Великое после

Когда солнце восходит на западе и заходит на Востоке; когда моря высыхают, а горы развеваются на ветру, как листья… Дейенерис села на твердую землю, глубоко вдыхая воздух в легкие, подняв руки к груди, чтобы схватиться за рукоять кинжала, который, как она знала, был воткнут ей в грудь, пронзив сердце. Она пошатнулась от предательства своего племянника-любовника Джона Сноу, не ожидая, что именно он в конечном счете убьет ее. Она негодует на тот момент, когда впервые встретила его, пригласила в свою постель, поверила, что он поступит правильно по отношению к ней и ее судьбе — воссоединению Семи королевств под одним общим правлением, ее правлением. Когда ее руки коснулись груди, она с потрясением осознала, что там нет кинжала, так же как и раны. Именно тогда она понимает, что больше не одета в свои длинные черные доспехи и покрывала, ее волосы больше не заплетены в косу, а скорее одета в свою старую дотракийскую дорожную одежду. Коричневые кожаные бриджи с кожаной юбкой, завязанной сверху, кожаные сапоги для верховой езды и кожаный жилет, защищающий грудь, но оставляющий открытым живот, длинные серебристо-белые волосы, заплетенные сзади в четыре косы, с вплетенными в них различными колокольчиками, каждый из которых символизирует битвы, которые она выиграла в жизни, а остальное свисало ей до талии. Закончив осмотр, Дени встала, ей любопытно, где она находится и как она способна осознанно мыслить, интересно, что ее теперь ждет. Она вглядывается в окружающее широко раскрытыми любопытными глазами, осторожно наблюдая за миром, который теперь подавляет. Она любуется высокой травой, деревьями, мягко покачивающимися на легком ветерке, тем, как солнце, кажется, садится не в том направлении. Она испытала сокрушительное опустошение от потери не только своей жизни, своего наследия, но и своих детей. Ее трое сыновей, ее драконы, которых она вылупила на погребальном костре своего любимого мужа, и старая боль от потери ее ребенка, ее Рейго. Дейенерис покачала головой и отогнала эти мысли прочь, она не могла зацикливаться на них, вместо этого ей нужно было понять, где она находится. Она была мертва, она знала это. Она просто не знала, чего или кого она ждала. Закончив эту мысль, она услышала рев, который был ей хорошо знаком, поскольку последние несколько лет она слышала его у себя над головой. Такого она не слышала с тех пор, как ее последний ребенок пал в битве в Королевской Гавани, где он сжег замок и окружающий город дотла. Ее ребенок. Дрогон. Она посмотрела на странно пурпурное небо, на солнце, садящееся на востоке, зная, что это каким-то образом важно. В небе кружили трое ее детей, собираясь приземлиться прямо перед ней. Сначала ее черный дракон, ее самый большой сын, на котором она каталась чаще всего. Следующим на сушу сошел Рейгаль, за ним быстро последовал Визерион. Все три ее дракончика подались вперед, желая быть поближе к своей матери, потираясь мордами и нежно ударяясь головами о ее грудь и талию. Дейенерис рассмеялась, потирая гладкую чешую на их головах и шеях, прежде чем Дрогон повернулся и опустил плечо на землю. — Ты хочешь отвезти меня куда-нибудь, Дрогон, — спрашивает Дейенерис на высоком валирийском. Дрогон в ответ один раз щелкает зубами, подталкивая мать забраться к нему на крыло и устроиться у него на шее за шипами. Она делает, как он хочет, взбираясь ему на спину и низко опускаясь на шею, хватаясь за шипы перед ним, чтобы поддержать ее и не дать упасть. — Лети, — мягко приказала Дейенерис своему сыну. В ответ он сильно взмахнул крыльями, за считанные секунды поднявшись высоко в воздух. Три дракона и один пассажир парили высоко над землей, быстро покрывая пространство. Дени смотрела, как мир проходит мимо нее, такой маленький и кажущийся незначительным, так высоко над облаками, но в глубине души зная, что это самое важное место, где она когда-либо бывала. Дейенерис не знает, как долго она летела со своими крылатыми детьми, пролетая мимо гор, которые, казалось, развевались на ветру, как листья, и слабый шорох достигал ее ушей так же высоко в небе, как и она сама. Она посмотрела на луга, холмистые равнины, высокую траву, которая, казалось, накатывалась подобно волнам, разбивающимся о берег, и была так похожа на те, через которые она проходила в качестве Кхалиси Дрого много лет назад. Когда она посмотрела вдаль, то смогла разглядеть то, что казалось поселением, большое скопление палаток, образующих нечто вроде города, с клубами дыма, поднимающимися в небо над головой. Ее драконы летели прямо к поселению, и в глубине души Дени знала, что именно там ей суждено быть, и там ее ждет что-то важное. Дрогон, Рейгаль и Визерион грациозно приземлились рядом с различными рядами палаток и позволили Дени спешиться и рассмотреть окружающих людей, тех, кого она узнала, большинство из них были ее кхаласарами, которые пересекли узкое море, чтобы верно сражаться за нее в Долгую ночь против Других и Короля Ночи. Некоторых она потеряла при захвате городов работорговцев в Эссосе, некоторых она знала так же близко, как семью. Когда она начинает слезать с Дрогона, люди начинают толпиться вокруг четверки, и Дени расплакалась, увидев людей, которых, как она думала, она больше никогда не увидит. Первыми тремя, кто вышел вперед, как только ноги Дейенерис коснулись твердой земли, будут три ее кровных всадника: Агго, Джого и Ракхаро. Ее руки взлетают ко рту от горя и ощущения искаженного счастья. Они все как один опускаются на колени, глядя на нее снизу вверх, прежде чем склонить головы к полу. — Кхалиси, — выдохнули они в унисон. Дени делает шаг вперед, чтобы слегка прикоснуться кончиками пальцев к головам каждого из них, прежде чем они снова поднимут на нее глаза. Она кивает в ответ на их поклоны и жестом предлагает им встать. Они так и делают, и Дени тянется, чтобы обнять сначала Ракхаро, за ним Агго и Джого. — Спасибо вам за то, что вы сделали для меня. Вы верно и храбро служили мне до последнего момента, я горжусь тем, что вы были моими кровными всадниками. Встаньте и знайте, что я горжусь тем, что называю вас своими друзьями, — заявляет Дени. Агго и Джого улыбаются один раз и отступают назад, позволяя Ракхаро отвести ее к людям, ожидающим дальше в лагере. Когда она проходит мимо своего Кхаласара и Безупречных, павших в битве, все они преклоняют колени в честь своей павшей королевы. Она следует за Ракхаро дальше в лагерь, минуя всех коленопреклоненных дотракийцев и Безупречных, лавируя между рядами палаток, с привязанными и оседланными лошадьми, бегающими вокруг детьми, прежде чем добраться до основания очень большой палатки, которая, казалось, была почти втрое больше обычной. На страже у входа в шатер стояли два рыцаря, те, что пали непосредственно при защите своей избранной королевы, сир Джорах Мормонт и сир Барристан Селми. Дени бросила один взгляд на сира Джораха, стоящего в своих сверкающих доспехах, с мечом на поясе и улыбкой, украшающей его лицо, и бросилась к нему в объятия. Он рассмеялся, обнимая ее и легко поднимая с пола. — Ты должна гордиться, Кхалиси. Ты справилась потрясающе, и я не мог бы гордиться тобой больше, — заявляет Джорах. Дени только подавила смех, оплакивая потерю своего верного Медведя. Она сжимает его еще раз, прежде чем повернуться к сиру Барристану. Он не тянется, чтобы обнять, вместо этого он сжимает ее руку в знак благодарности, задерживая ее на несколько секунд, прежде чем отступить и жестом указать на вход в палатку. Дейенерис вошла в палатку, ее сердце, которое, как она думала, больше не будет биться, бешено заколотилось в груди. Она отодвинула пологи в сторону и оказалась лицом к лицу с внутренней частью палатки. Там было что-то похожее на военный стол, похожий на тот, что был в Драконьем камне, и вокруг этого стола сидело несколько человек, Дени остановилась, рассматривая каждого. Во главе стола сидела почти точная копия самой Дени, только постарше. Ее двойник встал, она была одета в струящееся черное платье, с красной булавкой в виде символа трехглавого дракона над сердцем, ее длинные серебристо-золотые волосы ниспадали на спину, и приблизилась к Дейенерис. Дени была настороже, но знала, что здесь никто не причинит ей вреда. — Любовь моя, как я хотела снова увидеть тебя, — заявила женщина, потянувшись вперед, чтобы обхватить лицо Дени ладонями. Когда кожа ее рук коснулась лица, она инстинктивно поняла, кто это. Ее мать, Рейлла. — Мама, — потрясенно выдыхает Дени. Рейлла улыбается своей дочери, прежде чем заключить ее в объятия, впервые с тех пор, как она покинула мир живых. Дени так же крепко обнимает ее в ответ, отчаянно нуждаясь в объятиях единственного родителя, которого она хотела в своей жизни. Слезы медленно катятся по ее щекам, намачивая шелк материнского платья на плече. Рейлла проводит руками по волосам Дени, приглаживая пряди, позволяя Дени успокоиться, прежде чем медленно отпустить ее. Когда она отстраняется, то продолжает держать Дени за руку и поворачивается, чтобы представить ее некоторым другим людям, сидящим за столом, наблюдая, как Дейенерис впервые встречается со своей матерью. — Это твой брат Рейгар, его жена Элия и их дети Рейнис и Эйгон, — сначала Рейлла указывает на высокого мужчину, одетого в черный бархатный камзол, заправленный в черные кожаные штаны, с мечом на бедре, с волосами цвета белого золота, спадающими на плечи. Он смотрит на нее фиолетовыми глазами, на оттенок светлее, чем у нее, мгновение смотрит ей в глаза, оценивая ее, прежде чем улыбнуться ей. Затем она смотрит на его жену — великолепную женщину с длинными темными волосами и яркими глазами, одетую в красное платье, ниспадающее до пола. Двое их маленьких детей, девочка, лежащая на коленях у матери и похожая на ее близнеца, спят, а их сын отдыхает в детской кроватке рядом со столом. Рейгар встал и подошел к своей младшей сестре, мгновение пристально глядя на нее сверху вниз, прежде чем заключить в объятия, которые длились всего несколько секунд. — Мне так жаль, сестра. За то, что сделал мой сын, и за ту роль, которую я сыграл в том, чтобы твоя жизнь стала такой, какой она была. Я надеюсь, ты сможешь простить меня, — заявил он. — Я не виню тебя, брат. Эйрис должен был умереть, а ты потерялся в очаровании пророчеств и ложных идей. Я не виню тебя за то, что сделал Джон Сноу, это он принял такое решение, а не ты, — ответила Дени. Рейгар кивнул, взял ее за руку и подвел к Элии, которая обняла ее и позволила ей запечатлеть поцелуи на головах своих племянников. — Тебе нужно встретиться еще с парой человек, — сказала Рейлла, когда все закончили. Дейенерис повернула голову, чтобы посмотреть на свою мать, прежде чем краем глаза заметила какое-то движение. Слева от нее был вход в комнату внутри палатки, которую она раньше не видела. Прежде чем она смогла приступить к расследованию, вышел один из людей, чьи смерти в конечном счете сломили ее и привели к тому, что она сожгла Королевскую Гавань дотла. Миссандея. Женщина-наати, одетая в синее полотняное покрывало из двух частей в тон, длинные бриджи и накидку, которая закрывала ее грудь и спину, темные волосы были заплетены в последние косички, которые Дени заплела в прическу перед тем, как ее похитили и обезглавили Серсея Ланнистер и Гора. На ее шее не было никакой отметины, ничто не указывало на ужасный конец, который она встретила, когда ее Королева и Серый Червь наблюдали за происходящим с земли внизу. Дени могла только недоверчиво смотреть на свою лучшую подругу и самого доверенного советника. Она бросилась к своей лучшей подруге, единственному человеку, которому она доверяла больше всего на свете после смерти своего мужа, остановившись прямо перед женщиной. Она подняла дрожащую руку, чтобы коснуться лица Миссандеи, слегка проведя кончиками пальцев по ее лбу, щекам, переносице, прежде чем опустить руки на плечи Миссандеи. Миссандея, в свою очередь, убрала с лица пряди своих чистых серебристо-белых волос, так похожих на ее братьев, провела ладонями по рукам Дейенерис, скользнув вниз по предплечьям, на секунду сжала ее ладони, прежде чем обнять за талию. — Мне так жаль, Миссандея. Это моя вина, что ты была увезена от Серого Червя и убита. Это моя вина, что я позволила чему-то случиться с тобой. Я подвела тебя. Мне так жаль, — заплакала Дейенерис. Миссандея мягко утихомирила Дени. — Это не твоя вина. Я сделала выбор последовать за тобой, Дени. После того, как ты разорвала мои цепи в Астапоре, я поняла, что следовать за тобой, верить в тебя и твое дело было правильным поступком. И я ни на секунду не жалею об этом. Я умерла во имя тебя, я была в ужасе, но я знала, что ты знаешь, что делать. Спасибо, что отомстила за меня, — шепчет Миссандея в волосы своей подруги, крепко сжимая ее в попытке убедить в правильности своих слов. Дейенерис судорожно вдохнула, проталкивая воздух через дрожащий рот и нос, слыша, как он глубоко с шумом проникает в ее легкие, чувствуя жжение от воздуха, восполняющего то, чего ей не хватало, когда она изо всех сил пыталась дышать во время плача. Она крепко держалась за покрывало своей подруги, лежавшее у нее на спине, еще несколько минут, прежде чем медленно кивнуть головой, неохотно соглашаясь с тем, что говорила Миссандея. Еще через мгновение она отстранилась, чтобы посмотреть в глаза Миссандеи, нуждаясь в уверенности. Миссандея решительно смотрела в ответ, не выказывая никаких признаков того, что сказанное ею не было правдой. Столкнувшись с решимостью своей подруги, Дейенерис отпустила часть своей вины, связанной со смертью подруги, зная, что Миссандея не винила ее и что она отомстила за нее. — Мы почти закончили, моя королева. Скоро ты сможешь отдохнуть, — шепчет Миссандея ей на ухо. После того, как Миссандея закончила говорить, у нее едва ли было время задуматься над своими словами, прежде чем она услышала то, что жаждала услышать с тех пор, как впервые открыла глаза. — Луна моей жизни. Моя Кхалиси. Моя жена, — слышит она позади себя. Дени поворачивается так быстро, что у нее кружится голова. Перед ней стоит ее муж, баюкающий их сына на одной руке, оглядывающий ее, его глаза жадно обшаривают ее фигуру, желая запомнить женщину, которой она стала в его отсутствие. Любой шум в палатке автоматически прекращается, звуки снаружи, кажется, сводятся почти к нулю. Дейенерис уставилась на своего мужа, разглядывая его темные кожаные сапоги, бриджи из грубой коричневой кожи, заправленные в сапоги, и толстый пояс на талии. Он без рубашки, весь в старых шрамах и татуировках, его темно-черные волосы заплетены в толстую косу, ниспадающую ниже пояса. Его коса была украшена такими же колокольчиками, как и у нее, издающими позвякивающий звук каждый раз, когда он поворачивал голову. На поясе у него висел аракх, а из сапога торчала рукоять кинжала. Он выглядел так же, как в тот день, когда она вышла за него замуж, по-прежнему красивым, свирепым и суровым. У нее перехватило дыхание; она застыла, не зная, как реагировать. Она вспомнила Даарио Нахариса, Хиздара зо Лорак и Джона Сноу, мужчин, с которыми она переспала после того, как погибла любовь всей ее жизни, зная, что все, что она, возможно, испытывала к ним, меркло по сравнению со всепоглощающей любовью, горем, гневом, страстью и тоской, которые она испытывала и испытывает в настоящее время к мужчина, который научил ее, что значит быть сильной и не отступать от того, чего она хочет. Человек, который подтвердил ее силу и правление перед своими кхалассарами и кровными всадниками. Человек, которого она в конечном счете убила, чтобы спасти его от его полусостояния, его боли и проклятой жизни, которую он прожил бы. Она подсознательно делает шаг назад, слегка натыкаясь на Миссандею, которая ловит ее, прежде чем почувствовать, что ее колени подгибаются, не в силах противостоять эмоциям, которые разрывали ее сердце. — Мое солнце и звезды, — выдыхает она, протягивая к нему руки, чувствуя, как Миссандея слегка обхватывает ее за талию, чтобы она не упала. Кхал Дрого легко делает шаг вперед, кладя руки Миссандеи на талию своей жены и притягивая ее к своему более крупному телу. Моя прекрасная жена, шепчет он на дотракийском, прижимаясь лбом к ее лбу, пристально глядя ей в глаза, их дыхание смешивается, руки сжимают тела друг друга. Дени поднимает руки, чтобы обхватить его щеки, чувствуя, как его рука крепче обхватывает ее талию, прежде чем она привстала на цыпочки, чтобы прижаться губами к его губам в самом целомудренном поцелуе, который они когда-либо разделяли. Она отстраняется, чтобы снова посмотреть ему в лицо. — Я люблю тебя, мое солнце и звезды. Так сильно. Я скучала по тебе больше всего на свете, и я считала дни до того, как смогу увидеть тебя снова. Когда Мирри Маз Дурр рассказала мне пророчество о том, что я снова увижу тебя, я захотела войти в твой погребальный костер вместе с тобой и отправиться в Ночные земли с тобой и нашим сыном. Но я не могла. Мне так жаль, — говорит она ему с тихой тоской. Дрого еще раз целует ее в губы, щеки, нос и, наконец, в лоб, прежде чем ответить. — Я люблю тебя, луна моей жизни. Я понимаю, ты сделала то, что было нужно. Спасибо тебе за то, что избавила меня от страданий. Никогда не извиняйся за это. Я так долго ждал тебя. Мы все. Дейенерис улыбнулась своему мужу, благодаря всех Богов за то, что они позволили ей быть с ним, их сыном, ее семьей и верными товарищами. Их сын немного пошевелился в объятиях отца, и Дени обратила на него свое внимание, все это время оставаясь в объятиях Дрого. — Рейго, — изумленно шепчет она, разглядывая крошечного младенца, которого они с мужем смогли создать. Этот идеальный маленький мальчик, который даже не успел сделать свой первый вдох вне утробы матери, но все равно такой идеальный. Все в палатке наблюдали, как молодая мать взяла на руки своего ребенка, как ее глаза заблестели от слез по малышу, которого ей никогда в жизни не довелось подержать на руках, но которого она любила так же яростно, как своих драконов. Наблюдали, как разные эмоции, казалось, промелькнули на ее лице: гнев, тоска, опустошение, прежде чем, наконец, остановились на любви, любви настолько чистой, что у каждого наблюдателя перехватило дыхание. Она повернулась к своему мужу, поцеловала его, прежде чем потянуться к их сыну. Дени берет Рейго на руки, смотрит на своего малыша с чем-то похожим на благоговейный трепет, любуясь его темными волосами, которые падают на аметистовые глаза, бронзовой кожей, лишь на тон светлее, чем у его отца. То, как он смотрел на нее снизу вверх, восхищенный ее присутствием. Зная, даже будучи таким юным, что Дени была его матерью. Женщиной, которую он ждал, чтобы обнять его. Она притянула его ближе, вдыхая его запах, запоминая каждую возможную деталь о нем. Так, как она не смогла бы сделать в Доме Бессмертных. Она легко проводит рукой по его голове, приглаживая назад его темные волосы, прислушиваясь к воркующим звукам, которые он издает, к тому, как он тянется к ее руке. Она протягивает ее ему, и его крошечные пальчики обхватывают ее указательный палец, крепкая хватка, которая не ослабевала, даже когда его глаза начали закрываться. Дейенерис безмолвно посмотрела на Дрого, переполненная чувством любви, которое она испытывает к их ребенку. — Он идеален, — выдыхает она. Дрого кивает в ответ, в равной степени не в силах вымолвить ни слова от захватывающего дух зрелища того, как его жена впервые берет на руки их ребенка, это самое прекрасное, что он когда-либо видел. Вы оба, грубо говорит он по-дотракийски. При этих словах щеки Дени порозовели, но она не отрывала взгляда от их сына, загипнотизированная им, зная, что могла бы провести в этом моменте остаток вечности. — У нас есть еще одна вещь, которую мы должны сделать, прежде чем остепениться и провести остаток времени вместе, — говорит Дрого Дейенерис, но не делает ни малейшего движения, чтобы забрать их сына из ее рук, они могли бы сделать это, пока она держит его на руках, к тому же у него не было желания когда-либо разлучать их. снова. Она кивнула, на мгновение оторвав взгляд от их ребенка, чтобы проследить за всеми, кто начал медленно выходить из палатки. Как только они вышли из палатки, Дейенерис заметила, что все собрались у входа. Трое ее кровных всадников, Агго, Джого и Ракхаро, разбивают дотракийцев, Безупречных и ее семью, ее мать Рейлла, Рейегар и Элия, каждый из которых держит по одному из своих детей, стоят впереди, а ее рыцари сир Джорах Мормонт и сир Барристан Селми по обе стороны. Как только Дейенерис, Дрого и Миссандея вышли, сир Джорах и сир Барристан вытащили свои мечи, воткнули острие в грязь и опустились на колени, склонив головы над рукоятью. Миссандея шагнула вперед, в сторону Дейенерис, где каждый мог видеть королеву, и один за другим все опустились на колени, склоняя головы в ответ на последний призыв своей павшей королевы. — Вы стоите в присутствии последней Королевы, принцессы, которая была обещана, королевы Дейенерис Бурерожденной из Дома Таргариенов, первой в своем имени. Королевы андалов, ройнаров и Первых людей. Владычицы Семи Королевств и Защитницы Королевства, леди Драконьего камня. Королевы Миэрина. Кхалиси из Великого Травяного моря, Неопалимой, Разрушительницы цепей и Матери драконов, — объявляет Миссандея в последний раз. Все, ее мать, брат, его жена и дети, ее дотракийцы и Безупречные, ее рыцари, Миссандея и ее муж кланяются ей в последний раз, прежде чем встать и поприветствовать королеву, которую они выбрали и за которую сражались, в то время как другие ее сыновья, ее драконы свернулись калачиком за палаткой своей матери, обвиваясь своими телами вокруг конструкции и останавливаясь перед ней. Они пускают огонь в воздух, чтобы отпраздновать воссоединение своей матери со своими близкими. Дени лучезарно улыбнулась всем, благодарная за то, что наконец-то была с ними. Она почувствовала, как муж обнял ее за талию и поцеловал в волосы, в то время как она смотрела вниз на спящего младенца у себя на руках. Она поцеловала его в лоб и улыбнулась, зная, что наконец-то дома.