Kiss around and find out

——— Три месяца до прозрения ——— Все говорили Сунену, что он не сможет жить в общежитии с альфой. Это было, конечно, абсолютно нелепое и беспочвенное предположение, и он объяснял своим друзьям насколько, пока упрямо нажимал «любой» под вопросом о предпочтениях субгендера в форме подбора соседа по комнате. В конце концов, они живут в современном мире, и будь он проклят, если позволит кому-нибудь сказать ему, что альфа и омега не могут быть друзьями. И Сунен оказался прав, как всегда. Чон Вону, пожалуй, наименее пугающий альфа из всех, кого он когда—либо встречал, несмотря на то, что при этом, он вполне возможно, самый пугающий человек. У него есть контрольный список симптомов для диагностики пугающих людей: Улыбается не так часто, как Сунен Говорит не так много, как Сунен Не делает комплиментов Сунену, когда Сунен напрашивается на них Это не очень обширный список. По этим критериям он, вероятно, мог бы назвать большинство своих друзей пугающими, что на самом деле не так, но все же. Вону выводит это на совершенно другой уровень. Он тихий сосед по комнате, но внимательный. Он никогда не приходит домой слишком поздно, а когда приходит, то никогда не хлопает дверью. Он никогда полностью не соответствовал энергии Сунена, но и никогда не игнорировал его. Конечно, он будет отвечать односложно, но он всегда отвечает. Конечно, он никогда не будет восторгаться тем, как выглядит Сунен, когда его спросят о его мнении, но он всегда посмотрит. — Я нормально выгляжу? — спросит Сунен, выбегая из своей комнаты подпрыгивающей походкой. Глаза Вону на секунду поднимаются вверх, прежде чем вернуться к тому, на чем он в данный момент сосредоточен. Обычно это задание или книга; скучные вещи. Иногда его руки напрягаются, сминая страницу, которую он в данный момент переворачивает. Вид этих напряженных, побелевших костяшек пальцев не ускользает от Сунена, но Вону никогда не подает никаких словесных признаков того, что он раздражен. На самом деле, он вообще дает очень мало словесных указаний. — Мм, — промычит Вону, его шея напрягается, когда он смотрит прямо на Сунена. А потом его взгляд ускользнет, как будто его там никогда и не было, и на этом все закончится. (- Мм?! — Сунен рассказывает пронзительным голосом. — Что он хотел этим сказать? Джихун прищуривает глаза. — Я думаю, это звук признания. — Я не хочу, чтобы он признавал меня. Я хочу, чтобы он… чтобы… — Хотел тебя? Тихое фырканье срывается с чьих-то губ, но трудно точно определить, от какого ни на что не годного друга оно исходило. Сунен кипит. — Заткнись нахрен!) Как личность Вону действительно пугает. Как альфа — что ж, он ни разу не заставил Сунена пожалеть о своем решении начать жить с ним. Этот мужчина постоянно принимает блокаторы запаха, ни разу не повышает голос, никогда не делает ничего, чтобы закрепить свой статус кого-то иного, кроме как просто еще одного парня. (- Иногда мне хочется, чтобы он был злее, — жалуется Сунен Джихуну. — Например, я понимаю, что он осторожничает, но он мог бы сделать это немного более очевидным, что он… ты знаешь. — Чего ты хочешь, чтобы он сделал, отругал тебя? — Джонхан вмешивается с ухмылкой. — Швырял тебя куда попало? — Я бы не возражал, — мрачно отвечает он. — У тебя крыша поехала.) *** Когда Сунен впервые встречает Ким Мингю, он не готов к этому. Он все еще в пижаме, проспав до какого-то постыдного часа пополудни, и, наконец, выходит из своей комнаты только для того, чтобы встретиться взглядом с одним из самых красивых людей, которых он когда-либо видел в своей жизни. — О, привет, — говорит Сунен, неловко помахивая рукой. Обе пары глаз устремлены на него, и он чувствует нехарактерно повышенное внимание. — Ты, должно быть… — Мингю, — нетерпеливо перебивает незнакомец, сияя. — Вону не говорил мне, что его сосед по комнате такой милый! Я имею в виду, он подразумевал это, но… — Мингю как раз уже уходит, — резко перебивает Вону. — Уже? — Сунен надувает губы. — Но я еще недостаточно насмотрелся на него. — Взаимно, — говорит Мингю, подмигивая. Боже, он действительно красив. Он даже выше Вону, несмотря на то, что Вону, похоже, один из самых высоких людей, которых он знает. Улыбка Мингю завораживает, поразительно белоснежная ухмылка, которая освещает все его лицо. Это доброе лицо, которое Сунен был бы не прочь видеть почаще. Он понимает, что пялится на него, и краснеет. И тут до него доходит, насколько неряшливо он, должно быть, выглядит в сравнении с этим прямо сейчас — все еще в своей пижаме с тигровым принтом, на голове у него дикое животное, его лицо обнажено и, вероятно, покрыто следами от складок подушки. — Подожди! — внезапно кричит он, вскидывая руки, чтобы прикрыть щеки. — Я сейчас выгляжу таким уродливым. Может быть, тебе действительно стоит вернуться позже. Я стану намного красивее, и тогда мы сможем стать лучшими друзьями, и ты сможешь рассказать мне, почему у Вону все время такое хмурое лицо. — Ты не уродливый, — немедленно говорит Вону. Как будто это был главный вывод из того, что он только что сказал. — Я не говорил, что я уродливый, просто сейчас я выгляжу именно так. Объективно.- Сунен клянется, что видит, как дергается глаз альфы. — Ты прекрасно выглядишь. — Прекрасно? — недоверчиво восклицает он. Он поворачивается к Мингю, который, похоже, готов ему посочувствовать. — Это самое приятное, что он когда-либо говорил мне, — сообщает он парню. Мингю испуганно фыркает. — Потому что он мудак, или потому что это одна из единственных вещей, которые он вообще говорил тебе? — Вону не злой, — надувает губы Сунен. — Он просто немногословный человек. И ни одно из этих слов обычно не является словом «прекрасно». — Ну, лично я думаю, ты очень хорошенькая. — Мингю, — говорит Вону сквозь стиснутые зубы, — как раз уходил. Сунен хмурится, глядя на своего соседа по комнате. Он много слышал о Мингю, или, по крайней мере, то, что можно считать многим, от человека, который почти ничем не делится. Несколько раз Вону упоминал о том, что собирается куда-то пойти, чтобы навестить своего друга Мингю, который снимает комнату в доме недалеко от кампуса. Из того, что ему удалось выяснить, они знают друг друга довольно давно, с тех пор, как были детьми. Сунен уже несколько недель пристает к Вону с просьбой представить его, но тот всегда просто кивает и меняет тему. И теперь, когда этот шедевр человеческого существа, наконец, стоит перед ним, Вону снова намерен увести его прочь, спрятать от Сунена. (- Я думаю, что он стыдится меня, — печально говорит Сунен. — Он выглядел очень взволнованным, когда я наконец-то, наконец-то, познакомился с его супер-горячим лучшим другом. Я не думаю, что он хочет делиться друзьями. Что совершенно несправедливо, потому что я все время приглашаю проводить с нами время! — Я не думаю, что он стыдится тебя, Суни, — мягко говорит ему Джонхан. — Я думаю, что все как раз таки наоборот. Сунен только хмурится. — В этом нет абсолютно никакого смысла) *** Сейчас вечер пятницы, и Сунен суетится на кухне, отчаянно пытаясь прибраться как можно лучше. Он переоделся из пижамы во что-то наполовину приличное, подкрасил губы и нанес немного консилера, чтобы скрыть следы экзаменационной недели под глазами. — Ты снова куда-то уходишь? — спрашивает Вону, выходя из своей комнаты. Его взгляд скользит по нему с головы до ног, один раз, а затем отводится в сторону. Всегда в сторону. — Не-а, — говорит Сунен. — Кто-то идет сюда. Вону застывает. — Ты не предупреждал. — О, черт, — восклицает он, хлопая себя рукой по лбу. — Я совершенно забыл об этикете соседа по комнате, не так ли? Не волнуйся! — спешит он заверить мальчика. — Мы просто останемся в моей комнате, так что тебя никто не побеспокоит. Что-то раскаленное добела и взволнованное мелькает на лице Вону. — Ты не обязан, — тихо говорит он. — Хм? — Тебе не обязательно оставаться в своей комнате… — Вону звучит напряженно. — С твоим… гостем. Ты можешь занять гостиную. Я не возражаю. — О, — произносит Сунен, быстро моргая. — Тогда ладно! Вону делает шаг вперед, осторожно забирая сухое бумажное полотенце у него из рук и откладывая его в сторону. Он наклоняется, чтобы открыть шкафчик под раковиной, достает коробку салфеток Clorox и начинает протирать столешницу гораздо эффективнее, чем то, что делал Сунен. — И вообще, кто этот человек? — небрежно спрашивает он, не отрывая взгляда от своей задачи. Сунен пожимает плечами. — Просто какой-то альфа, с которым я познакомился в приложении для знакомств. Вону замирает на секунду, прежде чем продолжить. — Альфа? Что-то в тембре голоса Вону вызывает у него нервную дрожь. — Я сказал ему подавить свой запах, прежде чем он придет, так что ты даже не заметишь, что он здесь, — уверяет Сунен, чувствуя странное волнение. — Обещаю. — Это не… — Вону прерывается раздраженным вздохом, многозначительно глядя на него. — На тебе нет средств, блокирующих запахи. Сунен моргает. — Я здесь живу. Лицо Вону становится пугающе пустым. Это знакомое выражение, напоминающее то, которое появляется на лице Джихуна всякий раз, когда он смотрит на него так, словно не может до конца понять, почему Сунен такой, какой он есть. Беспечный, пробурчит его друг. Безрассудный. — Верно. Через несколько минут раздается звонок в дверь, и Сунен чуть ли не подлетает к двери. Он распахивает ее, видя парня, который выглядит (к счастью) точь-в-точь как на его фотографии в профиле. Что на самом деле неудивительно, поскольку он всегда знал о Сынчоле через друзей друзей. На самом деле, сегодняшний вечер представляет собой плод многолетних усилий по подбору пары. Сунен почему-то никогда раньше не встречался с ним лично, и он точно не ожидал, что его сосед по комнате будет дышать ему в затылок, когда это, наконец, произойдет. Он радостно приветствует Сынчоля, слишком хорошо осознавая, что парень парит прямо за его плечом. — Эм… Вону, это Сынчоль. Сынчоль, это Вону, мой сосед по комнате. — Я много слышал о тебе, — вежливо говорит Сынчоль. — Чон Вону, верно? Я думаю, мы учимся на одном факультете. Рад знакомству. Пристальный взгляд Вону начинает немного нервировать. — Взаимно. — Я могу… поставить фильм? — предлагает Сунен, переводя взгляд с одного на другого. Сынчоль тепло улыбается ему в ответ. — Звучит заманчиво. Они устраиваются на г-образном диване в гостиной, Сынчоль и Сунен с одной стороны, Вону — с другой. Он ставит какой-то дрянной ромком, что-то такое, что легко смотреть, не обращая на это особого внимания. — Извини, если это слишком прямолинейно, — Сынчоль наклоняется, чтобы прошептать минут через десять, — но ты потрясающе пахнешь. — О. — Щеки Сунена вспыхивают. — С-спасибо. — Никаких разговоров во время фильма, — неожиданно произносит Вону резким тоном. Сунен дергается от удивления. Он быстро моргает, пока его глаза пытаются сфокусироваться в темноте, сосредотачиваясь на другом альфе, который сидит на противоположной стороне дивана, жесткий, как доска. — Виноват, бро, — отвечает Сынчоль, и в его голосе больше веселья, чем чего-либо другого. Они замолкают, когда персонажи на экране спотыкаются во время неловкой, случайной первой встречи, сценарий сильно намекает на то, что это не последняя их встреча. В конце концов Сунен обнаруживает, что погружается в фильм, почти полностью забывая о ледяном присутствии Вону, о напряжении, сгущающемся в воздухе. Почти. И затем Сынчоль обнимает его за плечи. *** — Я думаю, твой сосед по комнате дикий, — морщится Сынчоль, стоя за их дверью. Вону давно ушел, выбежав из квартиры под шквал извинений, кончики его ушей ярко-красные, а грудь все еще вздымается. — Мне очень, очень жаль, — выпаливает Сунен. Он никогда раньше не видел, чтобы Вону вел себя подобным образом — вскакивал на ноги с низким рычанием, его глаза опасно сверкали, зубы оскалились. Он даже никогда не видел, чтобы Вону заявлял о своем доминировании в каком-либо виде, но, возможно, Сунену следовало быть умнее, прежде чем приглашать сюда другого альфу. Он часто оказывается в ситуациях, когда ему следовало бы быть умнее. — Я не знаю, что на него нашло, клянусь, — продолжает он, заламывая руки. — Обычно у него темперамент камня. Сынчоль смотрит на него с удивлением. — Может быть, камень просто влюблен. У него отвисает челюсть. — Влюблен?! В кого, черт возьми, мог быть влюблен Вону? Это имело бы смысл, даже несмотря на то, что Сунен изо всех сил пытается разобраться в этом. Альфы, как правило, особенно напряжены, когда у них развивается привязанность к кому-то, что могло бы объяснить его ненормальное поведение сегодня вечером. Но когда Сунен задумывается об этом, мысль о том, что у Вону есть чувства к кому-то, кажется странной. Он пытается представить мальчика таким сентиментальным и прилипчивым, какими бывают некоторые альфы в новых отношениях. Вону, обнимающий за талию какую-то симпатичную омегу. Вону, шепчущий кому-то на ухо милые пустяки. Вону, демонстрирующий ту сторону себя, с которой Сунен никогда не сталкивался. Видения заронили семя беспокойства в его желудок, идею, которую он не может искоренить теперь, когда она там поселилась. — Я видел альф, которые были менее собственническими по отношению к своим собственным партнерам, — смеется Сынчоль, не обращая внимания на его внутреннее смятение. — Вону? Собственнический? — Мозг Сунена все еще отстает. — Это как бы противоположность тому, кто он есть на самом деле. Я имею в виду, конкретно со мной. Он не такой… со мной все по-другому. Вообще. — Все, что я хочу сказать, это то, что я не хочу здесь никому наступать на пятки, — умиротворяюще говорит другой. — Поэтому я думаю, что нам следует просто быть друзьями. Сунен моргает. — О. Ладно. — Я действительно хочу быть твоим другом, я не просто так это говорю, — уверяет он. — Ты мне искренне очень нравишься, и я думаю, что ты сногсшибателен, но… — Ты что, толкаешь мне речь «это не ты, это я»? — задумчиво спрашивает Сунен. Не то чтобы у него разбито сердце; он едва знает этого парня, и он провел большую часть вечера, гадая, что заползло в задницу его соседа по комнате и умерло. Но все же. Это совсем другое, что могло бы быть. — Не совсем, — фыркает Сынчоль. — Это не ты — это Чон Вону. *** (- Итак, Вону не только не хочет дружить со мной, — жалуется Сунен позже, — и он не только не хочет, чтобы я дружил с его друзьями, но он также не хочет, чтобы у меня был шанс на секс. Очевидно.) Так что это просто здорово. Есть великое множество способов описать Вону — пугающий, раздражающе красивый, улыбается раз в месяц, но когда он это делает, кажется, что небеса и земля столкнулись, отвратительно вдумчивый во всех мелочах, которые имеют значение, умный настолько, что по сравнению с ним Сунен чувствует себя тупым, как кирпич. — и теперь он может добавить сексуального обломщика в список. Всего за первые несколько недель жизни с ним Сунен уже узнал три очень важные вещи о своем соседе по комнате. 1. У него есть очень привлекательный друг, которого он, похоже, упорно скрывает от Сунена. 2. Ему не нравится, когда Сунен приводит других альф. 3. Чон Вону ненавидит Сунена до глубины души. Однако, несмотря на то, что Вону ненавидит его до глубины души, он становится довольно искусным в притворстве, что он не ненавидит Сунена до глубины души. Либо так, либо альфа постепенно к нему привязывается. Это мелочи здесь и там: Стирает простыни Сунена, пока его нет, после того, как он несколько дней говорил, что планирует это сделать. Всегда помогает Сунену доесть то, что он приготовил. Всегда. Сунен ненавидит оставлять еду, что он совершенно ясно дал понять, и если он не может что-то доесть, Вону всегда рядом, чтобы это сделать. Легкие улыбки то тут, то там. Обычно после того, как Сунен расскажет анекдот. Никогда, если это смешно. Это не идеально, но что-то близкое к этому. Он не может отрицать, что, несмотря на их различия, Вону в значительной степени идеальный сосед по комнате. Вероятно, именно Сунен невыносим, что объясняет установленную между ними дистанцию на расстоянии вытянутой руки. Но это хорошо. Проблема движется к развязке. Этого достаточно, или, по крайней мере, так он себе говорит. Нет причин желать чего-то большего. А потом… а потом, не прожив и месяца вместе, у Сунена начинается течка. ——— Через две недели после прозрения ——— Сунен никогда не был из тех, кто пишет сценарии своих признаний. Он просто как бы выпаливает их на ходу, позволяя «словесной рвоте» слетать с его губ и падать куда попало. Иногда, если ему повезет, рядом с ним есть надежный Джихун или чуть менее надежный Джонхан, которые могут навести порядок. В остальном он сам по себе, а несдержанный Сунен не из тех, кто склонен принимать правильные решения. — Я думаю, что собираюсь попросить Мингю помочь мне справиться с течкой. Ну, вроде вот этого. К его облегчению (и, возможно, легкому разочарованию), выражение лица Вону ничуть не меняется. — О? — Я знаю, что сначала он был твоим другом, — быстро говорит Сунен. — Но я имею в виду, я чувствую, что мы довольно быстро поладили, и не похоже, что ты собираешься спать с ним в ближайшее время, верно? Рот Вону делает что-то странное. — Определенно нет. — Вот именно, — восклицает он, щелкая пальцами. — Это немного глупо, потому что не похоже, что я нуждаюсь в твоем благословении, но мне кажется, что я нуждаюсь? — Его голос неуклонно поднимается до смущающе высокого тона, но он ничего не может сделать, чтобы сдержать клубок нервной энергии, прыгающий внутри него. — Конечно, нет, — говорит Вону, уставившись в какую-то точку на кофейном столике. — Ты можешь делать все, что захочешь, Сунен. — Ах. — Сунен прочищает горло. — Ладно, хорошо. — Почему он ожидал большей реакции? Чтобы Вону уперся и заявил, что Мингю абсолютно, при любых обстоятельствах, под запретом? Не похоже, что ему есть до этого дело. Не то чтобы он хотел, чтобы что-то из того, что он делает, могло хоть немного расстроить альфу. — Ты… — Вону замолкает, выглядя почти испуганным. -…исключил другие варианты? — Ты думаешь, что Мингю недостаточно хорош, чтобы быть первым выбором? — спрашивает Сунен скорее смущенно, чем с сарказмом. Он не может разобрать интонацию Вону — это презрение? Беспокоиться? Таинственная третья вещь? — Конечно, он достаточно хорош, — натянуто говорит Вону. В голове Сунена немедленно зазвенели тревожные звоночки, предупреждая его о том, что он в очередной раз неправильно оценил ситуацию. Он не знает, почему так часто забывает о своей текущей теории, той самой, которая вот уже несколько месяцев мучает его любопытство. Это всплывает время от времени, каждый раз, когда Вону выводит Мингю из квартиры, как только Сунен приходит домой, каждый раз, когда его глаза темнеют, каждый раз, когда Сунен упоминает имя другого альфы. Теория, о которой идет речь: — Ты ведь не ревнуешь, правда? — Ревную. — Лицо Вону становится пустым, как будто он забыл, как существовать. — Ревную? — Да, — говорит Сунен, прикусывая губу. — Из-за того, что я забираю у тебя Мингю. Вону никогда много не говорил о своих романтических или сексуальных наклонностях, и нет ничего неслыханного в том, что альфа влюбляется в другого альфу. Подсказки неуловимы, но они есть — то, как загораются глаза Вону всякий раз, когда он говорит о своем друге, нежность в его голосе, которая кажется уникальной для темы Мингю. Все математически сходится, по крайней мере, согласно его запутанным расчетам. Вону, однако, не выглядит убежденным. — Я не ревную, — решительно говорит Вону, — к тому, что ты забираешь Мингю. — Хорошо, хорошо. — Сунен поднимает руки вверх в знак капитуляции. — Я просто говорю. Я не хочу переходить никаких границ. — Это не так. Я рад, что ты нашел подходящего партнера, — говорит Вону, и это звучит совсем не так. Его рот сжат в тонкую линию. — Рад за тебя. — Ладно, круто, — заикается он, с трудом поднимаясь на ноги. — Круто, спасибо, что выслушал. Я просто собираюсь пойти приготовиться ко сну, так что я просто… — Сунен замолкает и бежит в свою комнату, пинком захлопывая за собой дверь. Он опускается на пол, прижимая руки к сердцу, как будто он главный герой какой-то дрянной драмы. Все прошло примерно так же хорошо, как он… ну, не так хорошо, как он надеялся, но примерно так же хорошо, как он ожидал. Он разочарованно фыркает, чувствуя, как остаточный жар обжигает его уши. Глупость. У Сунена нет причин смущаться. Он взрослый человек, который может принимать взрослые решения. Он устал переживать свою течку в одиночку. Прошла целая вечность с тех пор, как у него были отношения, и последние пару лет были мучительно пустыми. Он перепихивался с кем-то тут и там, но никогда ничего полноценного. А потом наступил третий год. Он переехал в новую квартиру. Новый сосед по комнате. Он больше не одинок. Он никогда не чувствовал себя таким одиноким. Сунен закрывает глаза, содрогаясь при воспоминании о своей последней течке. То, как огонь лизал его тело, низкий гул произносимых сквозь дверь слов. Он с содроганием стискивает зубы, сбрасывая образы, как кокон. Сейчас нет причин думать об этом. Он попросит Мингю помочь ему пережить заплыв. Ему больше не придется страдать из-за них в одиночку, и Вону не придется каждые несколько месяцев иметь дело с надоедливым, плаксивым омегой. Все будет хорошо. (- Как ты себя чувствуешь? — все его друзья спрашивают его об этом. Сунен не отвечает. Пусто, думает он. Пусто.) ——— Вечер прозрения ——— Сунен распахивает дверь в свою комнату, натыкаясь на очень испуганного Вону, стоящего на кухне. — Как я выгляжу? — спрашивает он, делая импровизированный поворот. Он одет в свой самый лучший наряд, то есть в тот наряд, который, скорее всего, заставит парня наброситься на него на танцполе. Его рубашка немного тонковата для прохладной зимней погоды, но он подозревает, что к концу вечера все это того стоит. Вону окидывает его взглядом, задерживаясь на прозрачной черной водолазке, заправленной в широкие рваные джинсы, прежде чем отстраниться. — Хорошо, — говорит он, его голос, как всегда, неразборчив. — Ты собираешься куда-то? — Ага, — кивает Сунен. — Мингю пригласил меня на свою новогоднюю вечеринку. Он и кое-кто из моих друзей будут там. Вону кивает, резко дергая головой. — Я слышал. Сунен засовывает руки в карманы, не зная, что с ними делать. Он задается вопросом, что произойдет, если он приведет кого-нибудь домой сегодня вечером; останется ли это в значительной степени незамеченным, или это будет повторением последнего раза, когда Сунен привел альфу в их дом. Он не может сказать, хочет ли он это выяснить или нет. — Я бы спросил тебя, хочешь ли ты пойти, — щебечет он, — но я знаю, что вечеринки на самом деле не для тебя… — Я пойду с тобой. Сунен быстро моргает. Он немного выпил перед этим в своей комнате, но, конечно, он еще не настолько навеселе, чтобы слышать что-то странное. — Ты действительно пойдешь? Вону кивает, прикусив губу. Если бы Сунен не знал его лучше, он бы сказал, что Вону нервничает. — Мне тоже стоит принарядиться? — неуверенно спрашивает он, оглядывая себя. Его одежда довольно повседневная — простая черная толстовка с капюшоном и джинсы, но Вону обладает вызывающей зависть и в то же время раздражающей способностью выглядеть как модель во всем, что он надевает. — То, что на тебе надето, отлично, — пытается заверить Сунен, не желая, чтобы он почувствовал давление и передумал. — Мне просто нравится наряжаться. Кроме того, ты всегда хорошо выглядишь. На этом Вону делает заметную паузу. — Тебе не обязательно лгать, — медленно произносит он. Сунен хмурится. — Я не— — Позволь мне взять свой бумажник и ключи, и я сейчас выйду, — быстро говорит Вону, вставая. — О, я просто собирался пройтись пешком. — Я поведу, — твердо говорит он. Сунен кивает, чувствуя себя ошеломленным, когда альфа выходит из комнаты. Он не знает, что вдруг нашло на Вону — он бесчисленное количество раз звал его с собой, и он всегда вежливо отказывался. Он никогда не получал ничего, кроме «может быть, в следующий раз». Это потому, что Мингю принимает гостей, доносится ревнивый шепот ему на ухо. Он насмехается над собой, чувствуя себя смешным. Нет никаких причин ревновать к самому долгому другу Вону. Вону выходит из комнаты, ключи от машины болтаются у него в пальце. — Готов? — спрашивает он, еще раз окидывая Сунена взглядом с головы до ног. Он внезапно чувствует себя немного неловко; Вону, конечно, много раз видел, как он выходил на улицу, но это первый раз, когда он был так одет. Он нервно ерзает на протяжении всей поездки в машине, хотя дорога до дома Мингю занимает в общей сложности всего две минуты. Музыка уже звучит достаточно громко, чтобы Сунен почувствовал вибрацию в груди, но Мингю каким-то образом слышит звонок в дверь и открывает ее через несколько секунд после того, как они позвонили. — Вону?! — восклицает Мингю, притягивая своего друга для объятий. Его глаза широко раскрыты, на лице написано удивление. — Ты? На вечеринке? — Я знаю, верно? — жизнерадостно говорит Сунен. — Он проснулся сегодня и выбрал общение с людьми. — Я постоянно общаюсь с вами обоими, — бормочет Вону. Кончики его ушей стали ярко-красными. Мингю снимает с Сунена куртку и ведет их в гостиную, где все собрались. Глаза Сунена блуждают по комнате; он знает, что Джонхан пришел раньше и что он, должно быть, где-то прячется, если его уже не увлек красивый незнакомец. — Закуски и напитки на кухне, — бодро сообщает им Мингю, прежде чем быстро раствориться в толпе. Сунен с минуту смотрит ему вслед, прежде чем потянуть Вону за собой, чтобы пойти поискать именно это. — Какой замечательный хозяин, — бормочет он с набитым ртом, склонившись над тарелкой с острыми картофельными чипсами. Вону сел напротив него, но не притронулся ни к чему из еды. Сунен перестает жевать, заметив молчание другого, а также его пристальный взгляд. Он проглатывает последний кусочек, затем делает импульсивное предложение. — Хочешь потанцевать? Нет ни малейших колебаний. — Не совсем. — О.- Сунен немного сдувается, уставившись на свои пальцы. Он с несчастным видом слизывает с них молотый перец чили, посасывая большой палец. — Но не позволяй мне тебя удерживать, — быстро добавляет Вону, его взгляд внезапно останавливается на лице Сунена. — Я могу подождать тебя здесь. Сунен мрачно оставляет его на кухне, твердо намереваясь просто побыть немного в одиночестве. Он потанцует, может быть, найдет Джонхана и немного поболтает, прежде чем отправиться обратно. Мысль о том, чтобы оставить Вону одного на длительный период времени на вечеринке, на которую его затащил Сунен, ему не нравится. Но Сунен не сразу заканчивает танцевать. Так уж получилось, что он возвращается к Вону меньше чем через пятнадцать минут, чрезвычайно пьяный. — Я абсолютно пьян, — объявляет он. Вону смотрит на его раскрасневшееся, покрытое потом лицо и расфокусированные глаза. — Я… заметил. — Люди постоянно заставляли меня опускаться на колени, чтобы они могли лить ликер прямо мне в рот, — легкомысленно бормочет он. — Это выглядело так, будто я был птенцом, которого кормили. Но с выпивкой. Выражение лица Вону не меняется. — Птенец, — ровным голосом повторяет он. — Да! — выпаливает он, раскачиваясь на месте. — Я думаю, что птенцы очень милые. Не так ли? Почему ты все еще сидишь? Тебе должно быть весело! Вону сжимает губы в тонкую линию. — Как правило, мне больше веселее, когда я сижу. Сунен надувает губы. — Отлично. Я посижу с тобой. — Тебе необя… — Вону зажимает рот, его лицо наливается краской, когда Сунен плюхается прямо на колени альфе. Это удобное место, особенно когда он обвивает руками шею Вону, как следует прижимаясь к нему носом. Мало-помалу он чувствует, как Вону обмякает под ним, его дыхание становится поверхностным. Между тем, с каждым вздохом, который делает Сунен, его губы нависают над точкой пульса Вону, он становится все более разочарованным. Нахмурившись, он слегка отстраняется, касаясь большим пальцем ключицы мальчика. — Я ненавижу, что от тебя так пахнет. Вону прижимается к нему, в его глазах вспыхивает обида. — Тебе не нравится мой запах? — Нееет, — скулит он, ударяя рукой в грудь Вону. — Я не знаю, ненавижу ли я твой запах, потому что я никогда его не нюхал. Я ненавижу, что от тебя ничем не пахнет. Вону хмурится. — Это мера предосторожности. Это… этикет… — Да, да, потому что ты живешь с омегой, — фыркает он. — Я не пользуюсь никакими блокаторами запаха, и я совершенно не влияю на тебя, так что я не знаю, почему ты настаиваешь на этом. Я могу контролировать себя, ты же знаешь. — Он прикусывает язык, когда его слова пробуждают воспоминание, сцену, которая наполняет его тело обжигающим жаром. Он быстро отталкивает ее. — Это не значит, что я вдохну один раз и безумно влюблюсь в тебя, — хрипло добавляет он. — Конечно, нет, — говорит Вону ровным голосом. Сунен не знает, когда его руки опустились ему на талию, но он чувствует, как пальцы Вону сжимаются вокруг его бедер, словно рефлекторно, движение едва ощутимо. — Но я все равно хотел бы почувствовать твой запах, — продолжает он бормотать, потому что на самом деле ему не следовало делать ту последнюю попытку, и их нынешняя близость только делает его еще пьянее. — Держу пари, ты приятно пахнешь. Так же приятно, как выглядит твое лицо. — Его взгляд скользит по чертам лица Вону: тени от ресниц, изгиб носа, изгиб рта. Парень наклоняет голову. — Ты думаешь, у меня приятное лицо? В его голосе звучит неподдельное любопытство — никакой фальшивой скромности, которой сам Сунен склонен насыщать свои слова, практически протягивая руки за похвалой. Сунен уверен в себе и хорошо осознает свои сильные стороны; нет ничего плохого в желании услышать это от других, не так ли? Но он не знает, в какую игру играет Вону, и это приводит его в бешенство. — Не прикидывайся дураком, — ругается он. — Ты знаешь, что ты симпатичный. Нечестно, чтобы альфа был таким хорошеньким, это заставляет меня ревновать или что-то в этом роде. — Ты самый симпатичный, Сунен, — тихо говорит Вону. Очевидно, теперь в его венах достаточно алкоголя, чтобы вызвать слуховые галлюцинации. — Самый красивый. — Тогда почему ты не хочешь потанцевать со мной? — спрашивает он, допрашивая галлюцинацию Вону. Другой хмурится. — Ты хотел, чтобы я потанцевал с тобой? — спрашивает он немного напряженно. — Я же сказал тебе перестать прикидываться! Я спрашивал тебя об этом, помнишь? Вону медленно моргает. — Я… Я не думал, что ты собираешься танцевать со мной. Это твой шанс, тупо подсказывает мозг Сунена. Он не совсем понимает, что имеет в виду голос в его голове, но все равно наклоняется. — Конечно, я имел в виду с тобой, — выдыхает он, его нос всего на волосок от того, чтобы коснуться носа Вону. Он совершенно уверен, что за эти годы овладел своим суперсексуальным соблазнительным голосом — он еще ни разу его не подводил, по крайней мере, когда это имеет значение. Он начисляет себе бонусные баллы за то, как распахивается его рубашка, когда он наклоняется вперед. Его взгляд отвлекается на то, как вздрагивает горло Вону, на капельки пота, блестящие на его верхней губе. А потом его поднимают, приводят в порядок и снимают с колен Вону. Он пошатывается на ногах, немного взволнованный ощущением того, что с ним грубо обращаются, немного смущенный внезапно возникшим расстоянием между ними. — Может быть, в другой раз, — говорит Вону, отводя взгляд. Сунен делает шаг назад. — Конечно, конечно, — лепечет он. — Да, в другой раз. — Он продолжает отступать, пытаясь игнорировать боль, растекающуюся по его груди. У Вону страдальческое выражение лица, что сбивает с толку, но Сунен уже поворачивается на каблуках и выскальзывает из кухни обратно в толпу. Наконец рядом с ним появляется Джонхан, который протягивает ему нераспечатанную бутылку соджу, прежде чем вернуться к… тому, чем он раньше занимался с Джошуа. Сунен угрюмо вскрывает его, прежде чем сделать несколько больших глотков. Это один из самых ароматизированных напитков, менее крепкий и более мягкий на вкус. Он все еще чувствует, как действие этого напитка усугубляется всем остальным алкоголем, который он уже выпил. Он качается вперед, двигаясь вслепую, но быстро, пока не попадает прямо в чьи-то объятия, уткнувшись лицом в твердую грудь. — Я как раз искал тебя, — восклицает Мингю, хватая его за плечи, чтобы стабилизировать. Ему приходится кричать, чтобы его было слышно сквозь музыку, наклоняясь так, чтобы их лица были ближе. Сунен поднимает взгляд, его губы приоткрыты. В оцепенении он протягивает руку вперед, обхватывая пальцами воротник Мингю. — Ого, — выдыхает он, скользя рукой вниз по шелковистой ткани. — Мне нравится твоя рубашка. — Спасибо. — Мингю лучезарно улыбается ему. Боже, какой он красивый. И милый, по-щенячьи перевозбужденный. Вону тоже иногда волнуется, хотя это скорее редкое явление. Вону. Не нужно думать о Вону. — Вообще-то, я взял ее у кое-кого, — продолжает Мингю и снова становится по стойке смирно. — Так что я просто рад, что она хорошо сидит. Сунен моргает на него по-совиному. Его внезапно переполняет желание подойти еще ближе, прижаться к альфе и уткнуться лицом ему в шею. Ему требуется секунда, чтобы осознать, что происходит, и когда он это делает, его глаза расширяются в геометрической прогрессии. Его окутывает аромат Мингю, чего никогда раньше не случалось. Как и Вону, мальчик всегда ходит с пластырями-ингибиторами. Он вдыхает, пытаясь различить различные ноты: петрикор и сосновые листья, свежие, но резкие, с базовыми нотами базилика и нероли. Он не слишком сильный, почти как остаточный аромат, который кто-то оставляет после себя в комнате, в которой только что побывал. Он знает, что склонен к драматизму, но Сунен не думает, что когда-либо в своей жизни был так очарован и успокоен каким-либо ароматом. — Ты… — Он облизывает губы, немного обескураженный предыдущим отказом, но ободренный алкоголем. — Ты хочешь потанцевать? Глаза Мингю загораются. — Тебе не нужно просить меня дважды. — О, слава богу. Поначалу все начинается довольно невинно. Они оставляют достаточно места, просто танцуя в непосредственной близости, а не друг на друге. Затем руки Мингю ложатся на талию Сунена, и Сунен разворачивается, и его спина соприкасается с грудью Мингю. Его сердце колотится о грудную клетку, ускоряясь в более быстром ритме, чем басы, пульсирующие в подошвах его ног. Он даже не слышит своих собственных мыслей из-за музыки и быстро теряется в ней, раскачиваясь всем телом в такт. Они едва произнесли ни слова, пока Мингю, наконец, не наклонился, чтобы прошептать ему на ухо. — Итак, насколько тебе нравится Вону в качестве соседа по комнате? Сунен слишком пьян, чтобы усомниться в случайности вопроса, и слишком счастлив, чтобы вспомнить, что не так давно он дулся на человека, о котором идет речь. — О, Вону замечательный, — лепечет он. — Я думаю, что я действительно привязался к нему. По большей части, это правда. Может быть, другой еще недостаточно привязался к нему, чтобы Вону действительно захотел потанцевать с ним, но он не может завоевать всех. И, возможно, теперь он считает, что дело было не столько в том, что он не нравился Вону, сколько в том, что Вону гораздо больше нравилось сидеть. Эта мысль успокаивает, и он чувствует странный прилив головокружения. Комната вращается. — Я действительно не думаю, что тебе нужно было привязываться к нему, — говорит Мингю, поворачивая Сунена лицом к себе. Его улыбка ослепительна. Сунен хмурится, его веселье быстро перерастает в беспокойство. Что-то в убежденности Мингю заставляет его снова сомневаться в себе, заставляет его вспоминать каждый едва уловимый отказ, который Вону давал с такой клинической точностью. Он слишком пьян, чтобы правильно воспринимать свои эмоции, и у него начинается нервный срыв из-за того, что он мечется взад-вперед между противоположными концами спектра. — На самом деле, я не думаю, что я вообще нравлюсь Вону, — громко объявляет он. Он втягивает Мингю обратно, пытаясь отгородиться от всего остального. Его шаги ощущаются так, словно он ступает по воздуху, все вокруг него мягкое и невесомое. Мингю неуверенно обнимает его, и они танцуют еще какое-то время, хотя время течет как в тумане. В какой-то момент он решает, что устал, и направляется к дивану, чтобы прилечь. Он не может вспомнить, извинился ли он должным образом или нет, но позже он слышит негромкий обмен голосами, доносящийся откуда-то совсем рядом. А потом, без предупреждения, его подхватывают и уносят. В его голове не раздается никаких предупреждающих звоночков — Сунен знает эти руки, знает этого альфу. Он держит глаза закрытыми, его чувство равновесия полностью нарушено. Каждая пора его тела пропитана этим недавно открывшимся ароматом, ароматом Мингю. Все, что происходит после, немного абстрактно; Сунен знает, что он сидит и говорит, но он не может уследить за тем, что он говорит, не может уследить за тем, где он находится. А потом часы бьют двенадцать, и он бросается вперед, чтобы прижаться губами к паре мягких губ, и последнее, что он помнит, — это мысль о том, что влюбленность, должно быть, что-то близкое к этому. ——— Утро после прозрения ——— Первое, на что падает взгляд Сунена, когда Вону входит на кухню, — это американо со льдом, зажатый в его руках. Второе, что он замечает, — это сам Вону, который явно не выпил прошлой ночью ни капли алкоголя и выглядит таким же раздражающе живым, как всегда. — Я должен выпить тоже самое, — говорит Сунен, кивая в сторону кофе, и опускается в кресло. Вону молча протягивает ему другой, идентичный напиток. Сунен моргает, глядя на это, удивляясь, как он мог это пропустить. — Для меня? — спрашивает он. Вону кивает. Он протягивает к нему руки, горячо благодаря парня и вздрагивает от облегчения после первого глотка. — Я пожарил несколько блинчиков, — объявляет Сунен, указывая на центр стола. — О. Хорошо. — Они все еще съедобны, а я не люблю тратить еду впустую. — Сунен хлопает ресницами. — Ты поможешь мне их съесть? Вону смотрит на тарелку с тщательно отсутствующим выражением лица. — Я бы с удовольствием. — Он садится напротив Сунена, отрезает маленький кусочек для себя и подносит его ко рту. — Как оно? — с тревогой спрашивает Сунен. — Не так уж плохо, верно? — Неплохо, — отвечает Вону. Сунену нравится думать, что он довольно хорошо разбирается в людях, и он не может уловить ни намека на неискренность в голосе Вону. Он улыбается про себя, когда Вону нетерпеливо запихивает остаток блинчика себе в рот. Теперь, когда подношение еды было сделано, Сунен снимает этот вопрос. — Ты веришь в родственные души, Вону? Другой замирает, не закончив жевать. — Да. — Действительно? — Сунен напевает. — Ты не выглядишь как человек такого типа. Не то чтобы ты не казался романтичным, я уверен, что ты окружен нужными людьми- — Я действительно не такой, — перебивает Вону, кончики его ушей подозрительно краснеют. — Но… может быть, я просто приберегаю все это для своего единственного человека? Сунен останавливается. Он пристально смотрит. Вону ерзает на своем сиденье. — Это, — медленно произносит он, — самая милая вещь, которую я когда-либо слышал. Ты такой милый. Румянец Вону разливается по всей его шее. — И вообще, почему ты спрашиваешь? — Ах! — Сунен громко хлопает в ладоши, заставляя другого мальчика подпрыгнуть. — Потому что, я думаю, я понял, кто моя родственная душа. Он быстро моргает. — Правда? — Легкая улыбка начинает играть на его губах. На лице Вону это с таким же успехом могло бы быть ослепительной улыбкой. Сунен замирает на секунду, на мгновение ошеломленный. — Я… да, — гордо объявляет он. — Итак, я, возможно, поцеловал кого-то на вечеринке прошлой ночью. Вону кивает, как будто эта новость ни в малейшей степени не удивляет. — Рассказывай. — Почему ты так легко предполагаешь, что я расскажу об этом?! — Сунен возмущенно визжит. — Так или иначе, это был Мингю. Это как будто щелкнули выключателем. Улыбка сползает с его лица; Вону замирает очень, очень неподвижно. — …Мингю? — Да, мы танцевали, и, я думаю, это просто случилось. — Ключевое слово: он думает. Он знает, что они с Мингю провели большую часть вечера вместе, но по причинам, не совсем связанным с плохим принятием решений Суненом и отсутствием контроля над импульсами, остаток ночи проходит как в тумане. — Я понимаю. Сунен не может расшифровать тон Вону, но когда он вообще сможет? Он хмурится, ковыряясь в своей тарелке, прежде чем со вздохом отложить вилку. — Может быть, я просто веду себя глупо, — бормочет он. — Черт возьми, я даже не знаю, нравлюсь ли я ему вообще. Может быть, мне стоит просто продолжать поиски. Как ты думаешь, Вону? — Я не думаю, что тебе нужно продолжать поиски. — Взгляд Вону кажется тяжелым, невыносимо тяжелым. — Я думаю, ты должен выбрать того, кто сделает тебя самым счастливым, Сунен. Это все, что я… это все, чего ты должен хотеть для себя. Сунен ошеломленно смотрит на него, в то время как взгляд парня опускается к его тарелке. — Хочешь, я доем остальные твои блинчики? — Пожалуйста, — говорит Сунен, чувствуя себя странно подавленным. — На вкус они ужасны. *** — Итак, таков мой план, — с гордостью заключает Сунен. — Есть какие-нибудь вопросы или опасения? С него все еще капает пот после их танцевальной тренировки, но ему нравится думать, что это только усиливает романтический оттенок, который, несомненно, должен быть заметен на нем сегодня. Однако его друзья, которых он собрал вокруг себя, чтобы сообщить новость, не кажутся очарованными. — Несколько вопросов, — мрачно отвечает Джихун. — И я даже не знаю, с какого из них начать. — Как насчет того, чтобы начать с нескольких советов? — предлагает Джонхан. — Ты должен бросить пить до потери сознания, если хочешь, чтобы к тридцати годам у тебя все еще была функционирующая печень. — Честно говоря, я думаю, что его печень переживет только полбутылки соджу. — Перестань выставлять меня легковесом! Я выпил по крайней мере полную бутылку в одиночку, — протестует он. — А еще я выпил чертову тонну виски. Они продолжали вливать мне в рот виски. Я ни в чем не виноват! — Сунен, пожалуйста. Ты ведь знаешь, что можешь контролировать, какие жидкости попадают в твой пищевод, а какие нет, да? — Я чувствую, что мы отклоняемся от темы, — нетерпеливо говорит Сунен. — Тогда ладно, — говорит Джихун. — Суть в том, что ты хочешь трахнуть Ким Мингю, потому что потанцевал с ним на вечеринке и подумал, что от него приятно пахнет. — Ты сильно упрощаешь вещи, — категорично говорит Сунен. — Мы поцеловались. У нас был момент. На меня снизошло озарение. Ничей аромат никогда не казался мне таким правильным — как у родственных душ на уровне правильности. Я не могу просто так это оставить. — Я не видел, как вы двое целовались, — озадаченно комментирует Джонхан. — Ты, наверное, был слишком занят тем, что целовался с Джошуа, — напоминает ему Джихун. — Ну, в любом случае, — спокойно продолжает парень, игнорируя его. — Я не думаю, что это хорошая идея. — Почему бы и нет? — Что значит «почему бы и нет»? Разве тебе уже не нравится… — Рот Джонхана захлопывается, когда Джихун сильно толкает его локтем. Сунен смотрит на них обоих в замешательстве. — Нравится кто? — Он хочет сказать, — говорит Джихун, — что у тебя есть сосед по комнате… который к тому же очень привлекательный альфа. С которым вы могли бы быть вполне совместимы. — Хорошая попытка, ребята, но я уже говорил вам, что Вону абсолютно не заинтересован во мне, — печально говорит Сунен. — Он даже не заглатывает наживку, когда я напрашиваюсь на комплименты. Это какой-то кошмар. — Это ничего не значит. Я думаю, ты просто не привык к тому, что люди в тебя не влюбляются с одного взгляда, — предполагает Джонхан. — Ты называешь меня шлюхой? — Что, я думаю, тебе следует сделать, — продолжает Джонхан, — так это дважды подумать, прежде чем переспать с первым парнем, который почувствует твой запах на вечеринке. — Ты называешь меня шлюхой, — печально говорит Сунен. Он обращается за помощью к Чану, который до сих пор был внимателен, но молчал. — Я думаю, это романтично, — говорит мальчик, пожимая плечами. — Типа, в каком-то глупом смысле. Ты должен решиться на это. Сунен внезапно вспоминает о том, что Чан всегда был его любимым другом, его любимым напарником, единственным человеком из присутствующих с функционирующими клетками мозга и золотым сердцем. — Ты — свет моей жизни, — торжественно говорит он мальчику. — Серьезно. — Только на прошлой неделе светом твоей жизни был я, — изумленно произносит Джихун, и в его голосе слышится легкое раздражение. — Это было на прошлой неделе, когда ты все еще поощрял все мои планы и хитрости. — Ты никогда не получаешь от меня поощрения, Сунен. Это неохотное принятие. — Именно поэтому ты уступил свой титул этому парню. — Послушай, Суни, — вздыхает Джонхан. — Я далек от того, чтобы указывать тебе, что ты должен или не должен делать… — Ты делал именно это всего секунду назад, — хмурится Сунен. — Но просто убедись, что ты абсолютно уверен в своем решении. Сунен замолкает, встречаясь взглядом с каждым из своих друзей. Он внезапно чувствует себя пригвожденным их взглядами, и если бы он не был таким упрямым, осуждающий взгляд Джихуна, в частности, мог бы заставить его усомниться в себе. — Ты же знаешь, что они всегда говорят, — слабо пытается он. — Пошали и выясни. Джонхан издает звук отчаяния. — Ты же знаешь, что это не значит буквально спать с кем попало, чтобы найти любовь всей своей жизни, верно? Скажи мне, что ты знаешь это. — Не трать зря время, — ворчит Джихун. — Просто позволь ему пошалить и выяснить. ——— Через три недели после прозрения ——— Вону ведет себя странно. То есть он ведет себя как старый Вону, как «Вону, который ненавидит Сунена». В каком-то смысле это даже хуже, чем когда-либо было. Вону, кажется, нарочно прячется от него, либо запирается в своей комнате, либо уходит на несколько часов кряду. И Сунен одинок. Он невероятно одинок, и это то, к чему он просто не привык. Конечно, он может выйти куда-нибудь, провести время с друзьями, и это ненадолго помогает. Но существуют разные виды одиночества. Сунен хочет чувствовать себя нужным. Ему нужно, чтобы был кто-то, в ком он нуждался. Он впускает Мингю в квартиру, закидывая его обувь на вешалку, придвинутую к стене у двери. Мингю снимает обувь более спокойно, аккуратно ставя ее на пол. Сунен пытается не обращать внимания на третью пару обуви, которая должна быть там, но ее там нет. — Вону еще не вернулся? — с любопытством спрашивает Мингю, проверяя время. Уже поздно, не по меркам Сунена, но определенно по меркам Вону. — Э-э, нет. В последнее время он редко бывает дома, — говорит он, намеренно стараясь не обращать внимания на то, что это очень нехарактерное поведение для его соседа. — Ты уже видел мою комнату? — добавляет он, желая сменить тему. Он начинает тянуть Мингю за руку. — Не думаю, что я тебе показывал. — Нет, обычно я не задерживаюсь слишком надолго — ого, ничего себе. Она очень оранжевая. Сунен оглядывает свою комнату, оценивающе хмыкая. — Хм. Я не заметил. — Это мило. — Мингю садится на край своей кровати, проводит руками по одеялу с тигровым принтом и немного подпрыгивает вверх-вниз. — Проверяешь матрас? — спрашивает Сунен. Мингю тут же задыхается, его лицо краснеет. — Я просто— — Тебе не нужно так смущаться. — Он склоняет голову набок. — Мы будем проводить мою жару вместе, верно? — Он вспоминает, как Мингю ответил, когда он впервые спросил его об этом. Первоначальная реакция: почти такая же, как сейчас, покрасневшая и брызгающая слюной. Вторичный ответ: смущение, случайное упоминание Вону, еще большее заикание. И, наконец, после подтверждения того, что Сунен не просто дурачил его, он был несколько тронут. — Я действительно рад, что вы доверяете мне настолько, что выбрали меня в качестве партнера в течке, — искренне говорит Мингю. — Особенно после того, как я узнал тебя лучше за последние несколько недель. — Взаимно, — отвечает Сунен. И он действительно это имеет в виду. Мингю милый — вероятно, самый милый альфа, которого он когда-либо встречал. Он терпелив, добр, уважителен, совсем не властен и так далее. Сунен даже помнит, каково было целовать его на вечеринке; этот запах, затуманивающий его чувства, теплое, сухое прикосновение губ к его губам. — Твой запах сегодня не такой сильный, — замечает он, наклоняясь вперед и утыкаясь носом в воротник Мингю. Альфа напрягается. — Я… гм. — Извини, — выпаливает Сунен, немедленно отстраняясь. — Тебе неприятно, что я чувствую твой запах? — Дело не в этом, — быстро говорит Мингю. — Мы можем сделать что-нибудь еще. Мингю колеблется, затем открывает рот. Каким-то образом Сунен уже точно предвидит, что он собирается сказать, прежде чем он это скажет. — Вону— — Вону? А что насчет Вону? — Сунен перебивает, его смех звучит слишком пронзительно, чтобы быть искренним. Он не может понять, почему Мингю продолжает поднимать эту тему, когда весь смысл его прихода состоял в том, чтобы отвлечь Сунена от мыслей о парне, о котором идет речь. Если Мингю и замечает его странный тон, он ничего не говорит об этом. — Я тусовался с ним вчера, и он просто казался немного… не в себе. — Не в себе? — Он хмурится. — В каком смысле? — Типа, угрюмый, — объясняет Мингю. — Не угрюмый в том смысле, каким люди его считают, когда на самом деле это просто его лицо, а на самом деле угрюмый. Он был тише обычного, то есть не произнес ни единого слова. — Ну, я не знаю, в чем его проблема, — нетерпеливо говорит Сунен. — Если бы была какая-то проблема, он определенно не сказал бы мне об этом. Мингю хмурится. — Тебе совсем не нравится Вону? — Нет, — лжет Сунен сквозь зубы. — Вовсе нет. Мальчик напевает — странный звук. — Ты… разве тебя не привлекают альфы? Этот вопрос почти вызывает у него смех. — Почему всем так трудно поверить, что я не влюблен в своего соседа по комнате? — Сунен прищуривает глаза. — Ты влюблен в него? — Ни в коем случае, — возмущенно восклицает Мингю. Он делает паузу, словно раздумывая, сколько информации следует разгласить. — Знаешь, он много говорит о тебе, — осторожно говорит он. — Он говорит? — недоверчиво вторит Сунен. — Обо мне? — Что такого может сказать Вону, чего он не может сказать Сунену в лицо? Его сердце замирает. Он не думал, что Вону относится к тому типу людей, которые болтают всякую чушь за чьей-то спиной, но было бы наивно исключать такую возможность. Мингю говорит что-то еще, но он отключился и полностью пропускает это мимо ушей. Когда он, наконец, приходит в себя, перед его лицом машет рука. За этим на лице Мингю появляется выражение беспокойства. — Ты в порядке? — Мы должны поцеловаться, — выпаливает он. Мингю быстро моргает, кончики его ушей краснеют. — Ладно. Мы можем это сделать, — говорит он, застенчиво улыбаясь. Он неуверенно наклоняется вперед, приближая свое лицо к лицу Сунена и громко чмокает его в кончик носа. Сунен вырывается, хихикая. — Это все, на что ты способен? Брови Мингю взлетают вверх. — О? — озорно произносит он, снова ныряя и запечатлевая еще один, более влажный поцелуй на шее сбоку. Сунен вздрагивает, теряя равновесие и падая навзничь на кровать. — Это щекотно! — он визжит. Мингю издает рычание, хотя это больше похоже на пародию, чем на подлинную реакцию. — Ты спровоцировал меня, теперь разберись с моим гневом. — Он бросается вперед, когда Сунен издает громкий, с придыханием, вопль смеха. Дверь открывается не с грохотом — на самом деле, она открывается довольно беззвучно, — но тишина, которая следует за этим, достаточно громкая, чтобы разрушить барабанные перепонки Сунена и его остатки достоинства. Запах Мингю, который до сих пор был незаметен, внезапно усиливается, наполняя всю квартиру густым ароматом петрикора. Они оба замирают, Сунен все еще лежит на спине, а Мингю прижимает его к кровати. Лицо Сунена повернуто к открытой двери, что позволяет ему видеть дверь Вону прямо напротив его собственной. Мгновение никто не двигается. А затем, не говоря ни слова, Вону проходит через кухню в свою комнату, распахивает дверь и с грохотом закрывает ее за собой. Сунен медленно поднимает взгляд на альфу, ожидая увидеть какое-нибудь типичное территориальное выражение, но Мингю в лучшем случае выглядит просто застенчивым. Мальчик запоздало принимает сидячее положение, позволяя Сунену тоже подняться. — Он обычно приходит домой в таком виде? — слабо спрашивает Мингю. — Нет, — говорит Сунен, чувствуя себя так, словно его только что окатили ледяной водой. — Вовсе нет. *** — Я уверен, вам всем интересно, почему я собрал вас здесь сегодня, — торжественно заявляет Сунен. — У меня есть несколько предположений, — невозмутимо говорит Джихун. — Итак, мы с Мингю просто дурачились в моей комнате, — говорит он, сразу погружаясь в разговор. — А потом вошел Вону, хотя в последние дни он почти не бывал дома, и моя дверь была открыта, но на самом деле он вообще на нас не смотрел, а потом он сердито хлопнул дверью и больше не выходил. — Не бери в голову, — мягко говорит Джонхан. — Это лучше, чем я ожидал. Я думал, ты просто собираешься скулить из-за того, что Вону снова не обращает на тебя внимания. — Я никогда ничего подобного не делал! — Сунен брызжет слюной. — Сунен, прекрати нести чушь. Ты знаешь, что он — единственное имя, которое ты не можешь удержать на устах. Ты знаешь, что он срывался с места при малейшем намеке на то, что у тебя были интимные отношения с другим человеком. Итак, учитывая эту информацию, почему ты с Мингю? — Запах Мингю… это просто кажется таким правильным, — подчеркивает Сунен. — Ничто никогда не казалось мне таким правильным, и да, это чисто на биологическом уровне или что-то в этом роде, и я должен был слушать свое сердце, а не тело, но когда я почувствовал его запах, я просто… почувствовал, что возвращаюсь домой? Если в этом есть смысл? Это слишком банально, чтобы сказать? Джихун свирепо смотрит на него. — Да. Он стонет, закрывая лицо руками. — Мингю милый. Мингю действительно, действительно привлекателен. — Он не обязательно говорит все это только для того, чтобы убедить себя, потому что он знает, что это правда. — Он такой, идеальный друг. — Так в чем же тогда проблема? — Проблема, — говорит Сунен, делая паузу для драматического эффекта, — в том, что я не могу перестать думать о глупом Чон Вону. — Сюрприз, сюрприз, — бормочет Джонхан себе под нос. — Что? — спрашивает Сунен. — Ничего. — Я не могу перестать думать о нем, поэтому решение состоит в том, чтобы выяснить, почему он так зол на меня, чтобы я мог, наконец, сосредоточиться на том, что у меня есть с Мингю, — торжествующе заявляет Сунен, уверенный в своем решении. — Как будто он имеет то, о чем ты думаешь, — фыркает Джихун. Сунен быстро моргает, переводя взгляд с одного на другого. — Имеет что? ——— Два месяца до прозрения ——— Вону все утро как-то странно смотрел на него. Что странно, потому что Вону обычно вообще не смотрит на Сунена каким-либо заслуживающим внимания образом. — Что такое? — раздраженно говорит Сунен после того, как они в третий раз протискиваются мимо друг друга на кухне, только для того, чтобы Вону издал странный сдавленный звук. — Твой запах, — говорит он сдавленным голосом. — Ты… ты в порядке? О, боже. Лицо Сунена заливает жаром. — От меня воняет?! — визжит он, немедленно поднимая руку, чтобы понюхать себя. — Неужели от меня действительно так сильно воняет? — Это не пахнет плохо, — говорит Вону, все еще звуча так, словно из него вымучивают слова. Его грудь быстро поднимается и опускается, а глаза исполняют какой-то странный танец на лице Сунена. — Могу я задать, возможно, личный вопрос? — Уверен? — он пищит, неуверенный в том, к чему это ведет. — Когда у тебя в последний раз была течка? Сердце Сунена замирает. Вопрос Вону вливает ледяную воду в его вены, замораживая его изнутри. Он вдыхает медленно, глубоко, даже несмотря на то, что ему самому труднее проанализировать свой собственный запах, чем другим. Ему не стоило беспокоиться — его желудок выбрал именно этот момент, чтобы болезненно сжаться, заставив его согнуться пополам со вздохом. Он хватается за живот, где кипящий жар медленно распространяется наружу, разрастаясь, пожирая. Пожирая. Он вскидывает голову, пристально глядя на Вону. Губы альфы приоткрыты, зрачки расширены. Течки у него не будет еще две недели. Он планировал провести его где-нибудь в другом месте, планировал беспокоить Вону как можно меньше, насколько это в человеческих силах. И теперь он здесь, в нескольких секундах от того, чтобы рухнуть на колени прямо перед альфой. О, боже. Забавно, как быстро все это происходит, в мгновение ока. Как будто его тело просто выжидало своего часа, ожидая, когда Вону заметит и прокомментирует, прежде чем решиться на его полное публичное унижение. — О, черт, — выдыхает Сунен. Влажное тепло просачивается в его брюки и на этом не заканчивается. Вону смотрит на него безумными глазами. — Так что… возможно, ты прав. — Иди в свою комнату, — без колебаний говорит Вону, его голос низкий и тщательно сдерживаемый. Сунен не двигается с места. — Прямо сейчас, Сунен, — добавляет Вону более решительно. Его челюсть сжата, и когда Сунен опускает взгляд, он видит руки альфы, сжатые в кулаки по бокам. Очевидно, из-за этой жары он еще больше сходит с ума, чем обычно. Очевидно, он потерял все свои запреты, всякое чувство контроля над импульсами. Потому что следующее, что слетает с его губ, это: — А что, если я не захочу? Глаза Вону вспыхивают, должно быть, именно такой реакции он и добивался. Он чувствует, как что-то вспыхивает где-то глубоко внутри. — Сейчас. Сунен немедленно убегает, захлопывая за собой дверь и со вздохом опускаясь на пол. Он сидит там какое-то мгновение, тяжело дыша, прежде чем протянуть руку, чтобы повернуть замок. На всякий случай. Он слышит приближающиеся шаги, пока они не останавливаются прямо за дверью. — Сунен. Он хнычет, басовые ноты голоса альфы отчетливо доносятся сквозь стены. Он прижимается ухом к двери, между его бедер скапливается влага. Его рот приоткрыт, зияющий, пустой. Слишком пусто. — Сунен, ты меня слышишь? Мне нужно позвонить… кому-нибудь? В клинику? — Все в порядке, — хрипит он. Он поднимает дрожащую руку, прижимая два пальца к губам. Он пускает слюни вокруг них, они скользят по его рту и непристойно стекают по горлу. Он втягивает и выдыхает их, стиснув зубы, чтобы подавить стыд из-за очень громкого, очень очевидного хлюпающего звука. Он закрывает глаза, представляя, что это кто—то… что-то еще у него во рту. Раздается скребущий звук, как будто чья-то спина скользит вниз по другой стороне двери. Когда Вону заговаривает снова, его голос звучит ниже, ближе. — Ты обычно проходишь свои заплывы в одиночку? — Голос у него хриплый, слова низкие и шершавые, как гравий. Звук вызывает зуд на коже Сунена, облегчая его на короткое мгновение, прежде чем потребовать еще, еще. — Один, — хнычет он, его глаза наполняются слезами. Слово выходит искаженным и влажным; он забыл, что все еще держит свои пальцы у меня во рту. Он вынимает их с хлопком. — Я всегда один, — выдыхает он, запрокидывая голову. Он резко ударяется о дверь, и даже эта тупая боль вызывает электрические разряды между его ног. Еще мгновение тишины, а затем— — Я здесь. — Альфа, — задыхается он. Раздается резкий стук, испуганное шипение. Вону выглядит разбитым, его голос срывается, когда он отвечает: — Что тебе нужно, Сунен? — О. — Дыхание внезапно покидает его. Он проклинает свое тело, проклинает свои ошеломляющие реакции на мельчайшие мелочи — то, как его легкие вздрагивают и сокращаются при звуке его имени из уст альфы, то, как оно произносится как мольба, как молитва, как обещание. — Скажи это еще раз. — Сунен? — неуверенно повторяет Вону. — Еще раз. — Он не помнит, как просунул руку себе под шорты. — Произнеси мое имя еще раз. Повисает долгая пауза. Сердце Сунена замирает, он боится, что зашел слишком далеко, что Вону сбит с толку и испытывает отвращение к его извращенному поведению. Но в облаке желания, затуманивающем его чувства, даже стыд разжигает что-то внутри него, еще один поток слизи покрывает его пальцы, когда они начинают прокладывать себе путь внутрь него. Затем, наконец, Вону проявляет немного милосердия. — Тебе нравится слышать свое имя, Сунен? — Да, да, — выдыхает он. — Что-нибудь. — Он свободно обхватывает себя другой рукой, полностью сдаваясь, когда Вону бормочет его имя снова и снова. Его омега воет, страстно желая дотянуться до дверной ручки и распахнуть ее настежь, уткнуться лицом в шею альфы и впитать его запах. Запах Вону — он никогда не скучал по нему больше, чем сейчас, никогда не жаждал чего-то, чего у него никогда не было, так отчаянно. И ему интересно, что альфа думает о его собственном запахе, который теперь исходит от него густым, как мед; он представляет, как ногти Вону впиваются в его бедра, ноздри раздуваются от усилий по самоконтролю. Он задается вопросом, хочет ли Вону покончить с дверью между ними так же сильно, как и он, уловил ли он запах омеги Сунена и жаждет наполнить им свои легкие. — Я… я хорошо пахну? — спрашивает он тихим голосом. — Ты… — Голос Вону снова стал жестким, сплошные резкие углы и идеально ровные интонации. — Ты очень приятно пахнешь, Сунен. — По его тону трудно что-либо понять, даже больше, чем обычно, но Сунен справляется просто отлично. Он спокойный, сдержанный. Это вежливо. Вежливая снисходительность. Его запах, должно быть, становится горьковатым, потому что Вону начинает издавать успокаивающие звуки, шепча его имя снова и снова, и каждое повторение становится слаще на его языке. Сунен подавляет разочарование, проглатывая свою гордость. Прямо сейчас все, что ему нужно — это альфа, зовущий его по имени. Он снова начинает двигаться, внутри себя, вокруг себя; ударные волны прокатываются по его позвоночнику, из него вытекает еще один поток слизи. Он слышит сдавленный стон, не уверенный, с какой стороны двери он доносится. Он кончает вот так — двумя пальцами внутрь себя, задрав подол рубашки и засунув его в рот, чтобы заглушить свой громкий крик. Он не знает, какое имя произнесли бы его губы, если бы им не мешали, но он не хочет рисковать, выясняя это. Он знает, что позже пожалеет обо всем этом, притворится, будто это был просто затянувшийся, вызванный жаром лихорадочный сон. Насытившись на данный момент и чувствуя, как быстро подкрадывается усталость, Сунен позволяет себе всего на мгновение закрыть глаза. Всего несколько секунд, говорит он себе, и тогда он исправит все, что натворил. Но когда он снова открывает глаза, снаружи совершенно темно, и невидимое, успокаивающее присутствие альфы по ту сторону двери исчезло. ——— Настоящее время ——— — Итак, каким-то образом во всех разговорах, которые мы вели об этом человеке, ты не упоминал, что он уже помог тебе пережить течку. — Это не помогло мне справиться с течкой, — шипит Сунен, его лицо горит. Он уже жалеет, что рассказал об этом своим друзьям. Он не знает, почему он вдруг решил это сделать, только то, что это показалось ему важным дополнительным контекстом в свете недавних событий. Однако, учитывая, что и он, и Вону никогда не признавали тот день, он не уверен, что этот конкретный секрет было необходимо разглашать. — О, конечно, — фыркает Джонхан. — Это был просто он, поглаживающий твой кинк на похвалу своим суперсексуальным глубоким голосом, в то время как ты трахал себя пальцами до самозабвения, верно? Что-то, о чем ты просто случайно забыл упомянуть? — Я не думал, что это заслуживает внимания, — резко говорит он. — Это было всего один раз. — Да, но дело в том, что мы думали, что этого не было вообще. — Ты хочешь знать, что я думаю? — Джихун внезапно заговаривает. До сих пор он молчал, за что Сунен был ему безмерно благодарен. Но теперь, похоже, его друг наконец-то снял маску шока и готов отругать его за очередное из его глупых решений. — Нет, — немедленно отвечает Сунен. Он скручивает пальцы на коленях, не обращая внимания на их потрясенные лица. — Нет, я думаю, мне нужно разобраться с этим самому. Как именно он это сделает, он пока не знает. Но там, где есть Сунен, всегда есть какой-нибудь выход. (— чтобы испортить все еще более эффектно.) *** Сунен готовит свой перекус в 2 часа ночи, когда дверь комнаты Вону распахивается. — Привет, — небрежно говорит он, не оборачиваясь. Он уже закончил готовить свою миску с жареным рисом, но пока не готов встретиться лицом к лицу с Вону. Вместо этого он тупо стоит, уставившись на кухонную стойку. — Я хочу извиниться, — выпаливает Вону. — За мою недавнюю вспышку гнева. — Я бы не назвал это вспышкой гнева, — мягко говорит он. Его сердце глухо бьется. — Ты просто как бы заперся сам от себя. — Возможно, я закрыл дверь… менее чем нежно. В мои намерения не входило мешать вам. — Чему, по-твоему, ты мешал? — с вызовом спрашивает Сунен, поворачиваясь и уперев руки в бока. Он пытается выглядеть суровым, но это довольно трудно, когда Вону смотрит на него, как побитый щенок. Не часто ему удается увидеть такое раскаивающееся, смиренное выражение на лице альфы; это вызывает что-то странное в его сердце. — Ты и Мингю, — говорит Вону тихим голосом. — Эм. Ваше качественное времяпрепровождение вместе. Предоставьте Вону описать небольшое дурачение между потенциальными партнерами по течке как качественное времяпрепровождение. Это чрезвычайно соответствует его характеру. Мучительно Вону. — Я прощу тебя, — игриво требует Сунен, — если ты объяснишься. Глаза Вону расширяются в тревоге, его челюсть сжимается. — Я… Я не привык к проявлениям интимности? — Его голос неуверенно затихает. Драгоценно. Сунен прочищает горло, пытаясь собраться с мыслями. — Что, тебе не нравится публичное проявление близости? — поддразнивает он. — У тебя никогда не было партнера, который хотел бы поцеловать тебя на публике? — Не то чтобы у меня были с этим проблемы, — бормочет Вону. Он говорит что-то еще, вторая фраза растворяется в его дыхании. — Что ты сказал? — хмурится он. — Я сказал, — выдыхает парень, — у меня никогда раньше ни с кем не было интимных отношений. — У тебя? — недоверчиво произносит Сунен. — В зрелом возрасте двадцати одного года? Рот Вону сжимается. — Не каждый может просто выставить себя напоказ, как ты, Сунен. Он не может не ощетиниться от этого. — И что ты хочешь этим сказать? Он видит, как глаза Вону расширяются, вспыхивая тревогой. — Н-нет, я просто имел в виду… типа, я не очень хорошо умею разговаривать с людьми. Я не могу ничего инициировать. Это все, что я имел в виду, клянусь. — Прости, мне очень жаль, я не хотел тебя винить, — лепечет Сунен, мысленно проклиная себя. Вону выглядит таким чертовски милым, когда извиняется, что это причиняет ему физическую боль. — И нет ничего плохого в том, что у меня нет опыта, я просто был удивлен! Я просто… прости, если я когда-нибудь доставлял тебе неудобства. Он ерзает, вспоминая все те случаи, когда он, вероятно, подходил к другому парню слишком близко, бесстыдно флиртовал, делал те же намеки, что и со всеми своими друзьями. Не пересек ли он где-нибудь границу по пути? Неужели Вону считает его каким-то ненормальным? — Ты никогда этого не делал, — уверяет Вону, его голос на удивление мягкий. — Я просто чувствую, что рядом с тобой я… не очень. Сунен пристально смотрит на него. Вону, не очень? Он почти уверен, что любой, кто увидит альфу, упадет в обморок, если он хотя бы одарит их с трудом заработанной улыбкой. То есть любой, у кого есть хоть какой-то вкус. У Сунена исключительно хороший вкус, поэтому он может понять, почему людей привлекает кто-то вроде Вону. Объективно. Это заставляет его задуматься. — Есть ли причина, по которой ты никогда… — он замолкает, не зная, как сформулировать вопрос. — Я хочу, — искренне говорит Вону. — Я действительно этого хочу. Я просто… — Его глаза впиваются в глаза Сунена. — Я просто никогда не знал, с чего начать. Сунен прикусывает губу, размышляя. — Ты когда-нибудь раньше чувствовал запах омеги? Вону выглядит озадаченным этим вопросом. — Да. Он не знает, почему чувствует при этом прилив раздражения. — С кем? — Двний друг, — бормочет он, не совсем отвечая, но и не выглядя так, будто ему есть что скрывать. — Мы делали это с тех пор, как были детьми, просто для утешения. Это никогда не становилось чем-то большим, чем просто так. — Я понимаю, — выдыхает Сунен. Он знает, что платоническое обоняние может быть чем-то особенным, но обычно это делается между членами семьи. Однако он полагает, что друзья детства, которые знают друг друга с рождения, достаточно близки, чтобы подпадать под эту категорию. Он поджимает губы, размышляя. — Ты хочешь попробовать набраться больше опыта? Вону смотрит на него в замешательстве. — Что ты имеешь в виду? -Как бы, — говорит Сунен, — как бы со мной. — Глаза Вону расширяются. — Только если ты этого захочешь! — выпаливает он, уже сожалея о том, что сказал что-либо. — Я не собираюсь на тебя набрасываться или что-то в этом роде. Я просто имею в виду, что ты можешь почувствовать мой запах. Если ты хочешь. — Он запинается на своих словах, сердце бешено колотится в груди. Что могло заставить его предложить что-то подобное, о чем он думал— — Я хочу, — хрипит Вону. У Сунена отвисает челюсть. — Ты уверен? Как будто действительно уверен? Потому что я просто сказал это импульсивно, и теперь я отчасти сожалею об этом, не потому, что я не хочу, а потому, что я понимаю, что это очень неловкое предложение делать своему соседу по комнате, который не испытывает к тебе никакого романтического интереса. — Я уверен, — повторяет Вону, на этот раз более твердо. Его глаза темны и безжалостны, и Сунену становится трудно дышать. — Обещаешь? — он шепчет. Уголок рта Вону приподнимается в неуверенной улыбке. — Мм. Сунен наклоняется вперед, когда Вону подходит ближе. Он просовывает палец в одну из петель на поясе Вону, притягивая его ближе. Наклонив голову, он позволяет Вону уронить голову на изгиб между своим плечом и шеей; он может чувствовать, как грудь альфы расширяется и сжимается, когда он глубоко вдыхает, может чувствовать легкий порыв дыхания на своей коже, когда он выдыхает. — Это нормально? — спрашивает Вону дрожащим голосом. — О чем ты? — обеспокоенно спрашивает Сунен, отстраняясь. — Тебя это не устраивает? — Я более чем в порядке, — быстро отвечает Вону. — Я просто… ты и Мингю… — Мы не пара. — Сунен хмурится. — По крайней мере, не в данный момент. И, кроме того, это не… — он заикается. — Это просто— Глаза Вону темнеют. Он наклоняется вперед с неуверенностью, от которой у Сунена ноет в груди. Медленно, поначалу почти не касаясь, он прижимается носом к шее Сунена, чуть ниже его челюсти. — Просто что, Сунен? — он шепчет. — Я… — Его голова затуманена, мысли в полном беспорядке. — Я не знаю. — Ты в порядке? Он облизывает губы, во рту у него пересохло. — Тебе не обязательно быть таким… вежливым. Секунду Вону не двигается. Его губы скользят по тому же месту, куда он только что уткнулся носом, прежде чем двинуться вверх, чтобы легонько чмокнуть его в щеку. Сунен издает тихий звук удивления, непроизвольно отпрянув назад. Вону замирает, вина и беспокойство проступают на его лице. Сунен обхватывает его лицо руками, очень демонстративно опуская взгляд вниз, к губам Вону. — Я не целовался, — выдыхает он, — я уже давно никого не целовал. — Ты будешь целовать Мингю, не так ли? — Вону выглядит обиженным. Его челюсть сгибается под большим пальцем Сунена. — Я думал, ты уже… — Ну, за исключением того поцелуя на вечеринке, который я едва помню, мы не делали ничего подобного. Просто, эм. — Он прочищает горло. — легкие поцелуи. — Только легкие? — спрашивает Вону, его голос неожиданно становится глубоким. — Ну, он. Он действительно поцеловал меня, — вспоминает Сунен. — Только не в губы. — Где, Сунен? — З-здесь. — Он постукивает пальцем по точке своего пульса, прямо над обонятельной железой. Выражение лица Вону мрачнеет. Он наклоняется, глубоко вдыхая, затем прижимается губами к коже Сунена. Сунен вздрагивает, его колено дергается и ударяется о бедро Вону. Он открывает рот, чтобы пробормотать какие-нибудь извинения, но прежде чем он успевает заговорить, земля внезапно исчезает. Он визжит и пытается обхватить ногами талию Вону, когда его отрывают от земли. Вону, спотыкаясь, направляется в сторону комнаты Сунена, пинком распахивает дверь и укладывает его на кровать. Он издает задыхающийся смешок, с удивлением глядя на Вону, когда парень склоняется над ним, проводя пальцами по его подбородку. — Твое сердце бешено колотится, — шепчет Вону. Сунен наклоняет голову. — Откуда ты знаешь? — Я чувствую это. — Его большой палец скользит вниз, касаясь пульса Сунена. — В последнее время твой запах стал другим, — добавляет он, словно спохватившись. — У тебя что-то было на уме? Сунен испытывает легкий шок, удивленный тем, как легко Вону может его прочитать. Это немного сбивает с толку, не потому, что он чувствует себя слишком незащищенным, а потому, что Сунен не в состоянии сделать то же самое с Вону. Мальчик остается для него закрытой книгой; или, может быть, он просто чертовски безграмотен. — Наверное, я просто очень нервничал, — отвечает он, ерзая. — Я имею в виду, из-за своей течки. Я никогда… не была с таким альфой. Но мне также любопытно посмотреть, на что это было бы похоже. — Он чувствует, как жар приливает к его лицу, смущенный тем, что признается во всем этом вслух. Никогда не позволяйте говорить, что у Квон Сунена нет стыда. Он, конечно, делает это в присутствии нужных людей. Вону хмурит брови, его рот приоткрывается в замешательстве. — Тогда почему бы тебе не… — он замолкает, слова застывают у него на языке. Его глаза расширяются, как будто его мозг только что начал улавливать то, что происходит у него во рту. — Почему бы мне не сделать что? — Сунен с любопытством нажимает. Дыхание Вону учащается, его пальцы крепче сжимаются на талии Сунена. — Почему ты не спросил меня? Сунен чувствует себя так, словно его ударили под дых; как будто из его легких выкачали весь воздух. — Вону? — сдавленно произносит он. — Я… не бери в голову. — Голос Вону нервно срывается, в его глазах вспыхивает паника. Сунен пристально смотрит на него, затем нежно дотрагивается до его щеки, затем до подбородка, затем до шеи. Просто чтобы убедиться, что он реален, что Вону, который только что сказал то, что, по мнению Сунена, он только что сказал, не является плодом его воображения. Горло Вону вздрагивает под его пальцами. Сунен подводит руку все ближе и ближе к своей цели, пока кончик его ногтя слегка не царапает край пластыря с ингибитором. — Можно? — шепчет он. Вону молча кивает. Дрожащими пальцами он медленно снимает повязку. На него обрушивается все сразу: землистость и петрикор, теплый дождь и свежескошенная трава. Запах окутывает его, обволакивает, впитывается в кожу. Сунен вдыхает все это, его рот приоткрыт от благоговения. — Ты… — у него перехватывает дыхание. — Ты пахнешь как Мингю. Вону отшатывается, как будто его ударили. В одно мгновение тепло его тела исчезает, его запах становится горьким и жгучим. Сунен протягивает руку, его рука застывает в воздухе. Вону не выглядит сердитым — нет, на его лице написано чувство вины в сочетании с разочарованием и чем-то еще, что Сунен не может определить. — Мне пора, — бормочет Вону, в спешке спотыкаясь о кровать Сунена. — Прости, я… мне действительно нужно идти. Сунен устал от ухода Вону. Он устал от того, что они разговаривают друг с другом, ничего на самом деле не говоря, устал быть в пределах досягаемости, не имея возможности прикоснуться. Он устал ничего не делать, и все же он застыл на месте, как приклеенный, когда Вону снова ускользает и закрывает за собой дверь. *** — О, — Мингю удивленно моргает. Он немедленно распахивает дверь, чтобы впустить Сунена. — Я не знал, что ты заглянешь. — Извини, — немедленно извиняется Сунен. Он проносится мимо Мингю в гостиную, где начинает лихорадочно расхаживать взад-вперед. — Мне просто нужно было с кем-то излить душу, и я чувствую, что ты единственный, кто действительно может понять. — Что случилось? — спрашивает Мингю, наблюдая за ним с легким беспокойством. Сунен резко останавливается, уставившись на него, как олень в свете фар. — Я думаю, что, возможно, я все испортил с Вону, — выпаливает он. — Типа, по-крупному. Ты… ты вообще с ним разговаривал? — Честно говоря, Вону избегал меня с тех пор, как зашел к нам, — смущенно говорит Мингю, потирая затылок. — Но он вел себя немного не так гораздо дольше. — Например, как долго? — Сунен хмурится. — В общем, может быть, с тех пор, как я встретил тебя? — Мингю морщит нос, вспоминая прошлое. — Если быть точным, с той самой ночи, когда была вечеринка. Сунен тяжело выдыхает. — Ах. — Он плюхается на диван, внезапно почувствовав себя обессиленным. Мингю неуверенно садится рядом с ним. — Я не буду совать нос в чужие дела, — мягко говорит он. — Но могу я просто спросить тебя об одной вещи? — Да, конечно. Мингю колеблется, прикусив губу. — Ты знаешь… тебе все еще нужна помощь с течкой? — О, точно. Это. Мингю выглядит немного нервным, когда поднимает эту тему, как будто Вону вот-вот подскочит сзади и ударит его по голове. — Я больше не знаю, — стонет Сунен, закрывая лицо руками. — Я думаю, мне сначала нужно разобраться с одним дерьмом, прежде чем переходить к другому дерьму. — Просто дай мне знать, — успокаивающе говорит Мингю, протягивая руку, чтобы взъерошить его волосы. — Я всегда рад помочь тебе, Суни, ты это знаешь. Но… Я также действительно думаю, что тебе следует поговорить с ним. — Это очевидный план действий, не так ли? — угрюмо говорит Сунен. Единственная проблема в том, что он точно не знает, о чем им следует говорить. Прошлая ночь была… странной. Вону пах как Мингю, и что, черт возьми, это должно означать? Он мог бы очень легко спросить Мингю, который был бы более чем счастлив рассказать ему, но по какой-то причине Сунен не может заставить себя сделать это. Это просто не сходится. Если Мингю честен в том, что в последнее время не поддерживал тесного контакта с Вону, то почему от Вону должно разить им? Он не уверен, что хочет знать ответ. Сунен вздыхает. — Может быть, мне стоит просто снова испечь ему блинчиков и надеяться, что это размягчит его. Лицо Мингю морщится от удивления. — Блинчики? Разве ты не пытаешься расположить его к себе? — Что ты имеешь ввиду? — озадаченно спрашивает он. — Вону на самом деле не из тех, кто любит блинчики на завтрак. Это только усиливает его замешательство. — Но он… ну ладно, тогда я приготовлю ему кашу из морских ушек. Теперь Мингю странно смотрит на него, как будто Сунен намеренно строит из себя идиота. — У него аллергия на морепродукты. Он моргает. — Что?! — Ну, я не уверен, что у него точно аллергия, — поправляется он, — как будто я никогда не видел, чтобы у него останавливалось сердце или что-то в этом роде, но я точно знаю, что каждый раз, когда он ест морепродукты, у него потом пару дней болит живот. — Тогда почему он всегда ест это, когда я готовлю?! — Сунен визжит. — Зачем ему было это делать? Он, блядь, так чисто выскребает свою миску, что мне едва ли нужно ее мыть. — Потому что он не может сказать тебе «нет», — мягко говорит Мингю. — Я никогда не видел, чтобы он так легко сдавался, как это происходит с тобой. Сунен не хочет признавать, что именно к нему Вону питает слабость. Это привело бы к слишком большим надеждам. Надежда — это то, что он намеренно отталкивал от себя все это время, с самого гребаного начала. Он пытался подавить эту надежду, обманывая себя, заставляя верить, что может влюбиться в кого-то другого. Но каким бы милым ни был Мингю, каким бы потенциально совершенным он ни был, он просто не Вону. — Вону просто такой милый, — бормочет он, утопая в отрицании. Отрицание оберегает его; оно оберегает его от опасности. — Он чертовски хорош для своего же блага. — Так и есть, — соглашается Мингю. — Но это лишь малая часть всего. Это ты, Сунен. Это потому, что это ты. Он обнимает Сунена за плечи, позволяя мальчику уткнуться лицом ему в шею. Кончик носа Сунена задевает грубый материал пластыря—ингибитора Мингю, и его глаза немедленно распахиваются — уголок пластыря отслаивается, обнажая кусочек кожи под ним. Он глубоко вдыхает, улавливая намек на запах мальчика. Но… Сунен хмурится. Какого черта? ——— Три с половиной месяца назад, плюс-минус ——— Уже почти одиннадцать, и Сунен слышит отчетливые постукивания клавиатуры, доносящиеся из гостиной. Прошло уже несколько часов; Сунен стучит по эту сторону двери, его сосед по комнате стучит по другую. К черту все это, думает он. Он быстро засовывает свой ноутбук под мышку и распахивает дверь, чтобы увидеть Вону, сидящего на полу перед их кофейным столиком и что-то печатающего. Он печатает ритмично, быстро и эффективно, в отличие от собственного метода Сунена двумя пальцами. — Что ты здесь делаешь один? — он ярко поет песни. Вону едва поднимает взгляд. — Мне нужно сдать эссе в полночь. — Я тоже! — восклицает он, шаркая вперед. — Я не думал, что ты из тех, кто медлит, как я. — У всех нас бывают свои моменты, — угрюмо отвечает Вону. Сунен прикусывает губу, раскачиваясь взад-вперед на своих ногах. — Могу я присоединиться к тебе? — нервно спрашивает он, наполовину ожидая услышать — нет. — Пожалуйста. — Вону делает жест рукой, указывая на место рядом с собой. Сунен плюхается на стул, ставит свой компьютер рядом с компьютером Вону и открывает свой документ. Курсор насмешливо подмигивает ему. Некоторое время они работают рядом друг с другом в тишине, их синкопированная скорость набора текста пронизывает воздух. Сунен обнаруживает, что в присутствии альфы он на удивление продуктивен, хотя по мере того, как он приближается к завершению, он не может не позволить своим мыслям блуждать. Вону все еще остается для него большой загадкой, несмотря на то, что они уже две недели живут вместе. Есть вопрос, который все еще крутится в глубине его сознания, эхом отдаваясь в самых разных голосах самых разных людей, которые предостерегали его от такого весьма специфического образа жизни. — Тебя это не беспокоит, не так ли? — внезапно спрашивает он, нарушая тишину. — Что я омега? — Они почти не разговаривали со дня переезда, и это первый раз, когда они по-настоящему обсудили этот вопрос. Если Вону и удивлен внезапным вопросом, он этого не показывает. — Вовсе нет. Сунен задумчиво вздыхает. — Ты милый. Почти слишком. Если бы это было не так, возможно, мы бы даже не зашли так далеко. У меня не хватит пальцев на руках, чтобы навскидку перечислить количество альф, с которыми я скорее останусь бездомным, чем буду жить. Вону тихо фыркает, хотя вид у него слегка испуганный. — Так много? — Не пойми меня неправильно! — спешит сказать он. — Я не привередлив! Наверное, я просто знаю много придурков. Ты молчаливый, но это приятно. Не позволяй никому говорить тебе обратное, ладно? Нет ничего плохого в том, чтобы быть интровертом, даже если интроверты меня пугают. Иногда мне кажется, что я боюсь тишины. Но молчать с тобой не так уж плохо. Сейчас он болтает без умолку, что обычно случается, когда он измотан. Для него еще даже не так поздно, но длительные периоды продуктивности, как правило, изматывают его. К счастью, Вону, похоже, не смутил его словесный поток. — Это… приятно слышать. Спасибо тебе, Сунен. — Не стоит благодарности, — говорит он, зевая. — Я уверен, что мы будем самыми лучшими соседями по комнате. Вону выглядит заинтригованным. — Что я могу сделать, чтобы обеспечить нашу… совместимость? Сунен наклоняется вперед, облокачиваясь на стол, погруженный в свои мысли. С каждой минутой он становится все сонливее, что еще не конец света, поскольку он практически закончил свое эссе, за вычетом корректуры. Но все же он ловит себя на том, что хочет не ложиться спать, хочет насладиться каждым моментом разговора с Вону. — Я действительно хорошо лажу с большинством людей, до тех пор, пока они не пытаются указывать мне, что делать. — Сунен вздрагивает. — Последний парень, с которым я встречалась, был таким же. Черт возьми! Я думаю, это худший тип людей. Я хочу любить кого-нибудь, но я просто хочу быть собой, понимаешь? Иначе, какой в этом смысл? Вону понимающе кивает. — Я думаю, что это справедливо. — Я не прошу многого, — говорит он, его слова искажаются из-за очередного широкого зевка. Его голова склоняется набок, опершись на скрещенные руки. — Я просто хочу идеальную историю любви. Глаза Сунена закрываются, и он засыпает еще до того, как довычитал свое эссе. Не то чтобы он вспомнит об этом утром — ему даже в голову не придет усомниться в этом, когда его эссе действительно будет отправлено онлайн ровно за минуту до истечения крайнего срока. Но если бы он проснулся, то увидел бы, как Вону возится с его компьютером, услышал бы, как он говорит себе под нос: — Я надеюсь, ты получишь все, о чем желаешь. ——— Снова сегодняшний день ——— Сунен выпивает еще одну порцию соджу, немного волнуясь из-за того, как плавно растворяется алкоголь. Он определенно под кайфом, комната вокруг него превращается в тихое размытое пятно. Он устроился между своими друзьями, которые смотрят на его стакан так, словно пытаются вычислить самый надежный способ вырвать его у него из рук. Он сжимает пальцы, полный решимости не сдаваться без доблестной борьбы. — Мне нужно напоминать тебе о том, когда ты в последний раз был пьян? — Джонхан делает выговор. — И как это вызвало целую цепочку неприятных событий? — Неприятные, — бормочет Сунен. — Это я такой неаккуратный. Я тот, у кого все перевернуто с ног на голову. Джихун вздыхает. — Ты все еще не сказал нам, в чем дело. И тебе лучше проболтаться, пока ты в конце концов не потерял сознание, и нам всем не пришлось нести тебя домой. — Просто это… — Сунен колеблется. — Мингю сегодня пах по-другому, — говорит он, и его лицо хмурое. — Не то чтобы от него не пахло по—настоящему, по-настоящему хорошо, потому что я не думаю, что он способен не быть таким милым и добропорядочным, но я, возможно, прямо сейчас схожу с ума, потому что прошлой ночью Вону пах как Мингю, а сегодня утром Мингю пах как… как… не альфа. Он выжидательно ждет, готовый услышать хор удивленных, возмущенных возгласов, за которыми последует поток недоделанных теорий и объяснений. Чего он определенно не ожидает, так это— — Квон Сунен, — торжественно произносит Джонхан, и, о боже, только не полное официальное имя, — Ты гребаный идиот или что? — Или что? — тупо повторяет он, его голова раскачивается взад-вперед, как маятник. — Я не понимаю. — Ким Мингю… — Джихун тщательно выговаривает слова. — Омега? Наступает долгая, тягучая пауза; Сунен чувствует себя так, словно его мозги только что вывалились из задницы. — Что, черт возьми, теперь?! — визжит он. — Мингю — омега, — говорит Джихун все тем же медленным, обдуманным тоном. — Скажи мне, что ты знал об этом. — Сунен не произносит ни слова. — Пожалуйста, — продолжает Джихун, теперь его голос звучит слегка истерично, — пожалуйста, скажи мне, что ты знал. — Честно говоря, это многое объясняет, — бормочет Сунен. У него кружится голова, но он не уверен, в какой степени головокружение следует отнести на счет осознания того, какой он чертовски глупый, а в какой — из-за алкоголя. Мингю, омега. Оглядываясь назад, он понимает, что в этом так много гребаного смысла. — Колесики наконец-то завертелись, — комментирует Джонхан, раздраженно глядя на него. — О, — говорит Сунен, его плечи опускаются. — Я… Теперь я понимаю. — Это облегчение, — вздыхает Джонхан. — Это заняло у тебя достаточно много времени. — Дай ему минутку, я еще не уверен, — хмуро говорит Джихун. — Все это время Мингю был омегой… все это время я чувствовала исходящий от него запах Вону. — Он закрывает лицо руками. — Боже, я такая идиотка. Вону, должно быть, ненавидит меня. — Конечно, ты была немного рассеянна, но я не думаю, что он… — Я пытался добраться до омеги, которого он любит, прямо у него под носом, — стонет Сунен. Глаза Джихуна закатываются к небу. — И вот оно. Джонхан открывает рот, чтобы что-то сказать, но, похоже, передумывает. Он качает головой. — Суни, я искренне желаю тебе всего наилучшего. Но я больше не могу делать этого. Сунен непонимающе смотрит на него. — Ты что, бросаешь меня? — Да, и дело не во мне, а в тебе. — Джонхан тычет пальцем ему в лицо. — И тебе лучше пойти поговорить со своим гребаным соседом по комнате и разобраться с этим дерьмом раз и навсегда, или, да поможет мне бог, я никогда не приму тебя обратно. — Не делай этого, — драматично кричит Сунен. Ни один из его друзей не выказывает ни капли сочувствия. — Поговори. С. Вону. *** Вону сидит на их диване, свернувшись калачиком над книгой, хотя, похоже, он ее не читает. Его взгляд устремлен куда-то на стену, затем он устремляется на Сунена, когда тот входит. Его вид почти сюрреалистичен; глаза Вону кажутся красными, волосы немного растрепаны. Странно видеть его хоть немного взъерошенным. Он выглядит ужасающе по-человечески. Сунен не отходит от дверного проема. Он протягивает руку, словно пытаясь удержаться на ногах, но ни за что не хватается. Глаза Вону расширяются в ожидании. Он прерывисто втягивает воздух. — У тебя аллергия на морепродукты, — вот что говорит Сунен. Но он имеет в виду что-то другое. Было что-то еще, до чего он пытался докопаться. Он не совсем уверен, что именно. Ошеломленное выражение лица Вону сменяется замешательством. — Да? — Он формулирует это как вопрос, как будто ждет, что Сунен даст ему объяснение. — Я имею в виду, вроде того. — Однако морепродукты такие вкусные, — говорит Сунен почти яростно. Он делает шаг вперед. — Есть суши, есть джамппонг, есть яннем геджанг. Как ты можешь просто избегать этого вечно? Вону хмурит брови, его лицо искажено, как будто ему больно. — Я очень хорошо умею проявлять сдержанность. — Каждый раз, когда я готовлю кашу из морских ушек, — неуверенно начинает Сунен, вытаскивая свой козырь, — ты ешь ее. Итак. Как это может быть правдой? Вону тихо выдыхает. В тишине комнаты он отдается эхом, расширяется. Сунен наполняет им свои легкие, вдыхая, окутываясь ароматом, который стал для него таким знакомым, но сейчас ощущается таким новым. Комната наполняется запахом горько-сладкого сожаления; как будто шепчутся секреты, но их заглушает дождь. Недосказанное. Неслыханные вещи. — Потому что это неправда, — говорит Вону, дрожа. — Только не с тобой. — Ты, — шепчет он, — приводишь меня в бешенство. Вону встает, выражение его лица несчастное. — Сунен, чего ты хочешь от меня? Скажи мне, пожалуйста, потому что я здесь схожу с ума. — Мне ничего от тебя не нужно, — выпаливает он, чувствуя, как его охватывает чувство вины. Он сразу же понимает, как ужасно это звучит, и быстро исправляется, когда Вону вздрагивает. — Я имею в виду, что да, но дело не в этом. Я хотел извиниться. К его удивлению, челюсть Вону только сильнее сжимается. — Тебе не нужно извиняться. Только не для меня. Что бы это ни было, я все понимаю. Сунен не знает, сколько еще он сможет это выносить. Он глубоко вдыхает, прежде чем выплеснуть все в потоке слов. — Я знаю, что ты влюблен в Мингю и что ты никогда не увидишь меня таким, и я знаю, что ты был таким угрюмым и расстроенным из—за меня, потому что моя тупая задница имела наглость пытаться ухаживать за омегой, которого ты знал всю свою жизнь, но я… — Голос Сунена затихает, когда он замечает выражение лица альфы. — Ты выглядишь… очень взбешенным моими извинениями, — говорит он, поникая. — Я могу сделать лучше! Я только что импровизировал, но если позволишь мне взять лист бумаги и ручку и дашь мне несколько дней на репетицию— — Ты что, смеешься надо мной прямо сейчас? — Голос Вону дрожит так, как он никогда раньше не слышал, и, честно говоря, это немного пугает. — Я имею в виду, сначала ты целуешь меня на вечеринке, а потом притворяешься, что этого никогда не было, а теперь ты проецируешь на меня свои собственные чувства, хотя ты чертовски хорошо знаешь… — Подожди. — Сунен замирает. — Что ты только что сказал? — В какой части? — Вону горько смеется. — Я жертва твоих пьяных выходок или я схожу по тебе с ума, наблюдая, как ты договариваешься о близости с моим лучшим другом? — Эм, — говорит Сунен, чувствуя тошноту. — Вообще-то, мне нужна минута, чтобы все это осмыслить. Я… я думал, что поцеловал Мингю на вечеринке. Его воспоминания о той ночи — одно большое, спутанное пятно. Он был в объятиях Мингю, вдыхал запах Мингю… нет, Вону, и следующее, что он помнит, это прикосновение губ к его губам, и— Воспоминание врезается в него, как поезд. *** — Вону, — скулит Сунен, дергая альфу за руку. — Мы не можем уйти, еще даже не полночь. — Он спотыкается на подъездной дорожке, земля качается под ним. — Ты просила меня отвезти тебя домой. — Я попросил? Вону резко останавливается, поворачиваясь к нему. Его лицо совершенно бесстрастно. — Хочешь, я отведу тебя обратно к Мингю? Сунен надувает губы. — Нет, — тут же отвечает он, немного удивленный собственным ответом. — Нет, давай поедем домой. Вону усаживает его на пассажирское сиденье и пристегивает ремнями безопасности. Сунен затуманенно наблюдает за ним через лобовое стекло, когда он обходит машину спереди и садится в нее со стороны водителя. Как только Вону садится и дверь закрывается, Сунен расстегивает ремень безопасности, ремень скользит по его шее и со щелчком возвращается на место. Вону смотрит на него в ожидании. Он носит маску чистого терпения, и Сунен хочет, чтобы что-то отразилось на его лице. Разочарование, досада, что угодно. Он перегибается через центральную консоль. Краем глаза он видит зеленое пятно, когда поворачивается последняя цифра на часах. — Сейчас одиннадцать пятьдесят девять, — шепчет он. Взгляд Вону метнулся к дисплею на приборной панели. — Так и есть, — медленно произносит он. — Что— что ты— Сунен перекинул ногу через консоль на колени Вону и сейчас находится в процессе усаживания себя на другом парне. Он хватает Вону за плечи, чтобы использовать их как рычаг, когда тот пытается подтянуться. Он уже сожалеет о своем решении, глупо корчась, но он зашел слишком далеко, чтобы задумываться о том, почему он делает то, что делает. Его дыхание сбивается, пальцы скребутся, когда руки Вону обхватывают его за талию, нежно сжимая и полностью поднимая к себе на колени. — О, — выдыхает Сунен, оказавшись теперь лицом к лицу с мальчиком. — Привет. Рот Вону дергается. — Привет. — Сейчас… сейчас, наверное, полночь. Глаза Вону не отрываются от его лица. — Так и есть, — бормочет он низким голосом. Рука Сунена скользит вниз по грудине Вону, отслеживая биение его сердца. Он и не знал, что сердце может биться так быстро. Он слегка наклоняется, затем падает вперед, и губы Вону— Теплые. Мягкие. Сладкие. И его легкие наполняет аромат, который он вдохнул на танцполе, аромат, который остался на рубашке, которую Ким Мингю одолжил у своего лучшего друга. *** — Ты думал, — говорит Вону высоким голосом. — Все это время ты думал?.. — Да, — говорит он, затаив дыхание. — Я думал, что поцеловал Мингю, и я думал, что это был запах Мингю, когда на самом деле он был твоим, и все это время я думал, что если попытаюсь убедить себя, что влюблен в Мингю, то смогу забыть, что я глупо, безнадежно влюблен по уши в тебя. Хорошо. Вот оно. Все его карты выложены на стол, его сердце вывалилось из грудной клетки и залило кровью весь пол. Сунен пытается найти хоть какой-нибудь признак гнева или отвращения на лице Вону, но не находит и следа. — Почему… почему ты хотел забыть? — Зрачки Вону расширились, его губы приоткрылись. Он выглядит так, будто не совсем понял, что сказал Сунен, как будто он на самом деле не понимает, что происходит. — Потому что. — Сунен вздыхает, уголки его рта опускаются вниз. — Потому что ты ненавидел меня Брови Вону взлетают вверх. — О чем, черт возьми, ты говоришь? — Ты делал это, — решительно говорит он. — Ты избегал меня, и ты давал мне односложные ответы, и время от времени ты косился на меня, как будто рассуждал, стоит ли обвинять меня в убийстве, чтобы я попал в тюрьму, а ты мог заменить меня соседом по комнате, которого ты действительно можешь терпеть. — Я… — Вону выглядит подавленным, его глаза быстро моргают. — Мне искренне жаль, если ты когда-нибудь думал, что я ненавижу тебя. Я никогда не… Я бы никогда. Честно говоря, я думал, что ты чертовски пугающий, и я не знал, как себя вести. — Я?! — потрясенно восклицает Сунен. — Но я так много улыбаюсь! И я шумный, веселый и милый, и я всегда делюсь своей едой. — Я думаю, что люди обычно находят противоположность себе пугающей, — признается Вону. И ты был всем, чем я не был, в самом лучшем смысле этого слова. — Однако после вечеринки, — протестует Сунен, — ты определенно вел себя так, будто не хотел находиться рядом со мной. На лице Вону калейдоскопически сменяются мириады выражений, кульминацией которых становится вздох. — Ты помнишь тот раз, когда ты рассказал мне о своем бывшем? Сунен напрягает свой мозг, пытаясь вспомнить. — Я рассказываю многим людям о многих вещах. Я даже не замечаю, что большую часть времени разговариваю. — Ты рассказывал мне о том, как ты ненавидишь людей, которые контролируют тебя или пытаются указывать тебе, каким человеком ты должен быть, — напоминает ему Вону. — Я не хотел быть таким. Я не хотел диктовать, что вы можете или не можете делать, когда я даже близко не в состоянии это сделать. Поэтому, когда ты сказал мне, что тебе может понравиться Мингю, я не мог — я не хотел говорить тебе, кого ты должен или не должен любить, но я… Я не мог быть рядом с тобой, Сунен. Если бы я был лучшим, более сильным человеком, тогда, возможно, но я просто не мог. — Что, если бы я хотела, чтобы ты сказал мне, кого я должен любить? — шепчет Сунен, его сердце бешено колотится в груди. — Что бы ты сказал? Глаза Вону сияют. — Что я люблю тебя, — говорит он тихим голосом. — И неважно, насколько самоотверженным я пытаюсь быть, я… я хочу, чтобы это был я. — Вону… — Он прерывается шипением, сгибаясь пополам, когда волна ноющей боли ударяет его в живот. — Черт. О, точно. Его течка. Вону немедленно оказывается рядом с ним, нежно заключая его в объятия. — Ты— ты хочешь, чтобы я позвал Мингю? — Кажется, он задыхается, его тон по большей части полон озорства; но под ним скрывается рудиментарная, почти незаметная нотка неуверенности. — Нет, я не хочу, чтобы ты, блядь, звал Мингю, — шипит Сунен сквозь оскаленные зубы. — Если ты сию же минуту не затащишь меня в постель, Чон Вону… Он резко обрывается, когда земля под ним исчезает, Вону поднимает его с пола на руки. Дверь в комнату Вону с грохотом распахивается, и Сунена так осторожно опускают на кровать. — Ты можешь немного побаловать меня, — подстрекает его Сунен, откидывая голову назад, чтобы обнажить шею. Он смеется над Вону, игриво щелкая зубами. — Я не возражаю. Он слышит, как другой мальчик втягивает воздух, а затем его рот захватывается в обжигающий поцелуй. Вону прижимает бедро ему между ног, и Сунен не может удержаться, чтобы не надавить на него, вся его кровь устремляется на юг. — Вот так, — бормочет Вону напряженным голосом. — Ты можешь использовать меня, просто так. — Сунен издает пронзительный стон, энергично двигая бедрами, в то время как напряжение в его теле все растет и растет. Он наваливается на Вону, вцепляясь ему в плечи, пока тот преодолевает последние толчки. Он тяжело выдыхает, чувствуя головокружение. Все произошло так быстро; только что Сунен изливал свое сердце, в следующую минуту настала очередь Вону, и вот они здесь, миновали точку невозврата и, вероятно, больше, чем просто соседи по комнате. — Черт, как ты можешь быть таким спокойным даже сейчас, — жалуется Сунен, откидывая голову назад с влажным вздохом. Вону издает жалобный звук, и Сунен с удивлением видит, как румянец постепенно разливается по щекам другого мальчика. — Я не спокоен, — шепчет он, рисуя большим пальцем круги на бедре Сунена. — Ты такой и есть, — зачарованно бормочет Сунен в ответ. — Это несправедливо. — Вону выглядит таким… симпатичным. Его зрачки расширены, рот покраснел. Его кожа уже блестит, уже покрыта капельками пота. — Некоторое время назад я кончил в штаны, — признается Вону напряженным голосом. При этом конкретном признании Сунен немедленно испытывает еще один укол удовольствия-боли, прямо под пупком. — О боже мой, — хнычет Сунен. — Это самая горячая вещь, которую я когда-либо слышал. — Вону смущенно фыркает, бормоча что-то в знак протеста, но Сунен не может ясно мыслить или сосредоточиться на чем-либо. — Ты нужен мне сейчас. У Вону перехватывает дыхание. Он наклоняется над ним, одной рукой расстегивая ремень и быстро расстегивая молнию на джинсах. Даже это простое действие, безумное в своем рвении, грозит снова вывести Сунена из себя. Он позволяет Вону раздеть и себя, осторожно стягивая с себя спортивные штаны и ставшие смущающе липкими боксеры. Холодный воздух, обдувающий его ноги, должен оказать отрезвляющее действие, но Сунен слишком под кайфом после оргазма, чтобы сосредоточиться на чем-либо, кроме совершенно обнаженного альфы, лежащего на нем сверху. Странно видеть кого-то, кого он так хорошо знает, в такой незнакомой ситуации. Он живет с Вону, видится с ним чаще, чем, вероятно, с кем-либо еще. Он видел Вону в пижаме и с растрепанными волосами, видел его во время сезона гриппа с затуманенными глазами и красным насморком. Он видел Вону, возможно, в худшем его проявлении, но чаще всего в лучшем. Мальчик всегда кажется собранным, всегда безупречным, независимо от ситуации. И теперь он обнажен, и он прижат к Сунену, и он смотрит на него сверху вниз с самым уязвимым, благоговейным выражением, которое он когда-либо видел. Когда Вону, наконец, входит в него, он чувствует каждый дюйм этого. Он чувствует пульсирующий жар внутри себя, чувствует прерывистое дыхание на своей шее. Он чувствует, как сердцебиение Вону учащается быстрее его собственного. Это особенное, понимает Сунен. Не только потому, что это первый раз Вону, не только потому, что это их первый раз вместе, но и потому, что это Вону, потому что это всегда должен был быть он, потому что Сунен не уверен, захочет ли он когда—нибудь снова кого-то другого. Вону — полная противоположность ему во всех отношениях, и это, черт возьми, работает. Смешно, насколько хорошо это работает, когда Сунен не может перестать говорить, даже когда Вону входит в него снова и снова, громкость ударов изголовья кровати о стену постепенно возрастает, и все это время Вону тихо шепчет ему на ухо, рассказывая, какой он хороший, какой громкий, что ж, он позаботится о нем. — Где, — пыхтит Вону, покраснев лицом, — где ты хочешь, чтобы я… — Делай со мной все, что захочешь, — выдыхает Сунен. — Что угодно, где угодно, пожалуйста. — Мой, — рычит Вону откуда-то из глубины своего горла, прижимаясь лбом к лбу Сунена, когда тот кончает в него. Все, что произошло после этого, как в тумане. Сунен отстраненно замечает, как Вону убирает его: вытирает влажным полотенцем, вода стекает по его губам, липкая челка откинута со лба. Сейчас его возбуждение достигает пика, и вскоре он отдается ему, бросаясь в объятия Вону. *** Сунен медленно приходит в себя, моргает, чтобы сфокусировать взгляд, и, поморщившись, переворачивается на спину. Над ним нависает тень, которую он сразу же распознает как Вону. Парень улыбается ему сверху вниз, его взгляд мягок. — Ты спал какое-то время. Как ты себя чувствуешь? — Болит, — стонет Сунен. — Обычно во время таких вещей болит только я и моя рука. Ты погубил меня. У Вону хватает порядочности выглядеть пристыженным, хотя это быстро начинает перерастать в гордость. Он наклоняется и чмокает Сунена в лоб. — В следующий раз я буду помягче, — бормочет он. В следующий раз. Это звучит в ушах Сунена как восхитительное, золотое обещание. — Не смей, — насмехается он. — Ты можешь быть настолько нежным, насколько тебе нравится. — Вону давится слюной, приобретая приятный красный оттенок. Сунен смотрит на него сверху вниз с нарастающим ликованием, пока другой, наконец, не издает звук согласия. — Эй, — небрежно говорит Вону, не отводя взгляда. — Я люблю тебя. Сунен, не теряя времени, устремляется вверх, чтобы прижаться губами к губам Вону, наслаждаясь приглушенным звуком удивления, который ему удается выдавить из него. Он отстраняется, не в силах сдержать недоверчивую ухмылку на своем лице. — Значит ли это, что я могу поцеловать тебя на публике?! Вону выглядит очаровательно смущенным. — А почему бы и нет? — Я просто, — говорит Сунен, поигрывая пальцами, собственнически растопыренными на животе, — я просто не знаю, будет ли тебе удобно с этим. На мгновение Вону просто теряет дар речи, и Сунен не уверен, как это понимать. И затем— — Я бы трахнул тебя на глазах у всего мира, — шепчет Вону, — если бы это дало понять, что ты мой. — Он колеблется, его уверенность улетучивается так же быстро, как и появилась. — И, и если бы это было законно, конечно. — Чон Вону! — ошеломленно восклицает Сунен. И млеет. Боже, у него только что прошла течка, и он все еще такой, такой влажный. — Кто научил тебя так разговаривать? — Я не знаю, — мягко говорит парень. — Возможно, я подцепил это от одного особенно грубого человека, которого я знаю. — Разве не забавно, как мы сюда попали, — комментирует Сунен, — когда все началось с того, что ты был очень ворчливым и приставал ко мне? Долгое время я не знал, в чем была твоя проблема с другими альфами. Вону застывает. — Гм. — Подожди, — говорит Сунен, резко выпрямляясь. — Ты ревновал? Вону издает тихий, раздраженный смешок. — Я был бы занят тем, что защищал бы себя прямо сейчас, но это в некотором роде восхитительно, насколько медленно ты соображаешь. — Ха, — фыркает Сунен, моргая. — Наверное, я только сегодня понял, что влюблен в тебя. Или, по крайней мере, полностью принял это. Когда ты понял? На лице Вону та самая неловкая ухмылка, которая сообщает Сунену, что все, что сейчас слетит с его губ, будет невероятно, восхитительно банальным. — Я влюбился в тебя после твоего первого «Привет».