Мойра
Когда Жнец покидает её лабораторию, женщина с характерным громким звуком захлопывает вторую дверь после автоматических и закрывает ту на код, чтобы ни одна живая душа её больше не побеспокоила сегодня – эмоциональный запас буквально иссяк на глазах и теперь ей нужен отдых как моральный, так и физический. Скользит ладонью по своему лицу и сипло выдыхает, сжимая зубы до скрежета и давит пальцами на собственные впалые щеки, стараясь вернуть себя в прежнее спокойное состояние.***
Время пролетело незаметно. До их вылета оставались считанные часы, которые О'Доран, как ни странно, решила провести в излюбленной лаборатории – необходимо было проверить запасы веществ для своего костюма и провести очередной тест–драйв, чтобы новая амуниция не подвела её на миссии. Её костюм, может, и не кажется столь официальным и обычным для наемницы, но выполняет свою функцию на все положенные сто процентов, поэтому внешний вид здесь не имеет значения. Он выглядит так же, как и ее бывший костюм из «Blackwatch», но имеет ряд новшеств – отсутствие опознавательных значков на плечах, надоедливого берета, вместо которого теперь ее голову будет окружать лишь подобие нимба, но явно не отражающий ее святость. В ее наработках есть новые чертежи для нового совершенно иного костюма, но его она сделает позже, когда промежуток между миссиями будет больше и когда она точно примет решение о том, что не уйдет к другим инвесторам. На ней костюм выглядит изящно и даже элегантно, несмотря на его внешнюю громоздкость – вес рассчитан так, что даже по плохих обстоятельствах ни одна деталь не перевесит ее в сторону. Он был проработан тщательно, любовно и щепетильно, ведь Мойра хотела, чтобы даже её костюм стал совершенным, как и ее драгоценные творения – пока что только Рейес, но впереди столько невероятных возможностей. Они не виделись с Габриэлем с последнего, непростительно громкого и вопиющего, раза – тогда из разговор явно имел некую суицидальную тенденцию со стороны О'Доран. Ученая поднимается на борт корабля и бросает взгляд на бывшего командира, бесшумно подходя к нему сзади и, огибая его, останавливаясь напротив. – Я даю тебе две ампулы. Этого хватит с лихвой на нашу миссию, – Мойра щелкает замочками на своём ремне и достает две ампулы, протягивая те Рейесу и вновь закрывая защёлки до характерного щелчка – у нее осталось ещё две ампулы на всякий случай, если всё пойдёт категорически не по плану. – Используй их с умом, Габриэль. Одна ампула на два часа. Не смей использовать сразу две ампулы, потому что я не имею понятия, что с тобой будет от двойной дозы. Кролики умерли в агонии после неё, – чеканит с лёгким шипением О'Доран и садится на свое место, открывая планшет и снова пробегая взглядом по плану нападения на научный центр – как же ей не хотелось этим заниматься. Очередной вводный инструктаж перед высадкой. Складывалось ощущение, что она снова попала под руководство Рейеса, снова вернулась в «Blackwatch» с глупыми, но такими забавными мальчишками. Ей стоит признать, что она ловит себя на мысли, что скучает по былым временам: когда МакКри уверял, что умеет говорить на итальянском и хорошо сыграет роль официанта, а Гендзи утверждал, что никого не убьет раньше времени – это очаровывало. Вот только сейчас они остались вдвоём. И, честно говоря, Мойра уже не была уверена даже в этом, ведь Габриэль Рейес постепенно уходил в прошлое, а на его месте образовывался новый виток эволюции – Жнец.Габриэль
Жнец не сразу замечает ученую, будучи увлеченным собственными мыслями. При виде минималистической обстановки грузового вертолета на него в очередной раз нахлынули воспоминания о «Blackwatch». Сколько раз бравый командир Габриэль Рейес вылетал на задание со своей разношерстной командой на подобном вертолете? На самом деле, не так уж и много, но запомнил их все. От части потому, что подобные рейды имели катастрофичные последствия, но в основном благодаря ощущению, что в то время Габриэль был на своем месте. В настоящем этого ощущения нет. Да и Габриэля, по сути, тоже. Жнец переключает свое внимание на Мойру только после того, как та загораживает обзор на довольно тесное десантное отделение. Его взгляд сначала упирается в чужую шею, а затем скользит ниже, оценивая новую форму. Несмотря на заявленное обновление, та лишь немногим отличалась от аналогичной брони времени «Blackwatch». К этому немногому, например, относился «нимб», напоминающий скорее рога. Весьма интересное противопоставление другому известному медику организации. Однако, стоило признать, что они шли О'Доран больше, чем берет. – Милые рога, – хрипло тянет мужчина с явной усмешкой, перехватывая предложенные ампулы, – явилась наказывать меня за грехи прошлого? Наемник взвешивает ампулы в своих когтях и прячет в разгрузку – ровно в то место, куда ранее определил первый образец. – На время полета мы будет находится в кабинете пилота, – кивком указываете Жнец в другой конец десантного отделения, занятого «багги» – основным транспортом передвижения в районе предстоящей операции, – ведь как видишь, здесь немного тесно. Несмотря на относительную неспешность грузового транспорта, полет занял чуть больше часа: Европа сильно уступала своими масштабами привычным Рейесу прериям США. За это время мужчина успел пару раз проверить свое снаряжение, провести более расширенный инструктаж и даже удостоверится в надлежащем техническом состоянии наземного транспорта. Стоит отметить, что с момента последнего разговора на повышенных тонах экипировка наемника также подверглась некоторым изменениям. В частности, в ней прибавилось брони: Жнец был покрыт кевларом с головы до пят, включая нещадно растерзанную ранее шею. Так что теперь он напоминал скорее ходячий танк, превышающий шириной ученую примерно в два раза, чем бывшего командира «Blackwatch». Однако, несмотря на немалый вес дополнительной защиты, наемник передвигался с прежним проворством. К лишним килограммам он давно привык и даже наоборот ощущал себя без них словно обнаженным. Вертолет приземлился в паре десятков километров от научного комплекса – достаточно далеко, чтобы его не могли засечь радары засекреченного объекта, но недостаточно близко для пешей прогулки. К тому же, каждая лишняя минута под куполом «тишины» была недопустимым риском. Здесь в игру вступал вездеход, сильно напоминающий своей конструкций пустынные «багги». Вот только наличие брони и закрытый мотор свидетельствовали о том, что данный транспорт предназначался не для гонок или увеселительных поездок. – Веду я, – глухо бросает Жнец, отщёлкивая с массивных колес фиксирующие устройства, – настоятельно советую пристегнуться, если не хотите собирать свои хрупкие кости по салону, д о к т о р.Мойра
У Мойры довольно хорошая память, поэтому объект их общего интереса она теперь знает настолько досконально, что позавидовал бы даже сам проектировщик научного центра. Никто бы в здравом уме и не стал бы настолько подробно изучать карту, но для работы О'Доран было важно знать места укрытий и пути перемещения – она будет действовать из тени, как и всегда, не привлекая к себе лишнего внимания. Когда они прибывают на место высадки, ученая проверяет свой наушник, благодаря которому она может поддерживать связь со Жнецом, и с характерным стуком каблуков спускается по трапу к их совместному средству передвижения на эту ночь. – Кажется, мы уже выяснили, что мои кости не такие хрупкие, Габриэль, – чеканит его имя со сладкой язвительностью и садится на пассажирское место. Честно говоря, она и не горела желанием быть за рулём, поэтому всё лишь в когтистых руках Рейеса – пусть развлекается и чувствует себя главным. Вездеход скрыт от глаз охраны среди густых зарослей в холмистой местности лесного массива, пересекающего в высокие отвесные скалы, с которых то и дело с шумом падали ослабевшие камни с грунтом. Вдали слышится плеск небольшого водопада и реки, о которую он бьётся шальным потоком – ещё одна хорошая возможность пройти без лишнего шума. Основной вход на территорию центра один, но по периметру на верхних этажах и выступающих балконах находятся выходы вентиляции – достаточного размера для двух не столь маленьких туш. Вот только, чтобы взобраться туда, необходимо расправиться с неотесанными болванами в виде ряда наемников, которые стояли на одном из балконов научного центра. Жнецу и Мойре не нужны средства для, так называемого, скалолазания, ведь у них есть такая сила, которая позволит взобраться бесшумно, незаметно и убийственно для охраны – Жнец переместится наверх густым туманом, а О'Доран сделает тоже самое, но оттолкнувшись хорошенько от земли, чтобы не промахнуться. Порой было довольно сложно контролировать своё перемещение в густой дымке. Камеры были давно взломаны и теперь снимают либо статичное изображение, либо записи старых видео, поэтому они могут действовать без опаски быть замеченными. О'Доран появляется из пепельно–фиолетовой дымки позади одного из охранников, выставляя руку вперёд и позволяя струящейся темной субстанции довести тело несчастного до атрофии, оставив его безжизненно лежать на полу. Пока Жнец заставляет глотать их пули, Мойра буквально иссушает их тела, уповая хрипотцой чужих стонов и просьбами остановиться. Честно говоря, она мимолетом следит за Рейесом и неподдельно наслаждается тем, к а к её творение убивает намеченные цели – грубо и без сожалений, словно смерть – это его единственная пища на сегодняшний день. О н прекрасен. – Дальше ты сам. Не подведи меня, Габриэль, – она даже с лёгким весёлым настроем исчезает в тени и появляется уже на другом балконе, где двое охранников также лишаются жизни, как и предыдущие. Теперь их пути расходятся – необходимо пробраться на территорию центра, расправиться с охраной и спуститься вниз, встретившись у входа в подземные помещения. Сейчас это их главная цель. Учёная ныряет в одну из вентиляционных шахт и самой настоящей мрачной и опасной тенью стремится по коридорам, изредка прячась от охраны, которую по плану не стоит убивать, чтобы не навести слишком много шума и подозрений на себя. Доскональное знание карты спасает её от непредвиденных столкновений, а некоторые моменты помогают подобраться к охране совсем тихо и вновь заставить тех содрогаться в посмертных конвульсиях. Всё шло настолько хорошо, что О'Доран начала ловить себя на мысли, что не может быть всё настолько просто – видимо, она предчувствовала, что скоро ее спокойствие закончится и придется действовать не так, как было изначально задумано. Из–за угла на одном из этажей вышел совершенно новый и ранее невиданный образец роботизированного костюма для охраны, о котором Мойра не имела ни малейшего понятия, а для ее способностей был важен состав организма – здесь почти не было слабых точек и это пугало. Система слежения заметила ее сразу и скрываться в тени было уже поздно. Сирена завыла сразу же, но благодаря хакерским манипуляциям «Talon» на помощь призваться смогли только те, кто находились в этом крыле – дело приобретало новые обороты и Мойре это не нравилось. Она не из тех, кто будет сдаваться и не из тех, кто трусливо сбежит, не добив свою цель, поэтому её не спугнуло даже количество охраны и этот чертов робот, который выпускал ракету за ракетой, не щадя стены научного центра и не пощадив бы даже О'Доран. Её скорости хватает, чтобы убить парочку охранников, скрываясь от взгляда робота. Хватает сил, чтобы схватить одну из пушек у лежащих трупов и даже выстрелить в других тупоголовых амбалов и повредить робота – всё это выматывало и требовало огромного запаса не только сил, но и энергии в её костюме, которая медленно стремилась к нулю. – Рейес, у меня проблемы, – сухо констатирует женщина, когда приходит осознание, что самой ей здесь уже не справиться. Робот действует медленно и это помогает учёной, которая находит способ обезвредить его и самоликвидироваться. Напасть на него, как кошка, со спины и спровоцировать выстрелить ровно в титановую голову, лишив главного звена управления. Вот только сил не хватает на последних охранников. В глазах резко потемнело, а левый бок пробила острая, разрывающая боль, от которой О'Доран завалилась на пол и судорожно застонала, рывком прижимая ладонь к месту пульсирующей боли. – Чёрт. . . – она смотрит на дрожащую ладонь, которая окрасилась в багровый цвет с резким солоноватым, металлическим запахом. – Почему я просто не могу излечить себя, – ругается Мойра и бросает резвый раздраженный взгляд на оставшегося охранника, который уже направлялся к ней и был готов произвести итоговый выстрел. Вот только О'Доран не сдастся и даже под страхом смерти вырвет из этого урода душу, достанет его сердце и сожмет в руке, наслаждаясь победой. Переборов приступ боли, она поднялась и из последних сил довела его до лёгкой атрофии, а затем ударила его со всей возможной силой в данный момент по лицу. И ещё раз. И ещё. Пока из его рта и носа не брызнула кровь прямо ей на лицо. Она била его долго, разрывала ногтями лицо и пачкалась в чужой крови, не думая о том, насколько это отвратительно выглядит со стороны. Из раны на её левом боку течет кровь, а О'Доран пытается судорожно зажать ладонями кровоточащую рану – выходит тщетно, а кровопотеря вызывает лишь наплыв усталости, сильной и давящей усталости, с которой она не в силах бороться. Приходится отползти к и прижаться спиной к стене, шумно и сипло дыша, раздувая ноздри и пытаясь перевести дыхание на более умеренное и спокойное – выходит с трудом. – Умереть в таком паршивом месте? Какой позор, – глухо смеётся учёная и слегка поднимает голову, чувствуя, как по ее лицу всё ещё стекает чужая кровь.Габриэль
Жнец начал свою жатву со свернутой шеи. Охранник не ожидал, что кто-то сможет бесшумно преодолеть бетонную площадку разгрузочной зоны и подкрасться к нему сзади. Сложно упрекать его в подобной недальновидности, ведь двое диверсантов со сверхчеловеческими силами определенно не относились к тому, что можно предугадать. Наемник буквально материализовался из окружающей тьмы за спиной солдата и хорошо отработанным движением рук превратил его шейные позвонки в труху. Обратный отчет пошел. В распоряжении вторженцев было в лучшем случае десять минут: после охрана комплекса проведет «перекличку» и обнаружит пропажу бойца. И чтобы воспользоваться имеющимся временем по максимуму приходилось идти на риск. – Не лезь в пекло, иначе я прикончу тебя самолично, как только вытащу из него, – напутствует Жнец в своей мрачной манере, чтобы затем направиться в другую сторону от входа в комплекс. В отличие от ученой, его первой целью был узел связи, без которого вся их операция не имела бы смысла. Несмотря на поджимающее время наемник не торопится. Торопится на диверсионной операции было смертельно опасно. Но вместе с тем, он больше и не церемонится. Первый солдат, патрулирующий подходы к центру связи, получает выстрел из дробовика практически в упор. Раскаленная шрапнель рассекает броню мужчины, словно та состоит из бумаги, и заодно отбрасывает его останки к стене. Под гулкое эхо одного единственного выстрела внутренности когда-то живого человека окрашивают металлический пол в кроваво-грязные цвета. Победитель схватки уже не видит этого, так как продолжает свой путь, ничуть не сбавляя шага. Следующий боец готов к встрече с неприятелем, услышав отголоски оглушительного выстрела. Он выходит из-за угла с уже поднятой в боевое положение винтовкой, но не успевает на какие-то миллисекунды. Жнец замечает его первым и жмет на спусковой крючок, не прекращая своего движения. Первая волна шрапнели отбрасывает противника к стене, выбивая из груди весь воздух, вторая надрывает броню, третья же, выпущенная практически в упор, добирается уже до внутренностей. Наемник выкидывает практически иссякший дробовик и достает новый. Цель была близко. Впереди уже маячит заблокированная дверь центра связи, когда несколько пуль впиваются в спину Жнеца. От полученного импульса мужчину кидает вперед, но благодаря большой массе недостаточно сильно, чтобы он потерял равновесие. Наемник реагирует молниеносно, разворачиваясь в половину корпуса назад и производя выстрел примерно в ту сторону, откуда было произведено нападение. В этот раз шрапнель не находит свою цель, что успевает нырнуть в одну из технических выемок. Жнец не успевает довернуть всем корпусом, так как ему в грудь впиваются еще несколько пуль. На этот раз спереди. «Ловушка», — мелькает в голове бывшего военного, пока он инстинктивно меняет свою форму. В то же мгновение, как черная дымка замещает плоть мужчины, целая череда пуль пронзает эту темную завесу и рикошетят от стены за его спиной. Два атакующих бойца выходят в полный рост, желая воспользоваться оглушением противника для его добивания, но осознают свою ошибку слишком поздно. Не успевает черная дымка сменить свою форму, как из нее снова возникает Жнец, невредимый и во плоти. Призрак удерживает дробовики на вытянутых руках, направляя их в противоположные стороны так, чтобы каждый смотре на одного из охранников. А затем раздается оглушительная канонада, сопровождаемая красными всполохами раскаленного боеприпаса. Солдаты не успевает нырнуть обратно в укрытия. Не спасает их и немалая дистанция. Шестнадцать выстрелов, слившихся в восемь синхронных пар, превращают тела атакующих в что-то среднее между куриным отбивным и кровавым бифштексом. Хотя в растерзанных людских телах не было ничего аппетитного, Жнец упивается этим зрелищем. С каждым убийством он чувствовал себя все лучше: боль отходила на задний план, а мышцы крепли, подобно тугим канатам. Наемник не задумывается о таком странном восприятии. Он просто выполняет свою работу. И сейчас эта работа была перед ним. Мужчина откидывает дымящиеся дробовики в сторону и направляется к заблокированной двери. – Вирус запущен, – скупо рапортует наемник, наблюдая за равномерным сигналом подключенного к сети носителя, – шевелись, Сомбра. Больше, чем отпетым бандитам и политикам, Габриэль не доверял хакерам. Все они были скользкими типами, сидящими за своими бесчисленными мониторами и обеспечивающими себя информацией без риска для жизни. Многие из них даже никогда не видели огнестрельного оружия, зато в амбициях могли поспорить с каким-нибудь избранцем в президенты. И одной из подобных личностей Рейесу предстояло доверить кусочек паззла, который он начал собирать после собственной смерти. Чем не повод для нервозности? Чтобы хоть как-то утихомирить растущее раздражение наемник пинком сбрасывает с комфортного кресла труп связиста и опускается в кожаное сидение сам. Он мало что мыслит во взломе базы данных научного комплекса, и ему стоило ожидать, что этот процесс займет чуть больше времени, чем щелчок пальцами. Однако, это нисколько не умаляло факта потери драгоценных минут. Минут, в течение которых он мог бы помочь Мойре подавить оставшиеся на их пути сопротивление. Вместо этого он вынужден ждать, надеясь, что доктору хватит сноровки не лезть в самое пекло. Как он ошибался. Примерно через две минуты из миниатюрного динамика, встроенного в маску Жнеца, доносится чухой щелчок. Кто-то вышел на связь. Но этим кем-то оказалась не хакер. – Принял, выдвигаюсь, – хрипло оповещает наемник, практически копируя сухой тон ученой, – уточни свое местоположение. Связь обрывается, утонув в статике и отголоске чужих выстрелов. Впрочем, это было уже излишне. Наемник знает, что О'Доран слишком горда, чтобы выходить на связь по пустякам. А чтобы услышать от нее запрос на поддержку, должно было случиться нечто действительно серьезное. Например, пекло. Не раздумывая и секунды, Жнец резко поднимается с насиженного места и устремляется к выходу из центра связи. Кровавая баня – именно такое сравнение приходит на ум Жнеца, как только он видит главный коридор, ведущий в подземную часть научного комплекса. Подчиняясь смутному инстинкту, мужчина выбрал его для поиска «проблем» О'Доран. И судя по той резне, что здесь произошла, мужчина угадал на все сто процентов. Однако, он был не одинок в своих догадках. Наемник практически приставляет дуло дробовика к спине крадущегося охранника и зажимает спусковой крючок. От ударной силы двух десятков металлических осколков торс бедняги превращается в кровавый фарш, что равномерно разлетается по широкому коридору, смешиваясь с аналогичными останками других людей. На звук выстрела реагирует еще один солдат, мгновение назад медленно продвигавшийся к месту кровавых событий. Жнец разделывается с ним почти не глядя, отводя противнику положенные два выстрела. Они не ждали появление угрозы за спиной, когда предполагаемая опасность находилась прямо перед ними, и в результате стали легкой добычей. После смерти последних охранников в коридоре наступает тишина, нарушаемая лишь скрипом кожаного плаща и грузным стуком металлических подошв. Взгляд Жнеца переходит от тела к телу, выискивая признаки ученой. Останки сильно изуродованы, некоторые иссушены, но ни один из трупов ему не знаком. Мужчина переступает очередное тело солдата и приближается к груде металлолома, которая совсем недавно была частью автоматизированной системы обороны. Автоматизированной системы, которой здесь быть не должно. Жнец еще припомнит это информатору, когда выберется отсюда. Рядом с металлическим голиафом упокоился еще один боец, по какой-то причине начисто оставшийся без лица, а чуть поодаль лежала и виновница торжества. На О'Доран было столько крови, что по началу наемник относит ее к числу окружающих трупов, однако присмотревшись повнимательнее, ему удается уловить признаки жизнедеятельности. Более того, ученая натурально скалилась невидимому собеседнику. Подобную картину Габриэль наблюдал не раз: так встречали смерть те, кто еще не был готов к этой последней встрече. – Выглядишь отвратительно, – комментирует Жнец состояние Мойры, нависая над ней черной тенью, – впрочем, тебе идет. Наемник наклоняется к женщине и аккуратно поднимает ее на руки, чтобы затем направиться вместе с ней к шахте лифта. С учетом потерянной крови, та едва ли могла передвигаться в требуемом темпе самостоятельно. А соблюдение требуемого темп – это то, от чего зависел успех всей операции.Мойра
Стены и пол пропитались насквозь едким запахом крови, шлейф которого простирался по вентиляции на другие этажи и наверняка мог привлечь внимание ненужных охранников. Рейес говорил, чтобы она не лезла в пекло, но О'Доран все равно в нем оказалась и явно не по своей воле. При хорошем раскладе она делает все чисто и быстро, но эта миссия стала для нее самой провальной за все время работы рука об руку с Габриэлем. П о з о р. Роботизированные голиафы не входили в планы, как и не входило то, что ее ранят, подстрелят, как дворовую шавку, что боролась за последнюю кость с ближайшей помойки. Дыхание, бывшее некогда шумным и глубоким, становится слабым и почти неслышным, словно О'Доран пересекла ту черту, которую никогда в своей жизни еще не пересекала – ощущение, словно она умирает. Вот только ее высокомерное и чрезмерное эго не позволяет принять этот факт, ведь как столь гениальный ум мог так просто попасть в лапы какого-то там охранника и стать его жертвой. И где он теперь? Прозябает в неизвестности и пустоте бескрайней вселенной после мучительной жестокой смерти от рук ученой, которая так тщетно пыталась ухватиться за свою жизнь, но, кажется, не смогла. Пальцы впиваются в разорванные края амуниции, утопают в темной крови, но стараются зажать рану, не дать Мойре потерять еще больше крови и не дать потерять сознание. Интересно, Жнец вообще знает, что она сейчас здесь? Вопрос остается открытым. – Жалкое зрелище, – ирландка поднимает опущенную голову на голос, который, кажется, появился у нее в голове и явно был плодом ее больного умирающего разума. Разума, который решил сыграть с ней последнюю злую шутку и напомнить ей о всех ее неудачах, о всех ее потаенных страхах и проблемах, преследующих с самого детства. Она знает этот голос и, будь у нее возможность, стерла бы его так же, как стерла у себя эмпатию, гуманность и сострадание – память нельзя изменить, нельзя забыть, если ее сознание само это не захочет, использовав пресловутый защитный механизм. – Иди к черту, – язвительно бросает О'Доран и кривит губы в усмешке, прекрасно понимая, что сейчас ей предстоит поговорить с тем, кто испортил ее детство – с отцом, чье лицо она бы с удовольствием забыла. Среди наемников «Blackwatch», среди наемников «Talon» нет ментально здоровых людей и никогда не было – каждый из них нес на плечах тяжелую ношу с болезненным прошлым, о котором они никому не расскажут, ведь это постыдно, это ударит по самолюбию, это заставит упасть в грязь лицом перед своими страхами. – Сдохнешь здесь, как грязная собака, как твоя тупая ма. . . – Заткнись, – снова скалится О'Доран и тянет руку к своему лицу, растирая по нему остатки крови и стараясь привести себя в чувства, чтобы только не слышать этот чертов голос в голове и не видеть старые образы. Воспоминания угнетают ее и делают слабой – она боится быть слабой и боится стать позором, подвести себя и не оправдать надежд. Напряжение, кумулировавшее в ней все это время, стало расти сильнее и сдавливать легкие в груди до появления первых хрипов – хотелось закончить все это. Она откидывает голову назад, прижимается рыжим затылком к стене и улыбается, едко ухмыляется, смотря на стоящую впереди тень. В ее глазах нет ни страха, ни сожаления. Н и ч е г о. Она просто знает, что сегодня не умрет и завтра тоже и даже через год она продолжит делать свое дело так, как никто другой. Сдаваться не в ее правилах, верно? В голове стоит глухой шум, временами прерываемый писком, а затем и вовсе отголосками выстрелов. Честно говоря, Мойра не слишком различала звуки в данный момент, но она понимала, что кто-то сюда явно идет. Как бы ей хотелось, чтобы это был о н, а не очередные галлюцинации бредового сознания. – Выглядишь отвратительно, – только Мойра хотела снова огрызнуться, как взгляд зацепился за громоздкую, широкую тень, что произнес эту фразу, закончив ее «впрочем, тебе идет» и заставив Мойру даже поймать на губах улыбку. Неожиданно приятно слышать такой комплимент на грани жизни и смерти. Громкое шипение разрезает воздух, когда ее поднимают на руки – даже слишком бережно для такого, как Жнец. Пальцы из последних сил впиваются в рану, закрывают ее и позволяют еще немного побыть в сознании. – Я думала, что ты меня здесь же и бросишь или убьешь, как и обещал, – она тянет свободную руку выше и окровавленными пальцами касается его маски, словно пытаясь убедиться, что это не очередной приход от кровопотери и последующей гипоксии. О н настоящий. – Спасибо, – выдавливает из себя благодарность, прижимается щекой к холодному металлу чужого наплечника и шумно выдыхает, давя глухой стон боли и сжимаясь от нее же сильнее. Отвратительно. О'Доран теряет сознание лишь на несколько секунд, снова приходит в себя и снова закрывает глаза, утопая в беспамятстве. Отсюда нужно выбираться и как можно быстрее, но, видимо, миссия еще не окончена, а это значит, что они пробудут здесь еще некоторое время – оставалось надеяться, что Мойра не истечет кровью и не умрет в этом поганом месте. – Мне нужно чем-то прижечь рану, – снова держится за сознание и судорожно выдыхает, подрагивая всем телом, – что угодно, Габриэль, я не протяну слишком долго.Габриэль
Наемник рывком вставляет очередной девайс в необходимый разъем и отходит от серверного терминала. Резкость его движений выдают возрастающее раздражение. Раздражение от недостоверной информации, от попавшей в ловушку О'Доран, от медлительного софта, который взламывал каналы связи слишком долго, но самое главное – от собственных переживаний о состоянии своей мучительницы. Не помогала и медленно возвращающаяся боль. Действие препарата с загадочной маркировкой GR подходило к концу, и каждая минута внешнего спокойствия давалась Жнецу все труднее. Наемник оборачивается, когда Мойра подает голос. Поворачивается слишком резко для того, кому было бы плевать на судьбу ученой. Он проходит к стене, возле которой на время оставил напарницу и опускается на одно колено рядом с ней. Его когти аккуратно ложатся на измазанную в крови ладонь и отодвигает ее в сторону, чтобы оценить всю «красоту» смертельной раны. Сложно было судить, остались ли в ней пули, но сейчас это и не имело особого значения. О'Доран была права: если они не остановят кровь немедленно, то уже сейчас можно снимать мерки для гроба. Жнец вытаскивает из разгрузки прорезинивавши жгут и накладывает его поперек талии ученой. Мужчина затягивает его, не жалея сил, чтобы сдавить даже глубоко лежащие артерии. Да, это сильно затрудняло дыхание и так ослабевшей Мойры, а нижняя часть ее тела могла на это время забыть о кровообращении, но другого выхода наемник не видел. К счастью для доктора, это работает: кровь перестает идти сплошным потоком и теперь ее медик может разглядеть рваные края безобразной раны. – Как иронично, Мойра, – усмехается Жнец, стараясь в своей манере подбодрить стремительно бледнеющую женщину, пока он сам отстегивает от пояса ножны, – мы поменялись ролями, но уверяю: я куда более милосердный, чем ты. – Зажми покрепче, – наемник вставляет кожаный футляр между рядами безупречных зубов. Одновременно с этим он срывает застежку с еще одного кармашка и извлекает из него инъектор, который всегда берег на крайний случай – боевой стимулятор поднимал на ноги даже труп, но взымал свою цену несколькими годами жизни, за считанные минуты буквально высушивая организм. Жнец приставляет иглу к шее доктора и без лишних сомнений впрыскивает препарат сразу в артерию. – Не дергайся, даже если почувствуешь прилив сил, – отдает мужчина еще одно распоряжение, снимая с пояса дробовик. Нет, он не собирается сражаться с новоприбывшим противником. По его подсчётам, у диверсантов было еще пятнадцать минут спокойствия. Им просто требовалось что-то действительно горячее, так что в ход шли любые подручные средства. Жнец полностью расходует магазин одного из своих дробовиков, при этом не отпуская спускового крючка. Полуавтоматическое оружие послушно выплевывает шрапнель за шрапнелью, пока не щелкает опустевшим нутром. Услышав этот щелчок, бывший военный переворачивает его раскаленным дулом вниз и прикладывает к ране О'Доран. Серверную заполняет хорошо знакомый запах, который для Рейеса являлся символом настоящей полевой медицины – запах паленой кожи.Мойра
Удивительно наблюдать за тем, как нервничает Рейес в сложившейся ситуации. Пусть сознание Мойры то и дело утопало в глубоком омуте, она прекрасно видела, как Жнец, кажется, переживал за ее состояние и как старался действовать быстро. Она кривит губы в болезненной гримасе и поджимает их, стараясь сдержать глухой стон боли в груди. С характерным шумом она втягивает ноздрями спертый воздух этого помещения и опускает свой взгляд на кровоточащую рану. Хватка ремня грубая, сильная и буквально удушающая, несмотря на столь низкое расположение – приходится дышать не так глубоко и более поверхностно. Диафрагма буквально упирается в затянутый ремень, когда О'Доран пытается сделать вдох поглубже и не добить себя еще и гипоксией. Впрочем, даже с этим Мойра могла смириться, ведь это помогло остановить немного кровь и дать ученой еще несколько минут жизни. Сколько она потеряла крови? Любой другой бы уже скончался на ее месте, но сыворотки, которые она вводила себе, которые она вводила Рейесу до всего случившегося с ним, делали их тела куда более приспособленными к тяжелым условиям. – Как…благородно, Габриэль. Я обязательно отблагодарю тебя за то, что ты был обязан сделать, – едко подмечает доктор, не пытаясь быть чуточку добрее даже перед своей возможной смерть. Нет, в глубине души она благодарна ему за спасение и даже бы могла поблагодарить его куда искреннее, чем какое-то время назад, но гордость на последнем издыхании неумолимо душила ее бледную шею своими цепкими пальцами. – Ха. . . Милосердие. Какой абсурд, – с самым уставшим видом О'Доран сжимает свои зубы до скрипа кожи во рту и со слабым удивлением смотрит на шприц, мелькнувший в руках Рейеса. Неужели он решил ее чем-то добить самостоятельно или подарить шанс на жизнь? Когда же это все закончится – единственная мысль, которая витала в голове ученой, чей организм был на пределе. Вот только введенный препарат, словно вытащил ее из вязкой черной смолы, в которой она оказалась по воле судьбы. Ощущения были странными, хотелось бы их записать, но сейчас нет ни возможности, ни сил. Тело буквально пробивает сильнейший разряд, а внутри ощущается прилив сил, но, как и было приказано, Мойра не встает, а так и сидит на полу с кожаным чехлом в зубах и прекрасно понимая, что за мысль появилась в голове у Габриэля. Боль. Адская, невыносимая боль. Со стороны ученой слышится громкое протяжное мычание, когда раскаленный металл прижимается к еще свежей ране. Она была готова разорвать кому-то лицо снова в порыве болевого шока: кажется, давление падает, а сердце начинает скакать галопом. Она не выдерживает, с силой впивается острыми ногтями в перчатку Рейеса, но не в ту, что покрывала руку, удерживающую дробовик, а в свободную – жмет сильно, давит его пальцы, но пытается быть спокойнее. Вот только кожаный футляр выпадает изо рта с глухим стоном и подавленным криком. Когда это все закончится. О'Доран имеет высокий болевой порог, но ни один нормальный человек не сможет выдержать прижигание свежей раны, а если и сможет, то наверняка скончается от болевого шока. По щекам невольно побежали слезы, перемешиваясь с запекшейся кровью и оставляя две зияющие полосы, смывшие кровь. – Давай… Наслаждайся моей болью, – она отпускает его ладонь, сдавленно и поверхностно дыша.Габриэль
Наемник наслаждается ее болью. Эта боль знакома ему не понаслышке: в полевых условиях ему не единожды приходилось прибегать к подобному методу, иногда оперируя самого себя. И теперь, когда этой адской муке подвергается та, что повинна в его настоящей агонии, психопат чувствует подлинное удовлетворение. Его взгляд то и дело устремляется к лицу Мойры, стремясь запечатлеть ее страдания. Но, как и всякому удовольствию, этому не суждено продлится вечно. Новое развлечение Жнеца прерывает вызов от пилота. Новый противник приближался. – Мы закончили, – глухо отзывается наемник с явным разочарованием в голосе, отнимая дуло дробовика от запекшейся раны. Та выглядела по-прежнему отвратительно, но теперь О'Доран не угрожала смерть от кровопотери. В связи с изменившейся обстановкой это был бы самый безобидный исход для амбициозной ученой. Вот только Рейес желал ей обеспечить куда более болезненную кончину. Жнец возвращает О'Доран обратно на свои руки, даже не интересуясь, сможет ли та идти самостоятельно. Разумеется, не сможет. Все силы, полученные от военного стимулятора, наверняка ушли на борьбу с невыносимой болью. Но стоит признать, что доктор проявила стойкость, которую Габриэль от нее не ждал. Даже весьма крепкие парни после подобного теряли сознание. Часть из них просто умирали от травматического шока. – К твоей боли мы еще вернемся, – угрожающе шипит наемник на ухо доктор, прижимая ее плотнее к себе. У Жнеца еще будет возможность испытать пределы Мойры, но сейчас их время утекало сквозь когти. Пора выбираться. – Плевать на риск, – раздраженно рычит наемник себе в маску, когда пилот прекращает свою речь о первоначальном плане, – мне требуется эвакуация с разгрузочной площадки комплекса. С е й ч а с. В нем уже не осталось и капли той сдержанности, что была десять минут назад. Удерживая О'Доран в своих крепких руках, он буквально бежит по широком коридору, измазанному кровью и чужими внутренностями. Подобно крысе, сбегающей с тонущего корабля. Ему безразличны разумные доводы пилота о том, что сейчас от них требовалась скрытность, что подкрепление умерщвленной охраны уже на подходе, и диверсантам не удастся беспрепятственно уйти с территории научного комплекса. Если через час Мойре не будет оказана профессиональная помощь, то ее добьет тот же стимулятор, что в данный момент удерживал ее ослабевший организм на этой стороне света. Они не успели. Жнец понимает это, когда в черном небе зажигаются два посадочных прожектора: один приземляется неподалеку – стелс-вертолет «Talon», другой закладывает вираж и исчезает за контейнерами, готовясь к высадке десанта. Мужчина устремляется к ближайшим огням, которые только прижимались к земле. Встречный поток воздуха раздувает его плащ и едва ли не откидывает самого наемника обратно ко входу в здание, но тот не сдается, вбивая стальные подошвы в бетон. Их время было на исходе. Ожидая выстрела в спину от подоспевшего десанта, бывший военный все же добирается до приземлившейся машины и запрыгивает вместе с ученой в грузовое отделение. Броня на груди мужчины едва ли не трещит по швам от мощного дыхания, а в темных прорезях маски мелькают лихорадочные огни. Марш-бросок дался ему не просто, но боль от перенапряжения лишь раззадорила Жнеца. Она была приятнее той боли, что в скором времени накроет его с головой. Укладывая ученую на пол пустующего вертолета, наемник снимает с пояса свои дробовики и глухо смеется. Это был нездоровый смех человека, подошедшего к самому краю. А может уже и не человека. Так или иначе, Жнец не рассчитывает вернуться из этой самоубийственной атаки живым. Но еще одна смерть – это именно то, что не хватает для завершения операции. Иначе их просто собьют на взлете и все их старания потеряют смысл. – Я вернусь, – кидает наемник напоследок и устремляется к выходу.Мойра
Со стороны ученой снова слышится глухой хрип, а затем протяжный стон, когда ее вновь поднимают на руки. Как же отвратительно мерзко чувствовать себя беспомощной тряпкой, которая, можно сказать, подорвала миссию. Хотя . . . Нет, миссию подорвал тот, кто не оповестил о солдатах с более тяжелой броней, о современных голиафах, которые были для Мойры сложными оппонентами. Лучше думать о том, что она жертва обстоятельств, а не виновник вопиюще почти что провальной миссии. Сквозь тяжелую пелену она слышит рокочущий голос Жнеца – услада для ее слуха, ведь только он сейчас дает понять, что она не в бреду и не погибла. «Обязательно, мой дорогой Габриэль», – звучит в голове О'Доран, а вслух произнести это не может – то ли от усталости, то ли от нежелания портить обстановку. Рейес отлично справился и сделал даже больше, чем предполагала сама Мойра – он восхитителен в своей неуязвимости, в своей силе и в своей поглощающей ненависти. Она гордится им, как мать гордится своим отпрыском, когда тот приносит домой золотую медаль с соревнований. Женщина тянет руку выше, ныряет под вуаль его капюшона и когтистыми пальцами ведет по краю одежды, прикрывающей шею – всего лишь хочется коснуться горячей кожи, ошпариться и отпрянуть. Она получает желаемое и ей этого более, чем достаточно – больной разум со своими причудами поражает незамысловатыми, но такими важными деталями. Последующие события Мойра помнит плохо и слишком размыто. То и дело теряя сознание, она лишь мельком вспоминала, как Рейес добрался вместе с ней до вертолета. Помнит холодный поток воздуха, ударивший по лицу и оставивший на бледных щеках саднящий поцелуй, помнит яркие огни и помнит тяжелое сбивчивое дыхание Рейеса – измотанный, как самая настоящая собака. Кажется, Жнец обещал вернуться, но сдержит ли он свое обещание – это был очень спорный вопрос.