Клэр и Сара

— Клэрисс Пэрэдайн? — Да, мэм. — Девочка в широком ученическом переднике сделала изящный книксен, пряча руки, усеянные пятнами от чернил в складках платья. Будто директриса не знала, как ее зовут — при том, что мадам Стэнхоуп наизусть знала всех старост курсов школы Нортбридж — частного женского пансиона близ Балтимора. Предместье было тихое, территория школы — громадная, потеряться впору, целый лес на берегу залива. Сразу за их границей начинался округ Кэнтон, уже совсем город, однако же, если смотреть на Нортбридж сверху — сущий дикий лес с маленьким островком цивилизации почти в самом центре. — Клэрисс... Свет из высоких стрельчатых окон падал на паркет директорского кабинета острыми зубьями, почти касавшимися носков туфель Клэр. Она терпеть не могла, когда ее называли полным именем — никто и не называл. По крайней мере, дома. Но мысль о доме смутила девочку: нарушив негласное правило, она перебросила толстую черную косу через плечо и схлопотала сердитый взгляд от директрисы. Тут же опустила взгляд долу — к темному паркету и ярким солнечным бликам на нем. — Ты знаешь о новенькой девочке на младшем курсе? Ее перевели в середине прошлого месяца. — Да, мэм, — вновь чуть присела и кивнула Клэр, соображая, к чему мадам Стэнхоуп завела этот разговор. Разумеется, все уже знали о новенькой: маленькой неуклюжей ирландке, которую даже полтора года в частной школе Эпслей не исправили. Настоящий маленький сорванец с ужасающим выговором. Но при чем здесь умница и отличница Клэр Пэрэдайн? — Ты староста курса, — будто в ответ на ее мысли раздался голос директрисы. «Моя девочка» — вспомнила Клэр голос мамы. Бедная мама... После той страшной весны, когда сначала маме пришлось надолго уехать — потому что умерла тетя Фелисити, — а вернулась она сама не своя. «На тебе лица нет, Белла», — часто говорил папа, уговаривая маму хоть немного поесть или поспать. Клэр тогда уже была достаточно взрослой, чтобы понимать: утонул большой корабль, и многие, очень многие погибли. Мама стала раздражительной и одновременно очень ласковой, настроение ее то быстро портилось, то легко поднималось, она могла быть весела, а в следующий момент — рыдать, и никто не мог ее успокоить. Она прижимала к себе Клэр, гладила ее по волосам, заглядывала в глаза — словно пытаясь узнать кого-то. Кого-то другого. Папа старался успокаивать маму — как больного ребенка, как саму Клэр, когда она болела. В июне к ним в дом приехала с коротким визитом яркая дама средних лет, папа называл ее «миссис Браун» и был чрезвычайно вежлив и предупредителен — как и всегда, разумеется. Но в этом случае было видно, что он сам ее пригласил, и теперь надеялся — неясно, на что. И он, как ни странно, оказался прав. Необычная гостья вдохнула немного жизни в полумрак маминой спальни, пропахший лекарствами и нюхательными солями. Маме стало лучше. Осенью, после визита молодой дамы по имени Мэдлин, худенькой, но укутанной в такую широкую накидку, что туда могло поместиться несколько таких дам, мама будто снова ожила. Она, наконец, начала понемногу выходить в свет, устраивая маленькие приемы, но все еще быстро уставала — рано уходила. А в октябре с домашним обучением Клэр было покончено: она отправлялась в школу Нортбридж, в соседнем штате, не самом берегу Атлантического океана. — Да, мэм, — едва слышно повторила Клэр. — Мисс Пэрэдайн, успеваемость и поведение этой крошки оставляют желать лучшего. Много лучшего. Особое внимание и усилия обращены к ней со стороны руководства и попечительского совета школы, а также всех без исключения преподавателей. Девчонка просто ни с кем не разговаривала, успешно игнорируя все внимание, усилия и старания, вместо уроков пропадая у дальней ограды или на скалистом берегу — куда ходить было строжайше запрещено всем без исключения. Неужели мадам директриса хочет поручить Клэр опекать эту строптивую барышню?.. — Вам поручается особая ответственность в возвращении ее в семью примерных учениц, усердных и открытых слову воспитателей...

***

Клэр вдохнула и выдохнула. У нее, по правде сказать, так свело спину под непрерывным взглядом мадам Стэнхоуп, что теперь ныли и спина, и шея, и колени. Но сутулиться — не сметь, не то наказание не заставит себя ждать. Это Клэр точно знала. Весной, когда папа неожиданно забрал ее посреди семестра домой, ничего не объяснив по дороге, и только после того, как переступила порог родного опустевшего дома, Клэр узнала, что случилось страшное: мамы больше нет, Клэр смутно поняла, что не может позволить себе плакать — при чужих, при гостях, одетых в черное, по возвращении в дортуаре — при противных девчонках со старших курсов. Не потому что накажут. Нельзя — и все тут. Можно было украдкой — в дальнем конце заросшего сада, сжимая в руках алую ленту — пояс от шелкового платья, безнадежно испорченного морской водой. Папа сказал, что нашел его у мамы в руках — и Клэр видела, как ее всегда веселый, сильный и неунывающий отец плачет, плачет от одного взгляда на яркую безделушку, давно вышедшую из моды, с рассыпавшимся серебристым стеклярусом на кистях. Он тоже долго смотрел на Клэр, словно не узнавая или наоборот — узнавая, как давнего знакомого, вглядывался в самую глубину темно-серых глаз. У мамы были зеленые, у самого па — карие... В обеденный перерыв выяснилось, что девочка вновь пропала. Клэр, подчиняясь новым правилам, отправилась осмотреть территорию в поисках подопечной. Ей вовсе не улыбалось теперь опекать какую-то ирландскую сиротку, да еще и воспитанницу актрисы — слыханное ли дело... Каких-нибудь десять лет тому назад ей бы отказали от места, пусть бы школа-пансион сколько угодно отчаянно нуждалась в деньгах... А теперь среди этих стен учатся дочки, внучки, племянницы, кузины выскочек, нуворишей, появившихся на восточном побережье из ниоткуда, из полной безвестности. Клэр шмыгнула носом — так тоже запрещалось делать. Но здесь ведь некому ее было отчитать, верно? Густые заросли вдоль тропинки иногда смыкались над головой, и Клэр, бездумно шагая, ловила себя на мысли, каково здесь должно быть в дождь. Ну и что из того, что она из такого благородного семейства? Разве теперь, когда мамы нет, это имело значение? Разве все эти неизвестные прадеды и прабабки могли заменить одну-единственную красивую, грустную и ласковую маму?.. Она и не заметила, как среди поредевших деревьев показалась серебристая гладь залива. Ей ведь и самой сюда нельзя... — Эй! Взгляд пронзительно-голубых глаз, недобро сощурившихся на вторжение, остановил Клэр в полушаге от низкой калитки, запертой на древний и проржавевший замок, который никого и никогда не останавливал; наоборот, пансионерки пользовались им как своеобразной ступенькой, чтобы, зацепившись за верхнюю перекладину, встать на него, потом перекинуть ногу через покосившуюся ограду и спрыгнуть на влажный сероватый песок, пахнущий сыростью в любую погоду. Растрепанная челка, выбившаяся из-под чепца первоклассницы. Ярко-рыжая — Клэр и не встречала таких рыжих детей раньше. Нос и щеки, густо усыпанные веснушками. — Что ты здесь делаешь? — с подозрением уставилась Клэр на стопку листков, вырванных из ученических тетрадей. — Ничего, — строптивая девчонка будто смутилась, сгребая левой рукой и без того смятые листы. — Ты рисуешь море? — догадалась Клэр, потянувшись рукой к одному из листков, выпавшему из охапки. На листах в линейку и в самом деле было море — волны, над ним — звезды. И корабль. Клэр видела такой, с четырьмя трубами, в газетах — когда мама вернулась из Англии о нем очень много писали, и были большие фотографии... — Отдай. Почему-то Клэр не захотелось отчитывать поступившую под ее опеку юную особу. Если Клэр начнет ее распекать, то и с ней, как и с воспитательницами и преподавателями отчаянно-рыжее создание откажется иметь дело. Поэтому Клэр просто протянула рисунок обратно — к удивлению самой виновницы переполоха. — У тебя красивые рисунки. — С-спасибо. Миссис Стэнхоуп отправила тебя сюда, чтобы ты надрала мне уши? Отрицательно мотнув головой и подобрав широкие темные юбки, Клэр уселась на соседний камень. Ветер быстро растрепал и ее волосы, и пряди, слишком длинные для челки и слишком короткие, чтобы убираться в косу, щекотали нос Клэр и лезли в глаза. Атлантический океан в нескольких сотнях футов сердито шумел — длинный перерыв заканчивался, скоро должны были звонить к послеобеденным занятиям. — Я Клэр. Вообще-то тебе нужно называть меня мисс Пэрэдайн, но мне так не нравится. Зови просто Клэр. И меня отправили просто найти тебя, а вовсе не читать нотации. Взгляд небесно-голубых, как небо Ирландии, глаз смягчился. — Хорошо. Я Сара.