будто»? Так и было! Его жизнь зависела от того, насколько хорошо он может искать Небесных Демонов в лесах, словно он наткнётся на него. И, ох, небеса услышали его молитвы, потому что он споткнулся об нечто; об некого конкретного Небесного Демона, который растянулся на земле, и в своей панике Шан Цинхуа не заметил его, пока не упал прямо на демона. Что по ощущениям было сравнимо с землёй, потому что, ого, эти грудные мышцы — не шутка; он мог бы заработать себе сотрясение, если ударится головой об них ещё раз. Но он отвлёкся; приподнимаясь на локтях, глядя демону в красные глаза, когда Тяньлан-цзюнь, очевидно, решил не использовать маскировку так близко к человеческому городу, потому что хотел напугать их? Как бы, почему? Шан Цинхуа не видит в этом смысла, в его идеях Тяньлан-цзюнь притворялся человеком перед Су Сиянь, хотя она знала, кем он был, и тот знал, что она знала… Ох, Шан Цинхуа совсем не думал должно, когда настойчиво посмотрел в глаза Императору Демонов, и почти приказал ему: — Ты должен мне сына! — как будто он обиженный муж, желающий наследника, или ростовщик из сказок, что в качестве платы берёт первенцев. И это совершенно не то, что он хотел сказать.

***

Тяньлан-цзюнь встречал многих людей, он находил их расу довольно увлекательной и интересной; он прятался среди людей, путешествуя, и снимал маскировку, когда хотел, не видя смысла прятаться перед каждым человеком, у него нет страха и он не находится в бегах, в самом деле; к тому же, есть что-то забавное в том, как люди трусливо убегают, хотя единственное, что отличает его от них это красные глаза и острые зубы, которые он показывает им в улыбках. Тяньлан-цзюнь также встречал тех, кто не боялся его и бросал вызов — они были слабы; и даже тех, кто находил все его черты привлекательными — он трахал их; и были те, кто считали себя выше него, смея что-то требовать от него — он убивал их. Человек перед ним, довольно юный и растрёпанный, как птенец, сумел соединить в себе все черты, что он любил и ненавидел в людях, и одновременно ничего от них; он рад, что не взял своего племянника на эту вылазку, потому что тот непременно попытался бы убить этого забавного человека до того, как Тяньлан-цзюнь познакомиться с ним. Честно говоря, от него не требовали ребёнка, вне порывов страсти, примерно лет двести, и то тогда его сестра дала ему собственного сына, сказав: воспитывай, как своего, — исчезнув с частью их сердец, никогда не возвращаясь. Поэтому да, он посмотрел на человека лежащего на нём снизу-вверх, который не дрогнул от его внешности, а увидел в нём что-то, что заставило его потребовать от него сына так, будто тот давно должен был быть здесь, и это проблема Тяньлан-цзюня, что здесь нет никакого ребёнка. Тяньлан-цзюнь смеётся, когда человек в разочаровании закрывает глаза, осознавая свои слова. Он хохочет, обнимая этого непонятно откуда упавшего на него человека, и не может остановиться, пока у него не заболят внутренности. Он — Небесный Демон, пускай и мужчина, но он мог бы дать ребёнка другому мужчине; но никогда не было ни одного такового, чтобы даже посметь намекнуть на подобное ему, Императору Царства Демонов. — Ох, какая наглость… — продолжает он, не в силах остановить улыбку, держа этого человека на своих коленях, когда садится; он может чувствовать слабую золотую сердцевину внутри этого тела; мысль о слабости этого человека со столь храбрыми словами будоражит его кровь, — тогда этот молодой человек должен дать этому господину своего сына, чтоб он мог его выносить, верно? — дразнит он, наклоняясь, дыша чужим дыханием. Человек на миг отвлекается от него в сторону, его глаза двигаются, будто он что-то читает, затем, на мгновение, его лицо искажает рябь недовольства, гнева, смирения одним махом, прежде чем снова вернуться к Тяньлан-цзюню, схватив его за подбородок холодными пальцами и отодвинув от себя; это слабая хватка, он мог бы сломать этого человека одним движением руки; но он заворожён целеустремлённостью, где он, Небесный Демон, просто ступень. — Мне нужен сын к середине зимы, — говорит ему человек, несмотря на то, что уже конец весны; как будто у него есть сроки и это обязанность Тяньлан-цзюня подстроиться под них; как будто он уже согласился. — И он должен быть от тебя, — и человек со всем своим внутренним разочарованием и вздохом, словно всё это приносит ему головную боль, надавливает на его грудь, призывая лечь, — я ничего в этом не понимаю, и не знаю, что делаю, но я потратил триста баллов на этот рояль в кустах, и, не дай бог, это не окупится… — человек продолжает говорить и говорить, раздевая его, и Тяньлан-цзюнь усмехается от нелепости ситуации, не сопротивляясь; он обязан увидеть, как далеко зайдёт этот человек. Как простодушно он получит то, что доставалось единицам, и за что ещё большие боролись до смерти. К его удивлению, этот человек, чьего имени он даже не знает, прекрасно обращается с мужчинами. Тяньлан-цзюнь бы с удовольствием повторил. Наверное, поэтому он решает потакать этой возмутительной просьбе, позволяя семени расти внутри себя.

***

В конце концов, этому миру всё ещё нужен Ло Бинхэ, и глупый бог этого нелепого мира лишь должен исправить оплошность, которую натворил. Даже если его сын теперь лет на одиннадцать старше, чем он предполагал. Шан Цинхуа всё ещё не может поверить, что станет отцом своему сыну.