***
Посидев на подоконнике в университетской библиотеке, полежав в кровати, завернувшись в любимый леопардовый плед, постояв на ковре из дедовой гостиной, том самом, на котором двенадцатилетним пиздюком читал стихи о войне зелёным аспирантам, а потом честно спиздил у деда, Юра продолжил сверлить взглядом мигающий курсор на пустой странице. Вдохновение писать ёбаную романтику так и не пришло. — Ну и как я должен рассказать про гетеросексуальные отношения, если мне даже не нравятся девушки? — взвыл Юра и побился лбом о клавиатуру. На экране появилась абракадабра из букв, очень тонко отражающая ситуацию. — Похоже, придётся воспользоваться Витиным советом, раз привычные места и приёмы не помогают. Сунув ноги в кроссовки и подхватив ноутбук под мышку, он пошагал к ближайшей кофейне. Джоан Роулинг написала бестселлер, сидя за маленьким столиком у окна, слушая звук перемалывающихся кофейных зёрен. Может, в этом и правда что-то есть?***
Заказав капучино у темноволосой девушки — Изабеллы — с красивой улыбкой, от которой ничего внутри даже не дрогнуло, Юра сел за стол. Парочки приходили и уходили, болтали, ели, обнимались, целовались, смеялись. И это нихуя не помогало. Выпив четыре кружки и просидев перед девственно-чистым файлом несколько часов, Юра закрыл крышку ноутбука трясущимися от кофеина пальцами и пошёл домой. Эпичный, блядь, провал.***
Следующим утром Юра потыкал пяткой матрас, потупил в экран под осуждающие кошачьи крики и снова собрался в кофейню. Прямо в леопардовой пижаме, с растрёпанным пучком волос и в жёлтых кроксах. На носках задорно пушилась белая Пётькина шерсть. В голове царило блаженное ничто. — Не выбрал бы себя даже в голодный год. Юра Плисецкий — городская сумасшедшая, — сказал он собственному отражению и, подхватив ноут, ключи и телефон, вышел за дверь. Не похуй ли, как он выглядит, если его текст не уйдёт на ебучий конкурс к любимому писателю? У стойки происходила странная движуха. Светловолосая девушка громко извинялась и нервно смеялась, Изабелла старалась её успокоить и уверить, что ничего страшного не произошло. Пара подружек блондинки суетилась вокруг лужи кофе на стойке и пыталась напасть с салфетками на окружённого ими невысокого парня-азиата с модной прической. Маленькие ладошки то и дело проходились по мокрому голому животу, явно доставляя парню дискомфорт. Он застрял в рукавах облитой кофе белой футболки и так, с задранными локтями, отчаянно пытался увернуться от сердобольных девчонок. Девчонки не сдавались. И Юра вполне понимал почему. На секунду он сам залип на смуглой коже и кубиках пресса. Красивый, сука. Его лицо с высокими скулами и по-лисьи раскосыми глазами показалось смутно знакомым. Юра отвесил себе мысленную оплеуху за стереотип, что все азиаты похожи, тряхнул головой и бочком подкрался к сборищу. — Отабек, — вздохнула Избалелла и устало улыбнулась. — Заканчивай стриптиз, возьми в подсобке чистую форменную футболку. «Отабек. Как интересно», — хмыкнул про себя Юра. Отабек выпутался наконец из рукавов и, скользнув в служебное помещение, через пару минут вернулся в чистом. Потеряв объект внимания, девушки сразу же закончили извиняться и ушли. Изабелла улыбнулась Юре и попросила немного времени для уборки. — Белла, зачем заставлять молодого человека ждать? Давай я обслужу. Справлюсь, ты же знаешь, — сказал Отабек низким, пробирающим до мурашек голосом, и, похлопав себя по эмблеме на груди, встал к кофемашине. Изабелла комично округлила рот, но, подхватив тряпку, кивнула. — Спасибо, без кофеина я сейчас просто сдохну, — выдохнул Юра и растёкся по высокой стойке, расставив локти в стороны. — Капучино. Большой. Для Юры. Отабек дёрнул уголком рта, повязал фартук и принялся шебуршать зёрнами. — Что, у тебя тоже день-пиздень? — Юра мотнул башкой на чистую футболку, а потом на дверь, куда ушли девушки. — Это мелочь. — Мне бы столько позитивного мышления, — хмыкнул Юра. Глядя на него внимательными раскосыми глазами, Отабек зашумел вспенивателем. — Ты выглядишь довольно позитивно. Юра окинул взглядом свою пижаму, переступил ногами в жёлтых кроксах и рассмеялся. — Это крик души. Спасибо тёплому концу мая — как встал с кровати, так и пришёл. Обычно я выгляжу приличнее. — А мне нравится, — дёрнул плечом Отабек, и Юра почувствовал, как запекло уши. — Капучино для Юры. Юра не глядя схватил огромную белую кружку, больше похожую на бульонницу, поудобнее перехватил ноутбук и пошагал к столику. Но уже через секунду запнулся обо что-то большое и твёрдое и опрокинул на себя кофе. — Ёбаный пиздец! — взвыл Юра, глядя на небольшой кожаный чемодан под ногами. — Сука, этот день не может стать лучше, да? — Ох, — всплеснула руками Изабелла и затащила чемодан за стойку. — Сейчас всё уберём, переделаем напиток и… Давай, тоже дадим нашу футболку? Юра подышал квадратом, побарабанил мокрыми пальцами по крышке ноутбука и кивнул. Возвращаться домой он точно не планировал. Пока Отабек ходил в подсобку, Изабелла сделала новый капучино и принесла вместе с кружкой какую-то верчёную булку с ягодами. — Вензель с вишней, — сказала она с виноватой улыбкой. — Практически с боем отобрала у Отабека последний: он их просто обожает! И обычно к десяти уже ничего не остаётся. Для него оставляла, но отдам тебе — это научит его лучше следить за своими вещами и не бросать их где попало. Юра благодарно покивал и, отодвинув блюдце с булкой на самый край стола, пригубил кофе. Мокрая пижамная куртка неприятно липла к груди, но это не помешало ему блаженно застонать. — Эта кофейня перешла в рейтинг восемнадцать плюс? — выгнул бровь Отабек, подходя к Юре с белой футболкой в руках. Юра улыбнулся и, шустро расстегнув пуговицы, снял пижаму. — День стриптиза! — крикнула Изабелла от стойки и сделала музыку погромче. В полупустой кофейне раздались аплодисменты и улюлюканье нескольких посетителей. — Следующая чашка тоже за наш счёт. За накал страстей, — дёрнул уголком рта Отабек. Юра закатил глаза, чувствуя, как жар румянца пополз с ушей на шею и бедную грудь. — Ну хоть что-то здесь со страстью, а не папье-маше без клея, — фыркнул он, натянув футболку и открыв ноутбук. — Пока я страдаю над пиздоромантикой своего конкурсного текста, выручи по-братски, а? Отабек нахмурился и как будто бы закрылся. Юра мысленно дал себе по лбу. Ну вот, опять он нарушил какие-то социальные правила и не понял, какие. Может, «по-братски» могут говорить только восточные парни друг другу, как «нигер» — афроамериканцы? — Как именно? — настороженно спросил Отабек. Начал — продолжай, понёс хуйню — неси до конца и не расплёскивай, да? — Съешь эту булку, — он мотнул башкой на вензель. — Я не очень к сладкому, а Изабелла принесла в качестве извинения. Неудобно будет, если оставлю. — Она сдала, что я фанат этих вензелей? — выгнул бровь Отабек и заметно расслабился. — Нет. Да. Неважно! Я правда не люблю. Как-то больше по мясу угораю. Пирожки со свининой там, борщ, вот это всё, — Юра покрутил рукой, будто суп прямо сейчас плескался в его чашке вместо капучино. — Плов? — Плов вообще в самое сердечко. Деда такую вкуснятину готовит, закачаешься! Но сладкое — не-а. Не про меня. — Ла-а-адно, — протянул Отабек и присел за столик. — Только прикрой, чтобы Белла не увидела. — Не вопрос, — улыбнулся Юра и, чтобы не пялиться на жмурящегося от удовольствия Отабека, вперился взглядом в экран. — Так что у тебя с романтикой? — прожевав, спросил Отабек. Юра ответил замогильным голосом: — И сердце пусть из пурпурных глубин на помощь воспаленному рассудку — артерии пожарные враскрутку! — возгонит свой густой гемоглобин. Я одинок. Я сильно одинок. Вздохнул и продолжил: — Прям каждым словом о ситуации. Мне нужны взрыв, буря, эмоции между персонажами. А опыта ноль. У меня взаимная любовь только с книгами, чтоб ты понимал. — Ты всегда цитируешь Бродского в сложных жизненных ситуациях? — Почти. Что, слишком пафосно? — Нет, тебе подходит, — кивнул Отабек. — Мне близки его поэтическая резкость и бунтарство, — улыбнулся польщённый Юра. — Но, на самом деле, я учил его назло деду. Я вообще очень многое делаю назло. — Например? — Например, в восьмом классе прочитал «Лолиту» и цитировал потом перед классом про все эти «недоразвитые груди», потому что русичка назвала меня невеждой! Меня! Внука известного филолога. Ребёнка, который в пятом классе сломал об пацана из параллели скейт, из-за того что на мои восторги о подаренном на день рождения Жюле Верне этот дебил сказал: «Не знаю такого велосипеда, значит, херня, а не подарок». — За Жюля Верна и двор стреляю в упор? — Именно! — поднял Юра палец вверх и засмеялся. — А ты бунтарь. — Уже не очень, если не смотреть под стол, — Юра погладил себя по плоскому животу, обтянутому белым хлопком и ухмыльнулся. В этой футболке он стал выглядеть куда нормальнее. — Но ты натолкнул меня на мысль. Отабек снова дёрнул уголком рта и встал — Изабелла уже давно поглядывала на него из-за стойки прищуренными глазами. Похоже, всех их тут ждала работа. — Пора разбить эту пиньяту, — сказал Юра пустой странице и пошевелил пальцами над клавиатурой. — Что ты там хотел, Витенька? Конфетный водопад чувств? Будет тебе шампэйн шауэр. Дождь, блядь, из мужиков.***
После пяти выпитых кружек и четверти переписанного текста, Юра со вздохом закрыл крышку ноутбука. Если бы не сэндвич с курицей, подсунутый Отабеком часа два назад, он бы сейчас думал об одинокой индейке с овощами, скучающей без него в холодильнике, а не о том, как дальше построить взаимодействие персонажей. — Ну как, успешно? — спросил Отабек, когда Юра оплачивал счёт. Показывать стриптиз оказалось выгодно — заплатить его попросили только за два капучино. — Да, спасибо, ты мне реально помог. И с булкой, и с идеей, — устало улыбнулся Юра и зевнул. — Но мозгам нужен перерыв, — понятливо кивнул Отабек. — А коту — обед, — вздохнул Юра, вспомнив, что так и не насыпал Пётьке корма. — Завтра демонстрировать моё тощее тельце, надеюсь, не придётся. Так что сделаю вам кассу. — Буду ждать, — едва заметно улыбнулся Отабек. — Может, стриптиз таки случится. Юра заалел ушами и рассмеялся. Отабек махнул рукой на прощание и пошёл к вытирающей столики Изабелле.***
Юра клацал по клавиатуре весь вечер, отвлекаясь только на погладить Пётьку и подумать об Отабеке. Благодаря ему и совету Виктора писать о том, что знаешь, он поменял женский персонаж на мужской и отдался в тексте захватившим его эмоциям. А их, даже после мимолётного знакомства, было через край. Юра никогда не ловил краш на малознакомых парнях. Да ещё и так — с порога и по самую макушку. Влюбчивая, блядь, Цветаева во все поля. Но мысли персонажей сразу стали понятными, а развитие отношений — логичным. Наверняка Виктор ждал от его работы совершенно другого, но Юра всегда бунтовал против системы. Почему творчество должно стать исключением?***
Утром Юра щедро насыпал в миску корма, натянул джинсы и даже расчесался. Сильно лучше не стало — длинные светлые пряди чёлки упрямо падали на глаза, но хотя бы на городскую сумасшедшую он больше не походил. Махнув рукой, Юра снова сунул ноги в жёлтые кроксы и пошёл в кофейню. За дозой кофеина и кареглазым вдохновением с высокими смуглыми скулами.***
— Привет, — сказал Отабек, когда Юра с ноутбуком под мышкой подошёл к стойке. Изабелла отсалютовала ему тряпкой из глубины пустого зала и продолжила дальше протирать столы. — Привет, — кивнул Юра, чувствуя, как нос предательски печёт от смущения. — Капучино, как вчера? — Не зна-а-аю, — задумчиво протянул он, привалившись к стойке. — А ты что любишь? — Я? — удивлённо вздёрнул брови Отабек. — Очень скучный и неполиткорректный кофе. Обычный чёрный. — Афроамерикано, — заржал Юра и махнул рукой. — Наливай. Когда на стойке появилась белая кружка с жидкостью, сильно напоминавшей нефть, он отодвинул её кончиками пальцев к самому краю. — Это тебе. А мне, пожалуйста, капучино. Большой. — Для Юры, — хмыкнул Отабек и снова зашуршал зёрнами. Закончив с напитком, он выставил перед Юрой любимую бульонницу с пышной шапкой молочной пены и примостил рядом контейнер с зелёной крышкой. — Комплимент от бариста. Закуска к кофе, так сказать. — Плов? — вытаращился Юра, разглядывая ярко-оранжевые кусочки моркови, просвечивающие сквозь прозрачные стенки контейнера. — Интересная у тебя закуска. — Ага. В самый раз для такого бунтаря, как ты. — Сам готовил? — По видеосвязи с бабушкой. Считается? — пожал плечами Отабек и заалел высокими скулами. — Конечно. — Тогда сам. — Тогда, — вернул словечко Юра, краснея в ответ, и отсалютовал кружкой, — за удачный творческий день. Отабек стукнулся своим американо о белый край чашки и с наслаждением пригубил. В уголках прижмуренных раскосых глаз образовались тонкие мимические морщинки, и Юра провалился в нежность, как Алиса в кроличью нору.***
Когда Юра успел переписать две сцены текста, Отабек принёс ему ещё одну кружку кофе и присел за столик. Дневной наплыв любителей кофеина ещё не настал, поэтому Изабелла скролила за стойкой телефон, а у Отабека, видимо, выдалась минутка поболтать. — Шикарный плов! — сказал Юра, закрыв крышку ноутбука. — Спасибо. Твоя бабуля шарит больше моего деда. Изюм там оказался неожиданным, но интересным дополнением. — Казахский рецепт отличается от узбекского. Бунтарский плов для бунтаря. — Круто, — выдавил Юра, против воли расплываясь в дебильной улыбке. О том, что для него ещё никогда такого милого не делали, он промолчал. Но камон! Парень ему вместе с бабулей плова наварил — что может быть романтичнее? Это вам не мёртвые цветы в гробу из плёнки или медведи-пылесборники, на которые вечно жалуется любимица Фельцмана Милка. — Охуенный плов, Отабек, так бабуле и передай. — Прямо так и передам, — серьёзно кивнул тот. — Слово в слово. — Бля, ну ты же понял, о чём я, — взвыл Юра. — Да понял, понял. Рад, что понравилось, — Отабек порозовел ушами и, кашлянув, кивнул на закрытый ноутбук. — Ты сохранился? — Да! — воскликнул Юра и спрятал пылающую рожу за кружкой. — После эпичного провала с просранной статьёй на конференцию, сам ручками каждые полчаса тыкаю и выгружаю в облако. Автосохранению верить нельзя. Восстание машин — оно уже рядом. Как Витя — это мой куратор и декан — тогда орал! Я даже не думал, что он так умеет. А я его с детства знаю. Всю ночь потом на пару переписывали. Пришлось купить ему какой-то дорогущий коньяк, а то так бы и дулся до старости. — А я однажды потерял десять тысяч слов перевода, но восстанавливать пришлось в одиночку. Хорошо, что у тебя есть друзья, готовые помочь. — Мы с Витей не то чтобы друзья. Он у моего деда несколько летних практик проходил и потом кандидатскую писал. А с дедом в комплекте всегда шёл маленький я. Так что меня все аспиранты, можно сказать, нянчили. Вот так и случилось, что для Вити я как младший брат, которого он никогда не хотел. Но которого невольно полюбил, — рассмеялся Юра. — Боже, сколько я ему крови попил. Со мной, знаешь ли, довольно тяжело общаться. — Враньё, — фыркнул Отабек. — С тобой интересно. — Спасибо, — сказал Юра и снова спрятался за кружкой, умирая от смущения и пульсирующего в груди горячего трепета. Это «спасибо» относилось не только к словам об общении, от которых стало хорошо-хорошо внутри — будто масло растеклось по свежеподжаренной булке. Отабек не спросил, куда же делись Юрины родители, раз воспитывали его дед и толпа зелёных филологов. Тема эта волновала всех и каждого. И только у Отабека хватило тактичности не тыкать палочкой в так и не зажившую ссадину. Уже не рану, как было когда-то, но всё ещё причиняющую дискомфорт болячку. Колокольчик на входе начал тренькать всё чаще, у стойки уже собралась приличная толпа, жаждущая обеденного кофеина и быстрых углеводов. Отабек забрал пустой контейнер из-под плова и вернулся к зашивающейся Изабелле, а Юра — к своим персонажам. До дедлайна оставался один день.***
Через несколько часов утомлённый, но жутко довольный Юра вернулся домой и завалился в кровать с маньячной улыбкой, напугавшей соседку у подъезда и обычно флегматичного кота. Персонажи высосали из Юры все соки, но ему нравилось то, что получалось. И это радовало. Но больше всего искрящейся радости ему принёс Отабек, не давший в этот раз заплатить и за свой американо. — Но я же сегодня даже не разделся, — ляпнул Юра, увидев салфетку с кривым сердечком вместо счёта. — Может, я работаю на перспективу, — с серьёзным лицом сказал Отабек, но Юра успел уловить едва заметную хитринку в раскосых глазах. — Оке-е-ей, — прищурился Юра, чувствуя, как печёт щёки. — Но завтра плачу́ я, и это не обсуждается. Вместо ответа Отабек сделал сложное лицо, одинаково интерпретируемое как «не вопрос», и как «пиздуй и не спорь со старшими». Разница в возрасте у них была года три-четыре, но Юра послушно ушёл, оставив последнее слово за собой.***
Выспавшись, Юра подгрёб под бок возмущённо мяукнувшего Пётю и открыл ноутбук. Закатное майское солнце вызолотило белую шерсть до тёплого карамельного оттенка, Юра почесал между тёмными ушами, чмокнул розовый нос и принялся перечитывать текст. Сегодня в кофейне он написал очень интимную сцену между героями, в которой не было всяких влажных складок и горошин — и вообще чего-то откровенного, но от которой член напрягался до болезненной пульсации. Может, потому что писал он о двух мужчинах. А может, потому что вложил в текст настоящие чувства и эмоции. С выдуманных персонажей мысли быстро перешли на красивое азиатское лицо Отабека со скупой, но такой трогательной мимикой. На широкие ладони, нежно обнимавшие кружку с кофе. На низкий бархатный голос, заставляющий пальцы на Юриных ногах поджиматься от восторга. Подрочить захотелось отчаянно сильно. — Почему бы, блядь, и не да? — зло фыркнул он и, отложив ноутбук, просунул руку под резинку пижамных штанов, уже других — под зебру. — Он мне плова наварил, имею право! Пётя снова возмущённо мяукнул и стрелой вылетел из комнаты. Юра чуть не рассмеялся, но удовольствие от сжатой в кулаке головки породило вместо смеха жалобный стон. Жар стремительно поднимался от паха к груди, тело дрожало и желало разрядки. Предъэякулят испачкал пальцы и сделал ощущение ещё приятнее. Плюнув на ладонь, он запустил в штаны вторую руку и размазал слюну по изнывающему члену. Проследил подушечками пальцев рельефные венки, погладил под венчиком головки и перебрал в горсти напряжённую мошонку. Одежда резко стала мешать. Приподнявшись на лопатках, Юра стянул штаны под яички, погладил щелку уретры и снова застонал. Ему хватило пары минут резких сильных движений, чтобы выгнуться на кровати и, до боли закусив губу, кончить. Но за скорострельность совершенно не было стыдно. Просто Отабек слишком горяч. Просто Юра слишком сильно в него влип.***
Следующим утром Юра сразу выложил на стойку две тысячные бумажки. — Депозит, — с победной улыбкой уставился он на Отабека. Изабелла шустро сгребла деньги ладошкой и, ткнув Отабека в бок, кивнула на кофемашину. — Капучино и афроамерино, пожалуйста, — невинно захлопал глазами Юра и локтем повис на стойке. Отабек покачал головой и, едва заметно улыбаясь, принялся за работу. Через пару минут перед Юрой оказалась большая кружка и тарелка с пирожками. — С мясом, — сказал он и пододвинул тарелку поближе. — Что, и это сам готовил? — вытаращился Юра, против воли вдыхая аромат кофе и сдобы. Пахло просто восхитительно. — Нет, — цыкнул Отабек. — Купил. Но Белла эту пекарню очень хвалила. И даже думает заказать у них пару позиций для несладкой витрины. Это её кофейня, если ты не знал. — Догадался по тому, как смело она булки клиентам раздаёт. Окей, устроим пирожкам тест-драйв. Включи мне в счёт вензель с вишней и приходи за мой столик. Для сбора мнений, так сказать. — Для сбора мнений, конечно, — серьёзно кивнул Отабек. Изабелла за его спиной захихикала. — Ой, расскажу Жану, не поверит! А он мне всё говорил: «Зачем ты Отабека научила кофе варить, ему не пригодится», — пародируя кого-то, низким голосом сказала она и снова захихикала. — А ты погляди! Отабек с ушами цвета вишни на вензеле отвернулся к сладкой витрине. Юра, пылая не только щеками, но и всем собой, на деловых щах взял тарелку с пирожками и пошёл в самый дальний угол кофейни. Подальше от хихиканья Изабеллы.***
Где-то между спором о творчестве Пратчетта и третьей чашкой кофе Юра решил выяснить то, что его давно волновало. — Скажи, а имя Отабек популярное? Я просто знаю ещё одного. — Среди тюркских народов — да. С буквой О и А. И вообще множество вариаций, заканчивающихся на «бек». Иманбек, Санбек, Асламбек… — Робин Бобин Барабек, — засмеялся Юра. — Ага, благодаря Чуковскому мы пробрались и в английскую песенку. — Очень удобно! У нас в универе только восемь Юр, и семь из них старше пятидесяти. Так что когда кто-то говорит «опять Юра», все сразу понимают, что это я где-то накосячил. — Будь ты даже Сашей или Димой, всё равно бы привлекал внимание, — хмыкнул Отабек. — Почему? — Потому что ты уникальный, Юра. Не из-за имени, а сам по себе. Юра подышал квадратом и спрятал глаза за чёлкой. Кажется, он скоро умрёт от неправильной циркуляции крови, всё время приливающей к его бедным ушам.***
— Завтра мне нужно вернуться на пары, — с сожалением сказал Юра, развалившись локтями на стойке. Индульгенция от прогулов заканчивалась, текст оказался практически готов, и тусоваться в кофейне целый день больше не было необходимости. Но расставаться так просто Юра не собирался. — Не хочешь потом… погулять? — прижав к груди ноутбук спросил он. — Не знаю, куда вообще ходят люди. В моём мире — обычно нахуй. Но тебя я туда отправлять не планирую. — Давай начнём с кино, а потом разберёмся с продолжением маршрута, — едва заметно улыбнулся Отабек. — Может, и там с тобой будет неплохо. Юра задохнулся от смеха и немножко от возбуждения, мгновенно ошпарившего пах.***
— У меня для вас сюрприз, — солнечно улыбнулся Виктор. До сессии оставалась неделя, и вот такие заявления нервных уставших студентов, мечтающих пить это лето большими глотками, а не сидеть над конспектами, только настораживали. — Во-первых, все, кто сдал работы на конкурс, получают от меня автомат. Счастливчики радостно зашумели и затопали. Филонщики разочарованно застонали и завистливо заозирались. Юра криво улыбнулся и сложил руки на груди. Про автоматы он знал уже давно, хотя подавался, конечно, не поэтому. — Во-вторых, — продолжил Виктор, изящным взмахом руки призвав аудиторию к тишине, — ваши тексты так впечатлили жюри, что наша канадская звезда не захотела ждать сентября. Он уже сегодня готов объявить победителя, чьим наставником станет на следующий семестр. Юра нервно сглотнул и до скрипа сжал ткань толстовки. Вот этого Виктор ему не рассказал. Сюрпризер херов. — Встречайте! — воскликнул Виктор, подражая ведущим ток-шоу. — Автор бетселлеров по версии «Нью-Йорк таймс». Один из самых продаваемых писателей постсоветского пространства. Билингвал, переводящий свои книги на русский язык самостоятельно. Отабек Алтын! Под аплодисменты в аудиторию с серьёзным лицом вошёл Отабек — его Отабек — и Юра забыл, как дышать. — Ах ты скрытный ублюдок, — восхищенно прошептал он. Мысль, что именно из-за него Отабек — уж точно не нуждающийся в какой-либо подработке — три дня готовил кофе, согрела сильнее, чем жаркое июньское солнце в высоких окнах аудитории. Это они несколько недель гуляли и до дрожащих коленок целовались взахлёб, как подростки, а этот засранец ни словом, ни полсловом? Да Юра из-за него чуть не стал эксгибиционистом! Потому что широкая горячая ладонь слишком приятно сжимала Юрино бедро во время просмотра фильма. Слишком приятно и слишком близко к ширинке. А Юра вспыхивал даже от едва заметной улыбки, что уж говорить о таком. — Спасибо, Виктор, — сказал Отабек, скромно дёрнув уголком рта. — Раз уж я перебрался из Торонто в Питер уже сейчас, то действительно не захотел ждать сентября, чтобы признаться в любви к победителю конкурса. Работа потрясающая. Сильная, смелая, блестяще написанная. Лето и как минимум один семестр мы проведём вместе как старая женатая пара. Никаких секретов, все эмоции наружу — это я гарантирую. Юрины сокурсники захихикали и возбуждённо загомонили, ёрзая на стульях, а Отабек поймал Юру в плен своих тёмных раскосых глаз и улыбнулся по-настоящему. Встречаться с любимым писателем — это такое клише, достойное голливудских ромкомов. Но кто Юру осудит? Уж точно не он сам.