Новая кровь

"Почему ты не позвонил?" - спросил Белый, и Витя ответил: "Потому что испугался". И он не соврал, он испугался, и этот страх всё ещё никуда не делся, этот страх отравил его. Но разве важно это? Они сидят на тесной для троих медицинской каталке, его шатает от выпитого и пережитого, он не знает, от чего больше. И ещё от потери крови. И потери веры. Почему он испугался? Если они с первого класса вместе и вот это вот всё. Вся эта чепуха, которую продолжает как попугай, год за годом, повторять Космос... Если вся эта чепуха имеет хоть немного смысла, почему он испугался, почему не позвонил? Откуда он сразу, наверняка знал, чем всё закончится, что его заочно, без права оправдаться, обвинят, вынесут приговор, устроят облаву, как на чёртово зверьё, они же друзья, друзья, мать их... Они же извинились. А он до сих пор жив. Почему он продолжает злиться, продолжает не доверять? Когда целое успело расколоться? Почему они не заметили этих трещин, пока не стало поздно? Или заметили? Они смеются, они совершенно пьяны. Что там они пили? Неразбавленный медицинский спирт? Как блядь их всех ещё земля носит... Смеясь, переплетаясь руками и ногами, они падают с каталки, запутываются ещё сильнее. Как в старые-добрые-беззаботные. На одно чёртово мгновение Витя даже забывает, что их трое, не четверо. Они извинились. Ничего не... Непоправимого не произошло. Они ничего ему не сделали. Может, они и не собирались. Может, он всё это придумал. Может, он просто трус. Может, была в нём какая-то червоточинка, как знать? В конце концов, он не такой как Белый, никогда таким не будет. И он не сидит на порошке, как чёртов Космос. Да, блядь, если честно, то это именно он - тот, кто ещё пытается на себе всё вытянуть, ищет новые возможности, а они только... Мир замирает в ту секунду, когда ладонь Космоса опускается ему на ширинку. Витя моргает. Это... что, почему? Широко открытыми глазами Витя смотрит на пьянющего Космоса, словно через толстую стенку аквариума. Он там, внутри, без воды, и воздух тоже заканчивается, и из-за выпуклой линзы мир снаружи искажается и куда-то плывёт... Витя моргает. Ему кажется, что он совершенно трезв, но это не так, руки и ноги едва слушаются, чёрт возьми, да в нём и крови почти не осталось, а потом они пили натощак... Он пьян в стельку. И при этом мозг работает не на сто, на все сто пятьдесят, двести процентов, потому что вдруг останавливает время и картинку, раскладывает её на составляющие. Рука с пятном крови на тыльной стороне ладони. Разбитые костяшки. Расширенные дальше некуда зрачки... Да чёртов Космос снова нанюхался кокса и ни черта, сука, не соображает! - Прости меня, Пчёла, прости меня, прости меня, - бормочет Космос, и пытается расстегнуть ремень. А Витя пытается оттолкнуть его. Оттолкнуть Космоса сейчас - всё равно что приподнять самосвал, который тебя сбил. Он не реагирует. Только повторяет и повторяет это своё, заладил, как сломанная пластинка, наркоман чёртов. - Кос, блядь, да иди ты... - начинает Витя. Бесполезно. - Белый... Саш, да ты ему блядь скажи... Он поднимает голову. Ищет Белого взглядом. Выше, выше... Белый стоит над ним. Его радужки кажутся чёрными. Витя не может прочитать выражение лица. Плотно сжатые губы. Ни тени улыбки. Ни тени понимания. Руки сложены на груди. Белый молча дёргает головой и отступает на пол шага, переступая через слетевшую на пол больничную простынь. Садится на край стола. Витя не знает, куда он смотрит и что там видит. Витя тоже смотрит в ответ, не на Космоса же ему смотреть. - Я же простил, - бормочет он, окончательно запутавшись. Он бы выпил ещё, чтобы просто отключиться. - Я же... Он не уверен, на самом деле. Это как со звонком. Проблема не в том, почему он не позвонил, а почему испугался своих лучших друзей. Проблема не в том, что они извинились, а он сказал, что прощает. Проблема в том, что доверия стало ещё меньше, и оно стремится к критической отметке, когда Космос расстёгивает молнию на брюках, но, по крайней мере, он затыкается, когда член оказывается у него во рту. Витю уже тошнит от его скулежа. Если Космосу так надо, он может пойти и застрелиться. При чём тут блядь, он? Почему, блядь, постоянно он?! В чём он, блядь, согрешил? А, нет, слишком длинный список. Пополняется постоянно. Он просто думает, что ему нужно расслабиться и получать удовольствие. Ни хуя. Странно, что у него вообще встало. Он в такой панике, а таком ахуе от происходящего, что почти ничего не чувствует, даже не понимает, Космос вообще знает, что делать, или это и его первый раз? Всё, что стоит, стоит на чистом адреналине. Витя смотрит на Белого. Ублюдок. Хоть бы подрочил. - Тебе-то... что за интерес? - хрипит, слова пытаются застрять в глотке. Спирту ему налили. Воды б лучше кто-то предложил. Врачи, сука... - Дай ему извиниться, - тихо говорит Белый. Закуривает, медленно выдыхает дым. - У него и так крыша не на месте. "А у меня, Саш? - хочет спросить Витя. - А у меня?!" И не спрашивает. Он сейчас не справится со словами. Белый смотрит так, как будто взглядом его наизнанку выворачивает. Тёмный, острый как бритва взгляд. И Витя его ненавидит в этот момент. До спазма в горле. До дрожи в ногах. До слёз просто. Он содрогается всем телом, впивается пальцами в паркет, ломая ногти, и во всю глотку орёт от ненависти, выкрикивает её в белый больничный потолок, хочет выкричать всю, пока не стало слишком поздно, слишком опасно, слишком... И кончает. Слышит, как давится, кашляет, неразборчиво ругается Космос. Слышит тихий смешок Белого. Рывком переворачивается на бок, лицом к стене, вытирается простынёй, приводит себя в порядок - как будто кто-то другой это делает, движения рваные, быстрые. Как и дыхание, как будто на грани истерики, но нет, Витя спокоен, как никогда в жизни. Как будто смотрит на своё жалкое отражение с другой стороны зеркала. Он всё ещё в аквариуме, за стеклом. Он в ловушке. Он... Он садится. Прижимает вздрагивающего Космоса к себе, гладит по голове. Вытирает лицо, чтобы ничего лишнего. Особенно слёз. Никаких слёз. Мужчины плачут, но это не про обдолбанного Космоса. Потом, дома, лицом в подушку... может быть. Сейчас он просто хочет, чтобы это всё наконец закончилось. - Ну, друг. Всё хорошо. Всё хорошо. Слышишь меня, блядь?.. Я тебя прощаю. Всё будет хорошо. Мы ведь с первого класса вместе... Кос, да посмотрит на меня, придурок! Космос поднимает голову. Глаза расфокусированные. Смотрит. - Всё будет хорошо, - втолковывает ему Витя. - Всё будет хорошо, - повторяет Белый. Смотрит на него, не на Космоса. - Верь мне. - Я верю, Саш, - повторяет Витя медленно, по буквам, как загипнотизированный, но правда в том, что язык всё ещё не слушается, и это правильно. Потому что ни хуя хорошо не будет. Ни-ху-я. И если выдаст себя хоть словом, хоть взглядом, это ему следующему лежать с проломленной головой. Под приборами в больнице, или в яме в лесу. "Я не позвонил, потому что не верил тебе, Саша. И ты меня не подвёл". Если бы он мог кричать весь день, и всю ночь, может, он выкричал бы это всё, но у него было только несколько секунд, и ненависть всё ещё в нём. Течёт ядом по венам, заполняет их, качается сердцем вперёд-назад, рождается прямо здесь и сейчас, из предательства без прощения, из будущего без веры, рождается уже мёртвой, и это его новая кровь. Ему теперь с ней жить.